Аннотация. В статье с привлечением документов из Архива внешней политики Российской империи рассматривается малоизвестный и важный для Российской державы эпизод — пребывание в Стокгольме генерал-майора П.А. фон дер Палена по особому поручению Екатерины II. Главная задача генерала до прибытия нового российского посла состояла в том, чтобы убедить шведского короля Густава III не нарушать мирных соглашений с Россией и не возобновлять боевых действий. Кабинет Екатерины II был крайне озабочен послевоенной обстановкой в Стокгольме в 1790—1791 гг. в условиях продолжавшейся войны России с Турцией, и императрице было важно не допустить шведского рецидива на Балтике. В 1791 году благодаря миссии П.А. фон дер Палена Россия и Швеция подписали оборонительный союзный договор. Статья является продолжением темы борьбы российской дипломатии в Стокгольме за предотвращение войны в 1760—1770-х годах.
Ключевые слова: Екатерина II; Густав III; И.А. Остерман; генерал-майор П.А. фон дер Пален; О.М. Штакельберг; Г.-М. Армфельд; безопасность на Балтике; задачи в Стокгольме; недопущение войны; союз России и Швеции.
Summary. The article, based on the documents of the Foreign Policy Archive of the Russian Empire, examines a little-known and important for the Russian state episode — the stay in Stockholm of Major-General P.A. von der Palen by special order of Catherine II. The main task of the general before the arrival of the new Russian ambassador was to convince the Swedish king Gustav III not to break the peace treaties with Russia and not to resume hostilities. Catherine II’s cabinet was extremely concerned about the postwar situation in Stockholm in 1790—1791, when Russia was still at war with Turkey, and it was important to the empress not to allow a Swedish relapse on the Baltic. In 1791, thanks to the mission of P.A. von der Palen, Russia and Sweden signed a treaty of defensive alliance. This article is a continuation of the theme of Russian diplomacy’s struggle in Stockholm to prevent war in the 1760s and 1770s.
Keywords: Catherine II; Gustav III; I.A. Ostermann; Major-General P.A. von der Palen; O.M. Stackelberg; H.-M. Armfeldt; security on the Baltic; tasks in Stockholm; prevention of war; alliance between Russia and Sweden.
ИЗ ИСТОРИИ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
ГРЕБЕНЩИКОВА Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, академик РАЕН
ДАЮ «ПОЛНУЮ МОЧЬ НА ЗАКЛЮЧЕНИЕ СОЮЗНОГО ОБОРОНИТЕЛЬНОГО ДОГОВОРА С КОРОЛЕМ ШВЕДСКИМ»
Миссия в Стокгольме генерал-майора П.А. фон дер Палена в 1791 году
Широкому кругу историков и специалистов Пётр Алексеевич фон дер Пален в основном известен как участник заговора против императора Павла I и человек, причастный к его убийству. В ряде словарей и библиографических справочников Петра Палена именуют героем штурма Очакова в ходе войны России с Турцией в 1787—1791 гг., а затем идут сведения, относящиеся к 1792, 1795 гг. и к более позднему времени. В историографическом спектре трудов и монографий о событиях 1791 года сведений нет, равно как и отсутствует упоминание важного эпизода из служебной деятельности П.А. Палена в Стокгольме. На просторах Википедии промелькнуло всего одно предложение о том, что после штурма Очакова в 1788 году он участвовал в войне со шведами на Балтике1. Выявленные документы позволили узнать роль генерал-майора П.А. Палена в подготовке и подписании мирного договора между Российской державой и Швецией в Дроттнингхольме в октябре 1791 года.
21 июня (2 июля) 1788 года отдельный шведский корпус без объявления войны вторгся на сопредельную с Российской империей территорию, совершил нападение на таможенную заставу в предместье замка Нейшлот (севернее Выборга) и осадил его. Началась война со Швецией, которую на протяжении нескольких лет предотвращала российская дипломатия в Стокгольме, а также сама Екатерина II совместно с Коллегией иностранных дел. В отличие от Швеции для России открытие кампании на Балтике стало полной неожиданностью: воевать со шведами не планировали и к той войне не готовились. Кабинет Екатерины II целенаправленно занимался разработками в области глубокой стратегии в средиземноморском направлении, и в отношении своего главного потенциального противника на юге — Османской империи (Турции) принял наступательную военную доктрину в случае начала боевых действий. С осени 1787 года в Кронштадте развернулась активная подготовка сил Балтийского флота ко Второй Архипелагской экспедиции, и после того как в сентябре 1787 года Турция объявила России войну, Адмиралтейская коллегия получила высочайший указ о подготовке отправления в Средиземное море 15 военных кораблей и 6 фрегатов для операций в тылу противника и отвлечения его сил с Черноморского театра военных действий (ТВД)2. Но Вторая Архипелагская экспедиция не состоялась: шведский король Густав III, получив от турецкого султана крупные денежные субсидии, сорвал стратегические планы Петербурга вторжением в Россию. Она вынуждена была вести войну одновременно на двух ТВД.
Ко времени открытия кампании со Швецией Российская империя в «пасьянсе» ведущих морских держав занимала далеко не выгодную позицию. Замысел Екатерины II относительно оборонительного союза с французским королём Людовиком XVI (в качестве гаранта свободы действиям российского флота в Средиземном море) не осуществился, а отношения с Великобританией балансировали на грани военного конфликта. На протяжении всей кампании со шведами из Лондона раздавались угрозы ввода в Балтику мощного королевского флота для усиления шведского, чего, однако, не произошло благодаря работе российской дипломатии.
3(14) августа 1790 года подписанием мира в г. Вереле (ныне Вяряля, Финляндия) завершилась тяжёлая война со шведами: статьи договора подтвердили довоенные границы Российской империи на Балтике в положении status quo. От Швеции Екатерина II не получила ни территориальных приобретений, ни контрибуций, но договор в Вереле позволил ей сберечь людские ресурсы в регионе и сосредоточиться на разгроме турок на Чёрном море. Однако продолжалась война с Османской империей, и по мере успешных действий Севастопольской эскадры под начальством вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова особую внешнеполитическую активность в русско-турецких делах проявляла Англия. Так, в течение осени 1790 года британский посланник в Петербурге Чарльз Уитворт получал из Лондона инструкции с предписаниями настоятельно требовать от Екатерины II отказа от территориальных притязаний на юге и заключения мира с Турцией на условиях status quo — по аналогии со Швецией. При этом стержневым пунктом тех инструкций стало поручение Ч. Уитворту: принудить императрицу вернуть Крым татарам под протекторат турецкого султана, а в случае её упорства пригрозить вводом королевского флота в Балтику3.
В тот период, кроме двух реальных противников, России противостояли ещё две державы, не участвовавшие в военной кампании, но постоянно угрожавшие ей, — морская (Англия) и континентальная (Пруссия). Представители этих держав в Петербурге — Чарльз Уитворт и Август Гольц объединили усилия по принуждению императрицы к миру с турками, выдвигая всякий раз, по выражению графа А.А. Безбородко, «заносчивые требования». Так, 23 июня (4 июля) 1791 года на встрече с вице-канцлером И.А. Остерманом оба дипломата вручили ему официальную записку со своими «заносчивыми» требованиями, в число которых внесли «разорение Очаковской крепости и не строить ее вновь, и что в сем уезде не будут сооружаемы другие укрепления»4.
Екатерина II не поддалась угрозам и давлению и категорично ответила на такое требование: почему державы берут на себя столь непонятную ей миссию? Она же «не возбраняет туркам оставлять и делать на их стороне укрепления», но самое важное то, что таковое требование не соответствовало «главной цели Нашей иметь надежную оборонительную границу, которая Нам тем более необходима, что нынешняя война начата Портою, что построение крепостей не доказывает наступательного намерения, а принадлежит токмо к мерам осторожности и должного попечения о собственной безопасности». А потому требование Лондонского и Берлинского дворов она оставляет «без взаимства»5.
Российская императрица не отказалась не только от Крыма, доставшегося её подданным дорогой ценой, но и от других территориальных приобретений, которые намеревалась получить от Османской империи после заключения мира. Британскому посланнику передали, что государыня «ясно изъявила всю невозможность свою согласиться на аглинское предложение о примирении с турками на основании status quo ante bellum и изъявить изволила», чтобы Англия прекратила свои «в пользу Порты Оттоманской подвиги»6.
Однако пока продолжались боевые действия с турками, было необходимо удержать Швецию от рецидива войны, поскольку воинственно настроенные высокопоставленные шведы из числа придворных группировок и часть парламентариев оказывали сильное влияние на короля Густава III. После консультаций с вице-канцлером И.А. Остерманом Екатерина II приняла решение направить в шведскую столицу генерал-майора Петра Алексеевича фон дер Палена. В последний год войны со шведами он вместе со своим братом статским советником Иваном Алексеевичем фон дер Паленом находился в Ревеле (Таллине) и оказывал содействие генерал-губернатору генерал-майору А. Врангелю. На разведывательных судах они выходили в море на боевое дежурство, и в ходе решающей кампании 1790 года, 17(28) мая Врангель, говоря современным языком, направил Екатерине II важную оперсводку: «Сего числа уведомил меня статский советник барон фон дер Пален, что по полученным им известиям неприятельский шведский флот между Гохландом и Стен Шхером лавирует, и что кораблей, когда курс свой к здешним берегам держать можно в светлую погоду с берегов здешней губернии видит. А если поворотиться к Гохланду к Финской стороне, то они выходят из виду с нашей стороны. Шведские крейсеры приходят ныне близко в тамошних местах к здешним берегам»7.
Императрица без раздумий доверила важную миссию П.А. Палену, тем более что назначенный ею новый посланник в Швеции Отто Магнус фон Штакельберг ещё не прибыл в шведскую столицу (ранее О.М. Штакельберг служил послом России в Варшаве). П.А. Пален незамедлительно выехал в Стокгольм и вскоре воочию убедился в том, какое колоссальное влияние на Густава III оказывали британский и прусский послы. 7(18) марта 1791 года он отправил императрице первую шифрованную реляцию с неутешительными новостями: «С часу на час англинской и пруской министры увеличивают партию свою и неотступно осаждают Его Королевское Величество приватными аудиенциями». Суть таких приватных аудиенций послов враждебных в то время России держав состояла в убеждении короля вновь открыть кампанию с русскими и вынудить их перебросить часть сил с Черноморского театра на Балтику. Пётр Алексеевич, однако, тоже не бездействовал и настойчиво внушал Густаву III мысль о необходимости сохранить мирные отношения с Петербургом, напоминал о выгодах торговли и говорил, что от экономического сотрудничества шведская нация получит намного больше пользы, чем от новой разорительной войны. Причём, судя по отчётным реляциям П.А. Палена императрице, в Стокгольм вновь потекли русские деньги на подкуп и привлечение на сторону России «благонамеренных партий и господ сенаторов»8.
Апрельские и майские 1791 года реляции П.А. Палена содержали уже более тревожную информацию в связи с вышедшими королевскими указами об увеличении расходов на вооружения, особенно «на все военные приготовления, касающиеся до флотилии». А чтобы оправдать растущее финансирование по этим статьям, парламент от имени Густава III получил королевское послание: «Его Величество за нужное почитает уведомить Нижний Парламент, что употребленные им совокупно с его союзниками старания к примирению России с Портою были по сие время безуспешны. Почитая следствия, от дальнейшей войны продолжения произойти могущие, весьма вредными для своих и его союзников интересов, и для пользы всей Европы, Его Величество рассудил за благо приказать умножить морскую свою силу и надеется на усердие Нижнего Парламента, что оный согласится определить прибавочную сумму» на дополнительные вооружения «для подкрепления интересов государства и всеобщего спокойствия»9.
Обстановка в Стокгольме день ото дня накалялась, партия войны активно воздействовала не только на короля, но и на простых обывателей, о чём свидетельствуют короткие реляции П.А. Палена императрице. В донесениях от 2(13) апреля и от 9(20) мая 1791 года он уведомлял: «Имел случай говорить с бароном Армфельдом, который сказывал мне, что по письмам из Лондона явствует, что война с нами неизбежна. Сверх того, англичане требуют исполнения Трактата 1761 года, а именно: свободный вход в гавани Шведского королевства». Г.-М. Армфельд сообщил П.А. Палену о «королевской нетерпеливости» начать новую войну с Россией и подчеркнул, что положение его самого стало крайне опасным: Г.-М. Армфельда при дворе Густава III рассматривали как лояльного Петербургу, поскольку именно он подписывал мир в Вереле в августе 1790 года и тесно общался с высшими сановниками России. После разговора с Г.-М. Армфельдом Пётр Алексеевич решил пойти на откровенную беседу с английским послом, о содержании которой доложил руководству: английский дипломат «сделал скорбную мину и сказал, что никакого участия он в сем деле не имеет, и с горестию видит неизбежную войну Двора его с Нашим»10.
Выводы П.А. Палена о намерениях англичан подтверждали другие российские источники в шведской столице, в донесениях которых фигурировало общее количество боевых судов, назначенных королём Георгом III к следованию в Балтийское и Чёрное моря, — 30—35 единиц11.
В то напряжённое время Кабинет Екатерины II принимал меры по обороне акватории Финского залива, столицы и Кронштадта. Корабельный состав Балтийского флота и техническое состояние судов позволяли россиянам не только обороняться, но и вести боевые действия даже с соединённым англо-шведским флотом.
Согласно «Ведомости, на каких кораблях и судах что следует исправить починкою, и сколько на оное потребно служителей. Декабря с 1790 по апреля 15 число 1791 года» на кораблях 100-пушечного ранга имелись типовые для деревянных судов дефекты — гнилость в отдельных местах корабельного набора, также сгнившая и выпавшая из пазов конопать, поломанные от ветра части рангоута и другие. Командующий флотом адмирал В.Я. Чичагов не задействовал корабли этого ранга в решающем сражении в Выборгском заливе, поэтому в корпусах тех кораблей почти не имелось повреждений от ядер, и они не требовали длительного капитального ремонта. Активно участвовавшие в сражении корабли 2 ранга получили значительные повреждения и нуждались в сложных ремонтно-восстановительных работах12.
10(21) января 1791 года Екатерина II указом, данным Адмиралтейств-коллегии «по репорту Главного над Кронштатским портом командира» генерал-интенданта П.И. Пущина, распорядилась готовить флот к будущей кампании. На основании высочайшего указа в Кронштадте развернулась подготовка пяти 100-пушечных кораблей, десяти 74-х и одиннадцати 66-пушечных, десяти фрегатов (из них одного для несения брандвахтенной службы), четырёх бомбардирских судов, двух прамов и девяти катеров. На итоговом заседании Адмиралтейств-коллегия вынесла определение: «О числе назначаемых приготовлением судов сообщить в Интендантскую, Комиссариатскую и Артиллерийскую Экспедиции, предписав оным в приготовлении на те суда всего потребного по части каждой принять благопотребные меры, так как прежним определением предписано»13.
Безусловно, в период подготовки флота к боевой кампании выявлялись недостатки в его снабжении или комплектовании экипажами. Такое положение дел существовало во все времена и в каждом флоте, поскольку идеальное состояние кораблей и фрегатов рассматривалось как явление достаточно редкое даже для развитых морских держав. Всегда находились какие-либо изъяны, и российский флот на Балтике не был исключением. Но морское начальство и Адмиралтейств-коллегия находили способы выйти из затруднительного положения, как это произошло в 1791 году. Когда начались перебои в поставках в Кронштадт железных изделий и других предметов, необходимых для подготовки флота (их изготовление задерживал Колпинский завод), коллегия постановила брать запасные вещи с тех кораблей (по пропорции), которые не планировалось задействовать в боевой кампании14.
А вот экстракт из протокола Государственной адмиралтейской коллегии в Интендантскую экспедицию от 12(23) января 1791 года: «Оной коллегии господин Адмирал флота Генерал Интендант и ковалер Петр Иванович Пущин словесно доносил, что из состоящих в наличии караблей и фрегатов не причислены по эскадрам, а именно: корабли 100 пушечной Евсевий Великий, 74 пуш София Магдалина, 66 пуш Омгетен, Финланд, Принц Карл, Ретвизан, фрегаты Венус и Ярославец. А как де из счисляющихся в эскадрах кораблей Память Евстафия, Виктор, Николай, Дерись и Америка по сущей их неблагонадежности отданы к порту, то потому представлял, не благоугодно ли будет на место оных поместить выше писанные не росписные по эскадрам карабли, а именно: 100 пуш Евсевий в 4ю на место Виктора, 74 пуш Софию Магдалену в 5ю на место Николая, 66 пушечные Омгетен в 3ю на место Память Евстафия, Финланд в 5ю на место Дерись, Ретвизан в 8ю на место Америки, а Принц Карл во 2ю вместо разбитого в 1789 году Северного Орла, а фрегаты Венус во 2ю, Ярославец в 6ю эскадры.
И коллегия сего генваря 8 день по указу Ея Императорского Величества определили: показанные корабли и фрегаты согласно ево, господина Адмирала представлению, числить в эскадрах. Оный Экстракт принять к сведению и отдать к наряду»15.
По состоянию на конец мая — начало июня 1791 года корабли Балтийского флота стояли на Кронштадтском рейде в полной готовности к отражению нападения противника. Депутатский смотр показал лишь недокомплект нижних чинов на некоторых кораблях, который восполнили за счёт перераспределения экипажей в Ревеле.
А миссия в Стокгольме генерал-майора фон дер Палена продолжалась, и в сложной придворной и околодворцовой обстановке стоит отметить его бесспорную заслугу в борьбе за перелом ситуации и направление её в антивоенное русло. К середине апреля 1791 года воинственно настроенные шведы, убедившись в готовности англичан вторгнуться в Балтику и соединиться со шведскими морскими силами, открыто начали подливать масла в разгоравшийся антироссийский огонь и убеждать простых обывателей: «Ничто столь полезно быть не может для Швеции, как война с Россиею». Когда в Зимний дворец доставили донесение Палена от 8(19) апреля о предоставлении Лондоном субсидий шведам в размере 500 тыс. риксдалеров (с погашением долга в течение десяти лет) и об обещании выхлопотать ещё 170 тысяч риксдалеров от турок, Екатерина II коротко распорядилась: «Велите Штакельберху скорее ехать от сель». Государыня надеялась на О.М. Штакельберга и рассчитывала на предотвращение им войны совместно с действиями П.А. Палена. Тот в свою очередь сообщил в Петербург: на аудиенции король сказал ему, что намерен выехать «в Спа для поправления здоровья», поэтому позволяет ему проследовать туда же. Решение короля П.А. Пален срочной эстафетой отправил императрице, и в ответном поручении от 20 мая 1791 года она позволила Петру Алексеевичу отправиться вместе с королём «в Спа, дабы иметь примечания за его движениями и сношениями».
Это была важная победа П.А. Палена, поскольку — как явствовало из его донесений — «союзные Дворы для показания своей привязанности к Королю Шведскому склонили Порту доплатить ему остальные субсидии в сто семи десяти тысячах риксдалеров <…> Здесь дано повеление вооружить все канонерские лодки и пятнадцать галер. Приказано через неделю быть в готовности <…> Под руководством известного англичанина Шмидта построено в Стетине и в иных прусских местах сто канонерских лодок, для управления коими привезено чрез Бельт множество англинских офицеров <…> Англинской флот сполна вооружается и готов будет к 20 майя»16. Располагая такими сведениями, представитель Екатерины II, не теряя времени, мог влиять на Густава III непосредственно в период его пребывания в Спа, а не ждать возвращения в столицу.
По прибытии в Спа у П.А. Палена состоялся откровенный разговор с королём. Густав III сказал, что, в общем-то, он не хочет войны, но что поделать, если англичане её жаждут и даже перешли к угрозам ввода королевского флота в Балтийское море. Удивлённому таким ответом генерал-майору Густав пояснил: английский посол угрожает уже не только России, но и ему самому в случае упорства с возобновлением войны. На вопрос Петра Алексеевича, каким же образом англичане смогут навредить Швеции, король отвечал, что они будут притеснять и разорять торговлю его подданных, нанося тем самым государству и экономике в целом максимальный ущерб. Немного подумав, Густав III дал понять П.А. Палену, что выход из, казалось бы, патовой ситуации всё же есть: необходимо заключить дружественный союз между ним и его кузиной императрицей, «перевести неприязнь» в союзное русло и тем самым обезопасить их державы от английского флота и от новой войны17.
Судя по всему, английская и прусская дипломатии не сомневались в успехе и положительном решении короля о начале кампании против России, поскольку активно распространяли слухи о выезде Петра Алексеевича из Стокгольма. Так, в Петербург ушло его донесение от 18(29) апреля следующего содержания: «По отправлении последнего донесения моего со штафетою разнесся слух о моем отъезде, и многие подосланные люди под предлогом любопытства приходили в мой дом наведываться о сем известии. Поступок сей со стороны преданных Англинскому Двору тварей побудил меня Его Королевскому Величеству представить о скверности сего поведения. Король на представление мое изволил сказать, что он прикажет сих людей отыскать и не оставить без наказания, и что он ничего против России не предпримет без крайнего к тому понуждения»18.
Распоряжением от 7(18) июня 1791 года Екатерина II предоставила П.А. Палену «полную мочь на заключение союзного оборонительного договора с Королем Шведским и особливой секретной конвенции». В прелиминарной секретной конвенции содержался пункт о дополнительном финансировании Густава III Петербургом независимо от тех сумм, которые полагались ему по договору на вооружение шведской армии и флота в случае военной необходимости. Также в одной из статей русско-шведского договора особо указывалось, что стороны обязывались «почитать Балтийское море запертым для военного флага посторонних государств», при этом королевскому флоту Великобритании запрещалось заходить в шведские порты19.
По прибытии в шведскую столицу главы российской дипломатической миссии — представителя Екатерины II О.М. Штакельберга и после вручения им верительных грамот королю в ближнем пригороде Стокгольма Дроттнингхольме 8(19) октября 1791 года состоялось подписание русско-шведского оборонительного союзного договора сроком на восемь лет. От Российской державы договор подписал министр О.М. Штакельберг, от Шведской — личные представители Густава III Е. Таубе и Г.-М. Армфельд. Стороны подтвердили сохранение обоюдного status quo на Балтике, закреплённого мирным договором от 1790 года, а Швеция обязалась признать территориальные приобретения России, полученные после завершения войны с Османской империей. Одна из статей содержала важное обязательство сторон: оказывать друг другу вооружённую помощь в случае нападения на одну из них.
Договор, подписанный в Дроттнингхольме, имел для России большое значение по причине усилившегося политического давления на Екатерину II со стороны представителей Англии и Пруссии — Ч. Уитворта и А. Гольца относительно навязывания условий мира с Турцией. На встречах с вице-канцлером И.А. Остерманом они по-прежнему «напускали на себя важный вид» и предлагали различные способы примирения с Турцией — в основном за счёт территориальных уступок туркам со стороны России. Собственноручной запиской от 9(20) июня 1791 года Екатерина направила И.А. Остерману короткую инструкцию: «Прошу не забыть, что Мы не приняли медиации, и что ни на какой Конгресс под ручательством и руководством злодействующих Нам держав согласиться не можно с честию и с достоинством»20.
16 марта (по новому стилю) 1792 года шведский король Густав III был убит, после чего действие русско-шведского договора досрочно прекратилось. Однако тот договор имел большое военно-политическое значение и оказал сдерживающее влияние на крайне враждебные России державы — Англию и Пруссию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Брикнер А.Г. Война России с Швецией в 1788—1790 гг. СПб.: печ. В. Головина, 1869; Окунь С.Б. Борьба за власть после дворцового переворота 1801 г. // Вопросы истории России XIX — начала XX в. Л.: Б. и., 1983. С. 3—15; Штенцель А. История войн на море в 2 т. Т. 2. М.: Изографус; ЭКСМО-Пресс, 2002; Похлёбкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах: справочник. Вып. 2. Кн. 1. М.: Междунар. отношения, 1995. Гл. XII; Эйдельман Н.Я. Грань веков. М.: Вагриус, 2004.
2 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 223. Оп. 1. Д. 46. Л. 71, 72 об. (от 20(31) октября 1788 г.).
3 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 6. Секретнейшие дела (Перлюстрации). Оп. 6/2. Англия. Д. 67. Л. 16, 16 об., 28—29, 46—47.
4 Там же. Ф. 35. Сношения России с Англией. Оп. 35/6. Д. 96. Л. 32, 32 об.
5 Там же. Л. 33.
6 Там же. Л. 2—5 об. «Status quo ante bellum» — положение относительно границ, существовавшее до войны.
7 Там же. Ф. 96. Сношения России со Швецией. Оп. 96/6. Д. 1538. Л. 3, 3 об. В 1788 г. в ходе Русско-турецкой войны (1787—1791) П.А. фон дер Пален участвовал во взятии Очакова, а с 1790-го находился на Балтике.
8 Там же. Д. 778. Л. 1—4, 8 об.
9 Там же. Л. 16 об., 17, 19—20.
10 Там же. Л. 20—21.
11 Там же. Ф. 6. Секретнейшие дела. (Перлюстрации). Оп. 6/2. Швеция. Д. 509. Л. 196.
12 РГА ВМФ. Ф. 135. Оп. 2. Д. 250. Л. 2.
13 Там же. Л. 29.
14 Там же. Л. 53 об., 45 об.
15 Там же. Л. 27, 27 об.
16 АВПРИ. Ф. 96. Оп. 96/6. Д. 778. Л. 26 об, 29, 34—36, 38, 38 об., 55; Д. 785. Л. 3.
17 Там же. Д. 778. Л. 41—42.
18 Там же. Л. 43—45 об.
19 Там же. Д. 785. Л. 15—16.
20 Там же. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 96. Л. 32, 37.