Аннотация. В статье рассматриваются причины организации и отмены военной игры старших войсковых начальников русской армии в 1910 году, анализируется её роль в стратегическом планировании Генерального штаба перед Первой мировой войной.
Summary. The paper examines the reasons for organizing and canceling the military game of senior army leaders in the Russian Army in 1910, analyzing its role in the General Staff strategic planning prior to the First World War.
ВОЕННОЕ ИСКУССТВО
АЛПЕЕВ Олег Евгеньевич — старший научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации, кандидат исторических наук (Москва. E-mail: oalpeev@yandex.ru).
Сорванный «экзамен» Несостоявшаяся стратегическая военная игра старших войсковых начальников (1910 г.)
В декабре 1910 года в вооружённых силах России произошло важное событие: военно-политическое руководство страны впервые предприняло попытку провести широкомасштабную стратегическую военную игру с высшим генералитетом. Этот эпизод приобрёл известность благодаря источникам личного происхождения, вышедшим из-под пера его непосредственных участников и очевидцев, а именно: воспоминаниям военного министра В.А. Сухомлинова1 и генерал-квартирмейстера Генерального штаба Ю.Н. Данилова2, дневникам и воспоминаниям помощника военного министра А.А. Поливанова3. Мемуаристы фокусировали внимание на скандале в высших военных кругах, связанном с отменой игры, игнорируя вопросы её подготовки и организации. Учёные-историки, изучавшие проблемы русского стратегического планирования накануне Первой мировой войны, обходили несостоявшуюся игру вниманием4. Вместе с тем эта первая столь амбициозная попытка «протестировать» план войны России и уровень оперативной подготовки высшего комсостава заслуживает специального исследования.
При изучении обстоятельств организации и отмены игры 1910 года на первый план выходят три вопроса: 1) какова была причина попытки её проведения; 2) что послужило причиной отмены мероприятия?; 3) какое значение имел факт подготовки столь масштабной игры для русского стратегического планирования? Ответы на эти вопросы дают не только упомянутые выше источники личного происхождения, но и делопроизводственные документы военного ведомства России, воссоздающие исторический контекст организации игры и раскрывающие детали замысла несостоявшихся занятий. Эти материалы содержатся в фонде Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), хранящегося в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА)5.
Сложившаяся в конце XIX — начале XX века практика ведения стратегических военных игр русского Генерального штаба ограничивала их окружными масштабами и не выходила за рамки армейских операций6. Подобная организация не позволяла оценивать стратегический план войны в целом. Первую причину подготовки большой игры в 1910 году следует искать в знакомстве военного руководства России с методами и формами оперативной подготовки, принятыми в генеральных штабах вероятных противников — Германии и Австро-Венгрии. Хорошо осведомлённый А.А. Поливанов утверждал, что при подготовке к игре использовался опыт австро-венгерской армии. «Зимой 1910 года, — вспоминал он в 1920 году, — мне пришлось быть в Вене и выслушать там рассказ нашего военного агента полк[овника] Занкевича7 о производившихся в ту пору, под руководством эрцгерцога Карла Фердинанда8, занятиях старших войсковых начальников по подготовке к войне с Россией; к занятиям этим были привлечены все лица, предназначенные к высшим командным и военно-административным в тылу должностям; они имели длительный характер и должны были повлечь за собой, в качестве ближайших результатов, — проверку некоторых из достигнутых на военной игре выводов: по тактике (здесь и далее — курсив Поливанова. — Прим. авт.) — на манёврах, по технике — на опытах, по изучению местности — посредством рекогносцировок»9.
Но, вероятнее всего, наибольший интерес для русского Генштаба вызвали документы занятий по оперативной подготовке, проводившихся в прусско-германском Большом генеральном штабе и попавших в руки русской разведки как раз в 1910 году. Их приобретение было крупной удачей агентуры штаба Варшавского военного округа, возглавлявшейся старшим адъютантом разведывательного отделения полковником Н.С. Батюшиным. В течение этого года русская агентура приобрела 61 секретный документ рейхсвера, из которых 18 (30 проц.) относились к различным военным играм и близким к ним полевым поездкам, тактическим и стратегическим задачам10. До этого времени материалами о военных играх германского генштаба военное руководство Российской империи не обладало.
Наиболее ценным приобретением являлся 72-страничный отчёт об игре, проведённой начальником Большого генштаба генерал-полковником графом А. фон Шлиффеном в ноябре и декабре 1905 года11. Его перевод, выполненный лично Батюшиным, издали в типографии штаба Варшавского военного округа в 1910 году под грифом «секретно»12. Несколько экземпляров этого отчёта хранятся в Российской государственной библиотеке (РГБ), правда, со значительными утратами среди карт13.
Германская игра 1905 года являлась беспрецедентным по масштабу упражнением, в процессе которого одновременно разыгрывались операции на Западном и Восточном театрах военных действий. Согласно заданию Германия находилась в состоянии войны с Францией, Россией и Великобританией. Невозможность вести активные действия сразу на двух стратегических направлениях вынудила руководство германской стороны в первую очередь разгромить противника на востоке, а затем обратиться против англо-французских войск и к 42-му дню мобилизации нанести им поражение.
Добытый разведкой отчёт наглядно продемонстрировал руководству русского Генерального штаба целесообразность организации стратегических игр на всём Восточноевропейском театре военных действий. Анализ содержания отчёта об игре германского генштаба 1905 году позволяет предположить, что военное руководство Российской империи взяло за образец для проведения занятий в 1910 году именно её организацию. Вооружившись зарубежным опытом, руководители Военного министерства и ГУГШ намеревались применить его для решения важной проблемы военного планирования, возникшей в том же году и связанной с необходимостью пересмотра только что утверждённого нового плана развёртывания по «Мобилизационному расписанию 1910 года».
Русское стратегическое планирование после поражения в Русско-японской войне 1904—1905 гг. характеризовалось тяготением руководства Генерального штаба к оборонительной стратегии, что объяснялось катастрофическим состоянием армии и флота. В этот период военное планирование Российской империи претерпело кардинальные изменения и порвало с наследием военного министра графа Д.А. Милютина и начальника Главного штаба Н.Н. Обручева, стоявших у истоков стройной системы государственной обороны, действовавшей в 1873—1903 гг. Главная её идея заключалась в обороне против Германии и наступлении против Австро-Венгрии. Кроме подготовки к вторжению в Галицию, главной целью вооружённых сил России являлся захват Босфора.
Новый план войны, принятый в 1906 и уточнённый в 1907 году («Мобилизационное расписание № 18 восстановленное»), задумывался начальником Генштаба генерал-лейтенантом Ф.Ф. Палицыным и 1-м обер-квартирмейстером ГУГШ генерал-майором М.В. Алексеевым как универсальный, отвечавший любой политической и военно-стратегической обстановке. Но прежде всего он предназначался для отражения наступления германских войск в случае нанесения армией Второго рейха главного удара по России, а не по её союзнице Франции. По этому плану признавалось необходимым очистить Привислинский край14 и отступать во внутренние губернии вплоть до Западной Двины и Днепра, после чего становился возможным переход в контрнаступление силами свежих войск внутренних и периферийных военных округов.
Произошедший в 1908—1909 гг. Боснийский (Аннексионный) кризис наглядно показал несостоятельность «Мобилизационного расписания № 18 восстановленного», т.к. фактически Россия оказалась без плана применения вооружённых сил на случай войны с Австро-Венгрией. Попытки сотрудников ГУГШ разработать в сжатые сроки план на случай единоборства Российской империи с Двуединой монархией провалились. Это обстоятельство вместе с незавершённостью реформ в русской армии послужило причиной капитуляции русской дипломатии по итогам кризиса на Балканах, а также привело к пересмотру стратегического планирования в Генеральном штабе Российской империи.
В основу нового плана войны легла принятая во Франции система стратегических «распределительных станций» («gares régulatrices»). Впервые с этим предложением выступил 2-й обер-квартирмейстер ГУГШ генерал-майор В.Е. Борисов во время подготовки к возможной войне с Австро-Венгрией в 1908 году. Суть этой системы заключалась в том, чтобы назначать железным дорогам в мирное время не конечные станции высадки войск, как в России, «а лишь некоторые узловые станции (подчёркнуто в документе. — Прим. авт.) вблизи района сосредоточения, из которых войска свободно могут быть поданы в район сосредоточения в любом направлении»15. Это открывало путь к созданию гибкого плана войны, позволявшего вносить в него изменения в процессе развёртывания.
Новаторские идеи Борисова, покинувшего ГУГШ в 1909 году, реализовал генерал-квартирмейстер Генштаба генерал-майор Ю.Н. Данилов. Под его руководством сотрудники ГУГШ разработали план развёртывания по «Мобилизационному расписанию 1910 года», введение которого состоялось 1 сентября 1910 года. Цели и ближайшие задачи войск по новому плану были изложены в «Высочайших указаниях командующим войсками на случай войны с Тройственным союзом», утверждённых императором Николаем II 26 июня 1910 года16. По плану развёртывания территория левобережной Польши очищалась от полевых войск. Виленский, Варшавский и Киевский военные округа формировали три перволинейные армии — 1, 2 и 3-ю. 1-я армия (I, II, III, IV и XX армейские корпуса) сосредоточивалась на Среднем Немане. Наиболее выдвинутая вперед 2-я армия развёртывалась в двух группах — Северной у Белостока (VI, XIII, XV армейские корпуса, 3-я гвардейская пехотная дивизия XIX корпуса) и Южной у Брест-Литовска (XIV корпус, 38-я пехотная дивизия XIX корпуса). Мобилизация и сосредоточение обеспечивались XXIII корпусом, первое время остававшимся на левом берегу Вислы, и кавалерией. 3-я армия также развёртывалась в двух районах — Дубно-Ровненском (IX, Х, XI, XXI и III Кавказский корпуса) и Проскуровском (VII, VIII и XII корпуса).
Прибывавшие из Казанского и Московского военных округов корпуса сводились в 4-ю (XVI и XXIV корпуса) и 5-ю (Гренадерский, V, XVII и XXV корпуса) армии. Они развёртывались в тыловых районах Свенцяны — Вильно — Молодечно и Лида — Волковыск — Барановичи. В соответствии с концепцией «распределительных станций» районы их сосредоточения находились вблизи крупных железнодорожных узлов, благодаря чему эти армии приобретали значение стратегических резервов. В зависимости от обстановки они могли быть переброшены по железным дорогам или на восточно-прусское, или на галицийское направление. На Балтийском побережье и в Бессарабии выставлялись отдельные 6-я и 7-я армии.
Новый план первоначально носил оборонительный характер, возможность перехода в контрнаступление ставилась в зависимость от действий противника. Общая задача русских войск определялась как «сосредоточение всех армий в избранных районах с целью, задержав активными действиями войск, собранных к югу от Полесья, наступление австрийцев, создать к северу от Полесья возможно благоприятную обстановку для перехода совокупными силами в общее наступление»17. Наступательные действия должна была вести только 3-я армия, чтобы отвлечь на себя возможно большее количество австро-венгерских войск.
Разработанный в ГУГШ проект стратегического развёртывания встретил критику со стороны военных округов. К моменту введения «Мобилизационного расписания 1910 года» в русской армии близились к завершению крупные организационные преобразования, осуществлявшиеся в рамках военных реформ 1905—1912 гг. и значительно повысившие её боеготовность и боеспособность. Была проведена передислокация двух армейских корпусов, кавалерийских дивизии и бригады с западной границы в Московский и Казанский военные округа. Упразднение крепостных и резервных войск позволило сформировать XXIII корпус в Варшавском, XXIV — в Казанском, XXV — в Московском, III Кавказский корпус — в Кавказском округе. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сухомлинов В.А. Воспоминания. Минск, 2005. С. 252—255.
2 Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. М., 2007. С. 128—130.
3 Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907—1916 г. / Под ред. А.М. Зайончковского, предисл. М. Павловича. Т. 1. М., 1924. С. 99, 101; он же. К истории Великой войны // Военное дело. 1920. № 13(77). Колонки 392—396.
4 См.: Зайончковский А.М. Подготовка России к империалистической войне: очерки военной подготовки и первоначальных планов. М., 1926; Меликов В.А. Проблема стратегического развёртывания по опыту мировой и гражданской войны. Т. 1. Мировая империалистическая война 1914—1918 гг. М., 1935.; Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М., 1976. С. 60—95; Menning B.W. War Planning and Initial Operations in the Russian Context // War Planning 1914 / ed. by R.F. Hamilton and H.H. Herwig. Cambridge, 2010. P. 80—142 и др.
5 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000.
6 См. подробнее: Алпеев О.Е. Организация и порядок проведения стратегических военных игр Генерального штаба русской армии в 1906—1914 гг. // Государственное управление. Электронный вестник. 2014. № 42. С. 225—261; он же. История появления и развития военной игры в русской армии (1824—1905 гг.) // Воен.-истор. журнал. 2014. № 6. С. 28—32; он же. Введение военной игры в качестве обязательной формы подготовки генералов и офицеров в русской армии накануне Первой мировой войны (1906—1914 гг.) // Воен.-истор. журнал. 2014. № 7. С. 40—44.
7 М.И. Занкевич (1872—1945) — полковник, военный агент (атташе) России в Австро-Венгрии в 1910—1913 гг.
8 В тексте ошибка, речь идёт о наследнике престола эрцгерцоге Франце Фердинанде.
9 Поливанов А.А. К истории Великой войны. Колонка 394. К этому свидетельству Поливанова следует относиться с осторожностью, т.к. М.И. Занкевич зимой 1910 г. ещё находился на должности военного агента в Румынии и был назначен в Вену только в октябре, так что, вероятно, если такой разговор и имел место, то он состоялся с его предшественником — полковником М.К. Марченко.
10 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 659. Л. 1—4 об., 6, 10.
11 Там же. Л. 4.
12 Отчёт о ведённой в ноябре и декабре 1905 г. начальником Прусского Генерального штаба военной игре / Пер. [Н.С.] Батюшина. Варшава, 1910. В начале 2000-х гг. британский историк Р.Т. Фоли и американец Т. Зубер осуществили две независимые англоязычные публикации этого документа: Schlieffen A. Graf von. Alfred von Schlieffens Military Writings / trans. and ed. by R.T. Foley. London; Portland, 2003. P. 119—140; Zuber T. German War Planning 1891—1914: Sources and Interpretations. Cambridge, 2004. P. 167—185.
13 Практически полный комплект карт, подготовленный капитаном корпуса военных топографов Б.Ф. Болдыревым на основе отчёта А. фон Шлиффена, хранится в РГВИА. Многие из них представлены двумя экземплярами. См.: РГВИА. Ф. 432. Оп. 1. Д. 528. Л. 1—42.
14 Официальный эвфемизм, введённый в конце XIX в. для обозначения Царства Польского.
15 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 514. Л. 77 об.
16 Там же. Д. 7140. Л. 36—39 об.
17 Там же. Л. 36.