Первая мировая война в современной германской историографии: основные тенденции и направления

image_print

Ye.N. NAZEMTSEVA – World War I in the contemporary German historiography: key trends and directions

Аннотация: в статье представлены основные направления современной германской историографии Первой мировой войны, охарактеризованы актуальные тенденции, выявлена специфика военно-исторических исследований, показана их взаимосвязь с общеисторическими концепциями изучения прошлого, характерными для западной историографии последнего десятилетия.

Summary: This article presents the main trends of the modern German historiography of World War I, characterises the topical trends, reveals the specifics of military-historical researches, shows their relationship to the general historical study of the past concepts, which are characteristic of the Western historiography of the last decade.

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ

 

НАЗЕМЦЕВА Елена Николаевна — научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ, кандидат исторических наук

(Москва. E-mail: elenanazz@mail.ru)

 

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В СОВРЕМЕННОЙ ГЕРМАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ: ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И НАПРАВЛЕНИЯ

 

Современная германская историография Первой мировой войны отражает основные направления европейской исторической школы начала ХХI столетия: глобальную, компаративную1, новейшую социальную, социокультурную историю. Немецкие исследователи широко применяют как междисциплинарные подходы к изучению прошлого, сформировавшиеся ещё в середине ХХ века, так и их новейшие тенденции и достижения. Это, безусловно, способствует, при сохранении классических сюжетов, расширению тематики исследований, глубине осмысления событий и процессов, их объективной, непредвзятой оценке.

В настоящее время немецкими историками делаются попытки переосмыслить историографические оценки и методологию исследования войн в целом и Первой мировой войны в частности, отойти от устаревших штампов и шаблонов2. Например, к анализу как германской, так и мировой историографии Первой мировой войны обращается Г. Хиршфельд, представляя особенности историописания мирового конфликта и эволюцию исследований: от дискуссий 1920-х годов о виновности в развязывании войны — до современной «повседневной военной истории».

Взгляд на Первую мировую войну через призму глобальной истории, или «новой мировой истории» (new world history), сегодня особенно популярен среди немецких исследователей, что стало своеобразным импульсом к очередному витку давней дискуссии о причинах и последствиях международного конфликта, кардинально изменившего мир.

Среди приверженцев данного подхода — В. Крузе, Г. Нидхарт, М. Залевски, Д.М. Сегессер, А. Райман и др.

Свой взгляд на проблему определения Первой мировой войны как глобальной катастрофы или как «катализатора» развития цивилизации представляет А. Райман3. По его мнению, распространённый сегодня в исторической литературе термин «историческая катастрофа» («Urkatastrophe») по отношению к Первой мировой войне несостоятелен, так как он «сужает перспективы германской истории». Однако отказ от него не преуменьшит значение этой войны в истории. Напротив, исследователь предлагает рассматривать её как «кризис классического модерна» («Kriese der klassischen Moderne»), поскольку Первая мировая война тесно связана с общими долгосрочными тенденциями и процессами ХIХ — начала ХХ столетия, отражающими особенности этого исторического периода.

В. Крузе исследует сложное сплетение причин и обстоятельств первого в истории человечества глобального конфликта, пытаясь определить его влияние на политику и общество, военное искусство, особое внимание уделяя взаимодействию «фронт-родина»4. В понимании исследователя — это связи, которые складываются между теми, кто оказался на передовой, и теми, кто остался в тылу. Таким образом, это понятие он рассматривает более широко, вкладывая в него не утилитарный смысл (материально-техническое обеспечение военных действий), а социокультурное значение.

Причины войны, её длительность, завершение, характер, а также наступивший затем мир исследует Г. Нидхарт5 и приходит к выводу, что тотальный характер Первой мировой войны был предопределён общеисторическими условиями, сложившимися накануне в мире. Факт мирного урегулирования следует рассматривать не как результат переговоров, а скорее как следствие объективного завершения военного противостояния, так называемый закономерный «Конечный пункт» («Endpunkt»).

Широкая панорама событий 1914—1918 гг. представлена в исследовании М. Залевски. Охарактеризовав операции на Западном и Восточном фронтах, он показал влияние военных действий и вообще событий войны на крушение государственной системы Германской империи в целом6.

Первую мировую войну в контексте глобальных перспектив рассматривает и Д.М. Сегессер7. Основное внимание он обращает на выявление причин войны, при этом показывая этапы втягивания в войну как европейских, так и внеевропейских государств; исследует влияние войны на человека, оказавшегося на фронте, а также на тех, кто остался в тылу, роль в этих глобальных событиях военных преступлений, с одной стороны, и международного права — с другой; ставит вопрос о сроках окончания войны и её последствиях для глобальных процессов.

В контексте современной «тотальной истории» («total history») сегодня широко представлена распространённая в западной, в том числе в германской, историографии первой половины ХХ века концепция «Тотальных войн» («Totale Kriege»). Она отражена в коллективном труде авторов Центра военной истории и социальных наук Бундесвера8, которые одновременно связывают её с «Опытной историей» («Erfahrungsgeschichte»). По их мнению, и Первая, и Вторая мировые войны были тотальными, но их влияние на общество было разным. Это касалось широкого спектра вопросов — экономики, политики, военного искусства, но прежде всего, руководства идеологией: например, применения опыта военного воспитания, пропаганды для подготовки к новой войне, определения их влияния на культуру.

Нарративная история9 превалирует в работах, посвящённых определению причин войны, изучению её предыстории, целей воевавших держав, международных отношений.

Например, анализируя международные, экономические, внутригосударственные причины Первой мировой войны, такие как развитие империализма, экономическое соперничество, система альянсов, гонка вооружений, одной из главных причин С. Фёрстер считает июльский кризис10.

Пристальное внимание современные немецкие историки уделяют Балтийскому региону. Например, международные отношения, предысторию событий и влияние так называемого русского фактора на общую ситуацию в связи с заключением Брестского мира исследует К. Мортерс, отмечая противоречия германской и впоследствии советской экспансии в прибалтийские земли11.

Внешнюю политику Германии на Востоке, а также особенности пропаганды на русских приграничных территориях, в частности в Литве, накануне и в Период мировой войны освещает Е. Демм12.

Изучению целей Германии в Первой мировой войне посвящена статья М. Гёртемакера13. В ней автор возвращается к тезисам, выдвинутым в 1961 году Ф. Фишером в известной работе «Стремление к мировому господству» («Griff nach der Weltmacht»), и обращает внимание на то, что ни одна из воевавших сторон — ни Германия, ни страны Антанты — не имела чётких представлений о своих целях и намерениях в предстоявшей войне.

Военные, политические, экономические, гуманитарные аспекты истории противостояния России, Германии и Австро-Венгрии отражены в сборнике статей Г. Гросса14.

Наряду с подходами, характерными для глобальной и нарративной истории, в современной германской историографии Первой мировой войны ведущие позиции занимают концепции, отражающие актуальные сегодня теоретические конструкции новейшей социальной (new social history) и социокультурной истории (sociocultural history).

В связи с этим одной из главных тем, в последнее десятилетие фокусирующих внимание западных историков, и германских в том числе, стала тема человека на войне, свидетельствующая о развитии военной антропологии15. Она охватывает широкий спектр вопросов, среди которых проблема военнопленных, военный опыт солдат и офицерства, повседневный быт, психологическая составляющая войны, взаимоотношения «фронт-родина» и т.д.

В начале 2000-х годов вышла статья В. Моммзена, в которой представлен анализ военной повседневности, изменения эмоционального фона в течение войны16. В ней автор отметил, что восторженное отношение к войне, способствовавшее её идеализации, было присуще в основном бюргерству и образованной элите, но лишь накануне и в самом начале войны, однако фронтовые переживания существенно изменили эти представления. На первом плане оказалось боевое братство. Своей задачей В. Моммзен также определял изучение связи «фронт-родина», которое в свою очередь показало, что отношение солдат, оказавшихся на фронте, к своей «малой родине» не изменилось и оставалось стабильным. Мужество и страх смерти существовали параллельно. В то же время на фронте проявились признаки глубокого общественного кризиса, разразившегося в Германии после окончания войны: воевавшие, с одной стороны, не доверяли политическому руководству, с другой — не признавали возможности распада государства. В результате В. Моммзен пришёл к выводу, что та картина времени, которая представлялась широкой общественности деятелями искусства и культуры, не отражала всей её сложности и противоречивости.

Фронтовой опыт исследует К. Крюгер17, обращаясь к такому виду источника, как полевая почта, и изучая его влияние на формирование нарративной истории Первой мировой войны.

К изучению настроений солдат и гражданского населения в конце войны обращается Э. Фолькман18, показывая специфику сложившегося общественного мнения в отношении солдат, влияние политических и исторических мифов, выявляя соотношение «военного» и «гражданского» в самоопределении немцев, а также его последствия, а именно — влияние на возникновение Третьего рейха.

Тема фронтовых переживаний («Fronterlebnis») как источника национал-социализма является предметом исследования Х. Пицча, который рассматривает процесс идеологизации фронтового опыта немецких солдат Первой мировой войны и его влияние на молодое поколение немцев19.  <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Компаративная история (comparative history) — использование сравнений, сходств и различий между историческими обществами с целью большего понимания причинных влияний в ходе изучения специфических или общих случаев (например, происхождения капитализма либо общей природы феодализма). Компаративная история часто весьма близка к исторической социологии. См.: Дэвид Д., Джери Дж. Компаративная история // Большой толковый социологический словарь. 2001. Интернет-ресурс: http://voluntary.ru.

2 Doering-Manteuffel A. Ostmitteleuropa, Brest-Litowsk und die europäische Ordnung nach dem Ersten Weltkrieg: zur Bedeutung der Historiographie der sechziger Jahre für die Gegenwart // Internationale Beziehungen im 19. und 20. Jahrhundert. Paderborn, 2003. S. 205—215; Hirschfeld G. Der Erste Weltkrieg in der deutschen und internationalen Geschichtsschreibung // Aus Politik und Zeitgeschichte: APuZ; Beilage zur Wochenzeitung «Das Parlament». 54. 2004. H.B 29/30. S. 3—12; Echternkamp J., Schmidt W., Vogel T. Perspektiven der Militärgeschichte. Raum, Gewalt und Repräsentation in historischer Forschung und Bildung. München; Oldenbourg, 2010. 404 S.; Deutsche Militärhistoriker von Hans Delbrück bis Andreas Hillgruber / Dül J., Epkenhans M., Lange S., Pöhlmann M. und Wohlfeil R. Im Auftr. der Deutschen Kommission für Militärgeschichte und des MGFA. Potsdam, 2010. 84 s.

3 Reimann A. Der Erste Weltkrieg: Urkatastrophe oder Katalysator? / Aus Politik und Zeitgeschichte: APuZ; Beilage zur Wochenzeitung «Das Parlament». 54. 2004. H. B 29/30. S. 30—38.

4 Kruse W. Der Erste Weltkrieg. Darmstadt, 2009. S. 138.

5 Niedhart G. Der Erste Weltkrieg: von der Gewalt im Krieg zu den Konflikten im Frieden // Wie Kriege enden. Paderborn / München; Zürich, 2002. 385 S. 187—211.

6 Salewski M. Der Erste Weltkrieg. Paderborn, 2003. S. 415.

7 Segesser D.M. Der Erste Weltkrieg: in globaler Perspektive. Wiesbaden, 2010. S. 249.

8 Erster Weltkrieg — Zweiter Weltkrieg: ein Vergleich; Krieg, Kriegserlebnis, Kriegserfahrung in Deutschland / im Auftrag des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes. Paderborn [u.a.], 2002. S. 882.

9 Нарратив (англ. и фр. Narrative — рассказ, повествование, от лат. narrare — рассказывать) — понятие философии постмодерна, которое фиксирует процессуальность самоосуществления как способ бытия текста. Термин заимствован из историографии, где возникает в рамках концепции «нарративной истории», трактующей смысл исторического события не как обоснованный объективной закономерностью исторического процесса, но как возникающий в контексте рассказа о событии и имманентно связанный с интерпретацией. См. интернет-ресурс: http://studopedia.ru.

10 Förster S. Vorgeschichte und Ursachen des Ersten Weltkrieges // Der Weltkrieg 1914—1918. Ereignis und Erinnerung / Rainer Rother, Hrsg. im Auftrag des Deutschen. Historischen Museums. Berlin, 2004. S. 34—41.

11 Mörters K. Das Baltikum im Ersten Weltkrieg // Militärgeschichte: Zeitschrift für historische Bildung. 2004. H. 1. S. 14—19.

12 Demm E. Ostpolitik und Propaganda im Ersten Weltkrieg. Frankfurt am Main, 2001. S. 422.

13 Görtemaker M. Deutsche Kriegsziele im Ersten Weltkrieg / Militärgeschichte: Zeitschrift für historische Bildung. 2004. H. 1. S. 24, 25.

14 Gross G.P. Die Vergessene Front. Der Osten, 1914/15: Ereignis, Wirkung, Nachwirkung / im Auftr. des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes. Paderborn; Schöningh, 2006.

15 Overmans R. Ein Silberstreif am Forschungshorizont? Veröffentlichungen zur Geschichte der Kriegsgefangenschaft // In der Hand des Feindes: Kriegsgefangenschaft von der Antike bis zum Zweiten Weltkrieg / Overmans R. Köln, 1999. S. 461—483; Mitze K. Das Kriegsgefangenenlager Ingolstadt während des Ersten Weltkriegs. Berlin, 2000. S. 490; Mommsen W.J. Kriegsalltag und Kriegserlebnis im Ersten Weltkrieg // Militärgeschichtliche Zeitschrift: MGZ 59. 2000. H. 1. S. [125]—138; Volkmann H.-E. Gesellschaft und Militär am Ende des Ersten und des Zweiten Weltkrieges // Erster Weltkrieg Zweiter Weltkrieg: ein Vergleich: Krieg, Kriegserlebniss, Kriegserfahrung in Deutschland / im Auftr. Des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes hrsg. Von B. Thoss u. H.E. Volkmann. Padeborn: Schöningh, 2002. S. [841]—872; Nachtigal R. Kriegsgefangenschaft an der Ostfront 1914—1918. Literaturbericht zu einem neuen Forschungsfeld. Frankfurt am Main, 2005; Pietzsch H. Die Fronterfahrungen der deutschen Soldaten im Ersten Weltkrieg und ihre Ideologisierung zum «Fronterlebnis» in den zwanziger Jahren. Stuttgart, 2005; Wurzer G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmächte in Russland im Ersten Weltkrieg. Göttingen, 2005. S. 626; Rübsam H. Soldatische Erfahrung des Ersten Weltkriegs am Beispiel der Ostfront. Norderstedt, 2007. S. 135; Nachtigal R. Zur Anzahl der Kriegsgefangenen im Ersten Weltkrieg // Militärgeschichtliche Zeitschrift: MGZ. 67. 2008. H. 2. S. [345]—384; Krüger C. Fronterfahrung und Heimatalltag im Ersten Weltkrieg: Feldpost als Quelle. Schwalbach, 2010. S. 45; Westerhoff Ch. Zwangsarbeit im Ersten Weltkrieg Deutsche Arbeitskräftepolitik im besetzten Polen und Litauen 1914 bis 1918. Paderborn; München; Wien; Zürich, 2012. S. 377.

16 Mommsen W.J. «Kriegsalltag und Kriegserlebnis im Ersten Weltkrieg /Militärgeschichtliche Zeitschrift: MGZ. 59. 2000. H. 1. S. [125]—138.

17 Krüger C. Fronterfahrung und Heimatalltag im Ersten Weltkrieg: Feldpost als Quelle. Schwalbach, 2010. S. 45.

18 Volkmann H.-E. Gesellschaft und Militär am Ende des Ersten und des Zweiten Weltkrieges // Erster Weltkrieg Zweiter Weltkrieg: ein Vergleich: Krieg, Kriegserlebniss, Kriegserfahrung in Deutschland / im Auftr. Des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes hrsg. Von B. Thoss u. H.E. Volkmann. Padeborn, 2002. S. [841]—872.

19 Pietzsch H. Die Fronterfahrungen der deutschen Soldaten im Ersten Weltkrieg und ihre Ideologisierung zum «Fronterlebnis» in den zwanziger Jahren. Stuttgart, 2005. S. 118.