НЕИЗВЕСТНОЕ ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ
С.В. ТУЖИЛИН — Органы государственной безопасности СССР накануне и в ходе Советско-японской войны 1945 года
S.V. TUZHILIN — Soviet state security bodies on the eve of and during the Soviet-Japanese War of 1945
Аннотация. В статье на основе опубликованных материалов и архивных документов анализируются и обобщаются результаты деятельности советских органов разведки и контрразведки накануне и в период войны СССР с Японией в августе—сентябре 1945 года. Результатом исследования стал вывод: работа органов и войск НКВД-НКГБ способствовала выявлению и парализации разведывательной и иной деятельности основного противника — японских спецслужб, а также содействовала выработке руководством СССР взвешенных управленческих решений.
Ключевые слова: СССР; Япония; Дальний Восток; Советско-японская война 1945 года; отечественные органы госбезопасности; японские специальные службы; С.А. Гоглидзе; Ф.Ф. Кузнецов; В.С. Абакумов; И.Я. Бабич; Д.И. Мельников.
Summary. The paper relies on published materials and archival documents to analyze and generalize the results of work by Soviet intelligence and counterintelligence bodies on the eve of and during the USSR war against Japan in August—September 1945. The research yielded the following conclusion: the work of NKVD and NKGB agencies and troops helped uncover and paralyze the reconnaissance and other activities of the main adversary, the Japanese secret services, and also prompted balanced managerial decisions taken by the Soviet leadership.
Keywords: USSR; Japan; Far East; Soviet-Japanese War of 1945; domestic state security bodies; Japanese secret services; S.A. Goglidze; F.F. Kuznetsov; V.S. Abakumov; I.Ya. Babich; D.I. Melnikov.
НЕИЗВЕСТНОЕ ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ
ТУЖИЛИН Святослав Вячеславович — кандидат исторических наук
(Москва. Е-mail: svyatoslav.tuzhilin@yandex.ru).
ОРГАНЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР НАКАНУНЕ И В ХОДЕ СОВЕТСКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ 1945 ГОДА
Разгром японских войск в районе р. Халхин-Гол (1939 г.) и заключение Советско-японского пакта о нейтралитете (13 апреля 1941 г.) не принесли полного спокойствия на советской дальневосточной границе. Открытые боестолкновения прекратились, но имели место разведывательные и иные подрывные акции японской стороны на различных её участках в годы Великой Отечественной войны. В общей сложности, пока Советский Союз боролся против Германии и её союзников в Европе, Япония совершила 2376 агрессивных акций в отношении СССР: в среднем — 1,5 провокации ежесуточно1. Особенно они усилились в 1945 году, когда у военно-политического руководства Страны восходящего солнца не осталось сомнений, что вступление СССР в войну на Тихом океане остаётся делом времени.
Сокрушение фашистской Германии и её сателлитов в Европе позволило Советскому Союзу наравне с союзниками принять участие в ликвидации последнего очага Второй мировой войны — в Азии. Во исполнение решений Ялтинской конференции (февраль 1945 г.), одно из которых предусматривало вступление СССР в войну с Японией не позднее 2—3 месяцев после капитуляции европейского агрессора, развернулась масштабная подготовка к наступательным операциям в Маньчжурии, Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах.
Особая роль в обеспечении скрытности работ по увеличению пропускной способности Транссибирской железнодорожной магистрали (Транссиб) и последующей крупнейшей в истории войн межтеатровой стратегической перегруппировки с запада на восток (в т.ч. по специально сооружённой железнодорожной линии Комсомольск — Советская Гавань) советских войск, вооружения, военной, специальной техники и средств материально-технического обеспечения отводилась органам государственной безопасности. В результате японской военной разведкой не была выполнена основная задача последнего периода войны — определение точного срока выступления СССР на стороне союзников и направлений главных ударов советских войск, что сказалось на ходе боевых действий на Дальнем Востоке в августе—сентябре 1945 года. Возможно, именно ввиду упущений собственных спецслужб японское командование недооценило способность советских войск к перегруппировке на огромное расстояние в столь короткие сроки2.
В частности, японская военная разведка не смогла добыть точные данные о создании трёх (Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные) фронтов на границе с Маньчжурией, хотя весну и лето 1945 года на восток через всю страну (9—12 тыс. км) тянулись замаскированные эшелоны. Полностью скрыть перемещение по Транссибу воинского контингента и боевой техники (30 дивизий в не менее тысячи воинских эшелонов) было невозможно, но расположенным вдоль границы территориальным органам японской военной разведки — японским военным миссиям (ЯВМ)3 и их агентуре не удалось установить замысел советского руководства на дальневосточном направлении. По свидетельству участника событий японского военного историка полковника Т. Хаттори, в конце февраля 1945 года в Токио уже знали о том, что по Транссибу начались переброски войск из западных районов Советского Союза на восток, численность которых в мае приблизилась к максимальной цифре мирного времени4. Но конкретные сроки вступления СССР в войну остались неизвестными. В свою очередь, второй заместитель начальника штаба Квантунской группировки войск (КГВ) генерал-майор Т. Мацумура показал, что для квантунского командования объявление войны Советским Союзом именно 8 августа и начало военных действий Красной армии 9 августа 1945 года было полной неожиданностью5.
В Токио понимали, что военная ситуация складывалась не в пользу Японии. Поэтому внимание акцентировалось на прогнозировании позиции СССР на Дальневосточном театре военных действий6. Противнику удалось через источники в Европе узнать о содержании ялтинских соглашений 1945 года. 2-е (разведывательное) управление ГШ императорской армии проинформировало участников заседания Высшего совета по руководству войной о том, что Советский Союз намерен обеспечить себе право голоса в решении вопросов будущего Восточной Азии. Военная разведка также предупреждала, что к весне СССР может расторгнуть пакт о нейтралитете (что и произошло 5 апреля 1945 г., когда советское правительство заявило о его денонсации) и присоединиться к войне против Японии7. В то же время фиксировались настойчивые попытки Ватикана помочь Японии заключить сепаратный мир с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции. Папа Римский Пий XII и его окружение понимали, что разгром Японии ослабит союзников и развяжет руки России на Дальнем Востоке. 5 июня 1945 года НКГБ СССР сообщил о том, что Ватикан заинтересован в существовании Японии как государства, т.к. эта страна была склонна к католицизму. Так, командующий японским ВМФ адмирал И. Ямамото был воспитанником маристов и иезуитов, которые в значительном количестве проживали в Токио.
Информация о подобного рода контактах своевременно попадала на стол первых лиц Советского государства, содействовала выработке взвешенных управленческих решений. Так, о содержании и скрытом смысле особо секретной телеграммы министра иностранных дел Германии И. Риббентропа немецкому посланнику в Ирландии от 16 февраля 1945 года уже 21 марта узнали в Москве. Документ касался вопросов очередной попытки заключения сепаратного мира Германии с Англией и США. Предвидя колоссальную мощь послевоенной России и якобы радея за установление равновесия в Западном полушарии, Риббентроп предлагал всем европейским странам «…стоять плечом к плечу против России», а морские пути, ведущие в США, сделать открытыми. «Подобным же образом существование Японии как великой державы является обязательным условием для уравновешивания сил в восточноазиатском районе, т.к. сила России огромна»8, — подчёркивал Риббентроп.
Стараниями органов и войск НКВД-НКГБ во взаимодействии с Главным разведывательным управлением Генерального штаба (ГРУ ГШ) РККА японские спецслужбы в период Второй мировой войны имели преувеличенное представление о советской военной группировке на Дальнем Востоке, не решаясь напасть на стратегически важный регион в самые кризисные месяцы 1941 и 1942 гг.
Накануне августа 1945 года органы госбезопасности продолжали поддерживать китайских и корейских партизан, боровшихся против японских оккупационных войск. Прибывая на советскую территорию, партизанские отряды передавали раненых медицинскому персоналу, отдыхали после боевых операций, пополнялись людьми, боеприпасами, продовольствием. Не поддерживать партизан было нельзя: на сопредельной территории они не только вели освободительную войну с вторгшимся агрессором, но и отвлекали значительные силы КГВ и во многом заставляли её командование акцентировать усилия на охране тыла, а не на планировавшемся выступлении против советского Дальнего Востока. Кроме того, в период Советско-японской войны партизанские отряды, многие из которых возглавляли идейные коммунисты, смогли дать РККА надёжных проводников, переводчиков, агитаторов, стали опорой советских оккупационных властей в 1945—1946 гг. в Китае, Корее, на Сахалине и Курилах.
Работа по линии партизанских отрядов не утрачивала актуальности ещё и потому, что из подробных сообщений советской внешней разведки руководство СССР заблаговременно знало о том, что к концу войны ни Гоминьдан, ни руководство КПК, занятые междоусобной борьбой, фактически не помышляли об активном отпоре японцам. И руководству нашей страны было ясно, что в предстоявшей войне полагаться придётся на свои армию и флот. Это подтвердилось уже весной и летом 1945 года, когда руководимые компартией китайские войска не предприняли активных действий против японских оккупантов. 13 августа, в разгар наступления советских и монгольских войск в Маньчжурии на собрании кадровых партийных работников в Яньане председатель ЦК КПК Мао Цзэдун недвусмысленно заявил: «…война сопротивления японским захватчикам как определённый этап уже миновала: новая обстановка и новая задача — это борьба внутри страны»9. Ближайшей её целью лидер КПК цинично считал борьбу за «плоды победы», одержанной союзниками Китая (а не им самим) над Японией. Большие усилия, докладывала резидентура Народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ) из Сан-Франциско 10 мая 1945 года, прилагали и США для срыва намечавшегося сотрудничества между Гоминьданом и КПК10.
Всестороннюю подготовку к Дальневосточной кампании Вооружённых сил СССР органы госбезопасности осуществили заблаговременно. В частности, ощущалась крайняя необходимость в поддержании здорового морально-психологического климата советской сухопутной и морской группировки. После изнурительной четырёхлетней войны с Германией граждане хотели поскорее приступить к мирной жизни и по вполне понятным причинам воспринимали как неизбежную необходимость участие в очередной, теперь уже дальневосточной, войне. Не способствовала быстрой адаптации к новым реалиям послевоенная разруха в стране. Жалобы на тяжелейшее материальное положение постоянно фиксировали органы военной цензуры. Это провоцировало в воинской среде рост общеуголовных преступлений, особенно краж продуктов, табака, личного имущества, а также преступлений, подпадавших под компетенцию органов госбезопасности (дезертирство, переходы и перелёты на сторону противника, неподчинение приказам командиров, пораженческие разговоры и т.п.). Необходимо отметить, что накануне войны с Японией пораженческих высказываний в письмах красноармейцев и краснофлотцев военная цензура фиксировала сравнительно мало, чаще бойцы демонстрировали патриотические мотивы, писали о намерении дать отпор «самураям», если те «сунутся». В то же время было понимание, что вновь «стране придётся выдержать тяготы сухопутной войны»11.
Командиры всех рангов и особенно военная контрразведка неустанно отслеживали психологическое состояние военнослужащих: в напряжённой обстановке на дальневосточной границе поводом к войне могла послужить, например, пулемётная очередь через р. Амур, выпущенная красноармейцем-пограничником, у которого сдали нервы. Предпосылки к этому были велики: японские и маньчжурские военнослужащие открыто, во многих случаях демонстративно рассматривали в бинокли советское приграничье, выставляли пропагандистские плакаты, запускали на советскую сторону воздушные шары с агитационными материалами, вели антисоветские передачи по громкоговорителям, установленным вблизи границы, обстреливали советскую сторону с территории Маньчжурии, использовали иные способы разложения личного состава гарнизонов РККА и НКВД. Только с 1 января по 8 августа 1945 года пограничники Хабаровского и Приморского округов задержали 163 агента ЯВМ12.
Параллельно в поле зрения органов госбезопасности находились политические настроения населения региона. С началом Советско-японской войны, по сведениям территориальных органов госбезопасности, у большинства граждан отмечался подъём патриотического настроения. Так, житель г. Бикин, участник Первой мировой войны, передал большую сумму собственных сбережений в местную контору Госбанка на приобретение танка для родного брата, сражавшегося против японцев. Активизировалась патриотическая работа церкви и сектантской общины. Так, в хабаровской церкви проводились проповеди о даровании победы русскому оружию и оказании помощи действующей РККА. В Сахалинской и Амурской областях органы НКГБ также не фиксировали антисоветских высказываний среди различных слоёв населения13.
Органы госбезопасности вели борьбу с заброской в СССР кадрового состава и агентуры противника, их подрывной пропагандой, имевшей цель склонить морально неустойчивых военнослужащих к измене Родине. Хотя, как подтвердилось в ходе Дальневосточной кампании, японская военная разведка доверяла не всем советским перебежчикам. Этапированные в специальные лагеря-«приюты», они подвергались жёсткой фильтрации на предмет выявления агентов советских спецслужб, обрабатывались в прояпонском духе, использовались на полевых и подсобных работах, уничтожались в процессе бесчеловечных медицинских экспериментов.
Например, в дислоцированном под г. Харбин лагере-«приюте» «Хогоин» с теми, кто представлял интерес для спецслужбы противника, проводили специальные занятия штатные сотрудники Информационно-разведывательного управления (ИРУ) КГВ, а тех, кто представлял опасность для Японии, немедленно изымали из лагеря, расстреливали или направляли для поэтапного умерщвления в отряд № 731, испытывавший бактериологическое оружие (установлено, что только в 1945 г. в отряд были отправлены 2—3 группы заключённых, последняя из 40 человек, в августе). В «лучшем» случае заключённые направлялись на тяжёлые физические работы. По имевшимся в УКР «Смерш» Забайкальского фронта данным, за период 1941—1945 гг. в «Хогоине» были расстреляны 50 перебежчиков и около 100 направлены на работы в Фушунские шахты14.
Тем временем победы Красной армии и её союзников произвели серьёзный сдвиг в сознании русской эмиграции в Маньчжурии, привели к росту симпатий к Советскому Союзу. Их проявляли не только лояльно настроенные к СССР лица, но и раньше никогда их не испытывавшие: офицеры Белого движения, активные участники антисоветских формирований фашистского, монархического и националистического толка. Они получили обобщённое наименование «эмигранты-оборонцы». Японская оккупационная администрация действовала оперативно — в Маньчжурии проводились массовые аресты инакомыслящих представителей русской диаспоры. Положительные сдвиги в сознании русских эмигрантов в дальнейшем использовались при оперативном обеспечении подготовки и в ходе Маньчжурской стратегической наступательной операции.
В качестве примера отметим, что с 14 февраля по 14 августа 1945 года Управление НКГБ СССР по Хабаровскому краю провело уникальное мероприятие, вошедшее в историю советской внешней разведки под наименованием «Альфа»15. С территории советского Дальнего Востока было организовано радиовещание для русских эмигрантов в Маньчжурии, которое легендировалось как работа подпольной организации эмигрантов-оборонцев. 57 состоявшихся передач специально оборудованной радиостанции под названием «Отчизна» всколыхнули русский Харбин, оборонцы почувствовали за собой силу и уверенность в правоте выбранного пути. Вещание способствовало решению задач по усилению антияпонских настроений, разоблачению антисоветской и антинародной деятельности руководящей верхушки Главного бюро по российской эмиграции (ГБРЭМ), подрыву доверия японцев к русским эмигрантам16.
Учитывая военное поражение союзной Германии, Япония внесла коррективы во взаимоотношения с нашей страной, что в значительной степени сказалось и на деятельности спецслужб островной империи. Преобладала тенденция к снижению активности в применении форм непосредственного подрыва (идеологические диверсии, антисоветская агитация и пропаганда, бандитско-повстанческая деятельность и т.п.), не выявлялась агентура, имевшая задания диверсионного характера или задания по проникновению на важнейшие промышленные и стратегические объекты региона.
Органы НКГБ своевременно зафиксировали переориентацию акцента в агентурной работе с количественного на качественный. Как сообщил 8 сентября 1945 года арестованный старший сотрудник разведывательного отдела муданьцзянской ЯВМ Х. Ямазаки, направления работы агентурной разведки военных миссий в Маньчжурии против СССР в последний период войны менялись в зависимости от изменения международной обстановки. До 1943 года Япония не только планировала агрессивную войну против СССР, но и активно продолжала к ней готовиться. В 1944 году и до самого окончания войны с Германией Япония вела очень осторожную политику в отношении Советского Союза, что отражалось на деятельности разведывательных органов. Так, в директивах ИРУ КГВ обосновывалось, что «сейчас нельзя раздражать Советский Союз», поэтому о выброске агентов с диверсионными заданиями не могло быть и речи. «Перед агентурной разведкой ставилась задача не увлекаться массовыми забросками агентуры на территорию Советского Союза, а за счёт этого лучше подготовить меньшее количество агентов, но достаточно квалифицированных и надёжных. С окончанием войны с Германией мы снова начали увеличивать количество перебросок разведчиков с целью получения данных о возможной концентрации советских войск на дальневосточных границах»17.
В период непосредственной подготовки и в ходе войны информационно-аналитические обзоры по основным направлениям работы приняли более конкретизирующий (персонифицированный) характер. В частности, 25 июня 1944 года начальник УНКГБ СССР по Хабаровскому краю комиссар госбезопасности 2 ранга С.А. Гоглидзе подписал сводку, подготовленную 1-м (разведывательным) отделом управления, о харбинской школе разведчиков ИРУ КГВ. В ней подробно описывались местонахождение школы, её жилые и служебные помещения, система комплектования, контингент курсантов, программа обучения, распорядок дня и т.п.18 В феврале 1945 года работники 2-го отделения 1-го отдела УНКГБ СССР по Хабаровскому краю подготовили справку на начальника главной ЯВМ в г. Харбин генерал-майора Ш. Акикусу19. Полученные советской внешней разведкой подобного рода документы по японской линии оказали неоценимую помощь в ходе подготовки и проведения наступательных операций советских войск и флота в августе 1945 года.
Особую роль руководство органов госбезопасности отводило добыванию упреждающих сведений о деятельности японских спецслужб в первой половине 1945 года, т.е. накануне планировавшегося вступления СССР в войну против Японии. После начала боевых действий резидентуры внешней разведки снабжали Центр, а через него советское военное командование информацией о дислокации подразделений японской армии, командных пунктов, перемещениях войск. Ряд разведчиков составили ядро оперативных групп НКГБ, которые впереди наступавших советских войск выбрасывались на важных направлениях, захватывали руководящих представителей политических и военных кругов, сотрудников японских спецслужб, их агентуру, оперативные архивы.
От советской внешней разведки поступали сведения о том, что правительство императорской Японии завершать войну на Тихом океане пока не предполагало. В частности, 2 июня 1945 года резидент из г. Чунцин в очередной раз сообщал об отводе японских войск с юга Китая на север. Переброску по аналогичному направлению подтверждали резиденты из Шанхая и Харбина. Формально приказ отвести японские войска из южных провинций Китая на север в целях укрепления японских сил в Центральном и Северном Китае на случай войны с СССР в императорской ставке подписали 28 мая 1945 года, хотя первые факты такой скрытной передислокации были зафиксированы советской внешней разведкой ещё 5 мая20. Вместе с тем отмечалось, что противником осуществлялось формирование разведывательных отрядов из народностей, населявших Маньчжурию, в т.ч. русских и этнических японцев; продолжались активная разведка приграничья и изучение системы охраны государственной границы с перспективой использовать выявленные «коридоры» для заброски шпионов и диверсантов в глубь советской территории.
В связи с предстоявшими боевыми действиями на территории Маньчжурии руководство ГУКР «Смерш» НКО СССР провело ряд организационных мероприятий, позволивших укрепить в регионе кадровый потенциал и руководство военной контрразведки. В июне 1945 года в штаб главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке маршала А.М. Василевского в качестве главного оперативного начальника армейских чекистов прибыл генерал-лейтенант И.Я. Бабич с группой из 30 контрразведчиков. Кроме того, была проведена ротация: начальником УКР «Смерш» 1-го Дальневосточного фронта стал откомандированный с Карельского фронта генерал-лейтенант Д.И. Мельников, Забайкальского фронта — генерал-лейтенант П.В. Зеленин с 3-го Белорусского, 2-го Дальневосточного — генерал-лейтенант И.Т. Салоимский с Забайкальского фронта. На Тихоокеанском флоте контрразведкой продолжал руководить генерал-майор береговой службы Д.П. Мерзленко. На Дальний Восток выехали также 45 руководящих работников военной контрразведки, а позже ещё 100 сотрудников. С началом военных действий начальник ГУКР «Смерш» НКО СССР генерал-полковник В.С. Абакумов докладывал в ГКО и НКВД СССР о том, что в органы «Смерш» Дальнего Востока направлены 310 фронтовых контрразведчиков, и в дальнейшем дополнительно ещё 200 человек21.
Все они, прошедшие Великую Отечественную войну, одолевшие сильного противника в лице германских спецслужб, боровшиеся с бандповстанческим движением на Западной Украине, в Прибалтике, Западной Белоруссии, Польше, имели боевой опыт агентурно-оперативной и контрразведывательной работы, проведения зачисток, фильтраций, депортаций. Правда, первоначально имелись затруднения во внешней идентификации похожих друг на друга китайцев и корейцев. А японцев некоторые прибывшие с запада оперработники видели только в кинохронике или на фотографиях. Определённые сложности для них представлял и языковой барьер: не хватало переводчиков. Эту проблему помогали решать дальневосточные и забайкальские коллеги. Сплав боевого опыта и знаний местных условий и противника во многом обусловил быстрый разгром японских спецслужб и антисоветских белоэмигрантских организаций.
Когда в забайкальских и дальневосточных приграничных районах началось активное сосредоточение советских войск, на передний план вышли вопросы сохранения режима секретности. Взаимодействие структур НКГБ с политическими и государственными властями региона в области обеспечения неразглашения государственной и военной тайны позволило сохранить наработанный в предшествующий период «трудового фронта» потенциал, организовать действенную защиту информации в период боевых действий. Благодаря этой составной части контрразведывательной деятельности удалось не допустить утечки значительного количества сведений военного и государственного значения и в определённой мере блокировать действие разведки противника на данном направлении, что, в общем, способствовало стабилизации тыла и фронта, создало предпосылки к победе.
Впрочем, встречались и промахи, например, в проводившихся мероприятиях по сохранению в тайне подготовки к войне с Японией. 3 августа в адрес начальника Оперативного управления ГШ РККА по обычным почтовым каналам поступило письмо, присланное из редакции газеты «Красная звезда». В нём неизвестный патриот товарищ Петров сообщал: «Необычайные обстоятельства заставили меня, старика, написать Вам это письмо. В последние дни июня месяца в одном общественном месте, где присутствовали посторонние лица количеством более двух десятков, один офицер Красной Армии в чине подполковника слишком рьяно хвалился собой и вместе с тем разглашал своего рода военную и государственную тайну. Фамилия его не то Полубь, не то Голубь, имя его — Николай Иванович. В настоящее время идёт усиленная подготовка к войне с Японией, — писалось далее о том, чем хвастал болтун, — и для руководства военными операциями против Японии на Дальний Восток отправляется группа офицеров Генерального штаба во главе с маршалом Василевским». Автор просил сделать болтуну нужное внушение: «Пусть он поймёт, что интересы нашего государства нам, простым людям, дороже собственного благополучия этого молодого человека. С почтением Петров»22.
Как показало проведённое органами госбезопасности расследование, такой человек действительно был отобран для работы в аппарате главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке. Подтвердилось также, что он много рассказывал в компании о себе, о своём начальнике — генерале, лично связанном по работе с маршалом А.М. Василевским, и мероприятиях, проводившихся советским Верховным Главнокомандованием.
Старания советской контрразведки являлись оправданными, т.к. японская военная разведка действительно добывала нужные сведения в т.ч. из анализа и обобщения открытой советской печати23. Наряду с другими вопросами, этим, в частности, занимался русский отдел Бюро экономических исследований при Управлении Южно-Маньчжурской железной дороги. Специально для обеспечения бесперебойной подписки на множество советских газет, журналов и книг русскому отделу выделялись большие финансовые ассигнования. В перечень советских периодических печатных изданий входили «Правда», «Известия», «Комсомольская правда», «Красная звезда», «Труд», «Гудок», «Водный транспорт», «Советская торговля», «Финансовая газета», «Социалистическое сельское хозяйство». Через японское посольство и военных атташе отдел получал местные (региональные) газеты из Хабаровска, Владивостока, Читы и даже «Вечернюю Москву». Из СССР выписывались и журналы: «Большевик», «Мировая политика и хозяйство», «Плановое хозяйство», «Пропагандист», «Война и рабочий класс», «Новое время», «Новый мир», «Транспорт» и др. по различным отраслям сельского хозяйства и промышленности. Приобреталось и множество книг, особенно по техническим вопросам24.
После Советско-японской войны в г. Чанчун сотрудники УКР «Смерш» Забайкальско-Амурского военного округа обнаружили большую библиотеку, в которой хранились почти все центральные, областные советские газеты и журналы, а также научная, политическая и техническая литература практически по всем вопросам экономики, политики и жизни Советского Союза. Была найдена и дореволюционная литература о Российской империи. Внушительный массив изданий тщательно систематизировался по соответствующим отраслям. Необходимые спецслужбе противника статьи, публикации, книги переводились сотрудниками русского отдела бюро на японский язык.
Впоследствии в Японии свободно издавалась периодика с переводами поступавшей в бюро советской печати. А, например, журнал «Вестник о положении СССР» в строгом порядке по особому списку рассылался японским военным кругам и другим заинтересованным учреждениям25. Кроме того, русский отдел ежегодно издавал справочники, которые содержали систематизированный материал по Советскому Союзу26. Вот почему требовалось не допустить в СССР утечки секретных и военных сведений из открытой печати. Следователям органов госбезопасности об этом канале поступления информации заявляли пленённые сотрудники японских спецслужб.
Показания разоблачённых японских разведчиков зачастую оказывались крайне актуальными. В частности, они предоставили штабу Краснознамённых пограничных войск Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Хабаровского округа возможность обобщить ухищрения, применявшиеся нарушителями границы. В обзоре от 12 июня 1945 года приводились примеры, как японская разведка готовит агентуру незаметно нарушать границу, учит результативно действовать на территории СССР. Указывались наиболее уязвимые участки границы, время переброски агентуры, применявшиеся при этом способы. Информативный обзор предлагалось изучить с офицерским составом управлений отрядов и на сборах комендантов участков, начальников штабов, начальников застав и их заместителей, провести мероприятия, направленные на пресечение возможных нарушений границы. Таким образом, материалы уголовно-следственных дел выступали для органов и войск госбезопасности дополнительным источником ценной информации о разведке, контрразведке противника, его агентуре, что вкупе с налаженной аналитической работой позволяло выявлять, пресекать или сокращать число безнаказанных переходов государственной границы.
5 июля 1945 года начальник погранвойск Хабаровского округа генерал-майор А.А. Никифоров подписал указание начальникам погранотрядов об организации нештатных пограничных постов. Отделения и филиалы ИРУ КГВ в Маньчжурии в течение 1944—1945 гг. значительно усилили разведывательные устремления по проникновению к военным объектам в пограничной полосе, частям РККА в ближайшем тылу и оперативным воинским перевозкам по Транссибу. В целях пресечения нарушений границы и активизации работы с проникавшей в наш тыл японской агентурой А.А. Никифоров приказывал организовать нештатные пограничные посты численностью 12 человек (1 офицер-разведчик, 1 сержант и 10 бойцов, в т.ч. радист, повар и 1—2 кавалериста). В штат назначались наиболее подготовленные и инициативные офицеры, рядовой и сержантский состав подбирался из числа дисциплинированных и морально устойчивых бойцов.
9 августа, спустя ровно три месяца после капитуляции фашистской Германии СССР открыл военные действия против одного из зачинщиков Второй мировой войны на Дальнем Востоке. Советские пограничники по заранее разработанному плану уничтожили японо-маньчжурские погранполицейские отряды, мелкие гарнизоны по всей линии государственной границы27; имевшимися морскими и речными подразделениями, а также выделением разведывательных групп и проводников оказали помощь соединениям фронтов при форсировании рек Амур и Сунгари; обеспечили охрану границы на тех участках, где войсковые соединения не проводили активных боевых действий; уничтожили ороченские и другие партизанские отряды, созданные японцами из нацменьшинств для действий в тылу советских войск; несли комендантскую службу в городах и населённых пунктах на предварительно очищенной от агентуры иностранных спецслужб ближайшей сопредельной территории. В этих операциях пограничные войска Забайкальского, Хабаровского и Приморского округов нанесли противнику значительные потери и захватили богатые трофеи. Наиболее отличившиеся пограничные части в дальнейшем стали орденоносными, некоторые получили почётные наименования28.
Наступательный и скоротечный характер Дальневосточной кампании Вооружённых сил СССР, патриотический порыв советских воинов, воодушевлённых недавней победой над Германией, сделал излишним формирование заградительных отрядов и штрафных подразделений. Основные усилия советской контрразведки сосредоточились на проведении оперативно-розыскных мероприятий на освобождённой территории. Располагая заранее подготовленными списками лиц, подлежавших розыску и аресту, продвигаясь вместе с наступавшими армейскими частями, опергруппы «Смерш» и территориальных органов госбезопасности захватывали помещения японских разведывательных и контрразведывательных органов, белоэмигрантских организаций, проводили аресты отдельных лиц, выявленных по полученным адресам или в ходе фильтрации.
Кроме того, после объявления войны Японии органы НКГБ на Дальнем Востоке интернировали японских граждан, прибывших на Камчатку согласно рыболовным концессиям. Всего были изолированы 776 человек29. Подверглись аналогичной процедуре работники консульств Японии и Маньчжоу-Ди-Го, дислоцированных во Владивостоке, Охе, Александровске-Сахалинском, Петропавловске-Камчатском, Чите и Благовещенске.
Уже 11 августа 1945 года генерал-полковник В.С. Абакумов, ссылаясь на телеграмму своего заместителя генерал-лейтенанта И.Я. Бабича, докладывал И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии результаты работы военной контрразведки в Маньчжурии. За первые два дня войны в ходе Маньчжурской, Хингано-Мукденской, Харбино-Гиринской, Сунгарийской операций органами «Смерш» трёх фронтов на занятой советскими войсками территории было арестованы 119 человек: 75 сотрудников и агентов японской разведки и контрразведки, 44 активных участника белогвардейских и фашистских организаций.
Оперативной группой ОКР «Смерш» 36-й армии Забайкальского фронта захвачено отделение Хайларской ЯВМ в г. Маньчжурия со всеми архивами. Начальник миссии и его заместители оказали вооружённое сопротивление и во время перестрелки были убиты. В архиве эмигрантского бюро ЯВМ обнаружено до 2000 анкет на эмигрантов, проживавших в Маньчжурии. Все эти материалы оперативные работники использовали для проведения дальнейших розыскных мероприятий. Опергруппой «Смерш» 1-го Дальневосточного фронта на ст. Пограничная были арестованы 12 агентов японской разведки, подготовленных для переброски в тыл РККА, захвачены документы ЯВМ и 3 машины с листовками, призывавшими красноармейцев к переходу на японскую сторону и созданию «Русского дальневосточного правительства»30.
В ряде случаев оперативно-чекистские группы выбрасывались на парашютах впереди наступавших советских войск. Так, 16 августа 1945 года в район г. Харбин забросили парашютную оперативную группу «Родина» Управления НКГБ СССР по Хабаровскому краю. Действуя под прикрытием подпольной организации эмигрантов-оборонцев, при активном содействии китайского населения группа собрала разведывательные данные о дислокации японских гарнизонов, участков местной полиции, прохождении телефонно-телеграфных линий, подходах к городам и т.п. Используя антияпонские настроения жителей, группа способствовала организации местного самоуправления в ряде населённых пунктов, а по прибытии в Харбин присоединилась к оперативной группе УКР «Смерш» 2-го Дальневосточного фронта31.
Надежды противника на раскол антигитлеровской коалиции рухнули, в августе 1945 года союзники выступили против императорской Японии единым фронтом, а не заключили по отдельности с ней или Германией сепаратный мир. Стремительное наступление советско-монгольских войск, успешные морские десанты на побережье Китая и Кореи, на Южном Сахалине и Курилах породили сомнение в способности КГВ дать достойный отпор. В ближайшей перспективе Япония могла получить новые ядерные удары (мир в общих чертах уже знал об американских бомбардировках мирных городов Хиросимы и Нагасаки 6 и 9 августа) и после них — высадку союзников на Японские острова. Полный разгром Японии и её дальнейшая оккупация союзными войсками становились вопросом времени.
В этот период начальник ГРУ ГШ РККА генерал-полковник Ф.Ф. Кузнецов получил от начальника ГШ генерала армии А.И. Антонова указание добыть сведения о результатах первого применения американцами атомного оружия. С риском для жизни 14 и 16 сентября 1945 года в разрушенных Хиросиме и Нагасаки военные разведчики подполковники К.П. Сонин, М.М. Романов, лейтенант Н.П. Кикенин, техник-интендант 1 ранга А.В. Варшавский и оператор Центральной студии документальных фильмов М.М. Прудников смогли оценить последствия атомных ударов, установить характер и масштабы разрушений, побеседовать с очевидцами взрывов, получить образцы грунта, воды, различных строительных материалов и фрагментов живой природы, оказавшейся в районе и под воздействием атомных взрывов32.
Необходимо отметить, что ядерная проблематика в годы Второй мировой войны и по её окончании стала одним из важнейших направлений деятельности советской научно-технической разведки, получившим наименование «Операция “Энормоз”». По решению ГКО головной организацией в разведывательной работе по атомным делам стала внешняя разведка НКГБ33. В июне 1945 года резидентура в Нью-Йорке добыла подробную документацию по устройству американской атомной бомбы, а также о предстоявшем её первом испытании. Вот почему, когда 24 июля 1945 года Г. Трумэн проинформировал И.В. Сталина о создании в США нового оружия большой разрушительной силы и намерении применить его против Японии, советский руководитель не проявил особых эмоций, поскольку имел упреждающую информацию.
Американцы испытали атомную бомбу 16 июля 1945 года, а уже 9 августа 1949 года была взорвана первая советская. Тем самым героическими усилиями научной общественности и национальных спецслужб удалось преодолеть монополию США на обладание ядерным оружием, сорвать планы его использования для шантажа СССР. Существенный вклад в установление ядерного паритета внесла именно научно-техническая разведка. По сохранившемуся до наших дней свидетельству научного руководителя советского атомного проекта академика АН СССР И.В. Курчатова, вручая награды участникам работ по созданию и испытанию советской атомной бомбы, И.В. Сталин заметил: «Если бы мы опоздали на один—полтора года с атомной бомбой, то, наверное, “попробовали” бы её на себе»34.
Тем временем в середине августа 1945 года советские воины столкнулись с явлением, совершенно не характерным для регулярной японской армии, — массовой сдачей в плен солдат и офицеров. Отмечалось много случаев, когда подразделения КГВ под белыми флагами, с офицерами впереди организованно складывали оружие перед советскими разведывательными дозорами. Счёт военнопленным скоро пошёл на сотни тысяч35, всех их требовалось охранять, конвоировать в тыл, обеспечивать продовольствием и обмундированием. Позднее среди полумиллионной массы военнопленных работники НКГБ и НКВД осуществляли кропотливую поисково-проверочную (фильтрационную) работу на предмет выявления военных преступников, кадровых сотрудников и агентов спецслужб. Многие из них впоследствии выступали в качестве свидетелей советского обвинения на Международном военном трибунале для Дальнего Востока в Токио (3 мая 1946 — 12 ноября 1948 г.) и Хабаровском судебном процессе (25—30 декабря 1949 г.).
Однако, сломив сопротивление противника в приграничной полосе, советские войска столкнулись с ожесточённым сопротивлением в глубинных районах Северо-Восточного Китая. Добровольно сложить оружие захотели не все японские военнослужащие. Было немало случаев, когда, находясь в безвыходном положении, они вместо сдачи в плен предпочитали почётное самоубийство. Самураи вероломно нарушили обещание о прекращении огня, как, например, в дни Курильского десанта, чем напрасно увеличили число жертв с обеих сторон. Довольно долго не прекращали подрывную деятельность и спецслужбы. Они готовились к затяжной партизанской войне на территориях, которые оставляли японские части, чтобы дезорганизацией работы тыла способствовать отражению наступления РККА. Впоследствии сборные японские диверсионные отряды, в состав которых входили в т.ч. русские эмигранты и т.н. смертники, активно действовали в тылу наступавших советских войск до конца августа 1945 года. Сущность их действий заключалась в проведении систематических, небольших по масштабам, но значительных по результатам специальных операций на занятой советскими войсками территории36.
Так, руководитель оперативной группы ОКР «Смерш» 1-й Краснознамённой армии капитан ГБ П.В. Крамар, принимая участие в выявлении и задержании сотрудников разведпункта в г. Лишучжень и на копях Мулинского углепромышленного товарищества (МУТ) отделения Муданьцзянской ЯВМ, установил, что начальник разведпункта военный чиновник К. Ясутакэ приказал подчинённым из числа русских эмигрантов В.Я. Белянушкину и С.А. Симачкину увести 9-й (Мулинский) отряд горно-лесной полиции Маньчжоу-Ди-Го на копях МУТ, а также находившуюся при отделении группу отряда «Асано» (всего численностью около 150 человек) на полевую базу (урочище Барсука), расположенную в сопках километрах в двенадцати от города. В дальнейшем, когда пройдёт линия фронта, группа должна была приступить к шпионажу, операциям по нападению на тылы советских войск, взрыву мостов и совершению терактов в отношении советских военачальников37. Наряду с задержанием интересуемых лиц военные контрразведчики осуществили захват документов японских разведывательных и контрразведывательных органов в г. Лишучжень (50 км юго-восточнее г. Линькоу)38.
За период с 20 августа по 17 сентября 1945 года подразделения и отдельные разведгруппы войск НКВД по охране тыла фронтов имели 11 боестолкновений, в ходе которых уничтожили 612 и пленили 575 солдат и офицеров противника, взяли большие трофеи, потеряв при этом 13 человек убитыми и 20 ранеными. В ходе несения службы по охране тыла фронтов войскам НКВД приходилось вести борьбу с многочисленными бандами хунхузов39, оперировавшими на территории Маньчжурии, а также разоружать отряды, незаконно формировавшиеся центральным китайским правительством, которые предназначались для борьбы с 8-й Народно-революционной армией Китая. Только войска НКВД по охране тыла Забайкальского фронта в октябре разоружили 5 таких отрядов в количестве 1798 человек. Генерал-майор И.И. Павлов, 24 сентября сменивший И.М. Горбатюка на посту начальника оперативной группы войск НКВД по охране тыла фронтов при главнокомандующем советскими войсками на Дальнем Востоке, отмечал в докладе от 20 декабря 1945 года: «Войска НКВД по охране тыла фронтов советских войск на Дальнем Востоке с поставленной задачей справились»40.
20 августа 1945 года В.С. Абакумов, ссылаясь на донесение И.Я. Бабича, докладывал в ГКО о деятельности органов «Смерш» по выявлению и аресту агентуры японских спецорганов и другого вражеского элемента на освобождённой территории Маньчжурии. К тому времени органами контрразведки Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов были арестованы свыше 700 сотрудников японской разведки, активных участников белогвардейских и других враждебных организаций. Следствием по их делам было установлено, что японская разведка оставляла в тылу советских войск в Маньчжурии агентуру для проведения шпионской, диверсионной и террористической деятельности. Имелись попытки убийства из-за угла советских бойцов и командиров, совершения диверсионных актов на важных коммуникациях. В связи с этим начальник ГУКР «Смерш» НКО СССР считал целесообразным проведение массовых арестов официальных сотрудников японских спецслужб, агентов, активных участников белогвардейских и фашистских организаций, руководителей и сотрудников японских консульств, проводивших разведывательную работу против Советского Союза. Личный состав японской полиции, жандармерии, тюрем, концлагерей, военных комендатур и органов военной прокуратуры предлагалось содержать в лагерях военнопленных, а террористов и диверсантов, застигнутых на месте совершения преступления, уничтожать41.
Аналогичной работой занимались флотские контрразведчики. Разведывательная деятельность противника против сил ТОФ, Краснознамённой Амурской флотилии (КАФ) и военно-морских частей пограничных войск НКВД направлялась русским отделением 3-го (разведывательного) отдела морского генерального штаба Японии и проводилась главным образом через японские военные и военно-морские миссии (ЯВММ), находившиеся в Корее и Маньчжурии (Харбинскую, Сеульскую и Айсинскую). Кроме того, собирали информацию две резидентуры, также подчинявшиеся русскому отделению, созданные на советской территории (Камчатка, Северный Сахалин), и японские морские погранотряды. Особую активность проявлял отряд, дислоцировавшийся на военно-морской базе в порту Расин (Корея). Сбор информации проводился через разветвлённую сеть агентуры, нелегально перебрасывавшуюся на территорию СССР с помощью команд рыболовецких шхун и капитанов японских торговых судов. В задачи разведорганов помимо разведывательно-диверсионной деятельности, направленной против ТОФ, входило ведение политической и экономической разведки42.
Ещё до начала боевых действий на Дальневосточном театре отдел контрразведки «Смерш» ТОФ принял меры по сбору материалов об органах японской разведки, действовавших против него на Дальнем Востоке, и агентуре японских разведывательных и контрразведывательных органов, заброшенной (готовившейся к выброске) на территорию СССР. В частности, на основании информации отдела в апреле 1945 года была подготовлена информационная «Справка о некоторых данных об агентурной обстановке в Корее», в которой подробно освещались вопросы административного устройства страны, легализации прибывавших в Корею лиц, режим нахождения, условия пребывания и передвижения на её территории, а также краткие характеристики некоторых городов страны.
Важным условием успешной борьбы с японской разведкой оставались координация работы и взаимодействие между контрразведкой ТОФ, Управлением НКГБ СССР по Приморскому краю, разведотделом ТОФ и Управлением пограничных войск НКВД Приморского округа. Используя полученную от взаимодействовавших структур информацию, ОКР «Смерш» ТОФ подготовил и направил в Центр аналитические записки о портовых городах Кореи и Китая: Сейсине, Расине, Юки, а также о Дайрене и Порт-Артуре. В документах с приложением схем и фотографий содержалась подробная информация о городах с данными об административных учреждениях, промышленных объектах, источниках электроэнергии, средствах связи, транспортной инфраструктуре. Кроме того, приводились сведения о дислокации частей японской Корейской армии, полицейских управлений, средств ПВО, оборудовании портов. Документы послужили справочным материалом советским подразделениям и частям при подготовке к штурму и захвате в августе 1945 года указанных выше портов.
С началом военных действий против Японии флотские контрразведчики организовали и направили на территорию Кореи, Маньчжурии и Южного Сахалина 5 оперативных групп в количестве 30 оперработников каждая. Они успешно работали в городах Расин, Юки, Сейсин, Харбин, Маоко, Гензан. В результате проведённых мероприятий было установлено и арестовано большинство личного состава ЯВМ и ЯВММ, работников ГБРЭМ и иных эмигрантских организаций, полицейских, жандармов и агентов специальных служб, обезврежено и уничтожено значительное количество диверсантов и террористов, захвачены оперативные архивы ЯВМ и ЯВММ, склады с оружием и т.д.43
30 августа начальник ОКР «Смерш» ТОФ генерал-майор береговой службы Д.П. Мерзленко ориентировал подчинённых сотрудников на активизацию «агентурно-оперативной работы по розыску и аресту шпионов, диверсантов, террористов, изменников Родине, предателей, лиц, занимавшихся бандитизмом», других категорий враждебного элемента путём захвата и соответствующей обработки секретных документов, допросов военнопленных японцев и пр.44
Данная работа осуществлялась всеми органами госбезопасности СССР и продолжилась после капитуляции Японии 2 сентября 1945 года. Всего с начала Дальневосточной кампании Вооружённых сил СССР до середины декабря 1945 года арестовано 5484 сотрудника и агента японской разведки45.
Наряду с решением основной задачи по разгрому японских специальных служб, захвату их оперативных архивов органами контрразведки «Смерш» в сотрудничестве с территориальными органами безопасности, пограничными войсками достигнуты и другие важные результаты: захвачен и интернирован император Маньчжоу-Ди-Го Пу И с членами семьи и министрами правительства; интернирован штаб КГВ во главе с её командующим генералом армии О. Ямадой, начальником штаба генерал-лейтенантом Х. Хатой, начальником ИРУ КГВ генерал-майором Ш. Акикусой, начальником 2-го отдела штаба полковником С. Асадой и его заместителем подполковником Т. Кумазакой и др. По состоянию на 5 сентября 1945 года в числе разоружённого и интернированного личного состава штаба КГВ находились 11 генералов, 193 офицера и 724 рядовых. Арестовали начальников ключевых ЯВМ и ЯВММ: в г. Хайлар — подполковника И. Амано, в г. Сахалян — полковника Т. Кондо, в г. Тойохара — майора Х. Каниэ, в г. Сейсин — капитана 1 ранга Д. Минодзума и др.
В плену оказались непримиримые противники советской власти атаман Г.М. Семёнов, глава Российского фашистского союза К.Ф. Родзаевский, последний формальный начальник ГБРЭМ Л.Ф. Власьевский, ряд других руководителей эмигрантских организаций и групп. Выявлены и арестованы перебежчики из числа бывших советских военнослужащих, а также предатели из агентуры органов НКВД — НКГБ, пограничных войск, разведотделов штабов частей РККА, ТОФ и КАФ, которые сотрудничали с иностранными спецслужбами.
Огромную помощь в проведении оперативно-розыскной работы оказали переводы захваченных трофейных документов (несмотря на то, что ещё вечером 14 августа командование КГВ получило телеграфный приказ ГШ японской императорской армии уничтожить все важные секретные документы, их было захвачено большое количество), значение которых сложно переоценить до сих пор. В результате их обработки только Управлением НКГБ СССР по Хабаровскому краю среди японских военнопленных установлены 693 кадровых разведчика, взяты на учёт около 50 тыс. агентов иностранных разведок и участников антисоветских организаций, объявлены во всесоюзный розыск 674 японских агента, из которых многие были арестованы46. В кратчайшие сроки деятельность японских спецслужб в Маньчжурии, Северной Корее, на Южном Сахалине и Курилах была полностью парализована, а белоэмигрантские центры ликвидированы.
В августе—сентябре 1945 года под пристальным вниманием органов госбезопасности находилось поддержание социально-политической стабильности на Дальнем Востоке. Увеличение численности воинского контингента в регионе провоцировало противоправные действия как среди местного населения, так и среди военнослужащих. Советские Вооружённые силы образца 1945 года не знали «дедовщины», зато имелись многочисленные случаи «выяснения отношений» между пехотинцами и моряками, артиллеристами и танкистами. Более того, родилось такое понятие, как «рокоссовцы». Связано это было с тем, что со 2-го Белорусского фронта, которым командовал маршал К.К. Рокоссовский, на Дальний Восток прибыло много бывших «штрафников», которые искупили свою вину и находились в составе обычных армейских частей. Тихим нравом они не отличались, в ответ на замечания командиров и попытки призвать их к порядку рвали на груди гимнастерки, гордо заявляя: «Мы — рокоссовцы!».
Даже у пограничников ухудшилась дисциплина, появились случаи пьянства, утраты оружия и боеприпасов, перестрелок между пограничными нарядами, снижения качества охраны государственной границы, нарушения распорядка дня на заставах. С такими явлениями органы госбезопасности в войсках и на флоте вели жёсткую и бескомпромиссную борьбу, стремились не допустить конфликтной ситуации — в напряжённой обстановке следовало соблюдать выдержку47.
Особые отделы выявляли, фиксировали и пресекали различные негативные проявления в период Советско-японской войны: обстрелы и воздушные бомбардировки своих войск, лобовые атаки на «неподавленную» оборону, продвижение без разведки по заминированным дорогам и т.п. Однако в целом, невзирая на неизбежные недостатки в организационно-управленческой деятельности, «августовский шторм 1945 года» сегодня признаётся одной из лучших крупномасштабных операций, которые проводили отечественные Вооружённые силы.
В конечном итоге сочетание полководческого таланта советских военачальников, наступательного порыва солдат и офицеров с грамотно проведёнными разведывательными и контрразведывательными мероприятиями позволило в кратчайшие сроки провести масштабную кампанию, в ходе которой потерпели поражение Квантунская группировка войск, Корейская армия, а император Японии Хирохито согласился с условиями безоговорочной капитуляции и 15 августа лично объявил по радио о прекращении войны. Стремительные действия всех родов советских сухопутных войск, авиации и кораблей ВМФ сорвали планы японского командования по применению бактериологического оружия против нашей страны48.
Советская внешняя разведка захватила ценнейшие документы японского военного командования, специальных служб, белоэмигрантских организаций. Они, в частности, помогли органам военной контрразведки в ходе последующей оперативной проверки, когда требовалось выявить и арестовать кадровых сотрудников ЯВМ, ЯВММ, жандармерии, полиции, активных участников антисоветских и иных организаций противника.
Быстрый и полный разгром японских войск стал подтверждением тому, что внешняя и военная разведки достоверно и объективно информировали руководство страны о японских военно-политических планах и реальной боеспособности вооружённых сил Японии. В борьбе с японскими спецслужбами удалось в значительной степени парализовать эффективность их подрывной деятельности против СССР, выявить и арестовать значительную часть кадрового состава и агентуры.
Резидентуры в Китае, Японии, некоторых других странах достаточно полно освещали внутриполитическую ситуацию, через имевшиеся возможности поддерживали в руководстве Китая те силы, которые выступали за продолжение борьбы с японскими захватчиками. Добывавшаяся внешней разведкой информация позволяла находиться в курсе планов и действий ведущих мировых государств в Дальневосточном регионе и эффективно противодействовать их усилиям по дезинтеграции Китая.
Добытые разведкой ценные сведения и материалы научно- и военно-технического характера оказали советским конструкторам и инженерам значительную помощь в разработке новых видов военной техники и вооружения, ускорили процесс создания опытных образцов и их серийного производства, а также позволили сократить расходы финансовых средств, производственных и материально-технических ресурсов. В период Советско-японской войны РККА и ВМФ оснащались первоклассным вооружением, военной и специальной техникой, не уступавшими, а по отдельным видам превосходившими аналогичные германские и японские образцы.
С честью выполнив возложенные на них задачи, пограничные войска Забайкальского, Хабаровского и Приморского округов внесли весомый вклад в успех Дальневосточной кампании. По приказу командования они первыми атаковали противника. В короткий срок ликвидировали пограничные полицейские кордоны и мелкие гарнизоны японских войск. В первые дни войны в пограничной полосе Маньчжурии они разгромили 241 пограничный полицейский кордон, 31 мелкий гарнизон, 11 узлов сопротивления и опорных пунктов, заняли 194 населённых пункта, в т.ч. города Сахалян, Айгунь, Уюнь, Шивей, Джурганхэ, Мохэ и Оупу.
Пограничные войска трёх округов успешно решили сложную и важную задачу по охране тыла действующей армии. На территории Маньчжурии пограничники ликвидировали 42 бандитско-диверсионные группы и 33 японские войсковые группы, оторвавшиеся от своих частей (численностью от 10 до 150 человек). Обеспечивая порядок в тылу фронтов, надёжно охраняя государственную границу, они во многом способствовали и успеху наступательных действий РККА и ВМФ СССР.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Кикнадзе В.Г. Российская политика защиты исторической правды и противодействия пропаганде фашизма, экстремизма и сепаратизма: монография. М.: Прометей, 2021. С. 528.
2 Соловьёв А.В. Тревожные будни Забайкальской контрразведки. Говорят архивы спецслужб Забайкальского края. 2-е изд., испр., доп. СПб.: Русь, 2019. С. 474.
3 Необходимо пояснить, что в августе 1940 г. все ЯВМ в Маньчжурии были реорганизованы, они стали подчиняться не 2-му (разведывательному) отделу штаба КГВ, а вновь созданному на базе главной ЯВМ в г. Харбин Информационно-разведывательному управлению КГВ (ИРУ). Для новой структуры был учреждён устав разведывательной службы, в котором подчёркивалось, что вся разведработа против СССР сосредоточивается в руках бывших ЯВМ — отделений ИРУ. Сразу оговорим, что, т.к. аббревиатура «ЯВМ» гораздо чаще встречается в научной и исторической литературе, здесь и далее под таковой будут подразумеваться в т.ч. вновь созданные в 1940 г. отделения ИРУ КГВ.
4 Хаттори Т. Япония в войне 1941—1945 гг. СПб.: Полигон, 2000. С. 732.
5 Штеменко С.М. Из истории разгрома Квантунской армии // Военно-исторический журнал. 1967. № 5. С. 60.
6 Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: сборник документов в 6 т. Т. 6. Победа (1 января — 9 мая 1945 г.). М.: Кучково поле, 2014. С. 106, 372, 485, 486.
7 Кондрашов В.В. Военные разведки во Второй мировой войне. М.: Кучково поле, 2014. С. 194.
8 История российской внешней разведки: очерки в 6 т. Т. IV. 1941—1945 годы. М.: Международные отношения, 2014. С. 644, 646.
9 Глунин В.И. и др. Новейшая история Китая (1917—1970) / Отв. ред. М.И. Сладковский. М.: Мысль, 1972. С. 211.
10 История российской внешней разведки…. Т. IV. С. 651—653.
11 Центральный архив ФСБ России (ЦА ФСБ России). Ф. 4 ос. Оп. 3. Д. 5. Л. 3252—3258, 3262—3263; Ф. 4. Оп. 3. Д. 1497 Л. 455—457.
12 Там же. Оп. 6. Д. 259. Л. 82; Пограничные войска СССР в годы Второй мировой войны 1939—1945. М.: Граница, 1995. С. 332.
13 ЦА ФСБ России. Ф. 4. Оп. 3. Д. 1497. Л. 464—466.
14 Архив УФСБ России по Омской области. Ф. 91. Оп. 7 б. Д. 6. Л. 21—25.
15 Аурилене Е.Е., Тужилин С.В. «Осуществить задачу политического раскола эмиграции». Докладная записка начальника Управления НКГБ СССР по Хабаровскому краю С.А. Гоглидзе наркому госбезопасности СССР В.Н. Меркулову и программа первой передачи радиостанции «Отчизна». 1944—1945 гг. // Исторический архив. 2020. № 3. С. 3—96.
16 Архив УФСБ России по Омской области. Ф. 65. Д. 4749. Л. 183 об.—184 об.
17 Там же. Ф. 91. Оп. 8 б. Д. 25. Л. 148—149.
18 Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 5. Кн. 1. «Вперёд на Запад» (1 января — 30 июня 1944 г.). М.: Кучково поле, 2007. С. 551—555.
19 Там же. Т. 6. С. 219—224.
20 Там же. С. 487, 500.
21 ЦА ФСБ России. Ф. 14. Оп. 5. Д. 840. Л. 221.
22 Штеменко С.М. Указ. соч. С. 55.
23 Зорихин А.Г. Японские оценки Красной армии в 1923—1939 гг. // Военно-исторический журнал. 2022. № 2. С. 19.
24 Архив УФСБ России по Саратовской области. Ф. 14. Оп. 5. Д. 940. Л. 174.
25 ЦА ФСБ России. Д. Р-48561. Л. 159, 200.
26 Буяков А.М., Шинин О.В. Деятельность органов безопасности на Дальнем Востоке в 1922—1941 годах. М.: Кучково поле, 2013. С. 63.
27 Для справки: к началу 1945 г. охрану государственной границы с Маньчжурией (4083 км), Кореей (24 км), Японией (132 км) и морского побережья на Дальнем Востоке (15 495 км) осуществляли четыре пограничных отряда (53, 54, 55 и 74-й) Забайкальского округа, девять погранотрядов (52, 56, 63, 65, 70, 75, 76, 77 и 78-й) Хабаровского округа и семь погранотрядов (57, 58, 59, 60, 61, 62 и 69-й) Приморского округа. В состав Забайкальского пограничного округа кроме названных частей входили также 64-й и 51-й пограничные отряды и 19-я отдельная комендатура, которые несли службу на границе СССР и МНР.
28 Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941—1945: сборник документов / Сост. А.И. Чугунов, Т.Ф. Каряева, Е.В. Сахарова и др. М.: Наука, 1968. С. 669—671; Пограничные войска СССР в годы Второй мировой войны 1939—1945… С. 321—329, 355—383.
29 ЦА ФСБ России. Ф. 4. Оп. 3. Д. 1021. Л. 1.
30 Там же. Ф. 14. Оп. 5. Д. 840. Л. 219—221.
31 Архив УФСБ России по Омской области. Ф. 65. Д. 4749. Л. 177—178.
32 Архив внешней политики РФ. Ф. 6. Оп. 8. П. 7. Д. 96. Л. 1—33.
33 История российской внешней разведки. Т. IV. С. 671—687.
34 Смирнов Ю.Н. Интервью с академиком Ю.Б. Харитоном // Известия. 1992. 8 декабря.
35 Точное количество военнопленных не установлено до сих пор. В плен были взяты около 640 тыс. японских военнослужащих. См.: Катасонова Е.Л. Последние пленники Второй мировой войны: малоизвестные страницы российско-японских отношений. М.: Институт востоковедения РАН, 2005. С. 181.
36 Великая Отечественная война 1941—1945 годов в 12 т. Т. 5. Победный финал. Завершающие операции Великой Отечественной войны в Европе. Война с Японией. М.: Кучково поле, 2013. С. 461.
37 В боевой обстановке проверены! Воспоминания и дневники военных контрразведчиков. М.: Издательский дом Руденцовых, 2020. С. 217, 218.
38 Архив УФСБ России по Омской области. Ф. 91. Оп. 8 б. Д. 27. Л. 43—45.
39 Хунхузы (от китайск. хунхуцзы — «краснобородый») — участники вооружённых банд в Маньчжурии с середины XIX в. до 1949 г.
40 Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.: документы и материалы. М.: Юридическая литература, 1975. С. 686.
41 ЦА ФСБ России. Ф. 14. Оп. 5. Д. 840. Л. 272—273.
42 Христофоров В.С., Черепков А.П., Хохлов Д.Ю. Контрразведка ВМФ СССР. 1941—1945. М.: Вече, 2015. С. 170, 171.
43 Архив УФСБ России по Омской области. Ф. 92. Оп. 1б. Д. 38. Л. 157—163; Д. 43. Л. 123—160.
44 Там же. Д. 37. Л. 165—169.
45 Христофоров В.С. Органы госбезопасности СССР в 1941—1945 гг. М.: Издательство Главного архивного управления г. Москвы, 2011. С. 314.
46 Великая Отечественная война 1941—1945 годов в 12 т. Т. 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М.: Кучково поле, 2013. С. 208, 743.
47 Советская разведка и контрразведка против спецслужб Японии // Дальний Восток СССР: 1941–1945 гг. / Под общ. ред. чл.- корр. РАН Н.Н Крадина, отв. ред. Г.А. Ткачёва. Владивосток: Дальнаука, 2020. (История Дальнего Востока России. Т. 3. Кн. 3). С. 673, 674.
48 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 3. Л. 105; Подробнее см.: Протокол допроса второго заместителя начальника штаба КГВ генерал-майора Т. Мацумура от 7 декабря 1949 г. // Там же. Л. 98—106.
Иллюстрации из источников: японские газеты; кн.: Честь и верность. 80 лет военной контрразведке Тихоокеанского флота / Авт.-сост. А.В. Полутов. Владивосток: Русский остров, 2012. 464 с.