Так или приблизительно так аргументировали англичане, но для Бисмарка, подталкиваемого колониальными кругами и представляющими их в рейхстаге партиями, эти доводы имели лишь слабое значение. Он согласился уступить Санта Лючию, но не забывал при этом обид ни в этом пункте, ни в Новой Гвинее, ни в других местах. Продолжая чинить обструкцию по египетским делам — это было тогда его главным козырем, — Бисмарк на жалобы Гранвиля повторял1, что эта «антианглийская политика является лишь следствием антигерманской колониальной политики Англии в Новой Гвинее, в Гвинее и в Южной Африке». А Мюнстеру он признавался, что Египет сам по себе для Германии вещь безразличная и является лишь средством преодолеть сопротивление Англии германским колониальным стремлениям: «Самый маленький кусочек в Новой Гвинее или в западной Африке, хотя бы объективно, он ничего не стоил, в настоящее время для нашей политики важнее, чем весь Египет и его будущность»2. Мы увидим, что очень скоро Бисмарк стал говорить несколько иначе, но интересно, что в данный момент соображения «политики», т. е. внутренней политики, занимали первое место в его колониальных требованиях, даже если они вели к разрыву старой англо-германской дружбы. Напрасно мы стали бы искать в дипломатических актах конкретных указаний на эти соображения: совершенно ненадежно и невероятно свидетельство Бюлова3, со слов будто бы Герберта Бисмарка, что в последнем счете колониальная политика Бисмарка имела своим мотивом желание создать искусственные трения между Германией и Англией, дабы излечить кронпринца Фридриха и его сына Вильгельма, будущего кайзера, от их англофильских симпатий. Не только Вильгельм в этот период не был англофилом, но и Бисмарк, как мы сейчас увидим, мало жаждал «искусственных» трений с Англией. Дело обстояло, конечно, проще: ему не только нужно была угодить дружественным банкирам; ему нужно была в то же время заручиться поддержкой известных партий в рейхстаге, от которых зависела судьба его проектов по усилению армии, его законов против социалистов, законов по социальному страхованию, при помощи которых он рассчитывал конкурировать с социалистической агитацией за расположение рабочего класса. Руководящие элементы этих партий (национал-либералы, центр и др.) стояли за колониальные приобретения, сильно завидовали англичанам, мечтая о таких же источниках сверхприбылей, какие те находили в разных частях света, и держали на откупе прессу и другие средства воздействия на общественное мнение.
В начале июня 1885 г. ненавистный Бисмарку гладстоновский кабинет в Англии ушел в отставку, и новое, консервативное, министерство возглавил старый друг Бисмарка, вполне любезный его сердцу, лорд Солсбери. Они тотчас же обменялись дружественнейшими письмами, в которых Солсбери впоследствии усмотрел даже нечто похожее на соглашение. Но кабинет Солсбери просуществовал лишь до февраля 1886 г., после чего прежние колониальные споры возобновились. Споры теперь шли главным образом вокруг Занзибара и Восточной Африки.
В конце июля того же 1886 г. гладстоновское министерство опять уступило место кабинету Солсбери, но колониальные споры продолжались.
Следовали один за другим колониальные конфликты, которые являлись тяжелым испытанием для традиционной англо-германской дружбы. Медленно, с трудом они разрешались в нудных и затяжных переговорах, дававших в конце концов удовлетворение германским амбициям, но оставлявших у англичан чувство досады и раздражения. Собственно говоря, с материальной стороны и последним не на что было жаловаться: то, что немцы получали в виде колоний, в большинстве случаев ее стоило даже чернил, которыми писались разграничительные англо-германские соглашения. Экономическая ценность заморских земель Германии была незначительна. Правда, эти земли имели немалое стратегическое значение для обеспечения борьбы германского империализма за Африку, но германский капитал, нашумев на весь мир, в конце концов шел туда в незначительных размерах и преимущественно со спекулятивными целями. Торговля с колониями до самого конца империи оставалась ничтожной по сравнению с общей цифрой германской торговли4. Администрация и военные расходы, сопряженные с многочисленными восстаниями, малыми и большими, почтовое и телеграфное, а также пароходно-пассажирское и грузовое обслуживание требовали крупных ежегодных субсидий из имперской казны. Кроме того, англичане, пользуясь своим большим опытом, сумели в ряде случаев искусственно обесценить германские владения: предоставив немцам, например, Юго-западную Африку; они заставили последних принять такую границу на востоке, которая отрезала их от р. Замбези, самой важной реки Южной Африки, а когда впоследствии они им дали доступ к ней в виде узкого коридора (так называемый «хвостик Каприви»), то он оказался в месте, лежащем выше порогов, что в конце концов закрыло колонии выход в Индийский океан. В Того они так сумели провести пограничную линию, что единственная судоходная река Вольта осталась в английском владении и была отделена от немецкой части так называемой нейтральной зоной.
И в политическом отношении англичане сумели обезвредить германские приобретения. Мы видели, как они вытеснили их из бухты Санта Лючия, чтобы не создать для буров через нее выхода к морю; для того же, чтобы отрезать немцев от буров с запада, они в 1885 г. присоединили все земли (так называемый Бечуаналенд), лежащие между германскими владениями и бурскими республиками: Трансваалем и Свободным Оранжевым государством. Впоследствии, чтобы не дать немцам войти в какую-либо сделку с португальцами на восточном берегу, в колонии Мозамбик, они не только захватили остатки территории зулусов на побережье, но угрозой войны вынудили португальцев в 1891 г. отказаться от их притязаний на земли между Анголой на западе и Мозамбиком на востоке и предоставить Англии преимущественное право покупки этих двух колоний в случае решения продать их. Таким образом, немцы были основательно стеснены в своих колониях этими мероприятиями англичан.
Продолжавшееся, несмотря на это, раздражение англичан объяснялось не только недоброжелательством влиятельных колониальных кругов, для которых этот новый конкурент был крайне неприятен, но и той бесцеремонностью, с какой немцы шантажировали их своими угрозами в момент больших внешнеполитических осложнений: с Турцией, требовавшей при поддержке Франции и России эвакуации Египта; с Россией из-за Афганистана, к границам которого русские войска все ближе подступали; с Францией, бесчисленные экспедиции которой наступали одновременно по р. Нигеру, вокруг оз. Чад и в бассейне верховьев Нила; наконец, с суданскими повстанцами, захватывавшими провинцию за провинцией. Все эти осложнения вместе с внутренними неурядицами в виде раскола в либеральной партии, сильными волнениями в рабочем классе ,и революционными выступлениями его в самой столице в связи с безработицей и аграрным террором в Ирландии сильно озабочивали английское правительство и общественное мнение и создавали одновременно угрозу внешней и гражданской войны. При таких обстоятельствах поведение немцев вызывало острую неприязнь и надолго оставило свой след в памяти англичан.
Примечания:
- «GP», IV, № 757, [↩]
- Там же, № 758: «Я повторяю,— писал еще Бисмарк,— все египетские дела имеют для нас лишь косвенный интерес, но колониальный вопрос является для нас, уже из соображений внутренней политики, вопросом жизненным. Я надеюсь, что мои последние сообщения и недавние прения в рейхстаге в достаточной мере помогли вам понять значение колониального вопроса для нашей внутренней политики. Общественное мнение в настоящее время придает столько-значения колониальной политике, что положение правительства внутри страны существенно зависит от его успеха». [↩]
- Бюлов. Denkwurdigkeiten, т. I, стр. 429. [↩]
- Достаточно привести несколько цифр, относящихся к .1908 г. Весь вывоз Германии составил тогда 3 200 млн. зол. руб., из них в колонии вывезено было на 17,5 млн. Весь ввоз Германии составил 3 882 млн. зол. руб., а ввоз из колонии—11,5 млн. руб. (Вурм. Назв. соч., стр. 56). [↩]