Аннотация. В статье на основе анализа воспоминаний участников Великой Отечественной войны рассматривается деятельность военно-политических органов Красной армии по привитию советским воинам ненависти к немецко-фашистским захватчикам летом 1942 — в первые месяцы 1945 года, исследуются формы, средства и методы пропагандистской работы, которые обеспечили успех агитационно-психологического воздействия на советских солдат и офицеров в духе непримиримости к врагу. Приводятся примеры нестандартных подходов военно-политических работников к выполнению возложенных на них функций, подразумевающих в рамках руководящих идеологических директив проявление творческой инициативы и самостоятельности мышления для достижения нужного результата в конкретных обстоятельствах боевой обстановки.
Ключевые слова: Великая Отечественная война; Красная армия; Главное политическое управление РККА; советские военно-политические органы; злодеяния гитлеровцев; ненависть к немецко-фашистским захватчикам; гнев советских воинов; пропаганда ненависти; И.Г. Эренбург; М.А. Шолохов; К.М. Симонов; военно-пропагандистские плакаты.
Summary. The paper analyzes memoirs from Great Patriotic War participants, examining the activities of Red Army military-political bodies in instilling hatred for Nazi invaders among Soviet soldiers during the summer of 1942 to the first months of 1945. It explores the forms, means, and methods of propaganda that led to the success of agitation and psychological impact on Soviet soldiers and officers in the spirit of intransigence towards the enemy. Examples of non-standard approaches of military-political workers to the performance of the functions assigned to them are given. These imply the manifestation of creative initiative and independent thinking within the framework of guiding ideological directives in specific combat situations. The aim is to achieve the desired results.
Keywords: Great Patriotic War; Red Army; Main Political Directorate of the Red Army; Soviet military-political bodies; the atrocities of the Nazis; hatred for the Nazi invaders; the wrath of the Soviet soldiers; hate propaganda; I.G. Ehrenburg; M.A. Sholokhov; K.M. Simonov; military propaganda posters.
БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ
КОЛОБОВ Андрей Николаевич — заведующий кафедрой военно-политической работы в войсках (силах) филиала Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А.В. Хрулёва (г. Пенза), кандидат педагогических наук
ЕФИМОВ Алексей Александрович — старший преподаватель кафедры военно-политической работы в войсках (силах) филиала Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А.В. Хрулёва (г. Пенза), кандидат исторических наук, доцент
АНОХИНА Ирина Анатольевна — преподаватель кафедры военно-политической работы в войсках (силах) филиала Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А.В. Хрулёва (г. Пенза), кандидат исторических наук
«ГЛАЗА ТЕМНЕЛИ ОТ ГНЕВА К ГИТЛЕРОВСКИМ УБИЙЦАМ, НАСИЛЬНИКАМ, ГРАБИТЕЛЯМ»
Священная ненависть к немецко-фашистским преступникам у бойцов Красной армии (1942—1945 гг.)
Опыт борьбы СССР с гитлеровской агрессией неопровержимо свидетельствует, что «коричневую чуму» возможно было одолеть при условии, что в сердце каждого воина горел пламень священной ненависти к жестокому врагу. Ненависть бойца к фашизму — это не только естественная реакция духовно здорового человека на изуверство и подлость противника, но и плод целенаправленной военно-политической работы.
Своего рода отправной точкой нового качества пропаганды ненависти к фашизму среди личного состава Красной армии стал легендарный приказ наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года, известный как «Ни шагу назад!». К примеру, полковник В.А. Мурадян счёл показательным тот факт, что в августе 1942 года секретарь ЦК ВКП(б) и член военного совета Ленинградского фронта А.А. Жданов, разъяснявший смысл изданного приказа, впервые требовал от фронтовых политработников рассматривать пропаганду ненависти к гитлеровским захватчикам одной из ключевых задач1.
С приказом № 227 были идейно тесно связаны три публикации в советской центральной прессе лета 1942 года: «Наука ненависти» М.А. Шолохова, стихотворение К.М. Симонова «Убей его!» и статья И.Г. Эренбурга «Убей!», получившие мощный общественный резонанс на фронте и в тылу. По этому поводу современник событий британский журналист А. Верт писал, что брошенный советской пропагандой клич «Убей немца!» стал в СССР «выражением всех десяти заповедей, слитых в одну». При этом, по наблюдениям А. Верта, шолоховская «Наука ненависти» задала тон развернувшейся «пропаганде ненависти»2. Полковник Н.Б. Ивушкин, наблюдавший летом 1942 года эффект воздействия этого произведения на воинов 133-й отдельной стрелковой бригады, был поражён умением писателя «читать души людей», «воспитывать у воинов чувство ненависти к врагу» так, что «у бойцов глаза темнели от гнева к гитлеровским убийцам, насильникам, грабителям»3. Майор М.И. Панарин вспоминал, что организованные в 912-м стрелковом полку коллективные читки шолоховской «Науки ненависти» сопровождались такого рода беседами, в ходе которых бойцы и командиры искренне рассказывали, за что лично они ненавидят немецко-фашистских захватчиков4. Знаменитый снайпер Ленинградского фронта Ф.Т. Дьяченко в своих воспоминаниях отметил, что «Наука ненависти» М.А. Шолохова оказала сильное моральное воздействие на уже достаточно закалённых воинов5.
Не меньшее влияние на боевой дух личного состава Красной армии произвело стихотворение К.М. Симонова «Убей его!», которое, по свидетельству фронтового корреспондента газеты «Красная звезда» полковника Н.Н. Денисова, фронтовики заучивали наизусть, цитировали отдельные строчки в своих письмах6. Снайпер 152-й стрелковой бригады П.А. Беляков, сражавшийся с гитлеровцами в калмыцких степях, писал, что от декламировавшегося политработниками симоновского стихотворения «мороз по коже пробирал», оно звучало для бойцов «набатом»7. Мемуарист лично наблюдал, как перед боем воины бригады словно молитву твердили пылавшие пламенем священной ненависти строки этого поэтического творения8. Редактор газеты «Красная звезда» генерал-майор Д.И. Ортенберг утверждал, что советские воины предлагали присвоить стихотворению «Убей его!» звание Героя Советского Союза — настолько много, по их глубокому убеждению, оно убило гитлеровцев9. Что касается статьи И.Г. Эренбурга, как, впрочем, и других антифашистских публикаций военных лет этого писателя и журналиста, то мощь их воздействия на фронтовиков была такова, что зачастую даже самые суровые из них плакали «сухими от жгучей ненависти слезами»10.
Летом и осенью 1942 года впервые появились разработанные Главным политическим управлением РККА специальные наставления по вопросам воспитания личного состава в духе ненависти к врагу, ориентировавшие военно-политических работников на индивидуальную работу с бойцами. Полковник Б.И. Мутовин, возглавлявший политотдел 78-й гвардейской стрелковой дивизии, в этой связи высоко оценивал изданную в сентябре 1942 года для вручения каждому воину Красной армии брошюру «Фронтовой товарищ», растолковать содержание которой бойцам были призваны военно-политические органы11. Политрук миномётной роты 72-го гвардейского стрелкового полка Б.Ф. Редько вспоминал, что в изданном массовым тиражом карманном издании «Памятка политрука» упор делался на воспитании у каждого советского бойца и командира «лютой ненависти к немецким оккупантам»12.
Не случайно, по мнению генерал-майора В.Ф. Конькова, командовавшего Невской оперативной группой, в грозные летне-осенние месяцы 1942 года в деле формирования устойчивого чувства ненависти к немецко-фашистским захватчикам решающее значение придавалось «живому слову» военно-политических работников, устная агитация «равнялась снарядам и патронам»13. Образцом такого рода работы военачальник считал деятельность полкового комиссара 115-й стрелковой дивизии В.А. Овчаренко, умевшего просто и доходчиво, используя газеты с фотографиями, «где виселицы, где могилы безвинных, где дети и старики в тряпье, в нищете», объяснить красноармейцам, что советские воины «в праве и в обязанности бить фашистов беспощадно, бить смертным боем»14.
Немалое значение придавалось наглядной агитации плакатного типа. Как вспоминал контр-адмирал И.А. Колышкин, летом 1942 года в центральном посту советской подводной лодки «Щ-422» появился плакат: «Подводники! Страна благословила вас на бой. Кровь замученных фашистами наших братьев, отцов и матерей зовёт нас к мщению. Топите фашистов. Смерть и только смерть им!». По замечанию И.А. Колышкина, простые слова призыва находили отзвук в сердце каждого моряка15. В 1943 году, как писал член военного совета 1-го Украинского фронта генерал К.В. Крайнюков, на въезде в г. Переяслав-Хмельницкий ему особо запомнился огромный плакат с перечислением злодеяний немецко-фашистских оккупантов, текст которого заканчивался воззванием: «Кровь Переяслава, его пепел, его руины зовут к священной мести. Вперёд, воин! Отомсти за слёзы и горе наших граждан. Смерть немецким оккупантам!»16.
Генерал-полковник П.А. Горчаков обратил внимание на то, что после публикации в газете «Правда» статьи «Письма на фронт» в 280-й стрелковой дивизии использование политработниками писем, которые бойцы и командиры получали из тыловых и освобождённых районов страны, было возведено в систему и прекрасно себя зарекомендовало17. Он особо отметил, что красной нитью через все письма проходил призыв к воинам уничтожать немцев, мстить им за совершённые злодеяния18. При этом очень сильное влияние на личный состав оказывали письма-наказы родителей. Они читались вслух, передавались из рук в руки, цитировались в беседах и в боевых листках19. Особенно мощное воздействие производили письма с призывами истреблять захватчиков, мстить им, написанные воинам нерусских национальностей их родителями из Средней Азии и с Кавказа20. По мнению полковника Н.Б. Ивушкина, активная переписка с семьями солдат замполита 107-го полка 55-й стрелковой дивизии майора Г.И. Кузнецова и чтение этих писем вслух в подразделениях производили эффект «не хуже эренбурговских статей»21.
С точки зрения полковника В.А. Мурадяна настоящим потрясением и источником лютой ненависти к гитлеровцам для воинов 18-й армии стал один из номеров армейской газеты, вышедший в июле 1942 года под лозунгом «Смерть детоубийцам!» и полностью посвящённый публикации писем детей, рассказывавших об ужасах, творившихся на оккупированных гитлеровцами территориях СССР22. Генерал-лейтенант А.Д. Окороков, вспоминая о сотрудничестве поэта С.М. Михалкова с газетой Северо-Западного фронта, расценил статью автора «Дяди Стёпы», напечатанную под заголовком «Пишут дети», как «потрясший воинов» обзор писем, пришедших на фронт от пионеров и школьников23.
Сталинградский снайпер В.Г. Зайцев лично убедился в силе воздействия на бойцов Красной армии призывов к мести, содержавшихся в письмах советских людей. В один из осенних дней 1942 года снайперы, защитники Мамаева кургана, после чтения одного из таких посланий оказались в состоянии сильнейшего психологического дискомфорта и смогли несколько успокоиться лишь после того, как совершили вылазку в стан врага и уничтожили целое подразделение гитлеровцев24. Н.С. Филиппов, в годы Великой Отечественной войны занимавший пост редактора газеты 63-й армии, полагал, что печатавшиеся в тот период в газете письма детей и матерей, повествовавшие о зверствах немецко-фашистских захватчиков в советских городах и сёлах и заканчивавшиеся, как правило, призывом бить немецких зверей без пощады и жалости, вызывали настоящую ярость у бойцов и командиров, чувствовавших свою вину перед женщинами и детьми и всеми силами стремившихся её искупить25.
Маршал Советского Союза В.И. Чуйков обратил внимание, что в ходе Сталинградской битвы в 284-й стрелковой дивизии Н.Ф. Батюка получила широкое распространение такая форма политработы, как письма родным погибших товарищей. В них воины давали клятву отомстить за кровь боевого друга. Под ними ставили свои подписи целые подразделения: взводы, роты и даже батальоны. Разумеется, тот, кто подписал клятву, старался её сдержать26.
С лета 1942 года важной формой военно-политической работы, нацеленной на возбуждение у воинов Красной армии жажды справедливого возмездия, стали митинги над могилами павших товарищей. По словам снайпера 152-й стрелковой бригады П.А. Белякова, невозможно было придумать более сильного средства воздействия на психику бойца, чем краткий митинг мести над телами истерзанных гитлеровцами красноармейцев, найденными на хуторе Кагальничек в Сальских степях, сопровождавшийся проникновенной речью военного политработника27.
Большое впечатление на воинов Красной армии производили факты, характеризовавшие человеконенавистнический облик врага, почерпнутые из трофейных источников. Редактор газеты «Красная звезда» генерал-майор Д.И. Ортенберг констатировал, что опубликованные в издании летом 1942 года письма немок на фронт с описанием тех мучений, которым подвергались советские девушки, угнанные в рабство в Германию, вызвали у фронтовой аудитории газеты настоящий взрыв ненависти к гитлеровцам28. С точки зрения фронтовика Н.С. Филиппова опубликованное в газете 63-й армии трофейное письмо, в котором немка сообщала находившемуся на фронте мужу, что он может посылать домой детскую одежду, не обращая внимания на кровь на ней, вызвало страшный гнев воинов29. Генерал армии П.И. Батов наблюдал, как в период Сталинградской битвы военно-политические органы 65-й армии вызывали у личного состава «гневный смех» трофейным документом «Двенадцать заповедей поведения на Востоке и обхождения с русскими»30, подписанным самим Гитлером. Армейский политработник полковник П.Д. Казаков обратил внимание, что личный состав 11-й гвардейской танковой бригады проникся ненавистью к гитлеровцам до такой степени, что «вчера ещё мешковатый, сердобольный, веривший в рабочую совесть германского солдата» бывший слесарь, токарь или хлебороб научился бить врага беспощадно31.
В дальнейшем военно-политические органы Красной армии продолжали совершенствовать свою деятельность по воспитанию у личного состава ненависти к гитлеровцам. Например, с 1943 года появились «досье» на солдат и офицеров, имевших личные счёты к гитлеровцам. В них военные политработники заносили конкретные сведения о том, какое зло причинили немецко-фашистские захватчики тому или другому воину и его родным32.
По мнению Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна и ряда других мемуаристов, с начала 1943 года в деле наращивания информационно-фактической базы массовой пропаганды ненависти всё большую роль стала играть деятельность Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников33. Наряду с ней сбором доказательств и свидетельств таких преступлений инициативно и деятельно занимались и фронтовые политорганы разных уровней. Генерал-майор А.Г. Журавлёв, занимавший пост начальника политотдела 1-й гвардейской танковой армии, отмечал, что 30 марта 1943 года армейская газета выпустила специальный номер под общей шапкой «Воин Красной Армии! Отомсти за кровь советских людей!». В нём были опубликованы документы, собранные сотрудниками политотдела в Курской области. Их широко использовали при проведении политзанятий и в беседах агитаторов на тему «Беспощадно уничтожать фашистских убийц»34. По воспоминаниям комсорга 961-го стрелкового полка М.Г. Шмелёва, офицеры штаба учредили особую «Книгу ненависти». В неё заносились материалы о злодеяниях гитлеровцев, совершённых в городах и деревнях, которые освобождал полк35. В 1944 году во время подготовки личного состава 220-й стрелковой дивизии к Восточно-Прусской наступательной операции генерал-майору В.Г. Сошневу запомнилась публикация «Надписи на стенах казематов», помещённая во фронтовой газете и составленная из надписей, оставленных узниками гитлеровских тюрем и концлагерей36.
Как указал М.Г. Паджев, бывший начальник заставы 94-го пограничного отряда, затем командир пограничного батальона 92-го пограничного полка, военно-политические органы Воронежского фронта не сбрасывали со счёта и такую проверенную временем форму воспитательного воздействия на массу военнослужащих, как листовки, содержавшие, как правило, эмоционально насыщенную информацию, сопровождавшуюся суровым требованием беспощадно мстить немецко-фашистским преступникам37. Генерал-лейтенанту А.Д. Окорокову особенно врезалась в память подготовленная в марте 1943 года политуправлением Северо-Западного фронта листовка, ядром которой был трофейный фотоснимок, запечатлевший расстрел советских людей. По наблюдениям мемуариста, бойцы фронта долго хранили это свидетельство злодеяний, оно напоминало им об их священной обязанности мстить врагу за все страдания советских людей38.По приказу генерал-лейтенанта Ф.Я. Лисицына, начальника политотдела 3-й Ударной армии, осенью 1943 года среди воинов армии была распространена листовка, содержавшая информацию о гибели 18-летней партизанки Клавы Масловой из деревни Лобачи Пустошкинского района Псковской области. Одновременно на первой полосе армейской газеты был напечатан портрет юной патриотки с надписью: «Воин! Вырежи этот портрет и сохрани у сердца. Пусть светлый образ бесстрашной партизанки постоянно вдохновляет тебя в ратных делах! Пусть имя этой героической русской девушки напоминает тебе о беспощадной мести врагу!»39.
В 1943—1944 гг. огромное значение в военно-политической работе стало придаваться «митингам ненависти» или «митингам мести». Такого рода мероприятия организовывались, как правило, перед выполнением боевой задачи в целях создания максимального эмоционально-психологического накала у советских воинов и побуждения их к публичному открытию коллективных или личных «счетов мести», носивших характер клятвенного обязательства с последующей практикой регулярных публичных отчётов о выполнении клятвы. Иногда «счета мести» становились «именными», т.е. советские воины объявляли счёт врагу за конкретного убитого гитлеровцами человека. По воспоминаниям майора А.В. Никулиной, в освобождённых от гитлеровцев городах и сёлах Донбасса на встречах-митингах местные жители, пережившие оккупацию, рассказывали советским воинам о зверствах фашистов и требовательно брали с бойцов клятву беспощадно бить врага, мстить ему за горе отцов, матерей и детей40. По информации полковника Н.Б. Ивушкина, вечером 27 июня 1944 года, накануне Белорусской наступательной операции во всех подразделениях 55-й стрелковой дивизии прошли митинги. В 1-м батальоне 228-го полка политработники зачитали письмо, полученное капитаном М.М. Ляховым от сестры. В этом письме женщина просила брата отомстить гитлеровцам за беду их семьи и односельчан. Вместо резолюции на митинге был принят текст письма советских воинов к сестре капитана М.М. Ляхова, которое заканчивалось клятвой отомстить немецко-фашистским захватчикам за кровь и слёзы отцов, матерей, сестёр41.
По воспоминаниям генерал-полковника П.А. Горчакова, осенью 1944 года 276-я стрелковая дивизия в составе 1-й гвардейской армии вела тяжёлые бои в Карпатах. Накануне наступления бойцы нашли труп зверски убитой фашистами девочки десяти-двенадцати лет, видимо, отказавшейся рыть для гитлеровцев окопы. 876-й стрелковый полк был собран на митинг. Один из политработников, взяв тело девочки на руки, обошёл строй советских воинов. Другой политработник коротко рассказал собравшимся о существе дела. Митинг длился не более 15 минут, но, по оценке мемуариста, «он дал личному составу полка мощный заряд ненависти»42.
В 1943—1944 гг. военно-политические органы Красной армии приняли в практику работы приглашение на беседы с воинами советских граждан, переживших ужасы фашистского плена, оккупации, своими глазами видевших преступления нацистов. Так, защитник города на Неве снайпер И.И. Пилюшин вспоминал, какое сильное впечатление произвёл на советских бойцов рассказ одного партизанского командира, осенью 1943 года прибывшего на Ленинградский фронт для бесед с личным составом. По ощущениям И.И. Пилюшина, «каждое сказанное партизаном слово как капля раскалённого металла падало на сердце советских солдат»43. Полковник С.А. Морозов свидетельствовал, что при подготовке Восточно-Прусской наступательной операции среди воинов 11-й гвардейской армии широко популяризировался подвиг гвардии рядового 77-го гвардейского стрелкового полка 26-й гвардейской стрелковой дивизии Ю.В. Смирнова, подвергнутого гитлеровцами зверским пыткам, но не выдавшего врагу военной тайны. Политработники армии организовали встречи личного состава с приехавшей на фронт матерью героя, и просьба убитой горем пожилой женщины мстить врагу оказывала огромное эмоциональное воздействие на советских солдат и офицеров44.
В 1943 — начале 1945 года стала использоваться ещё одна форма пропагандистской работы — привитие ненависти к конкретному вражескому подразделению, отличившемуся особыми зверствами на советской территории. Переводчица О.В. Кузнецова, в годы Великой Отечественной войны работавшая в Главном политическом управлении Красной армии, утверждала, что советские военно-политические органы на основании трофейных документов составили ставший широко известным поимённый список убийц Зои Космодемьянской45. Генерал-лейтенант В.Р. Бойко, член военного совета 39-й армии, рассказал о листовке, в составлении которой принял участие писатель В.П. Катаев, распространённой в августе 1943 года в войсках Калининского фронта. Призывая к разгрому врага и возмездию, листовка напоминала, что советским воинам противостояла 197-я фашистская дивизия, в составе которой служили палачи, казнившие Зою Космодемьянскую46.
Советские военно-политические органы стремились к тому, чтобы как можно больше воинов узнали о тех ужасах, которые творили гитлеровцы в нацистских концентрационных лагерях, большую часть из которых освобождали бойцы Красной армии. Подполковник П.И. Трояновский на всю жизнь запомнил чудовищное преступление немецко-фашистских захватчиков в белорусском городе Бобруйске, где в специализированном лагере гитлеровцы умертвили тысячи детей, используя их в качестве доноров для раненых немецких военнослужащих. Политуправление 1-го Белорусского фронта в период Белорусской наступательной операции 1944 года выпустило соответствующую листовку, при чтении которой, по впечатлениям мемуариста, лица советских воинов «были вытянутые, глаза горели огнём ненависти»47. Генерал-майор артиллерии Н.Н. Великолепов, командовавший артиллерийской дивизией прорыва, вспоминал, что в июле 1944 года освобождавшие Польшу воины дивизии, побывав в лагере смерти Майданек под Люблином, покидали его «с чувством глубочайшего сострадания к замученным людям и жгучей ненависти к тем, кто творил здесь страшное дело»48. Как свидетельствовал генерал армии Е.Е. Мальцев, в январе 1945 года в гитлеровский концлагерь Освенцим из каждой дивизии 56-й армии были направлены небольшие делегации воинов из числа партийно-комсомольского актива, агитаторов, пропагандистов. Их последующие повествования об увиденном воспитывали у советских солдат и офицеров священное чувство ненависти к фашизму49.
Генерал-лейтенант А.Д. Окороков рассказал, что, когда 30 марта 1945 года войска 2-го Белорусского фронта освободили г. Данциг (Гданьск), там обнаружили фабрику, на которой делали мыло из убитых военнопленных и заключённых концлагерей. На ничем не примечательном здании находилась вывеска: «Анатомический институт». Фронтовик свидетельствовал: «Мы увидели обезглавленные трупы, огромные чаны для выварки жира, выделанные куски человеческой кожи. Но, пожалуй, самое страшное находилось в подвале-холодильнике: аккуратно расставленные на стеллажах сотни человеческих голов — мужских, женских, детских. Они стояли в строгой последовательности — русские, поляки, узбеки, казахи, евреи, грузины, цыгане… Головы с сомкнутыми губами молча взывали к мести»50.
В апреле 1945 года руководство СССР, исходя из военной и политической целесообразности, а также из гуманных соображений, решило отказаться от продолжения того типа пропаганды ненависти к немецко-фашистским агрессорам, который сложился летом 1942 года. Вопреки всем опасениям советские солдаты и офицеры, вступив на землю Германии, в своём большинстве повели себя в отношении гражданского населения и сложивших оружие немецких военнослужащих с огромной выдержкой и поражающим великодушием. И, собственно, эти качества советского воинства явились последним и решающим аргументом в сокрушении германского фашизма в 1945 году.
Проводившаяся советскими военно-политическими органами летом 1942 — в начале 1945 года пропаганда справедливого возмездия в отношении фашистских нелюдей никогда не выходила за рубежи, за которыми священная месть могла обернуться своей противоположностью — отрицанием права на будущее для немецкого народа. Пропаганда ненависти вызывала ярость советских воинов в отношении тех гитлеровцев, которые не желали складывать оружие, не хотели признавать своё военное и моральное поражение, упорствовали в своём человеконенавистническом фанатизме. Остальные немцы заслуживали снисхождения и шанса перестроить свою жизнь на нормальных человеческих началах.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Мурадян В.А. Боевое братство. М.: Воениздат, 1978. С. 70.
2 Верт А. Россия в войне 1941—1945. М.: Прогресс, 1967. С. 295.
3 Ивушкин Н.Б. За всё в ответе. М.: Воениздат, 1969. С. 87.
4 Панарин М.И. В боях под Ржевом. М.: Воениздат, 1961. С. 50.
5 Дьяченко Ф.Т. Нейтральная полоса. Л.: Лениздат, 1974. С. 94, 99.
6 Денисов Н.Н. 1418 дней фронтового корреспондента. М.: Воениздат, 1969. С. 86.
7 Беляков П.А. В прицеле «Бурый медведь». Ростов н/Д.: Ростовское кн. изд-во, 1987. С. 36.
8 Там же. С. 26, 27.
9 Ортенберг Д.И. Год 1942. М.: Политиздат, 1988. С. 261.
10 Воспоминания об Илье Эренбурге. М.: Советский писатель, 1975. С. 84, 85.
11 Мутовин Б.И. Через все испытания. М.: Воениздат, 1986. С. 39, 40.
12 Редько Б.Ф. Огнём и словом. М.: Воениздат, 1983. С. 21.
13 Коньков В.Ф. Время далёкое и близкое. М.: Воениздат, 1985. С. 115, 116.
14 Там же.
15 Колышкин И.А. В глубинах полярных морей. М.: Воениздат, 1970. С. 106.
16 Крайнюков К.В. Оружие особого рода. М.: Мысль, 1984. С. 13, 14.
17 Горчаков П.А. Время тревог и побед. М.: Воениздат, 1981. С. 46, 47.
18 Там же.
19 Там же.
20 Там же. С. 26, 27.
21 Ивушкин Н.Б. Указ. соч. С. 102, 103.
22 Мурадян В.А. Указ. соч. С. 84.
23 Окороков А.Д. Слово, ведущее в бой. М.: Воениздат, 1980. С. 162, 163.
24 Зайцев В.Г. За Волгой земли для нас не было. М.: Современник, 1981. С. 69—72.
25 Филиппов Н.С. Донской щит Сталинграда. Волгоград: Нижне-Волжское кн. изд-во, 1969. С. 118, 119.
26 Чуйков В.И. От Сталинграда до Берлина. М.: Советская Россия, 1985. С. 288.
27 Беляков П.А. Указ. соч. С. 46, 47.
28 Ортенберг Д.И. Указ. соч. С. 288, 289.
29 Филиппов Н.С. Указ. соч. С. 118.
30 Батов П.И. В походах и боях. М.: Воениздат, 1974. С. 232, 233.
31 Казаков П.Д. Глубокий след. М.: Воениздат, 1982. С. 61, 62.
32 Крайнюков К.В. Указ. соч. С. 183, 184; Журавлёв А.Г. Крепче брони. М.: Воениздат, 1974. С. 58; Великолепов Н.Н. Огонь ради победы. М.: Воениздат, 1977. С. 172.
33 Баграмян И.Х. Так шли мы к победе. М.: Воениздат, 1988. С. 524; Лященко Н.Г. Время выбрало нас. М.: Воениздат, 1990. С. 285; Журавлёв А.Г. Указ. соч. С. 56.
34 Журавлёв А.Г. Указ. соч. С. 57.
35 Шмелёв М.Г. Фронтовая юность. М.: Воениздат, 1975. С. 40.
36 Сошнев В.Г. С верой в победу. М.: Воениздат, 1982. С. 231.
37 Паджев М.Г. Через всю войну. М.: Политиздат, 1972. С. 258, 259.
38 На Северо-Западном фронте 1941—1943. М.: Наука, 1969. С. 73, 74.
39 Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. М.: Воениздат, 1985. С. 131.
40 Никулина А.В. Пламя в ночи. М.: Воениздат, 1982. С. 55, 56.
41 Ивушкин Н.Б. Место твоё впереди. М.: Воениздат, 1976. С. 241.
42 Горчаков П.А. Время тревог и побед. М.: Воениздат, 1977. С. 192, 193.
43 Пилюшин И.И. У стен Ленинграда. Л.: Лениздат, 1974. С. 236.
44 Морозов С.А. Огненные годы. Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1967. С. 203.
45 Политработники на фронте. М.: Воениздат, 1982. С. 174.
46 Бойко В.Р. С думой о Родине. М.: Воениздат, 1982. С. 87.
47 Трояновский П.И. На восьми фронтах. М.: Воениздат, 1981. С. 168, 169,175, 176.
48 Великолепов Н.Н. Указ. соч. С. 134, 135.
49 Мальцев Е.Е. В годы испытаний. М.: Воениздат, 1979. С. 272.
50 Окороков А.Д. Указ. соч. С. 314.