Аннотация. В статье на основе опубликованных материалов Хабаровского процесса 1949 года над японскими военными преступниками и архивных документов анализируются и обобщаются обстоятельства секретной разработки Японией бактериологического оружия.
Summary. The paper relies on the published materials of the 1949 Khabarovsk trial over Japanese war criminals and archival documents to analyze and generalize the circumstances of Japan’s clandestine work on bacteriological weapons.
ИЗ ИСТОРИИ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
ТУЖИЛИН Святослав Вячеславович — кандидат исторических наук
«СОВЕРШЁННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ГРОМАДНЫМ ЗЛОДЕЯНИЕМ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»
Хабаровский судебный процесс над японскими военными преступниками (к 70-летию события)
В ходе Хабаровского судебного процесса (25—30 декабря 1949 г.) получены неоспоримые доказательства преступлений японских должностных лиц против мира и человечества. Целесообразность использования выявленных материалов о разработке Японией бактериологического оружия обсуждалась ещё на стадии подготовки документальной базы советского обвинения на Международном военном трибунале для Дальнего Востока в Токио (3 мая 1946 — 12 ноября 1948 г.). Не единожды поднимался вопрос о необходимости передачи советской стороне начальника отряда № 731 генерал-лейтенанта медицинской службы С. Исии1, начальника общего отдела отряда доктора медицинских наук полковника медицинской службы К. Оота, находившихся в плену у американцев, но каждый раз США отказывали под различным предлогом, как, например, «…у Советского Союза, по-видимому, нет ясно выраженных интересов в военных преступлениях, якобы совершённых японцами над китайцами и маньчжурами», однако настаивали на выдаче генералов С. Китадзавы и Х. Такуми (находились на территории СССР), обвинявшихся в жестоком обращении с военнопленными союзных стран и массовых убийствах китайцев в г. Джохоре (полуостров Малакка)2.
Между тем успешность своей деятельности основоположник японской науки о ведении бактериологической войны С. Исии характеризовал так: «Лица, поражённые стрелковым или артиллерийским оружием или подвергшиеся авиационной бомбардировке, после соответствующего лечения могут вернуться в строй. Что касается бактериологического оружия, то оно передаёт заразу от человека к человеку, проникает с пищей и водой в организм человека, даёт значительно больший эффект, чем стрелковое, артиллерийское или авиационное оружие, выводит из строя массу людей, не поддаётся лечению и гарантирует, что объект нападения больше в строй не вернётся»3. С такой позицией были солидарны и многие военно-политические лидеры Японии тех лет. В 40-х годах ХХ века командующий Квантунской группировкой войск (КГВ) генерал армии О. Ямада и его начальник штаба генерал-лейтенант Х. Хата показывали на допросах, что японские правящие круги уже после Первой мировой войны предвидели возможность развития газовой и бактериологической войн и именно поэтому создали при штабе КГВ бактериологические формирования. Головной 731-й отряд, непосредственно замыкавшийся на О. Ямаду, занимался подготовкой бактериологической войны, которая являлась составной частью оперативно-стратегического плана нападения на Советский Союз.
24 сентября 1947 года в СССР решили провести повторный допрос свидетелей и проинформировать международное сообщество в Токио о наличии материалов, свидетельствовавших о подготовке Японии к бактериологической войне4. Однако США не позволили вынести этот вопрос на обсуждение. Не удалось включить в число обвиняемых и императора Хирохито, который согласно документам вместе с другими представителями японской императорской семьи принимал участие в создании военно-бактериологических отрядов в Маньчжурии5.
Партийно-государственное руководство СССР осознавало, что на Международном военном трибунале для Дальнего Востока в Токио к ответственности привлечены далеко не все военные преступники, а американские политики, преследуя свои далеко идущие цели, скрывают их от правосудия и не идут на сотрудничество. C инициативой проведения нового судебного процесса над японскими военными и должностными лицами выступил 19 февраля 1948 года министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов, которого поддержали А.Я. Вышинский и В.М. Молотов. В проекте секретного постановления Совета министров СССР от 7 сентября 1949 года поручалось Министерствам внутренних дел и юстиции, Прокуратуре СССР «…организовать в Хабаровске открытый судебный процесс над руководящими работниками так называемого “Противоэпидемического отряда № 731”, занимавшегося изысканием бактериальных средств и способов их применения в войне против Советского Союза и Китая». После согласования с И.В. Сталиным секретное постановление ЦК ВКП(б) и Совета министров СССР № 4284-1788с от 8 октября 1949 года утвердили на заседании Политбюро ЦК6.
Расследование проводилось оперативно-следственной группой МВД СССР и Следственным управлением МВД СССР по Хабаровскому краю в период с 22 октября по 13 декабря 1949 года. К этому времени основная масса японских военнопленных была репатриирована, и в Советском Союзе остались лица, обвинявшиеся в совершении воинских преступлений. Среди них выявлены 206 человек, имевших отношение к деятельности отряда № 731. В конце декабря 1949 года в Хабаровске военный трибунал Приморского военного округа рассмотрел дело бывших военнослужащих японской армии по обвинению в подготовке и применении бактериологического оружия против советских, монгольских, китайских войск и мирного населения, в боях на р. Халхин-Гол (1939 г.), в Китае (1940—1942 гг.), в проведении преступных опытов над людьми.
По материалам уголовного дела проходили 12 японских военнослужащих, которые в нарушение Женевского протокола от 17 июня 1925 года «О запрещении применения на войне удушливых, ядовитых и других подобных газов и бактериологических средств» занимались разработкой, созданием и применением бактериологического оружия в годы Второй мировой войны. Дело рассматривалось в открытых судебных заседаниях трибунала, в состав которого входили генерал-майор юстиции Д.Д. Чертков (председатель), члены — полковник юстиции М.Л. Ильницкий и подполковник юстиции И.Г. Воробьёв. Обвинение поддерживал государственный советник юстиции 3-го класса Л.Н. Смирнов, защиту осуществляли адвокаты Г.К. Прокопенко, В.П. Лукьянцев, Д.Е. Болховитинов, Н.К. Боровик, Н.П. Белов, С.Е. Санников, А.В. Зверев и П.Я. Богачёв.
В судебных заседаниях были рассмотрены многочисленные доказательства, собранные в ходе предварительного расследования, заслушаны показания обвиняемых, причастных к созданию и применению бактериологического оружия, по которым суд определил общественную опасность деяний и виновность совершивших их лиц. В качестве доказательств в соответствии с уголовно-процессуальным правом суду были представлены показания свидетелей и обвиняемых, заключение судебно-медицинской экспертизы, протоколы следственных действий и другие документы.
Обвинение было предъявлено бывшему командующему КГВ генералу армии О. Ямаде, начальникам санитарного управления и ветеринарной службы КГВ, работникам отрядов № 731 и 100. В процессе разбирательства на документальной основе было достоверно установлено, что в японской армии были созданы специальные особо секретные отряды. В частности, главный из них, возглавляемый генерал-лейтенантом медицинской службы С. Исии, был зашифрован под № 731 (именуемый в документах «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии»). Дислоцируясь в Маньчжурии, совместно с множеством отделений и филиалов он занимался изысканием активных средств бактериологической войны, способов их распространения, а также самозащиты. Для проведения садистских опытов на людях в распоряжении японских бактериологов имелись свыше 31 тыс. человек7.
В качестве испытуемых в бактериологические отряды японскими военными миссиями, жандармерией и контрразведкой направлялись китайцы, корейцы, маньчжуры, советские граждане, оказавшиеся по различным причинам в Маньчжурии, русские эмигранты, подозреваемые в симпатиях к СССР или связях с советской разведкой, а также военнослужащие 8-й Народно-освободительной армии Китая, военнопленные китайцы, китайские и корейские партизаны, боровшиеся против японской оккупации.
Помимо Маньчжурии аналогичные 731-му отряду военно-бактериологические подразделения создавались в местах дислокации японских армий в Северном, Центральном и Южном Китае, а также в странах южных морей. Так, отрядом № 100, именуемым «Иппоэпизоотическое управление Квантунской армии», руководил генерал-майор ветеринарной службы В. Вакамацу. Располагался он в местечке Могатон (Мин-Цзе-Тунь) в 10 км южнее г. Чанчунь. Противоэпидемическими отрядами «Нами» (№ 8604, г. Кантон), «Эй», он же «Сакаэ», «Тама» (№ 1644, г. Нанкин) руководил генерал-майор медицинской службы С. Сато. Противоэпидемический отряд 21-й японской пехотной дивизии во французском Индокитае (№ 4246, г. Ханой) возглавлял майор медицинской службы Хария. В свою очередь, отряды № 731 и 100 в Маньчжурии и Китае имели широкую сеть отделений и филиалов, приданных частям и соединениям КГВ, расположенным на основных направлениях планировавшихся наступательных операций. В частности, на границе с СССР для этого готовились читинское, хабаровское, благовещенское направления, а бактериологические формирования располагались в городах Хайлар, Суньу (вблизи г. Сахалян), Нанкин, Кантон, Дуннин, Дуньян, Линькоу, Кокузан, Тоан, Дальний (Научно-исследовательский центр санитарной службы Южно-Маньчжурской железной дороги), ст. Хайлин (вблизи г. Муданьцзян) и др.8
Практически филиалы являлись опорными пунктами для планировавшегося бактериологического нападения на СССР, в силу чего их и располагали в непосредственной близости от советско-маньчжурской границы. Неопровержимо свидетельствуют о большой вероятности применения КГВ бактериологического и химического оружия против советских войск в Маньчжурии и недавно введённые в научный оборот японские архивные документы9. В рамках японской военно-бактериологической программы отряды и их филиалы проводили исследования в области бактериологии с целью определения наиболее эффективных для боевого применения видов бактерий, разрабатывали способы их конвейерного производства и технические средства применения для массового поражения людей и нанесения экономического ущерба противнику путём заражения скота и посевов10.
О планах применения запрещённого оружия не только против СССР свидетельствовали японские военнослужащие, оказавшиеся в плену после августа 1945 года. Так, второй заместитель начальника штаба КГВ генерал-майор Т. Мацумура на допросе 16 ноября 1949 года показал, что «указание военного министерства Японии об увеличении выпуска бактериологического оружия в штаб Квантунской армии поступило в мае месяце 1944 г.» и «предусматривало обеспечение бактериологическим оружием не только Квантунской армии, но и армии на Тихом океане»11. На допросе 7 декабря он существенно дополнил сказанное, отметив, что такая необходимость была вызвана «ухудшением военной обстановки в районах Тихого океана, в связи с чем мыслилось применение бактериологического оружия против США, Англии и других стран. В этом случае должно было использоваться бактериологическое оружие, которое производилось бактериологическими отрядами в Маньчжурии»12.
Материалы архивного уголовного дела свидетельствуют, что решение об изготовлении бактериологического оружия и дальнейшее развитие деятельности в этом направлении было оформлено серией секретных указов императора Японии Хирохито. На территории оккупированной Маньчжурии создавались совершенно секретные структуры, подчинявшиеся только императору, ГШ японской армии и как исполнителю — командующему Квантунской группировкой войск. У последнего права были ограниченными. Действия и распоряжения надлежало осуществлять лишь по приказам, предписаниям и по согласованию с императорской ставкой и ГШ японской армии13.
В частности, вопросами исследовательской работы в области подготовки бактериальных средств в целях войны руководили: 2-й (оперативный) отдел 1-го (оперативного) управления ГШ японской армии; военное министерство Японии; военно-медицинское управление военного министерства Японии; командование КГВ. Основным центром научно-исследовательской работы в данной области являлись Военно-медицинская школа (на правах академии) в Токио и, собственно, отряд № 73114. Сразу по окончании Второй мировой войны в интересах США император Японии и другие главные виновники секретной разработки и применения «методов использования бактериальных средств с целью применения их в качестве оружия нападения» получили так называемую гарантию «иммунитета от судебного преследования»15.
Насколько серьёзное значение военно-политическое руководство Японии придавало бактериологической войне, можно судить по численности личного состава и квалификации сотрудников специальных формирований. Так, штат отряда № 731 достигал 3000 человек и в нём «были сосредоточены виднейшие учёные, профессора и врачи — т.н. “цвет научно-медицинского мира Японии”, эти учёные работали в отряде под видом вольнонаёмных служащих, но по своему положению приравнивались к воинскому званию “полковник” и в соответствии с этим пользовались всеми соответствующими этому званию правами». Об этом в июле 1948 года рассказал военнопленный капитан медицинской службы бывшей японской императорской армии К. Каназава16.
В свою очередь подсудимый Хабаровского процесса, непосредственный участник производства и применения запретного оружия, начальник общего, 1-го, 3-го и 4-го отделов отряда № 731 генерал-майор медицинской службы К. Кавасима сообщил о причинах разработки планов бактериологической войны: «…Япония не имеет достаточных природных запасов металла и других видов сырья, нужного для изготовления оружия», и «…необходимо изыскивать новые виды оружия, одним из которых в то время считалось бактериологическое оружие», «…все великие державы ведут в этой области соответствующие работы, и Япония в этом вопросе не должна отставать»17.
Большая работа проводилась бактериологическими отрядами в рамках подготовки к реализации плана нападения на СССР «Кантокуэн». Так, во время планировавшейся войны Японии с СССР им предстояло, во-первых, применить бактериологическое оружие в ходе наступательных военных действий японских частей и соединений против РККА с целью вывода из строя её живой силы и, во-вторых, при вынужденном отступлении японской армии организовать бактериологическое отравление оставляемой территории (животного и растительного мира, водоисточников) для распространения эпидемий в войсках и среди местного населения.
Эти отряды были укомплектованы специалистами-бактериологами, научными и техническими сотрудниками, имели новейшее немецкое оборудование. Для размещения производства, проведения научных разработок, проживания персонала в отрядах были построены капитальные здания; для проведения начальных опытов по заражению животных — загоны для скота, а для проведения экспериментов на людях — внутренняя тюрьма и крематорий, оборудованы испытательные полигоны. Отряд № 731 имел авиационную часть для испытаний бомб и снарядов, начинённых смертоносными бактериями. Для удобства снабжения отряда проложили железнодорожную ветку от Харбина до ст. Пинфан (в японской транскрипции Хейбо) провинции Биньцзян (к югу приблизительно на 20 км).
Создание и выращивание бактерий остроинфекционных заболеваний, разработка способов их распространения (сброс авиабомб с блохами, носителями бактерий, заражение воды, пищи, скота и растений) велись в широком масштабе. 1 декабря 1949 года генерал армии О. Ямада показал: «…в 1945 г. в связи с успешным завершением всех подготовительных работ по усовершенствованию наиболее эффективных способов применения бактериологического оружия наступил период массового производства бактериологического оружия в целях его практического применения в любом направлении по первому указанию императорской ставки»18.
На этом основании и в соответствии с указанием заместителя военного министра Японии генерал-лейтенанта К. Сибаямы в марте 1945 года О. Ямада отдал распоряжение об увеличении массового производства бактериологического оружия отрядами № 731 и 100. Производство средств для бактериологической войны, а также численность грызунов и блох достигла колоссальных масштабов. С санкции командующего КГВ массовой ловлей крыс, мышей и их доставкой в отряды занимались практически все наземные части группировки и даже члены семей сотрудников отряда19. Грызуны использовались «для разведения блох, предназначенных для использования бактерий чумы»20. Бывший интендант отряда Р. Хотта показал на суде, что в 1945 году С. Исии рассчитывал использовать для этой цели около 3 млн крыс21.
После многочисленных опытов и экспериментов японская сторона приняла чумных блох в качестве одного из самых эффективных видов бактериологического оружия. Их можно было рассеивать с самолётов в специальных фарфоровых бомбах, начинять артиллерийские снаряды, распылять посредством использования письменных автоматических ручек, прятать в потайные отверстия трости для ходьбы при совершении наземных диверсий и т.п.22
Опыты по проверке действенности бактериологического оружия проводились в лабораторных и полигонных условиях. По показаниям свидетелей и обвиняемых, преступные опыты на людях были в отрядах «обычным делом». Имеются свидетельства применения возбудителей брюшного тифа, паратифа, дизентерии, нарывного газа. Если испытуемый выживал, на нём проверялись другие бациллы, пока не наступала смерть. На внутриотрядном жаргоне обречённого на смерть человека именовали «марута», что в переводе с японского означало «бревно»23. В целях эффективности опытов пища для заключённых, приготовленная в кухне тюрьмы, была вполне питательной и достаточной по количеству. Трупы после предварительного анатомического исследования сжигали в крематории отряда24.
Для проведения полигонных испытаний привлекались специалисты-бактериологи, сотрудники жандармерии, вольнонаёмные рабочие, лётный состав отряда. Заключённых привязывали в поле к железным столбам, после чего на них испытывали действие различных бактериологических снарядов. В результате подобных экспериментов одни испытуемые умирали, другие, получив тяжёлые увечья, становились непригодными для дальнейших опытов, поэтому расстреливались либо умерщвлялись путём впрыскивания цианистого калия. «Смертность человеческих жертв, подвергавшихся искусственному заражению чумой, холерой, брюшным тифом, паратифом, дизентерией и кровоточащей лихорадкой, была различна, — показал К. Кавасима на допросе 11 августа 1946 года, — при экспериментах искусственного заражения человека без лечения смертность достигла: от сапа — 100%, от чумы — 70%, холеры — до 70%, брюшного тифа — до 60—70%. При лечении процент смертности понижался, а в отдельных случаях заражение излечивалось»25.
Хабаровский процесс открыл не известные ранее факты совершения японскими военными в период с 1938 по 1945 год преступлений, связанных с широкомасштабной подготовкой бактериологической войны, а также её непосредственным ведением на территории Китая, в т.ч. против мирного гражданского населения. Для этого проверка запрещённых способов ведения войны проводилась не только в лабораториях и на испытательных полигонах, но и в «экспедициях». Первая «экспедиция» проведена ещё в 1939 году на р. Халхин-Гол, когда при отступлении японской армии в реку вылили болезнетворные бактерии. Вторая «экспедиция» была направлена в июле—августе 1942 года в район Трёхречья и длилась 25 дней. В ходе неё проводились испытания бактериологических средств около г. Хайлара, у р. Тербур в 60—80 км от её впадения в пограничную с СССР р. Аргунь. Подобных «экспедиций» было большое количество26. Было доказано, что бактериологическое оружие также применялось против СССР и Монгольской Народной Республики во время военного конфликта на р. Халхин-Гол (11 мая — 16 сентября 1939 г.). В качестве боевых средств в ходе конфликта японскими войсками использовались бактерии брюшного тифа, паратифа, дизентерии, которыми заражались река и смежные водоёмы27. Продолжались операции по бактериологическому заражению советских пограничных территорий и в годы Великой Отечественной войны. Однако развернуть полномасштабную бактериологическую войну с СССР Японии не удалось из-за стремительных действий РККА, РККФ, оперативных групп органов и войск НКГБ СССР в ходе августовской кампании 1945 года28.
Примечателен тот факт, что в 1981 году в американском академическом журнале «Бюллетень учёных-ядерщиков» (The Bulletin of the Atomic Scientists) напечатали статью, в которой детально описывались преступные эксперименты японских бактериологов над гражданским населением. Ознакомившись с ней, профессор права Утрехтского университета судья Б. Ролинг (в то время последний из живых членов Токийского процесса (3 мая 1946 — 12 ноября 1948 г.), представлявший Нидерланды) заметил: «Как одному из судей Международного военного трибунала мне очень горько узнать, что в соответствии с приказами из центра самые отъявленные японские военные преступники держались под секретом и были скрыты от судебного преследования правительством США»29.
Кроме того, подсудимым Хабаровского процесса было предъявлено обвинение в проведении бесчеловечных медицинских опытов над людьми, в ходе которых испытуемые неминуемо погибали. Помимо преступных опытов по заражению заключённых чумой и другими острыми инфекционными заболеваниями в отряде № 731 широко производились эксперименты по обмораживанию конечностей живых людей (так называемые пробы на холод; руководитель Х. Иосимура30). Заключённых заставляли держать руки и ноги в специальных ящиках со льдом до тех пор, пока не наступало обмораживание конечностей. Узников также могли вывести на мороз, под угрозой оружия заставить погрузить руки в бочку с водой, а затем оголёнными держать от 10 мин. до 2 ч, в зависимости от температуры воздуха. В большинстве случаев опыты кончались гангреной, ампутацией конечностей и смертью подопытных людей. Целью этих экспериментов было изыскание способов борьбы с обмораживанием конечностей во время запланированных боевых действий против СССР31.
В ходе судебного процесса военный трибунал установил степень виновности каждого обвиняемого. Подсудимые признали себя виновными. Перед оглашением приговора О. Ямада сказал: «…я признаю свою ответственность в деле усиления боевой готовности по подготовке к бактериологической войне. Я признаю свою вину за все злодеяния», а К. Кавасима признал: «…совершённые мною преступления позорны не только для меня одного, но позорны для всей моей страны», «…совершённые преступления являются громадным злодеянием против человечества»32.
Учитывая, что смертная казнь в СССР была временно отменена, военный трибунал Приморского военного округа приговорил О. Ямаду, Р. Кадзицуку, Т. Такахаси и К. Кавасиму к заключению в исправительно-трудовых лагерях сроком на 25 лет, Т. Карасаву и С. Сато — на 20 лет, Т. Ниси — 18 лет, К. Митому — 15 лет, М. Оноуэ —12 лет, Д. Хиразакуру — 10 лет, Ю. Курусиму — 3 года, Н. Кикучи — 2 года. После частичного отбытия наказания в конце 1956 года всех осуждённых репатриировали на родину. Осуждённый Т. Такахаси умер в лагере для военнопленных № 48 (п. Чернцы Лежневского района Ивановской обл. в 28 км от г. Иваново) от кровоизлияния в мозг.
По поручению правительства послы СССР 1 февраля 1950 года вручили ноты правительствам США, Великобритании и Китая (копии — правительствам Австралии, Бирмы, Голландии, Индии, Канады, Новой Зеландии, Пакистана и Франции) с предложением предпринять совместные усилия по выявлению и осуждению главных организаторов и вдохновителей чудовищных преступлений, организовать новый международный процесс над японскими военными преступниками. Однако предложение СССР не встретило поддержки, а комиссия по делам досрочного освобождения, созданная при штабе Д. Макартура, приступила к массовому освобождению японских военнопленных, включая лиц, причастных к военным преступлениям.
Главная военная прокуратура Российской Федерации в связи с обращением «Японской ассоциации бывших военнопленных» рассмотрела в 1993—1994 гг. материалы уголовного дела № Н-20058 и вынесла постановление — все лица, проходившие по нему, осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат33. Определением Верховного суда Российской Федерации от 15 декабря 1994 года приговор военного трибунала Приморского военного округа оставлен в силе34.
С формальной юридической стороны Хабаровский процесс 1949 года не носил международного характера, тем не менее этот исторический суд, рассматривавший ход подготовки и применения японскими военными преступниками бактериологического оружия, по своему политико-правовому значению может быть поставлен в один ряд с Международными военными трибуналами в Нюрнберге и Токио. Несмотря на то, что процесс не имел международного характера, проделанная работа по приданию широкой известности вынашиванию планов по разработке новых способов массового уничтожения людей получила международное признание. Как свидетельствуют в т.ч. и японские источники, процесс стал основой для появления в этой стране публикаций, где были безоговорочно осуждены преступления, связанные с подготовкой и ведением бактериологической войны35.
Наряду с Японией разработкой средств и способов бактериологической войны в нарушение норм международного гуманитарного права совместно занимались секретные лаборатории и других стран — участниц гитлеровской коалиции: Германии, Италии, Венгрии. По итогам Нюрнбергского, Токийского международных военных трибуналов и Хабаровского судебного процесса результаты их деятельности были признаны преступлением против человечества36. Но именно Хабаровский процесс 1949 года, и никакой другой, выявил факты медицинских экспериментов на людях, сопоставимых по жестокости с действиями немецких врачей-нацистов во время Второй мировой войны. И в этом его безусловное историческое значение.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Исии Сиро (1882—1959) — японский военный деятель, генерал-лейтенант медицинской службы (1945). В 1931 г. на территории Маньчжурии в составе КГВ играл первостепенную роль в создании бактериологической лаборатории. В последующем состоял в должностях начальника 731-го отряда, начальника 1-го отдела Военно-медицинского управления в Нанкине, преподавателя Военно-медицинской академии. В августе 1945 г. ему и нескольким высокопоставленным подручным удалось скрыться и избежать международного суда. Некоторое время он находился в Токио, а затем под покровительством американской военной разведки «исчез». 1 декабря 1945 г. уволен в запас. Зимой 1945 г. привлечён к сотрудничеству с американскими спецслужбами.
2 Романова В.В. От Токийского суда к Хабаровскому: из истории подготовки судебного процесса над японскими военными преступниками-бактериологами // История медицины. 2015. Т. 2. № 1. С. 77.
3 Цит. по: Кошкин А. Ожоги «Чёрного солнца»: японские милитаристы готовили «день Х» // Советская Россия. 1995. Июль.
4 Кириченко A.A. За кулисами трибунала // Великая Победа в 15 т. / Под общ. ред. С.Е. Нарышкина, А.В. Торкунова. Т. 8: Расплата. М., 2015. С. 93.
5 Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я., Смирнов Л.Н. Бактериологическая война — преступное орудие империалистической агрессии: Хабаровский процесс японских военных преступников. М., 1950. С. 35—37, 45; Тужилин С.В. Роль японской императорской семьи в создании и деятельности военно-бактериологических формирований в Маньчжурии (1930—1940-е гг.) // Исторические чтения на Лубянке, 2015 год: деятельность отечественных спецслужб в XIX—XXI вв. М., 2016. С. 86—104.
6 Романова В.В. Отряд 731 // Родина. 2015. № 12. С. 116—120.
7 Иноуэ К., Оконоги С., Судзуки С. История современной Японии / Сокр. пер. с яп. М., 1955. С. 239; Хаяси С. Японская армия в военных действиях на Тихом океане / Пер. с англ. М., 1964. С. 729.
8 Центральный архив ФСБ России (ЦА ФСБ России). Д. Н-20058. Т. 16. Л. 129; Т. 18. Л. 18; Т. 19. Л. 3; Т. 21. Л. 21—23.
9 См.: Полутов А.В. Разгром Квантунской армии в августе 1945 г. // Неоконченная война — незаживающие раны: сборник научных статей. Владивосток, 2016. С. 85.
10 Подробно об отдельных результатах японской военно-биологической программы см.: Рудаков Д.П., Степанова Е.А. Японская военно-биологическая программа 1932—1945 гг. // Воен.-истор. журнал. 2015. № 10. С. 47—52.
11 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 3. Л. 94—95.
12 Там же. Л. 111.
13 Христофоров В.С. Хабаровский процесс 1949 г. по материалам Центрального архива ФСБ России // Великая Победа. Т. 8. С. 103.
14 Подземный завод смерти // Правда. 1950. 11 февраля.
15 По сообщению вашингтонского корреспондента агентства «Телепресс», 18 японских специалистов-бактериологов, руководителей отряда № 731, а также все японские материалы о подготовке и производстве бактериологического оружия, включая препараты, культуры бактерий и список лиц, занимавшихся соответствующими исследованиями, ещё в начале 1946 г. были направлены штабом Д. Макартура в США, где с ними работали специалисты в области бактериологической войны. Примечательно, что все материалы были собраны самими японскими военными преступниками — генерал-лейтенантами Ю. Касахарой (в прошлом начальник штаба КГВ) и С. Исии. См.: Известия Советов депутатов трудящихся СССР. 1950. 11 марта; Правда. 1950. 23 марта.
16 Тужилин С.В. Роль японской императорской семьи в создании и деятельности военно-бактериологических формирований… С. 91.
17 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 2. Л. 131—132.
18 Там же. Т. 1. Л. 234.
19 Судебный процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия // Тихоокеанская звезда. Хабаровск. 1949. 31 декабря.
20 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 3. Л. 121.
21 Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. М., 1950. С. 370.
22 Организация специальных формирований для подготовки и ведения бактериологической войны // Тихоокеанская звезда. 1949. 25 декабря; Судебный процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия // Там же. 28 декабря; Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии… С. 390, 391.
23 Как заявил 1 февраля 1947 г. бывший вольнонаёмный служащий отряда № 643 М. Сайто, среди работавших в штабе отряда № 731 военных и вольнонаёмных употреблялось слово «марута», по-русски — «бревно». «Сегодня было 5 “марутов” — это… означало, что находившиеся в подвалах 5 человек русских при использовании их в качестве “материала для опытов” умерли».
24 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 2. Л. 140—141.
25 Там же. Т. 5. Л. 350.
26 Моримура С. Кухня дьявола: правда об «отряде 731» японской армии. М., 1983; Тужилин С.В. Из истории применения Японией бактериологического оружия против СССР и союзных ему стран // Неоконченная война — незаживающие раны: сборник научных статей. Владивосток, 2016. С. 96—106.
27 Подробнее см.: ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 10. Л. 162, 190; Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я., Смирнов Л.Н. Указ. соч. С. 56, 57; Конвейер смерти — японский концлагерь «Отряд 731»: [видеозапись] // Студия «Авторская программа Елены Масюк». Телеканал «Россия». 2004.
28 Подробнее см.: Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии… С. 211—215, 314—317; Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я., Смирнов Л.Н. Указ. соч. С. 64; Об обстоятельствах захвата сотрудников отрядов № 731 и 100 в 1945 г. см.: Великая Отечественная война 1941—1945 годов в 12 т. Т. 6. Тайная война: разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013. С. 313, 314.
29 Цит. по: Звягинцев А.Г. Ветер возмездия: уроки Токийского международного военного трибунала. М., 2019. С. 43.
30 Вернувшись в Японию после войны, Х. Иосимура стал крупным специалистом в области обморожения, главным консультантом всех арктических экспедиций страны и ректором женского медицинского университета в г. Кобэ. Он продолжал свои «научные» эксперименты, в частности, по обмораживанию детей, целенаправленно и методично заполняя при этом отчёты, рапорты, сопровождал их фотографиями и представлял доклады в медицинских кругах Японии. 29 апреля 1978 г., в день рождения императора министр просвещения Японии вручил Х. Иосимуре орден Восходящего солнца за новаторскую деятельность в науке. По данным российской журналистки Е.В. Масюк, Х. Иосимура в 30—40-е гг. ХХ в. приговорил к смерти через обморожение около 700 граждан СССР и Китая.
31 Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии… С. 7, 20, 287, 356, 357, 366; Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я., Смирнов Л.Н. Указ. соч. С. 52, 53.
32 ЦА ФСБ России. Д. Н-20058. Т. 25. Л. 245, 243.
33 Там же. Т. 26. Л. 258—267.
34 Там же. Л. 268—272.
35 Барышев В.А. Хабаровский судебный процесс над японскими военными преступниками (к 60-летию события) // Журнал международного права и международных отношений. 2009. № 3. С. 8.
36 Подробнее см.: International Military Tribunal. Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal. Nuremberg. Nov. 14, 1945 — Oct. 1, 1946. In 42 vol. Vol. XXI (12 August 1946 — 26 August 1946). Nuremberg, 1948. P. 11—13, 20, 51, 246, 306, 307, 546—562; Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М., 1946. С. 183—193; Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я., Смирнов Л.Н. Указ. соч. С. 19—27, 111—114; Военные трибуналы Нюрнберга: медицинское дело: сборник материалов / Пер. с англ. С.А. Мирошниченко. Новочеркасск, 2018.