ИЗ ИСТОРИИ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
ДАЦЫШЕН Владимир Григорьевич — заведующий кафедрой всеобщей истории Сибирского федерального университета, доктор исторических наук, профессор (г. Красноярск. E-mail: dazishen@mail.ru)
Русский военный советник в Китае полковник П.П. ВОРОНОВ
Важной составляющей истории российско-китайских отношений на разных её этапах было сотрудничество в военной сфере. В отечественной литературе хорошо отражена история советской помощи Гоминьдановскому Китаю и Китайской Народной Республике, однако первый опыт взаимодействия в военно-технической сфере относится к более раннему периоду российско-китайских отношений. До сих пор малоизвестными остаются события, связанные с отправкой в столичный район Китая в конце XIX столетия группы российских военных инструкторов во главе с полковником лейб-гвардии Гусарского его величества полка Павлом Павловичем Вороновым.
Во второй половине XIX века в условиях усилившейся экспансии стран Запада на Дальнем Востоке геополитические интересы Российской империи и Цинского Китая во многом совпали. В частности, России выгодно было сохранение единого и сильного Китая как фактора стабильности в регионе. Конечно же, любой военно-политический союз между двумя столь разными государствами был крайне опасен, но военно-техническая помощь могла поддержать Китайскую империю в противостоянии со странами Запада, а кроме того, была средством усиления русского влияния на ближайших соседей.
В июне 1858 года Цинское правительство приняло русские предложения о помощи. Российский посланник Евфимий Васильевич Путятин писал: «Китайское правительство должно видеть,.. что войско его с употребляемым ныне оружием не в состоянии противиться военным силам западных держав и что ему необходимо изменить всё своё военное устройство… Россия готова для этого помочь Китаю приобрести разные нужные ему военные материалы… прислав нескольких хорошо знающих военное искусство офицеров, которые бы научили китайцев всем новым усовершенствованиям в военном деле»1. Правда, сначала китайский император, согласившись принять в дар 10 тыс. ружей и 50 пушек, предписал: «Чтобы ружья и пушки были доставлены через Кяхту в Ургу и сданы тамошнему правителю Бэйсе, откуда мы сами доставим их в нашу столицу, потому и не требуется посылать людей… и утруждать их дальними путешествиями»2. Но затем китайские власти согласились и на приезд из России пятерых военных инструкторов.
К началу 1859 года в России собрали группу военных специалистов во главе с полковником Николаем Павловичем Игнатьевым. Перед отправкой в Китай Игнатьев, которому ещё не исполнилось и 30 лет, был произведён в генерал-майоры, получил права командира дивизии и одновременно назначен дипломатическим агентом. В состав экспедиции вошли капитан лейб-гвардии конной артиллерии Л.Ф. Баллюзек, штабс-капитан лейб-гвардии Семёновского полка И.А. Зейфорт (по стрелковой части), сапёры, топографы, оружейные, арсенальные мастера и даже горный инженер. Перед военной миссией, выехавшей в Китай на 380 подводах, поставили задачи содействия реформированию всей военной системы Цинской империи, включая строительство крепостей и оружейных заводов. Но при этом запрещалось вести речь о каких-либо военно-политических союзах или оказывать прямую военную помощь в борьбе с иностранцами. Однако пока военная миссия собиралась, руководство Китая, «опьянённое» некоторыми военными успехами, решило самостоятельно противостоять иностранной агрессии. Из Пекина в Санкт-Петербург было отправлено письмо с отказом от русских инструкторов. Военную миссию и оружие оставили в Приморье.
Н.П. Игнатьев уже в Пекине смог убедить китайское руководство в полезности российской помощи. В 1861—1862 гг. Китаю были переданы 10 тыс. штуцеров, батарея полевых орудий с запасом снарядов, 500 боевых ракет и более 70 ящиков с запасными частями к оружию. Русские офицеры стали первыми европейскими инструкторами в китайской армии. В Кяхте и Маймачэне русские специалисты обучали 6 офицеров и 60 солдат. Однако военное сотрудничество оказалось непродолжительным — в январе 1862 года китайское руководство отозвало учебную команду в Пекин.
С 1862 года в Китае в рамках политики «самоусиления» началось создание новой армии, но маньчжурский сановник Чун Хоу пригласил в качестве военных инструкторов английских офицеров. На всём протяжении этих военных реформ, продолжавшихся до начала войны с Японией в 1894 году, руководство Китая больше так и не приглашало российских военных специалистов. Тем не менее военно-техническое взаимодействие между двумя странами в различных формах существовало. Например, летом 1893 года Петербург посещали «советники адмиралтейства в Пекине Чун-шунь и Гуан-хо с переводчиком»3. Во время визита китайские представители посетили адмиралтейства в Петербурге и Кронштадте, осмотрели форты.
Задачи наблюдения за реформами в китайской армии и налаживания взаимодействия между Россией и Цинской империей были возложены на российских военных агентов в Китае. В 1883 году военным агентом в Китае был назначен делопроизводитель Военно-учёного комитета Главного штаба (ВУК ГШ) полковник Генерального штаба (ГШ) Николай Яковлевич Шнеур. В 1886 году его сменил подполковник (с 1888 г. — полковник) Генерального штаба Дмитрий Васильевич Путята. Последний, в частности, отправлял в Канцелярию ВУК ГШ донесения о составе и деятельности иностранных военных специалистов. В 1892 году на должность военного агента в Китае был назначен выпускник Николаевской академии Генерального штаба полковник Константин Ипполитович Вогак. Вообще за долгие годы службы на Дальнем Востоке Вогак показал себя одним из лучших военных специалистов в регионе. Например, он изучил возможности Порт-Артура ещё до захвата его японцами и пришёл к выводу: «Выбор Артура главным военным портом Китая нельзя признать удачным и со стратегической точки зрения… Это сознаётся ныне, как кажется, и китайцами; по крайне мере, этим можно объяснить их поиски нового порта»4. И накануне Русско-японской войны 1904—1905 гг., имея уже опыт работы начальником штаба войск Квантунской области, он доказывал, что Порт-Артур окажется бессилен, если будет отрезан от России, вероятность чего была велика5.
Время службы Вогака в Китае пришлось на переломный период военной истории этой страны. Империя терпела поражение за поражением, её сотрясали народные восстания, руководство Китая вынуждено было проводить всё новые и новые реформы, и в первую очередь в военной сфере. Поражение в Японо-китайской войне 1894—1895 гг. показало неэффективность уже проведённых военных реформ, и после её окончания власти Китайской империи вновь активно занялись военным строительством. В 1895 году в районе Тяньцзиня началось формирование бригады новых войск под командованием Юань Шикая, представившего план организации и обучения войск по германскому образцу. Однако вскоре китайское руководство решило не ограничиваться германским опытом, а привлечь в качестве инструкторов представителей других держав, в том числе и России.
Одним из первых поставил вопрос о необходимости оказания помощи вооружённым силам Китая командующий войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенант Николай Иванович Гродеков. В составленной по его поручению записке говорилось: «Общность наших интересов настолько очевидна, что едва ли было бы в настоящее время для нас целесообразным сохранять то обособленное и равнодушное по отношению к Китаю положение, которое доныне мы занимали… Естественным исходом из подобного положения является необходимость отнестись с серьёзным вниманием к положению в Китае военного дела, находящегося там ныне в безусловно критическом состоянии… Как уже сказано выше, обучение некоторой части регулярных войск Небесной империи было вверено иностранным инструкторам, между коими, однако, доныне не было впрочем русских представителей. Труд этих офицеров, как видно по результатам, не увенчался успехом, и каковы бы ни были причины этого, но можно с известной достоверностью сказать, что кредит означенным инструкторам в настоящее время в Китае значительно подорван. При подобных условиях… представляется более чем вероятным, что Китай был бы доволен переменить своих военных учителей и мог бы обратиться за таковыми к России, как к державе наиболее заинтересованной в создании у своего соседа регулярного, серьёзного войска. Наряду с этим и с нашей стороны, несомненно, предпочтительнее занять роль военных учителей Китая самим, нежели терпеть обучение его войск другими европейскими офицерами, которые, очевидно, независимо от их официального назначения являются естественными агентами своих национальных интересов, диаметрально противоположных интересам России»6.
Действительно, вскоре со стороны китайских генералов был проявлен интерес к российским военным, хотя для российских властей поступившие предложения оказались неприемлемыми. В документах отмечалось: «С разбираемым вопросом имеет ещё тесную связь предположение, сообщённое нашим поверенным в китайских делах, о командировании из Приамурского военного округа одного офицера и урядника, вызванное ходатайством одного простого китайского генерала, а не правительства или генерал-губернатора. Эти чины, обратясь в простых наёмников и, не будучи подобающим образом обставлены, попадут в положение ещё худшее, чем немецкие инструкторы, из числа которых сколько-нибудь порядочные люди бегут при первой возможности с китайской службы»7.
Весной 1896 года в Российскую империю в качестве представителя Цинской империи на коронацию Николая II был направлен один из самых высокопоставленных и влиятельных китайских сановников Ли Хунчжан. В поездке в Россию его сопровождал и российский военный агент в Китае Вогак. 22 мая (3 июня) 1896 года в Москве был подписан российско-китайский секретный союзный договор, по которому в случае войны с Японией стороны обязались «поддерживать друг друга всеми сухопутными и морскими силами»8. Подготовленный министром финансов С.Ю. Витте договор с Китаем разрушал традиционную политику России на Дальнем Востоке, впервые формально устанавливался русско-китайский военно-политический союз, направленный против других стран, и при этом упускалась военно-техническая составляющая помощи Китаю.
Формальное игнорирование высшим руководством Российской империи опыта традиционной политики не могло помешать развитию отдельных её инструментов. Подписанный в Москве договор между Россией и Китаем не предполагал двухстороннего сотрудничества военно-технического характера, но в первой статье документа всё же говорилось: «Елико возможно, помогать друг другу в снабжении вооружённых сил»9. Сопровождавший Ли Хунчжана К.И. Вогак способствовал тому, чтобы китайская сторона в 1896 году дала согласие на приглашение в китайскую армию российских военных инструкторов. Вообще, Вогак активно использовал возможности военного ведомства для усиления российского влияния в Китае. Например, в сентябре 1897 года он договорился о сотрудничестве с издателями вновь учреждённой прогрессивной газеты «Говэньбао». Из средств Военного министерства китайской газете назначили денежную субсидию, русская сторона передала редакции в Тяньцзине печатную машинку и привезённые из Петербурга китайские типографские шрифты, а также обещала подписаться на 150 экземпляров газеты. За это издатели обязались не печатать статей, направленных против России, и предоставлять в каждом номере место для материалов, подготовленных русскими дипломатами10.
В 1896 году, когда страны формально стали военными союзниками, китайское правительство обратилось к России с просьбой прислать русского военного советника. Правда, вопрос о приглашении китайцами русских офицеров к себе на службу решался не просто и не без давления со стороны российских представителей. В декабре Вогак писал в Петербург: «Я позволил себе предсказать, что китайское правительство ответит отказом, в том или другом виде на сделанное нами цзунли-ямэню* предложение о командировании в Китай наших офицеров и унтер-офицеров. Если китайцы и не решатся на категорический отказ, то ответ их, во всяком случае, будет уклончивого характера, в расчёте на выигрыш времени… Решаюсь добавить к этому, что раз мы обратились к Китаю с предложением о присылке ему инструкторов для армии, то отступать нам уже нежелательно»11. В сообщении Вогака весной 1897 года вновь отмечалось: «Русский поверенный в делах, не удовольствовавшись полученной нотой, отправился за разъяснениями в Цзунли-ямэнь. Из разговора с Ли-Хун-Чжаном он вынес убеждение, что уклонение китайского правительства по инструкторскому вопросу зиждется на боязни восстановить против себя китайскую администрацию и из опасения вызвать в Пекине “целую бурю” среди представителей иностранных держав… Мнение, высказанное Ли-Хун-Чжаном, что пользу инструкторского дела понимают только немногие, служит главной причиной китайского отказа, т.к. центральное правительство и местные власти оценивают всякое дело не с точки зрения его пользы для государства, а только в смысле выгоды своих личных интересов»12. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Хохлов А.Н. Попытки укрепления маньчжурских войск в Китае во второй половине XIX — начале XX в. // Вопросы истории и историографии Китая. М., 1968. С. 210.
2 Архив внешней политики Российской империи (АВП РИ). Ф. 143. Д. 3033. Л. 22.
3 Там же. Ф. 143. Д. 2743.
4 Извлечения из донесений Генер. Штаба Полковника Вогака // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. LХ. СПб., 1895. С. 16, 17.
5 АВП РИ. Ф.138. Д. 205\206. Л. 29.
6 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 447. Оп. 1. Д. 29(1). Л. 11—13 об.
7 Там же. Д. 29(2). Л. 215.
8 Сборник договоров России с другими государствами 1856—1917. М., 1952. С. 293.
9 Там же.
10 См.: Дацышен В.Г. История российско-китайских отношений в конце XIX — начале ХХ вв. Красноярск, 2000.
11 РГВИА. Ф. 447. Оп. 1. Д. 29(2). Л. 159.
12 Там же. Л. 214.
* Цзунлиямынь — Главное управление государственных дел, внешнеполитическое ведомство Цинского Китая во второй половине XIX в.