Аннотация. В статье рассматривается отношение православных священнослужителей к службе в Красной армии в годы Гражданской войны. Анализируются основные положения Декрета «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» от 4 января 1919 г. и степень их реализации на заре советской эпохи. Раскрывается роль верующих в защите права духовенства на альтернативную службу.
Summary. The article deals with the attitude of Orthodox priests to service in the Red Army during the Civil War. The main provisions of the Decree ‘On the exemption from compulsory military service on religious grounds’ of 4 January 1919 and the extent of their implementation at the beginning of the Soviet era are analyzed. The role of believers in protecting the right of the clergy to perform alternative service is explored.
АРМИЯ И ОБЩЕСТВО
Фабинский Михаил Владимирович — историк
(Москва. E-mail: ya.f-mihail@yandex.ru).
«ПРОТИВОРЕЧАТ РЕВОЛЮЦИОННЫМ ЗАКОНАМ…»
С самых первых лет существования Российского государства в его армии находились представители православного духовенства. В воинских частях они играли важную роль, но при этом занимались сугубо пастырскими вопросами — исполнением таинств и поддержанием боевого духа солдат, защищавших Отечество.
После Октябрьской революции сложилась совершенно иная ситуация. Служителям алтаря предлагалось взять в руки вместо креста боевое оружие и начать воевать наравне с другими гражданами советской России. Поэтому вопрос о прохождении военной службы православными священнослужителями в условиях Гражданской войны приобрёл особую остроту.
Официальное советское законодательство поначалу было категорично. В 6-й статье Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года устанавливалось: «Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей»1.
Однако по многим аспектам это было для пастырей невозможно. Во-первых, они по долгу своего призвания категорически не могли исполнять данное предписание, поскольку оно было связанно с убийством людей, что канонически запрещено священникам. К тому же речь шла о противостоянии российских единоверцев. Братоубийственный аспект Гражданской войны полностью попирал все церковные каноны. Во многом нежелание службы в Красной армии объяснялось и тем, что там усиленно насаждался атеизм, значительная часть солдат стала безбожниками. Кроме того, большое количество священнослужителей находились в противоборствовавших Советам частях белой армии. В свою очередь, комиссары имели все основания не доверять политической благонадёжности таких бойцов. Поэтому руководство Красной армии сомневалось в целесообразности пребывания священнослужителей в боевых порядках.
Определённым компромиссом стало принятие 20 июля 1918 года Декрета «О призыве в тыловое ополчение лиц, подлежащих призыву в Красную армию, но не могущих это сделать по ряду причин»2. В ряды таких «альтернативщиков» в возрасте от 18 до 45 лет были включены «монахи и духовные служители церквей и религиозных культов»3. Руководство Революционного военного совета своим распоряжением от 22 октября 1918 года по отношению к лицам, «не приемлющим по своим религиозным убеждениям участие в военной службе», также сделало значительные поблажки. Строевая служба заменялась для них санитарной.
Такое решение получило серьёзную поддержку в советском правительстве, где активную роль играл управляющий делами СНК Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. Ещё до революции он являлся одним из известнейших российских специалистов по религиозным вопросам, издал ряд книг по данной тематике, в которых исследовал и вопросы армейской службы. По его мнению, освобождением верующих от службы в армии должен был заниматься специальный компетентный орган. Для этой роли более всего подходил созданный в ноябре 1918 года Объединённый совет религиозных общин и групп (ОСРОГ). Тем более что руководителем этой организации стал давний знакомый В.Д. Бонч-Бруевича — Владимир Григорьевич Чертков, более известный широкой общественности как бывший секретарь знаменитого русского писателя Льва Николаевича Толстого.
Таким образом, одной из основных задач ОСРОГа стал вопрос о прохождении военной службы служителями церкви и вверенной им паствой. При этом В.Г. Чертков считал, что управляемая им организация должна защищать не только традиционных христиан, но и всех не способных убивать людей верующих-антимилитаристов.
Разработанный при участии В.Д. Бонч-Бруевича проект Декрета СНК «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям»4 был принят правительством 4 января 1919 года. Данный закон стал одним из первых в мире документов по подобной тематике5. В нём указывалось, что «лицам, не могущим по своим религиозным убеждениям принимать участие в военной службе, предоставляется право, по решению народного суда, заменить таковую на определённый срок призыва его сверстников санитарной службой, преимущественно в заразных госпиталях или иной соответствующей общеполезной работой по выбору самого призываемого». Согласно данному декрету, народный суд при рассмотрении подобных вопросов был обязан «…запрашивать экспертизу “Московского Объединённого Совета Религиозных общин и групп”» по каждому отдельному делу.
Однако это решение вызвало жёсткое неприятие атеистов. Руководитель 8-го (ликвидационного) отдела Народного комиссариата юстиции — органа, занимавшегося вопросом отделения церкви от государства, — П.А. Красиков сразу пошёл в «лобовую атаку». Несколько ранее он уже высказывал свою категоричную позицию в ответ на протест Всероссийского Церковного Собора и заявление представителя церкви известного юриста Н.Д. Кузнецова от 31 августа 1918 года № 210 возражавших против призыва «на военную службу лиц священного сана, епископов, священников и диаконов». Согласно отзыву П.А. Красикова подобные акции «…противоречат революционным законам и являются обычным для контрреволюции средством контрагитации против советской власти»6. Новый декрет стал ещё большим катализатором антицерковных настроений одного из виднейших представителей советской юстиции, поскольку, по его мнению, прикрывал некоторых людей, желавших уйти от своих гражданских обязанностей. Особенно это относилось к священнослужителям, против которых и была в первую очередь направлена борьба 8-го отдела НКЮ.
Клирикам предписывалось не только выполнять все советские законы, но и отказаться от своей религиозной убеждённости. В качестве альтернативы добровольной службы в рядах Красной армии предлагалось даже публичное снятие сана священника.
В дальнейшем антирелигиозники продолжали активно противодействовать любым мероприятиям, проводившимся ОСРОГ. Если В.Г. Чертков считал возможным освобождение от военной службы православных священников наряду с верующими различных концессий, придерживавшимися антимилитаристских концепций, то 8-й отдел НКЮ чинил этому всяческие препятствия. По мнению наркомовских чиновников, в этом случае не следовало руководствоваться декретом от 4 января 1919 года, ибо «лицам принадлежащим к официальным служителям православного культа, как благословившего империалистическую войну и освещающее самодержавие, — действие этого декрета не подлежат»7.
В условиях такого идеологического противостояния в наиболее трудном положении в разрешении данных споров оказались народные суды. С одной стороны, они должны были исполнять статьи принятого декрета и выносить решения на основе экспертизы ОСРОГ. С другой стороны, нельзя было игнорировать мнение официальных советских юристов и их трактовку данного нормативного акта.
Показательным примером этой непримиримой схватки между ОСРОГом и 8-м отделом Народного комиссариата юстиции является дело священника Романа Медведя8. Причисленный ныне к лику святых, православный клирик в мае 1919 года пытался освободиться от воинской повинности «по религиозным убеждениям». 7 мая 1919 года Московский народный суд Тверского участка, заслушав выводы экспертизы ОСРОГ, постановил: «Находя, что гражданин Медведь по убеждениям не может служить ни в каких военных учреждениях, не исключая нестроевых, может быть полезным работником на гражданской службе, освободить его от военной службы, оставив при одном из гражданских госпиталей Москвы»9. Однако заведующий 8-м отделом НКЮ П.А. Красиков, ознакомившись с результатами данного дела, посчитал, что суд «…не вошёл в оценку материалов», и счёл необходимым обжаловать решение суда10. Дело, кассированное Совнарсудом по протесту НКЮ, слушалось вновь 30 августа 1919 года11. На данном заседании в поддержку о. Романа выступили секретарь ОСРОГ А. Сергеенко и 3 свидетельницы. Так, одна из свидетельниц, Анна Шереметьева (секретарь Студенческого христианского кружка при МГУ), показала, что о. Роман является «чистым христианином» и не подходит под «общий тип православных священников», одобрявших кровопролитие. Так же считали и другие свидетельницы: учительница Анна Пономорёва и бывший офицер «армии спасения» Лидия Коноплёва утверждали, что знают Р. Медведя «…как противника войны и насилия»12. Однако на суд большее влияние оказало мнение сотрудника 8-го отдела НКЮ, печально известного своей бесцеремонностью эксперта Ивана Шпицберга. Он характеризовал Романа Медведя как священника, который до революции не имел ни одного конфликта с царизмом, целиком одобрял его политику13. Ввиду этого И. Шпицберг считал, что Р. Медведь является не искренним противником войны, а скорее желает остаться в столице, чтобы продолжать руководить основанным им «Братством союза ревнителей и проповедников православия», и поэтому ему следует отказать в его просьбе. Суд решил просьбу гр. Медведя оставить без удовлетворения.
Несмотря на то, что 8-й отдел всеми силами препятствовал освобождению православных священнослужителей от военной службы, конкретные обстоятельства заставляли советские суды принимать и положительные решения. Этому способствовала невиданная активность православных верующих, защищавших своих пастырей. В Государственном архиве Российской Федерации хранится огромное количество прошений во всевозможные центральные инстанции от населения не призывать священников в армию. Чаще всего письма шли в Москву на имя В.И. Ленина, М.И. Калинина, Л.Д. Троцкого, В.Д. Бонч-Бруевича и других руководителей РСФСР. Главной причиной таких народных посланий в защиту священников своего прихода от воинской повинности было желание местного населения иметь возможность в полной мере реализовывать «духовные потребности души». Верующие так и писали в своих ходатайствах: «…мы глубоко смущены… и не может мириться с мыслью остаться хотя бы на самый короткий срок без удовлетворения своих религиозных нужд нашим духовенством…»14. Взятие на военную службу духовенства вызывает среди прихожан «скорбь, негодование, сильное волнение…»15. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гидулянов П.В. Отделение церкви от государства в СССР. Систематизированный сборник действующего в СССР законодательства / Под ред. П.А. Красикова. М., 1926. С. 377.
2 Декреты Советской власти. Т. 3. М., 1957. С. 69.
3 Там же.
4 Гидулянов П.В. Указ. соч. С. 378.
5 Пчелинцев А. Право на альтернативную службу // Религия и права человека. На пути к свободе совести. Вып. 3. М., 1996. С. 53.
6 Государственный архив российской Федерации (ГА РФ). Ф. А353. Оп. 2. Д. 694. Л. 118, 119.
7 Там же. Д. 715. Л. 53.
8 Дело находится в ГА РФ: Ф. А353. Оп. 2. Д. 716.
9 Там же. Л. 3.
10 Там же. Л. 3 об.
11 Там же. Л. 6.
12 Там же. Л. 7 об.
13 Там же. Л. 6.
14 Там же. Д. 692. Л. 173 об.
15 Там же. Л. 265.