Аннотация. В статье анализируется подготовка пополнения для действующей армии в запасных батальонах (полках) Омского военного округа во второй половине 1914—1917 гг.
Summary. The article analyses recruitment training for field forces in reserve battalions (regiments) of the Omsk Military District in the second half of 1914-1917.
Первая мировая война
Шиловский Михаил Викторович — заведующий кафедрой истории России гуманитарного факультета ФГБОУ ВПО «Новосибирский национальный исследовательский университет», доктор исторических наук, профессор
(г. Новосибирск. E-mail: istorik.novosib@gmail.com)
«В бою с врагами покажут себя настоящими сибиряками»
Первая мировая война потребовала от основных её участников крайнего напряжения всех сил и возможностей. Для возмещения убыли в личном составе, сохранения боеспособности войск и достижения численного превосходства над противником необходимо было в кратчайшие сроки направлять в действующую армию многочисленное и соответствующим образом подготовленное пополнение. Однако подавляющее большинство военнообязанных, подлежавших призыву, в армии никогда не служили и военному делу обучены не были. В российской армии остро встала проблема подготовки резервистов.
Во второй половине 1914 года в армию призвали всех годных по состоянию здоровья и не имевших льгот запасных нижних чинов, новобранцев (700 тыс. 20-летних мужчин), большую часть ратников ополчения 1-го разряда. Общее количество мобилизованных за пять месяцев (август—декабрь) составило 5115 тыс. человек1. В 1915 году состоялось 6 наборов новобранцев и ратников 1-го и 2-го разрядов, в 1916 году ещё 6, до марта 1917 года — 2. До войны в русской армии насчитывалось 1423 тыс. человек, в ходе неё призвали 13 700 тыс. Под ружьё поставили в общей сложности 15 378 тыс. человек. В армию ушла половина трудоспособных мужчин (474 на 1000 человек). Из каждой сотни крестьянских хозяйств убыли 60 мужиков самого трудоспособного «тяглового» возраста, поэтому более половины дворохозяйств остались без кормильцев2.
Поскольку подавляющая часть призванных во время войны никогда в армии не служила, встала проблема подготовки пополнения для действующей армии. Этим должны были заниматься запасные пехотные батальоны (полки), которые создавались на всей территории Российской империи, в том числе и в Сибири. Так, на основании приказа командующего войсками Омского военного округа (ОмВО) от 28 августа 1914 года в Новониколаевске (нынешний Новосибирск) началось формирование 4-й Сибирской стрелковой запасной бригады в составе 17, 18, 21, 22, 23 и 24-го Сибирских стрелковых запасных батальонов3.
Подготовка пополнения осуществлялась в ротах и учебной команде, по окончании которой личный состав распределялся в маршевые роты по 250 человек для отправки на фронт. Срок подготовки колебался от 4 до 20 недель в зависимости от целого ряда факторов. Это видно из «Сведений об очередных ротах пополнения 38-го полка по состоянию на 10 февраля 1917 г.». Итак, налицо имелись: четыре роты (88, 89, 90, 91-я) с менее чем четырёхнедельным сроком обучения, состоявшие из нижних чинов запаса, ратников ополчения разных мобилизаций, белобилетников и молодых солдат досрочных призывов 1916, 1917 и 1918 гг.; одна рота (87-я) шестинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда мобилизации 25 октября 1916 года, белобилетников и молодых солдат досрочных призывов 1916—1918 гг.; одна рота (86-я) десятинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда мобилизации 25 октября 1916 года; три роты (83, 84, 85-я) двенадцатинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда мобилизации 20 сентября 1916 года, белобилетников мобилизации 1 октября 1916 года; одна рота (82-я) пятнадцатинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда мобилизации 20 сентября 1916 года; две роты (79-я, 80-я) шестнадцатинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда мобилизации 20 сентября 1916 года; одна рота (78-я) девятнадцатинедельного обучения из ратников ополчения 2-го разряда разных мобилизаций и молодых солдат досрочных призывов 1916—1918 гг.4 Как видим, срок подготовки был ниже у служивших уже в армии и более молодых солдат (18—20 лет).
Подготовка пополнения осуществлялась в рамках жёсткого и напряжённого распорядка. Подъём в 5.00. С 5.30 утренний осмотр, уборка, чай. С 7 до 10.30 утренние занятия. С 10.30 до 12.00 купание. В 12.00 обед, до 15.30 отдых и чай. С 15.30 до 19.00 вечерние занятия. В 19.45 ужин и чай. В 20.45 поверка, в 21.00 отбой. Занятия заканчивались поверкой выправки и отдания чести продолжительностью по 20—25 минут. Для изучения присяги зачитывался полностью её текст с объяснениями. На занятиях по самоокапыванию окопы рыли только для стрельбы лежа. Из наград за боевые подвиги изучались те, за которые жаловался Георгиевский крест5.
Прошедшие курс обучения в течение трёх дней сдавали экзамены на знание пройденного по следующим предметам. 1-й день: 1. Устав полевой службы и наставление для действий пехоты в бою. 2. Наставление для обучения в стрельбе из винтовки, карабина, револьвера. 3. Денежное и вещевое довольствие. 4. Устав дисциплинарный. 2-й день: 1. Устав внутренней службы. 2. Устав гарнизонной службы. 3. Сведения из топографии. 4. Наставление по самоокапыванию. 5. Сбережение здоровья. 3-й день: 1. Строевой пехотный устав и практическая поверка [в поле] тактической и полевой подготовки6. Окончивших обучение отправляли по ротам. Успешно прошедшие курс приказом командира полка производились (переименовывались) в ефрейторы или унтер-офицеры. Основанием для производства являлось наличие у нижнего чина хотя бы элементарного образования.
Поскольку даже элементарно грамотных среди призывников из сибирской деревни, да и городов было очень мало, в войсках постоянно испытывался дефицит ефрейторов и унтер-офицеров. По штатам 1910 года в пехотной (стрелковой) роте на 180 рядовых полагались: 1 фельдфебель, 4 взводных унтер-офицера, 16 младших унтер-офицеров, 20 ефрейторов. Всего 41 человек7. Реально же в четырёх маршевых ротах, отправленных из Томска на фронт 11 декабря 1916 года, на 903 рядовых приходились 27 унтер-офицеров, 51 ефрейтор и 32 окончивших учебную команду8, т.е. на роту приходились 6—7 унтер-офицеров и 13 ефрейторов, всего около 20 младших командиров. В маршевой роте, отправленной оттуда же 8 декабря, на 212 рядовых имелись в наличии 7 унтер-офицеров и 3 ефрейтора9. Поэтому в конце сентября 1915 года перед отправлением в Псков четырёх очередных рот пополнения в 38-м Сибирском стрелковом запасном батальоне сразу 60 рядовых переименовали в ефрейторы10.
С лета 1915 года на фронт в составе маршевых рот стали отправлять ратников ополчения. Одновременно «подчищали» получивших отсрочки и льготы. Если до и в начале 1915 года ратников в основном отправляли отдельно, то потом их начали смешивать с молодыми солдатами, к тому же досрочных призывов 1916—1918 гг. Как установил доктор исторических наук И.А. Ерёмин, «ополченцы оставались ратниками только на момент их явки на призывной пункт. Направленные в запасные армейские батальоны, они переставали быть ополченцами, становясь армейскими нижними чинами (рядовыми). Им брили по-солдатски головы и бороды; их солдатские фуражки и папахи украшала общевойсковая кокарда, а не ратнический крест — эмблема, унаследованная от народного ополчения 1812 г. Накануне войны ⅔ ополченских частей предназначались для службы внутри страны. Война потребовала иного соотношения тыловых и фронтовых подразделений ополчения. В результате лишь 113 из 738, или менее 1/6 всех дружин, было выделено для нужд тыла, а 625 было передано фронту»11. Но и такие «коктейли» из новобранцев и ополченцев не спасали положение. Поэтому в 1916 году начали призывать льготников старших возрастов и белобилетников, т.е. освобождённых ранее от службы по семейным или медицинским обстоятельствам. Так, из прибывших в середине октября 1916 года в 38-й запасной полк 302 ратников ополчения 1-го разряда 67 человек (22,1 проц.) имели возраст 42 года (призыв 1894 г.), 97 (32,1 проц.) — 41 год (1895 г.), 100 человек (33,1 проц.) — 40 лет (призыв 1896 г.), 38 человек — призыв 1897—1903 гг.12
Что происходило дальше, можно судить по рапорту начальника эшелона № 40199 подпоручика 38-го Сибирского стрелкового запасного полка Меркулова командиру полка от 15 января 1917 года: «Доношу, что эшелон № 40199 отправился со ст. Томск-II 10 декабря в 11 часов 45 минут ночи. На ст. Томск-II была посадка 125-й маршевой роты 25-го Сибирского стрелкового запасного полка. Рота явилась в полном порядке на посадку и была принята мной в количестве 250 человек. Со ст. Томск-II эшелон прибыл на ст. Томск-I в 12 часов 30 минут ночи, где была произведена посадка 73, 74, 75 и 76-й очередных рот 38-го Сибирского стрелкового запасного полка. Роты были приняты мною полностью в количестве 1000 человек, и посадка произведена в образцовом порядке. В 1 час 38 минут ночи с 10 на 11 декабря эшелон отбыл к месту назначения и прибыл в гор. Ржев в 3 часа ночи с 28 на 29 декабря, и по прибытию в г. Ржев эшелон получил назначение в 52-й запасной полк 27-й бригады. Во время следования поезда отстали от эшелона 8 нижних чинов 73-й маршевой роты, 5 человек 74-й роты, 1 человек 75-й роты и 1 человек 76-й роты. Из отставших нижних чинов один стрелок прибыл в полк в день смотра и в списки акта не занесён, а два нижних чина явились к этапному коменданту г. Ржев и им были направлены прямо на фронт. О других отставших сведений нет. Больных в пути сдано 25 человек, в том числе в Вятке — 16 человек (с повышенной температурой)»13.
В советской историографии сложился стереотип о негативном отношении к войне призванных в армию сибиряков и массовых их протестных акциях во время пребывания в запасных полках и по пути на фронт. Однако подобные случаи вплоть до весны 1917 года носили единичный характер. Имели место факты дезертирства. Жандармы, например, сообщали, что 7 ноября 1915 года «при проследовании воинского поезда с маршевыми ротами 25-го Сибирского запасного батальона через разъезд Сураново Томской ветки прапорщиками Михайловским и Филипповским, находившимися в составе эшелона, было произведено несколько выстрелов по самовольно отлучившимся и убегавшим от эшелона нижним чинам, коими убит один и ранены: один в колено, другой в кисть руки и стоявшая у своего дома местная крестьянка — в ногу с раздроблением кости. Пострадавшим своевременно оказана медицинская помощь. Эшелон проследовал спокойно»14.
При следовании на фронт солдаты часто отставали от своих эшелонов. Об этом свидетельствует воспроизведённый выше рапорт начальника эшелона № 40199 подпоручика Меркулова. Во время следования 77-й роты пополнения из 38 сзп (ноябрь 1916 г.) самовольно отлучились 7 человек15. Согласно рапорту сопровождавшего офицера от 13 января 1917 года во время перевозки из личного состава 72-й маршевой роты того же полка один солдат отстал в Новониколаевске, двое на станции Татарской, причём «все трое вернулись в полк»16. Как видим, массовых побегов не было, и большей частью личный состав маршевых рот благополучно добирался до места назначения. В качестве примера можно сослаться на приказ командующего войсками ОмВО от 6 августа 1915 года, в котором сообщается о том, что отправленная в середине июля из 28-го Сибирского стрелкового батальона маршевая рота в количестве 411 человек по дороге не потеряла ни одного нижнего чина, за исключением трёх заболевших17. «Прапорщик Константинов, — информируется в приказе по 38-му запасному батальону, — отправившийся в действующую армию 25 сентября [1915 г. — М.Ш.] с 16-й и 17-й очередными ротами пополнения, составленными из 1-й и 11-й рот, рапортом 9-го сего октября донёс мне, что обе роты прибыли к месту назначения полностью, за исключением одного заболевшего в пути, отставших совершенно не было. Это указывает на порядок и отличное воспитание сознательного исполнения долга, существующие в этих ротах»18.
По всей видимости, подобного рода случаи имели распространение, особенно среди солдат из числа переселенцев, когда они проезжали мимо своей «малой родины», и у них появлялся соблазн побывать у родственников и односельчан. Более того, им в этом способствовали сопровождавшие офицеры. Так, командир 52-го запасного пехотного полка сообщал в Томск о том, что «командиры 73, 74, 75 и 76-й очередных рот пополнения прапорщики Сафонов, Грудачёв, Расторгуев и Донской во время пути следования эшелона проводили нижних чинов через оцепление и отпускали их домой, отчего было в пути 22 самовольно отлучившихся нижних чина, из которых нагнали эшелон 14 человек»19.
Массовое дезертирство, а не самовольные отлучки, началось после Февральской революции 1917 года. Как конкретное подтверждение этого процесса можно сослаться на телеграмму в штаб 38-го Сибирского стрелкового запасного полка от сопровождавшего маршевую роту офицера от 3 мая 1917 года из Барабинска следующего содержания: «Бежало 32»20.
Во время войны за Уралом сложилась мощная военная инфраструктура, основу которой составили гарнизоны крупных городов. Например, в Новониколаевске на 1 января 1915 года в состав гарнизона входили: управления (штабы) 4-й Сибирской стрелковой запасной бригады, 52-й бригады государственного ополчения и уездного воинского начальника (хотя город имел безуездный статус), 17, 21, 22 и 23-й Сибирские стрелковые запасные батальоны, 707-я пешая Томская дружина государственного ополчения, отделение конского запаса, 146-й и 148-й сводные эвакуационные госпитали, пункт ремонта артиллерийских лошадей. Военнослужащие несли охрану следующих военных объектов: железнодорожного моста через р. Обь, маслохранилища, военного остановочно-питательного пункта, железнодорожной станции. Городская дума в постановлении от 27 июля 1915 года констатировала: «Город Новониколаевск переобременён войсками и военнопленными, как ни один другой город округа. Ничего подобного не знает ни Томск, ни даже Омск»21.
Таким образом, Омский военный округ в годы войны стал подлинной кузницей маршевого пополнения для действующей армии. Во время инспекционной поездки летом 1915 года по запасным частям Томска, Барнаула, Новониколаевска, Кургана, Семипалатинска командующий войсками ОмВО генерал-лейтенант Н.А. Сухомлинов дал высокую оценку готовившимся к отправлению на фронт маршевым ротам. «От лица службы благодарю всех начальников, потрудившихся для подготовки людей, и выражаю уверенность, что виденные мною молодцы как в пути на театр военных действий, так и в бою с врагами покажут себя настоящими сибиряками», — так завершался один из его приказов по итогам поездки22. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки
http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. М., 1986. С. 15.
2 Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С. 91.
3 Ерёмин И.А. Томская губерния как тыловой район России в годы Первой мировой войны (1914—1918 гг.). Барнаул, 2005. С. 112.
4 Государственный архив Новосибирской области (ГА НО). Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 58, 58 об.
5 Там же. Д. 1. Л. 7, 8.
6 ГА НО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 2. Л. 59.
7 Ульянов И.Э. Регулярная пехота 1855—1918. М., 1998. С. 239.
8 ГА НО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 48.
9 Там же. Л. 86.
10 Там же. Д. 1. Л. 319, 319 об.
11 Ерёмин И.А. Указ. соч. С. 113.
12 ГА НО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 21. Л. 45—64.
13 Там же. Л. 31, 31 об.
14 Государственный архив Российской Федерации. ДПОО. 4-е делопроизводство. 1915. Д. 77. Ч. 4. Л. 2.
15 ГА НО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 78.
16 Там же. Л. 97.
17 Там же. Д. 1. Л. 61.
18 Там же. Д. 2. Л. 78.
19 Там же. Д. 35. Л. 44.
20 ГА НО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 185.
21 Фабрика Ю.А. Гарнизон г. Новониколаевска // Энциклопедия Новосибирска. Новосибирск, 2003. С. 188.
22 Цит. по: Фабрика Ю.А. Сибирский щит. Новосибирск, 2001. С. 80.