Медицинская помощь иностранным морякам Северных морских конвоев в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.

image_print

Аннотация. В статье на основе архивных источников исследуется деятельность советских военных медиков по спасению иностранных моряков Северных морских конвоев в годы Великой Отечественной войны.

Summary. The article based on archival sources examines the activities of Soviet military medics to rescue foreign seamen of Arctic convoys during the Great Patriotic War.

 

БУДКО Анатолий Андреевич — директор Военно-медицинского музея МО РФ, полковник медицинской службы запаса, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Российской Федерации

(Санкт-Петербург. E-mail: medar@milmed.spb.ru);

ЖУРАВЛЁВ Дмитрий Алексеевич — заместитель директора Военно-медицинского музея МО РФ по экспозиционно-выставочной работе, кандидат исторических наук

(Санкт-Петербург. E-mail: demetrio_s@mail.ru);

САДЫКОВ Денис Викторович — преподаватель Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского МО РФ

(Санкт-Петербург. E-mail: densvppk@gmail.com).

 

«ДОКТОРА И СЁСТРЫ БЫЛИ ПРОСТО ЧУДЕСНЫ…»

Медицинская помощь иностранным морякам Северных морских конвоев в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.

 

Подвиг советских военных медиков в годы Великой Отечественной войны нашёл своё яркое отражение на страницах сотен отечественных и зарубежных изданий. Однако ввиду целого ряда идеологических причин периода «холодного» противостояния, закрытости отдельных архивных фондов в публицистических и научных работах не в полной мере отразилась работа отечественных врачей с иностранными подданными — соратниками по антигитлеровской коалиции. Между тем за время войны советские медики спасли тысячи жизней рядовых и командиров армий союзников1.

Согласно документам персонального и группового медицинского учёта американских граждан, лечившихся в советских медицинских учреждениях, подавляющая часть из них приходилась на моряков Северных конвоев. Хронологически здесь доминирует период 1942—1943 гг. — время наиболее значительных морских грузоперевозок и вместе с тем самых больших потерь в судах и в личном составе флотских экипажей.

Каждый морской переход для судов союзников был связан с огромной опасностью. После кораблекрушения шансов выжить в таких неблагоприятных климатических условиях у моряков практически не было. Даже в случае их спасения пребывание в ледяной воде причиняло здоровью значительный ущерб. Один из американских ветеранов, моряк торгового флота, вспоминал: «Нам рассказывали, что если мы окажемся в такой водице, то мы сможем продержаться в ней от силы одну-полторы минуты. Большинство моряков, которых не успевали быстро вытащить из студеной воды, умирали. В девяти случаях из десяти смерть от переохлаждения наступала настолько быстро, что если бы даже помощь пришла через одну или две минуты, то всё равно было бы поздно»2.

11avg15

Помощь терпящим бедствие в открытом море приходила, как правило, от советских военных и гражданских моряков, спешивших по сигналу тревоги к месту катастрофы. Вот как выглядело спасение иностранного экипажа, пережившего крушение судна, глазами очевидца: «Спасательный бот. Он переполнен. На банках и меж ними, внизу, на сланях вплотную сидят люди. Оружия не видно. На некоторых плоские английские каски-тарелки и на всех ярко-жёлтые прорезиненные спасательные куртки с красными сигнальными фонариками в нагрудных карманах. Ими снабжали экипажи торговых судов в конвоях. У сидевших на мокрых сланях в легкой одежде ноги и руки оказались сильно обмороженными. Люди не могли даже встать. Да и остальные от долгого, почти неподвижного сидения в битком набитом боте со стоном от боли еле шевелили затекшими ногами. Катерники поднимают на руки исхудавших моряков и, изловчившись, как маленьких детей, передают стоящим на палубе… Вижу, как измученные люди не могут сдержать слёз радости: они спасены, они у своих!»3.

По мере возможности советские моряки прямо на судне оказывали пострадавшим первую медицинскую помощь, используя наряду с табельными перевязочными материалами подручные средства и проявляя удивительную находчивость: «С обмороженными руками и ногами больше половины… Одежонки на них почти никакой… Наши ребята дали им своё нижнее бельё… Да, на обмороженные руки и ноги израсходовали все бинты из санитарных сумок и целую банку технического вазелина. Юнга притащил. Ох! Будет же мне от мотористов!.. — покрутил головой боцман. — И всё равно не хватило. Хорошо комендоры подсказали: в Финскую кампанию обмороженные лица и руки ребятам пушечным салом натирали. Противно, конечно, но зато хорошо помогало. Его-то и пустили в ход…»4.

Обмороженные иностранные моряки составляли большую часть больных в госпиталях Мурманска и Архангельска. Известный польский подводник, командир подлодки «Ястреб» Болеслав Романовский свидетельствовал: «Так поразивший меня вначале смрад был вызван гниющими ранами, ожогами и обморожениями. Подавляющее большинство обитателей нашей палаты составляли моряки разных наций с торговых судов. У тех, кто долго пробыл на открытых плотах и в шлюпках, нередко были ампутированы руки и ноги. Часть палаты занимали моряки с танкеров. Они прыгали со своих торпедированных судов в море, залитое горящей нефтью. Верхняя половина их тел была обожжена, нижняя — обморожена»5.

Как правило, те раненые и больные иностранные граждане, кому позволяло состояние здоровья, при оформлении в лечебные учреждения проходили санобработку — были вымыты, пострижены, переодеты в чистое бельё и привиты от столбняка. После чего им назначалось необходимое лечение.

Курс лечения обморожений был достаточно долгим. Подчас это заболевание (так трактовалось в тот период обморожение) сочеталось с другими травмами и ранениями, и тогда врачебный процесс растягивался на более длительный срок. В Архангельском военно-морском госпитале больные выписывались в среднем через 106 дней после обморожения6. Советские врачи, как правило, придерживались тактики консервативного лечения, не прибегая без крайней необходимости к ампутации конечностей.

Пострадавшим американским военнослужащим и гражданским лицам первая медицинская помощь оказывалась на сопровождающих судах, а первая врачебная и квалифицированная медицинская помощь — в советских базовых лазаретах (Белужья Губа на Новой Земле, Тириберка, остров Кильдин, полуостров Поной) и в военно-морских госпиталях, располагавшихся в городах прибрежных территорий (Мурманск, Архангельск, Северодвинск, Молотовск, Кандалакша и др.)7.

Военные госпитали находились в непосредственной близости от линии фронта, в связи с чем часто подвергались артобстрелам и бомбардировкам со стороны противника. Они постоянно испытывали недостаток в медикаментах и продовольствии, характерный для военного времени. Поэтому иностранные моряки нередко роптали на условия содержания, расценивая пребывание в этих лечебных учреждениях как ограничение свободы, а также как крайне опасное мероприятие, связанное с ужасами войны.

В Мурманском военно-морском госпитале уже в августе 1941 года практически все стекла были выбиты взрывами авиабомб, нарушено водоснабжение и отопление. Воду подвозили в бочках. Госпиталю пришлось переехать в здание бывшей школы № 17. В сентябре туда поступили первые больные, а к январю 1942 года он увеличил свою коечную ёмкость до 350 человек8.

Вот свидетельство Болеслава Романовского: «Госпиталь в Мурманске разместился в случайном каменном здании. Меня положили в громадную палату, где находились раненые и больные союзные моряки. Ещё когда меня несли по лестнице, я обратил внимание, что госпиталь был перегружен до предела. Раненые лежали даже на лестничных клетках, в палатах койки стояли впритык одна к другой. Всё тонуло в тяжкой духоте, которую я едва мог выносить, хотя был в полубессознательном состоянии. Попросил санитарку открыть окно, но оказалось, что это невозможно, проёмы были забиты снаружи крест-накрест толстыми досками, предохранявшими помещения от осколков. И стёкла, и рамы вышибло ещё при первых налётах на Мурманск9… Работа медиков чрезвычайно осложнялась нехваткой снабжения… Линия фронта проходила тогда всего в 15 километрах от Мурманска. Единственную нить идущей к югу железной дороги то и дело прерывали бомбардировки. Составы не доходили до места. С фронта же, напротив, непрерывной чередой поступали раненые. Их уже тогда негде было размещать. Недоставало продуктов, лекарств, бинтов…»10.

18 июня 1942 года был получен приказ командующего Северным флотом о немедленном переводе лечебного учреждения в Тюву-Губу. Все необходимые мероприятия были проведены очень оперативно — ночью того же дня в течение четырёх часов был эвакуирован 541 человек и 26 выписаны11.

Остро стоял вопрос организации питания раненых и больных. От попадания вражеских бомб сгорели мурманские продовольственные склады. Свежая картошка была заменена на сушёную. В столовых появилось блюдо-новинка — борщ из морской капусты. В то время, когда на карточку мурманского рабочего или бойца местной противовоздушной обороны полагалось в день 600 граммов хлеба, служащим — 500, детям — 400, а иждивенцам — 30012, только раненые советские и иностранные моряки получали в дополнение небольшой мясной рацион.

Неоднократные вражеские бомбардировки, отсутствие полноценного питания и медицинских средств, бытовые неудобства, по воспоминаниям участников Северных конвоев, вызывали у них стремление как можно быстрее покинуть прифронтовой город. В частности, Джон А.П. Кенни так описывал бытующие настроения: «Мы очень боялись быть раненными. Наши врачи с “Эдинбурга” работали в госпитале Мурманска и рассказывали страшные истории о палатах, где кровати стояли одна к одной, в операционной было шесть столов, а снабжение медикаментами — минимальное»13.

К тому же умерших в боях и скончавшихся в госпиталях иностранцев хоронили здесь же, и для моряков, по их собственным словам, эти захоронения были самой тяжёлой и неприятной работой.

Другие лечебные учреждения Северного флота испытывали схожие трудности. В отчёте о работе военно-морского госпиталя № 73, в первые месяцы войны располагавшегося в Полярном, отмечалось: «Рыбий жир и витамин “С” госпиталь получает в очень небольшом, явно недостаточном количестве… совершенно неудовлетворительно снабжение госпиталя такими необходимыми вещами, как хлористый кальций, соляная кислота и барий для рентгеноскопии желудка. Нет основного фуксина и азотной кислоты для лаборатории. Не хватает парафина для парафинотерапии. Госпиталь не обеспечен нагревательными приборами14». <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 «Вместе мы сильны»: Каталог выставки. СПб., 2010. С. 14.

2 «Встречайте, скалистые горы»: Свидетельства ветеранов Второй мировой войны — участников Северных конвоев. 1941—1945 гг. СПб., 2009. С. 23, 24.

3 Нечаев В.М. Нельзя забыть / Северные конвои. Исследования, воспоминания, документы. Вып. 2. М., 1994. С. 156, 157.

4 Там же. С. 160.

5 Романовский Б. Пятнадцатый конвой / Братство северных конвоев, 1941—1945: Сборник. Архангельск, 1991. С. 86.

6 Центральный военно-морской архив (ЦВМА). Ф. 1655. Оп. 021805. Д. 2. Л. 40, 41.

7 Журавлёв Д.А. Советские медики на охране здоровья моряков Северных конвоев в годы Второй мировой войны / Бюллетень НИИ общественного здоровья: Материалы международного симпозиума «Актуальные вопросы истории медицины и здравоохранения». Ноябрь 2013 г. М., 2013. С. 80, 81.

8 Филиал Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО РФ) (архив военно-медицинских документов). Ф. 5694. Оп. 48264. Д. 8. Л. 172.

9 Романовский Б. Указ. соч. С. 86.

10 Там же. С. 87, 88.

11 Филиал ЦАМО РФ (архив военно-медицинских документов). Ф. 5694. Оп. 48264. Д. 2. Л. 632 об.

12 Воронин А.А. Мурманск в огне войны. Мурманск, 1979. С. 106.

13 Джон А.П. Кенни. Спасение в штормовом море / Северные конвои. Исследования, воспоминания, документы. Вып. 2. М., 1994. С. 136.

14 Филиал ЦАМО РФ (архив военно-медицинских документов). Ф. 5694. Оп. 48264. Д. 2. Л. 461.