Аннотация. Статья посвящена участию кубанских казаков во второй Ахалтекинской экспедиции 1880—1881 гг., в осаде и штурме крепости Денгиль-Тепе под руководством генерал-лейтенанта М.Д. Скобелева.
Summary. The paper is devoted to the participation of Kuban Cossacks in the second Akhalteke expedition of 1880—1881, and in the siege and assault of the Dengil-Tepe Fortress under the leadership of Lieutenant General M.D. Skobelev.
НА РУБЕЖАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
ПОТАПОВ Андрей Евгеньевич — преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Краснодарского высшего военного авиационного училища лётчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова, подполковник запаса
(г. Краснодар. Е-mail: andrey140161@mail.ru);
ЯНУШ Сергей Владимирович — профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Краснодарского высшего военного авиационного училища лётчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова, почётный работник высшего профессионального образования РФ, полковник запаса, доктор исторических наук
(г. Краснодар. Е-mail: iancos@mail.ru).
ВТОРАЯ АХАЛТЕКИНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ 1880—1881 гг.
(к 140-летию окончания Ахалтекинских походов 1879—1881 гг.)
Ко второй половине декабря 1880 года практически была завершена подготовка к осаде Денгиль-Тепе. Крепость представляла собой неправильный продолговатый четырёхугольник c 21 выходом, периметр стен которой составлял 4 версты и 55 сажен. Окружённая рвом стена имела земляной вал, «одетый глиной», за стеной — крайне неправильный, состоявший из ряда ям внутренний ров. Толщина стены у основания — до пяти сажен, вверху — от трёх до четырёх; везде был сооружён наружный и внутренний парапет на высоту груди с большим количеством траверзов, в северо-западном углу крепости — насыпан холм высотой в семь сажен, несколько южнее находилась небольшая кала. В северо-восточном углу крепости были вырыты колодцы, обеспечивавшие защитников пресной водой. Всю территорию крепости заполняли кибитки (до 13 тыс.), был лишь оставлен широкий проезд с севера на юг, но это не спасало население от огромных потерь при артиллерийском обстреле1.
Как писал полковник А.Н. Куропаткин, общее число вероятных защитников Геок-Тепе (основанное на данных экспедиции 1879 г. и расспросных сведениях, впоследствии проверенное и дополненное после падения крепости самими текинцами) «доходило до 20 000—25 000 человек, из них конницы до 5000, а всех жителей в крепости было до 45 000 душ. Защитники имели около 5000 ружей, из коих 500 скорострельных, одно медное орудие 6-ти фунтового калибра и два чугунных зембурека2 на станках и массу пистолетов. Холодное оружие, шашки и пики имелись у всех защитников»3. Полковник Генерального штаба Н.И. Гродеков называл иные цифры (но это лишь оценочные сведения): до 30 тыс. (в т.ч. 10 тыс. конных) защитников4.
Для борьбы с противником командующий экспедицией генерал-лейтенант М.Д. Скобелев считал достаточным иметь до 5000 человек пехоты, до 8—10 сотен конницы, до 8—10 орудий на тысячу человек (всего не менее 7500—8000 бойцов при 3000 лошадей)5. Кроме того, нужны были силы для обеспечения сообщения с Красноводском и Чикишляром. По расчётам генерала, только для охраны тыла требовались восемь сотен конницы6.
Если ранее текинцы надеялись, что запасы у русских скоро закончатся, и они вынуждены будут уйти, то теперь защитники оазиса осознали: данный поход радикально отличается от набегов августа 1879 года или июля 1880-го. Их ожидала «ускоренная осада», план которой разработал подполковник Я.К. Рутковский, руководивший всеми осадными инженерными работами7.
Утром 23 декабря 1880 года осадные работы начались с заложения первой параллели и двух батарей для анфилирования юго-восточного угла крепости в 500 саженях от стены при постепенном продвижении вперёд. Прокладывались траншеи, возводились редуты. Ничего подобного текинцы прежде не видели. Чтобы противник не смог бежать из крепости, генерал Скобелев приказал «23 декабря занять кавалериею постоянное расположение близ курганчи Джуми-кала8 (укрепление в форме неправильного четырёхугольника, обнесённое глиняными стенками высотой в 21/2 аршина) с целью висеть на пути отступления жителей из крепости в пески. Кавалерии предписывалось окопаться, сохранить тактическую связь с остальными войсками отряда и производить“благоразумные рекогносцировки”»9.
Для удобства ведения осады Скобелев разделил работы на два фланга, подчинив правый (Ольгинская и Правофланговая калы) полковнику А.Н. Куропаткину, а левый (укрепление Опорное) — полковнику П.А. Козелкову. Подполковника Н.К. Гайдарова назначили комендантом лагеря10. Для его охраны в общем резерве оставили семь рот.
26 декабря из находившихся у Денгиль-Тепе частей кавалерии командующий экспедицией создал конный резерв под командованием князя Д.Е. Эристова (дивизион драгун и 2-я сотня Полтавского полка). Остальные сотни образовали сводный полк под начальством полковника А.Ф. Арцишевского (5-я лабинская, 1-я и 3-я таманские сотни, 2-я сотня Оренбургского № 5 полка, конно-горный взвод). Одновременно Скобелев расформировал «сводную Ахал-текинскую кавалерийскую бригаду», учреждённую 18 ноября 1880 года11.
К 28 декабря построенные батареи и редуты были вооружены пушками. В первые дни осады текинцы не проявляли особой активности, вели редкую стрельбу. Видя, что русские «копаются в земле», они приняли меры, которых, по мнению Куропаткина, трудно было ожидать от кочевников: «Вышли из крепости своими контр-апрошами12 нам навстречу. Так они выстроили длинную траншею впереди южного фронта, параллельно ему, и затем вывели из рва два хода сообщения: один, длиной в 33 сажени, оканчивался полукруглою траншеею, которая получила у нас название подковы, и другой ход почти с середины южного фронта длиною до 100 сажен, названный ледорезом. Этот второй ход оканчивался сильно укреплённой калою Мельничной. Таким образом, у текинцев получился обширный плацдарм между стеною, Мельничною калою, ледорезом и ручьём Опорным»13.
В тот же день в крепости Денгиль-Кала состоялся большой совет. Как позже стало известно, «Тыкма-сардар убеждал произвести ночное нападение, брался сам руководить им и обещал истребить русских. Предложение его было принято. Желающих участвовать набралось 4000 человек. Между ними было много мервцев и несколько женщин. Все поклялись не возвращаться, не победив русских. Ханы и старшины должны были стать у выходов из крепости, чтобы рубить голову тем, которые побегут назад»14.
После того как стемнело, одновременно по всей линии на русские траншеи обрушились значительные силы неприятеля: «Текинцы наступали почти исключительно с холодным оружием (с шашками, которыми они отлично владеют). Большинство босиком, с голыми руками и ногами, многие с непокрытыми головами и даже без рубах». Всем своим видом они показывали, что идут на смертный бой. «Стремительным, как лава, натиском текинцы, несмотря на наш ружейный огонь, прорвали линию наших траншей и заставили апшеронцев отойти назад после горячей схватки врукопашную»15. Удар был настолько неожиданным и сильным, что солдаты потеряли своё батальонное знамя. Уже в первые минуты вылазки неприятель овладел значительной линией траншей, двумя батареями (№ 5, 6) и редутом № 2, захватив при этом три мортиры, три горных и одно 4-фунтовое орудия. Часть защищавшей их артиллерийской прислуги была изрублена.
Текинская конница отправилась в тыл русских позиций, но здесь её встретили дружные залпы пехоты. Хотя врагу удалось ворваться в редут № 1, подошедший резерв правого фланга осады и артиллерия окончательно остановили нападавших, а затем обратили их в бегство.
Во время вылазки неприятеля 28 декабря потери экспедиционного отряда составили: 5 офицеров и 91 нижний чин убитыми, офицер и 30 нижних чинов ранеными. Более других пострадали три роты Апшеронского полка. Значительной части убитых отрезали головы, которые были вскоре надеты на палки возле кибиток текинцев16. Такая дикость, естественно, вызвала у солдат жажду мести.
Эта вылазка была самым удачным боем текинцев за всю войну: никогда им ещё не удавалось захватить русское знамя. Кроме того, их трофеем стало одно горное орудие вместе с гранатами, которое уже на следующий день стреляло по русским позициям (почти не принося вреда — гранаты действовали как ядра). Хотя результаты вылазки неприятель посчитал победоносными, уже на следующий день он получил ощутимый ответный удар.
29 декабря по приказу Скобелева войска правого фланга под командованием полковника Куропаткина штурмом захватили Великокняжескую позицию. С наступлением сумерек лагерь перенесли вперёд на 250 сажен, чтобы приблизить войска резерва к частям, занимавшим траншеи. Так что до конца осады лагерь находился в сфере ружейного огня. Наконец, к рассвету 30 декабря была окончена третья параллель в 210 сажен длиной, находившаяся всего в 100 саженях от крепостной стены. Это доказывало, что падение крепости должно было произойти в ближайшее время, и этому не могли помешать никакие вражеские вылазки.
Захваченные три калы на Великокняжеской позиции получили названия «Главная», «Охотничья» и «Туркестанская». В верхнем этаже угловой башни Охотничьей калы, с которой просматривалась внутренняя часть крепости, русские устроили наблюдательную станцию, что позволяло им корректировать огонь. 7 января на этой станции был составлен план внутреннего пространства крепости с приблизительным числом текинских кибиток и личного состава гарнизона17.
30 декабря крупные силы текинцев вновь совершили вылазку, захватив ещё одно русское орудие, но были вынуждены бежать в крепость. Её внутреннюю часть стала усиленно обстреливать гранатами и бомбами русская артиллерии, нанося врагу огромные потери. Тем не менее опыт борьбы с текинскими вылазками 28 и 30 декабря показал, что «при подобном противнике… храбром и многочисленном, но лишённом артиллерии, лучшими опорными пунктами являлись не редуты, а калы со стенками, для эскалады которых требуются штурмовые лестницы. Поэтому, несмотря на наибольшую близость к крепости, самой безопасной от атаки была позиция Великокняжеская с её тремя калами»18.
Тем временем слухи об успехах текинцев (захвативших два орудия и знамя), «раздутые до размера серьёзных побед, проникли в тыл и сильно волновали туркмен племени йомудов». В лагерь Скобелева проникли сведения о том, что йомуды готовы к поголовному восстанию и ждут лишь удобного случая, чтобы всеми силами напасть на тыл экспедиционного отряда. Поэтому генерал не мог терять ни дня — требовалась решительная победа. Начавшиеся в лагере разговоры о невозможности продолжать осаду с такими малыми силами и о том, что она, «когда осаждающий во много раз слабее осаждённого, противна теории, — все эти толки были самым энергичным образом прекращены»19.
Чтобы иметь возможность продолжать осадные работы малочисленными силами, Скобелев решил сократить фронт атаки, сделав «центром осады» Великокняжескую позицию вместе с редутом № 2. Кроме движения вперёд работами траншейными и сапными (одна из отраслей сапёрных работ), он приказал начать минные — из калы Охотничьей.
Начальником «центра осады» назначили полковника Куропаткина, в распоряжении которого находились 12 рот пехоты, 3 роты сапёров, сотня спешенных казаков (оренбургских и уральских)20, 6 орудий, 2 картечницы, 10 мортир, ракетная команда. Остальные осадные работы правого фланга («правый фланг осады») были вверены командованию полковника Навроцкого, который имел в подчинении шесть рот пехоты. Начальником «левого фланга осады» был назначен полковник Козелков, получивший в распоряжение восемь рот.
Для уменьшения занимаемой отрядом площади (что облегчало оборону осадных работ и лагеря) Скобелев ещё раз перенёс лагерь вперёд, вплотную к 1-й параллели (в 280 саженях от крепостной стены). Артиллерией текинцы не располагали, а чтобы укрыть людей от пуль, генерал приказал углубить кибитки и юламейки в землю и обсыпать их снаружи валиками. Здесь, в лагере, был сосредоточен общий резерв под личным начальством Скобелева (17 рот, вся кавалерия и 30 орудий). Кавалерия, поступившая в общий резерв, состояла из сводного казачьего полка (четыре сотни), резерва (два эскадрона и сотня) и сводной сотни казаков-туркестанцев21. Принятые в условиях малочисленности экспедиционного отряда меры позволили «собрать возможно более сил в точке удара»22. При этом она должна была оставаться секретом для противника.
В целях предотвращения ночных атак текинцев командующий решил больше внимания уделить «кавалерийскому охранению в тёмные ночи». 2 января 1881 года он распорядился направлять кавалерию в ночную службу к Великокняжеской позиции, Правофланговой и Опорной калам. Начальниками кавалерийских постов поочередно назначались полковники Арцишевский и Эристов23. В ночь на 4 января между Охотничьей калой и крепостной стеной был сооружён Ширванский редут, находившийся в 25 саженях от текинской крепости. Именно оттуда и производились минные работы.
Вечером 4 января текинцы предприняли третью вылазку, на которую возлагали большие надежды. Около 8000 человек атаковали центр и левый фланг русских, а также только что укреплённую ими калу Великокняжеской позиции. Хотя нападение было отбито и текинцы понесли большие потери, им всё же удалось утащить в крепость один ракетный станок. С этого дня оборонявшиеся (их энергия ощутимо ослабевала) надеялись только на рукопашный бой внутри крепости. В ней находилось много раненых, но сохранялась решимость сопротивляться до конца — в период осады среди текинцев не было ни одного перебежчика.
Передовые работы центра осады прикрывали ежедневно четыре роты пехоты и 50 спешенных казаков. Сапёры рассчитывали закончить минные работы 9 января, поэтому Скобелев приказал начать пробивание бреши в стене утром 8-го, а штурм планировался на 10 января24. Орудия брешь-батареи стали разбивать стену в 30 саженях от юго-западного угла крепости. После двухчасовой канонады обвалился парапет на 10 сажен длины и образовался обвал. Однако ночью текинцы поправили стену и парапет — частично при помощи плетёных корзин, наполненных землёй.
Произошедший утром 9 января обвал в минной галерее заставил Скобелева перенести штурм крепости на 12 число. Накануне все войска предупредили, что команды «отбой» не будет — начальник отряда объявил о решимости «вести штурм до последнего человека и лучше умереть, чем отступить всем войскам». Поэтому вся кавалерия спешилась и тоже должна была участвовать в штурме. К тому моменту Скобелев собрал под стенами Денгиль-Тепе 47 рот пехоты, 9 эскадронов и сотен конницы, 58 орудий, 5 картечниц, 16 мортир — всего 227 офицеров и 6672 нижних чина25.
Спешенная конница была представлена следующими силами: дивизион Тверского драгунского, 2-я сотня Полтавского, 1-я и 3-я — Таманского, 5-я — Лабинского, 2-я — Оренбургского № 5, 1-я — Оренбургского № 1 и 5-я — Уральского № 2 полков. 1036 человек составляло общее количество кавалеристов — участников штурма. В целом к его началу численность кубанских казаков составляла 422 человека — 40,73 проц. конницы отряда, а если исключить драгун, то 53,76 проц. всех находившихся у крепости конных казаков. В отличие от генерал-майора Н.П. Ломакина, легкомысленно бросившего на штурм крепости войска, не имевшие даже штурмовых лестниц, генерал Скобелев собрал для этой цели 280 туров, 380 фашин, 1800 земляных мешков, 47 штурмовых лестниц26.
После ожесточённой борьбы, продолжавшейся три недели, 12 января начался штурм. Если он у Ломакина был неудачной импровизацией, то Скобелев накануне расписал всем начальникам чёткие диспозиции. Важнейшей задачей стало взятие штурмом юго-восточного угла главного вала крепости. Начальник экспедиционного отряда создал три штурмовые колонны. Первая (полковника Куропаткина) должна была овладеть обвалом, произведённым взрывом мины, укрепиться в юго-восточном углу крепости и войти в связь со второй колонной (полковника Козелкова). В её составе находились спешенные казаки — по 50 уральцев и оренбуржцев. Этой колонне ставилась задача овладеть брешью в стене, которую проделает артиллерия, и войти в связь с первой колонной. Отвлечь внимание противника от направления главного удара, взяв Мельничную калу и ближайшие к ней ретраншементы27, затем действовать усиленным огнём по внутренней части крепости, обстреливая её продольно и в тылу неприятеля, должна была колонна подполковника Гайдарова. В случае успеха главной атаки этой колонне затем предстояло атаковать главный вал.
В общем резерве Скобелев оставил 21 роту (в том числе «спешенный трёх ротный батальон из дивизиона драгун и Полтавской сотни»28) и 18 орудий. В качестве гарнизона в редутах, калах и батареях осады были оставлены 4 роты, 11/2 сотни, 24 орудия и 17 мортир29, а для прикрытия лагеря — сотня казаков, распределены по фасам сборные команды из всех частей, все нестроевые и денщики. Комендантом лагеря на время штурма был назначен полковник А.Ф. Арцишевский.
Как и намечалось, 12 января в 7 часов утра колонна подполковника Гайдарова начала наступление на Мельничную калу и через полтора часа заняла её. Почти одновременно была занята находившаяся рядом плотина. После этого артиллерия и пехота русских стали обстреливать текинцев, всё более сосредоточивавшихся на стенах юго-западного угла крепости, считавших, что оттуда будет нанесён главный удар. Именно здесь собрались все вожди текинцев.
Наряду с этим в 7 часов утра брешь-батарея (12 орудий) открыла огонь по пробитой ещё 8 января бреши, чтобы расширить её и сделать более удобной для восхождения. Вскоре к выполнению данной задачи подключился весь артиллерийский резерв (18 орудий). С соседних с брешью участков стены туркмены интенсивно обстреливали русскую артиллерию, но ничего изменить не смогли: около 10 часов утра брешь была готова30.
Взрыв мины на Великокняжеской позиции назначили на 11 часов 20 минут. За полчаса до взрыва все орудия отряда начали усиленно обстреливать юго-восточный угол Денгиль-Тепе. К постоянному гулу выстрелов добавились залпы некоторых рот с передовых траншей — они обстреливали стены крепости, куда с началом общей бомбардировки в большом количестве взобрались ожидавшие штурма текинцы. Они слышали какой-то подземный шум, предполагая, что русские делают подкоп, чтобы оказаться внутри крепости, но думали, что легко истребят тех, кто дерзнёт показаться из-под земли. В намеченное время произошёл мощный взрыв: задрожала почва, и огромный столб земли и кусков стены вместе с её защитниками высоко поднялся и медленно осел на протяжении 15 сажен; вместо стены образовался обвал, открывший дорогу штурмовавшим; стоявшие там туркмены погибли.
Не успел ещё взрыв улечься, как роты первой колонны атаковали обвал, чтобы пробиться в крепость: «50 человек уральцев, назначенные, как отличные стрелки, бить по стенам текинцев, встречавших штурм огнём, не выдержали и бросились тоже на штурм с передовыми ширванцами и охотниками»31, т.е. фактически не выполнили поставленную задачу.
Лишь после взрыва текинцы поняли, откуда им грозит главная опасность: массы защитников крепости, столпившихся в её юго-западном углу, бросились к месту взрыва, но опоздали — когда их толпы приблизились к обвалу, русские успели его занять. Надо отдать должное мужеству противника: туркмены, ошеломлённые мощным взрывом, уже через минуту отбили место обвала и соседние участки стены, чтобы встретить плотным огнём атаковавших. Затем началась яростная рукопашная схватка. В первое время, занимая широкий парапет, текинцы встречали передовых бойцов, «карабкавшихся по излому стены, и сбрасывали их вниз огнём и страшными ударами своих шашек и батиков»32. Лишь после упорной борьбы удалось заставить текинцев отступить.
С обвала и стены был открыт убийственный огонь по столпившимся на площади крепости текинцам. Целые ряды защитников падали убитыми и ранеными. Но даже после этого стоявшие на ближайших участках стены текинцы продолжали стрелять по русским сверху вниз. Постепенно защитники крепости отступили к своим расположенным у стен кибиткам, открыв огонь по русским с самого близкого расстояния.
Чтобы выбить противника, писал Куропаткин, «несколько рот и спешенные казаки были двинуты с обвала внутрь крепости. Опять завязался рукопашный, но на этот раз уже не долгий бой; мы овладели кибитками, вошли в связь с колонною Козелкова, вышли до внутренней площади крепости и по линии крайних к площади кибиток начали работы по устройству ретраншемента. В это время на обвале уже были установлены три горных орудия и картечница, которые и открыли огонь по холму внутри крепости, покрытому текинцами»33.
Последние, несмотря на огромные потери, продолжали упорное сопротивление, но, теснимые колоннами Куропаткина, а затем и Козелкова, начали медленно отходить к холму Денгли-Тепе — ключевому пункту обороны крепости. Потери русских были тоже ощутимыми, учитывая малочисленность отряда. Так, во время штурма командовавший передовой группой колонны Козелкова граф П.М. Орлов-Денисов был смертельно ранен и умер 26 января.
Хотя Скобелев предполагал, что бой внутри крепости может растянуться на несколько дней, его войска продолжали настолько энергичное наступление, преодолевая контратаки противника, что сумели занять ключевой холм. К общему наступлению присоединилась и колонна Гайдарова, овладевшая участком западного фаса крепости, а затем продвинувшаяся по стене к северному фасу, где вошла в связь с колонной Куропаткина. Продвигаясь вдоль стены, 2 роты, 11/2 сотни таманцев и 10 орудий из колонны Гайдарова с боем овладели калой Махтумкули-хана и находившимся к северу от неё укреплённым холмом34.
«Прижатые к северной стене, расстреливаемые с холма, видя надвигавшиеся на них всё новые части, текинцы, наконец, не выдержали и обратились в бегство из крепости через широкие северные выходы»35, однако несколько сот их предпочли смерть бегству. Они остались внутри крепости, вели одиночную перестрелку и погибли.
Заняв северный фас, часть рот открыла огонь вслед убегавшему противнику. Затем его энергично преследовали 13 разгорячённых боем рот, которые вышли из крепости и разделились на несколько колонн. Около часа дня генерал Скобелев, убедившись в несомненном успехе всех штурмовых колонн, приказал спешенному кавалерийскому резерву (под командованием Эристова) отправиться в лагерь, сесть на коней и прибыть к пробитой артиллерией бреши. Как вспоминал Куропаткин, во втором часу дня, лично возглавив два эскадрона драгун и 2-ю сотню полтавских казаков, «Скобелев провёл их через крепость, опередил пехоту, присоединил две Таманских сотни с конно-горным взводом и ударил на текинцев, отступавших в двух массах в пески. Преследование и рубка продолжались 15 вёрст»36. По уточнению Гродекова, командующий экспедицией преследовал противника, возглавив драгун и сотню казаков, «в то же время таманские сотни с конно-горным взводом из колонны Гайдарова преследовали бегущих на левом фланге»37 (что было более логично, поскольку преследовались две убегавшие массы текинцев).
Лишь ночью преследование побеждённого противника прекратилось. В результате последние сплочённые текинцы понесли большие потери и были рассеяны, а «значительную часть женщин удалось возвратить в крепость с целью иметь залог для возвращения жителей в свои жилища»38, без чего нельзя было добиться окончательного замирения покорённого края. По распоряжению коменданта переводчик ротмистр Байтоков с несколькими казаками ездил по крепости и приказывал женщинам с детьми собираться в одно место у холма, и к вечеру собрались до 5000 женщин и детей. Женский лагерь был оцеплен часовыми, чтобы «оградить их от разных печальных случайностей, так как внутри крепости и днём, и ночью бродили солдаты, которым было разрешено пользоваться неприятельским имуществом в течение четырёх дней». Все мужчины «были убиты или бежали»39.
В ходе штурма у противника удалось отбить потерянные ранее два горных орудия, знамя 4-го батальона Апшеронского полка, одно медное гладкоствольное орудие; среди трофеев также оказались два чугунных зембурека, 1500 ружей, пистолетов и шашек.
По оценке Куропаткина, потери текинцев во время бомбардирования, при штурме и при преследовании составили свыше 6000 человек. Гродеков оценил вражеские потери во время штурма в 6000—8000 человек. А.В. Щербак предоставил иные данные: до 4000 убитыми внутри крепости и до 2000 убитых во время преследования40. По словам генерал-майора артиллерии, участника Ахалтекинской экспедиции К.К. Гейнса, «жандармский офицер, наблюдавший за закрытием трупов, насчитывал в одной крепости более 8 000, а сами текинцы насчитывают погибших товарищей за всё время осады до 14 000 человек»41.
На стенах погибли двое из четверых руководителей туркменской обороны (Хазрет-кули-хан и Магомет Аталык), а также сын её главы Тыкма-сардара. Во время штурма русские использовали 872 тыс. патронов и 12,4 тыс. снарядов. Против такой мощи храбрые, но плохо вооружённые и не имевшие представления о воинской дисциплине текинцы, даже обладая многократным численным превосходством, не могли устоять.
Потери экспедиционного отряда убитыми и ранеными 12 января составили 34 офицера и 364 нижних чина. Участвовавшие в штурме пехота и спешенные казаки потеряли 31 проц. офицеров и 11 проц. нижних чинов убитыми и ранеными, но отдельные роты — до 35 проц. своего состава. За всю осаду (включая штурм) русские потери убитыми и ранеными составили 1104 человека42.
Приводя соответствующие данные относительно кубанцев, И.И. Кияшко указывал, что в результате штурма Денгиль-Тепе был убит казак Таманского полка Карп Калмычек, а позже умерли от ран казаки того же полка Лука Божко, Пётр Котко, а также казак Полтавского — Михаил Коломиец43.
За проявленный во время осады и штурма Геок-Тепе героизм большинство офицеров и казаков Кубанского казачьего войска были награждены золотым оружием, орденами и медалями44.
Именным указом Александра II (адресованному военному министру) «в память блестящих подвигов, оказанных войсками нашими в делах с текинцами во время обложения укреплённой позиции Геок-Тепе и при взятии штурмом этой позиции», была учреждена для ношения на груди на георгиевской ленте особая медаль — «За взятие штурмом Геок-Тепе — 12 января 1881 года». Серебряная медаль жаловалась всем непосредственным участникам штурма, а светло-бронзовая — «лицам, принимавшим участие в экспедициях 1879 и 1880 годов в Закаспийском крае, но не участвовавшим в самом взятии Геок-Тепе». Об этом было объявлено в приказе по военному ведомству от 19 февраля 1881 года за № 3545.
Высочайшим приказом от 4 июня 1882 года Таманскому полку был пожалован георгиевский штандарт «За отличие в войне с Персией и Турцией в 1827, 1828 и 1829 годах и за штурм крепости Геок-Тепе 12 января 1881 года». Знаки отличия на головные уборы получили Полтавский полк — «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году и за штурм крепости Геок-Тепе 12 января 1881 года», 5-я и 6-я сотни Лабинского полка — «За штурм крепости Геок-Тепе 12 января 1881 года»46.
Нередко в научной литературе генерала Скобелева называют беспощадным. Но верно ли это по сравнению с действиями текинцев, которые зверски убивали раненых и пленных, часто подвергая их при этом нечеловеческим мучениям? Обрушивая карательные меры на побеждённого противника, генерал учитывал менталитет местного населения, рассматривавшего любое проявление мягкости в условиях неоконченной войны как признак слабости. Ещё 12 мая 1880 года Скобелев писал из Чикишляра российскому посланнику в Тегеране И.А. Зиновьеву, что в Азии всегда по-своему понимали победу и поражение: «С победой должен быть непременно связан материальный ущерб для противника. Здесь нужно действовать наверняка и окончательно доконать [его] после успеха»47. Тем же были продиктованы и действия командующего войсками Туркестанского военного округа генерал-адъютанта К.П. фон-Кауфмана против хивинских туркмен в 1873 году: без наложенной контрибуции и совершённой карательной экспедиции противник обязательно восстановил бы довоенное положение в Хивинском ханстве.
По той же причине Скобелев на четыре дня отдал солдатам на разграбление Денгиль-Тепе. На второй день после штурма победители стали тащить «ковры, деньги, женские украшения, всё, что текинцы награбили в Персии, — всё тащили солдаты из кибиток»48. Современные историки, примеряя на генерала сегодняшние нормы международного права, часто несправедливо упрекают его в чрезмерной жестокости. Между тем командующий экспедицией даже незадолго перед штурмом во избежание кровопролития ещё раз предложил текинцам капитулировать, от чего они отказались 6 января. В беседе с врачом экспедиции О.Ф. Гейфельдером Скобелев так объяснил свои действия: «Если бы я не разрешил разграбления Геок-Тепе, то азиаты не считали бы себя побеждёнными. Разрушения и разграбления должны сопровождать победу, иначе они не будут считать её победою». Лишь позже Гейфельдер признался: «Теперь, по прошествии нескольких лет, — уже благодаря приобретённой опытности и знакомству с азиатской жизнью, мне понятнее аргументация Скобелева в этом отношении. Но в то время он не мог убедить меня»49. Впрочем, эти человеколюбивые размышления не помешали врачу Гейфельдеру в день штурма наравне со многими солдатами, казаками, офицерами «присвоить текинские коврики»50.
Нет сомнения, что текинцы проявили бы самое жестокое отношение к пленным и их семьям. Некоторых пленников могли подвергнуть зверским казням, что бывало неоднократно. Воспитанные в таких традициях местные семьи ожидали подобного отношения к себе со стороны противника. Однако неожиданно для женщин и детей их собрали под охраной часовых; известны и случаи спасения текинских детей русскими солдатами. Уже 13 января был создан попечительский комитет, занимавшийся снабжением семей поверженного врага предметами первой необходимости из запасов и оставленного в крепости имущества51. Всё это способствовало быстрому умиротворению края.
По словам Куропаткина, «в Денгиль-Тепе нашими войсками взята большая добыча; она состояла из 12 000 кибиток (юрт), стоявших тесными рядами, со всем домашним скарбом, массою дорогих ковров и изделий из серебра. Взяты также значительные продовольственные запасы и большое количество скота. Общая стоимость добычи оценена в 6 000 000 рублей»52.
Петербург ликовал. Скобелев был произведён в генералы от инфантерии и награждён орденом Св. Георгия 2-й степени. Он заслуженно стал народным героем (в том числе у кубанских казаков53), чем гордились все, кто служил под его командованием. Падения Геок-Тепе ожидали не только в российской столице — на это надеялись и жители соседних персидских территорий, поэтому здесь разгром туркменского разбойничьего гнезда встретили с радостью. Так возникли предпосылки для присоединения к России остальных туркменских племён.
Уроки истории Закаспийских походов 70—90-х годов XIX века и участия в них кубанского казачества важны для правильного понимания процессов его возрождения и могут быть использованы в целях военно-патриотического воспитания молодёжи и соблюдения принципа преемственности славных боевых традиций России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Куропаткин А.Н. Завоевание Туркмении в 1880—1881 гг. С очерками военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876 г. СПб., 1899. С. 105.
2 Обобщающий термин для артиллерийской установки с малокалиберной пушкой (как правило, диаметр канала ствола колебался в диапазоне 40—65 мм), размещавшейся на верблюдах и применявшейся частями верблюжьей кавалерии арабских, персидских, индийских, монгольских, китайских и других азиатских армий в XVI—XIX вв., а кое-где — вплоть до начала XX века.
3 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 149.
4 Гродеков Н.И. Война в Туркмении. Поход Скобелева в 1880—1881 гг. Т. 3. СПб., 1883. С. 150.
5 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 105.
6 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 2. СПб., 1883. С. 151.
7 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 156.
8 Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т.III. СПб., 1906. С. 155, 158.
9 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 157, 158.
10 Военная энциклопедия / Под ред. В.Ф. Новицкого и др. Т. VII. СПб., 1911. С. 141.
11 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 217.
12 Контр-апроши — глубокие зигзагообразные продолговатые рвы (траншеи) с внешней насыпью, служившие для безопасного приближения к атакованному фронту крепости или другого укрепрайона, которые служили для прикрытого от выстрелов сообщения с параллелями, промежуточными узлами и осадными батареями; поэтому апроши называли также «ходы сообщения».
13 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 165.
14 Там же; Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 222.
15 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 167,168.
16 Там же. С. 170; Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 224—228.
17 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 189.
18 Там же. С. 246.
19 Там же. С. 181,182.
20 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 249.
21 Там же. С. 249, 250; Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 182, 183.
22 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 219.
23 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 247, 248.
24 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 193, 194.
25 Там же. С. 199.
26 Там же. С. 200.
27 Ретраншемент (фр. «retrancher», «укрепить, обнести окопами») — военное укрепление, располагавшееся позади главной позиции для усиления внутренней обороны.
28 Гулыга И.Е. 1-й Полтавский Кошевого атамана Сидора Белого полк Кубанского казачьего войска. 1788—1912. Тифлис, 1913. Приложение № 86. С. 58 (2-я пагинация).
29 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 279.
30 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 203.
31 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 283, 285; Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 205.
32 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 206. Батик — разновидность булавы.
33 Там же. С. 207.
34 Там же. С. 210.
35 Там же. С. 207.
36 Там же. С. 210.
37 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 292.
38 Там же; Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 210, 211.
39 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 211; Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 3. С. 292.
40 Щербак А.В. Ахал-Тэкинская экспедиция генерала Скобелева в 1880—1881 гг. 2-е изд. СПб., 1900. С. 170.
41 Гейнс К.К. Очерк боевой жизни Ахал-Текинского отряда 1880—1881 гг. СПб., 1882. С. 82.
42 Там же.
43 Кияшко И.И. Именной список генералам, штаб- и обер-офицерам, старшинам, нижним чинам и жителям Кубанского казачьего войска (бывших Черноморского и Кавказского линейных казачьих войск), убитым, умершим от ран и без вести пропавшим в сражениях, стычкам и перестрелках с 1788 по 1908 год. Екатеринодар, 1911. С. 319.
44 Шахторин А.А., Бурдун В.Н. Участие кубанских казаков в среднеазиатских походах 1879—1881 гг. // Голос минувшего: Кубанский исторический журнал. Краснодар, 2004. № 3—4. С. 26.
45 Полное собрание законов Российской империи. 2-е собр. Т. LV. Отделение первое. СПб., 1884. № 61881. С. 924, 925.
46 Казин В.Х. Казачьи войска: Краткая хроника казачьих войск и иррегулярных частей. Справочная книжка Императорской Главной квартиры. По 1-е апреля 1912 года / Под ред. В.К. Шенка. СПб., 1912. С. 128.
47 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 2. С. 45.
48 Терентьев М.А. Указ. соч. С. 201.
49 Гейфельдер О.Ф. Воспоминания врача о М.Д. Скобелеве 1880—1881 гг. // Русская старина.1886. № 11.С. 142.
50 Щербак А.В. Указ. соч. С. 170.
51 Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. 4. СПб., 1884. С. 6.
52 Куропаткин А.Н. Указ. соч. С. 211, 212.
53 Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества (конец XVIII — начало XX в.): категории воинской ментальности. Краснодар, 2005. С. 340—344.