Аннотация. В статье исследуются наиболее примечательные эпизоды из боевой деятельности военных медиков Юго-Западного фронта в ходе Брусиловского прорыва (1916 г.).
Summary. This article investigates the most remarkable episodes of the battle activities of the South-Western Front’s military physicians during Brusilov breakthrough (1916).
ГЛАДКИХ Павел Фёдорович — полковник медицинской службы в отставке, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ
(Санкт-Петербург. E-mail: 88school@mail.ru).
А.А. Брусилов: «Тыл наших армий в начале кампании был… в хаотическом состоянии…»
Лечебно-эвакуационное обеспечение российских войск в мае—июне 1916 года (на примере 8-й армии)
Значимым событием, вошедшим в историю войн как Брусиловский (Луцкий) прорыв, стали наступательные действия войск Юго-Западного фронта (ЮЗФ; командующий генерал от кавалерии А.А. Брусилов)1. К исходу 25 мая 1916 года2 они (части 8-й армии; 8А) овладели Луцком, вклинившись в оборонительные порядки противника на 25—30 км3. Затем в течение двух недель им удалось продвинуться ещё более чем на сотню километров и занять почти всю Буковину. По мнению видного советского историка профессора В.В. Мавродина, опыт такого оперативного прорыва укреплённой полосы можно считать «венцом русского искусства в мировую войну»4. Но, кроме «отечественного образца боевых действий», главнокомандующий ЮЗФ проявил недюжинные способности и при решении других, не менее важных на то время проблем. «Уже в самом начале войны, когда наша армия быстро продвигалась вперёд, — свидетельствовал сам А.А. Брусилов, — меня очень озабочивали её тыл и связь. Тыловые учреждения не были сформированы. Что же касается санитарной части, то она была лишь в самом зародыше. Вообще тыл наших армий в начале кампании был, в сущности, в хаотическом состоянии и более приспособленным к стоянию на месте, что есть к обороне, нежели к работе во время энергичного наступления, которое выпало нам на долю»5.
Из исследованных литературных и архивных источников известно, что к началу наступления Юго-Западный фронт для приёма и лечения раненых и больных располагал 95 964 госпитальными местами, из которых свободными были только 47 439 коек, или 46 проц. их общего числа. Для сосредоточения легкораненых, которых А.А. Брусилов неоднократно строго запрещал эвакуировать в тыл (приказы № 6139 от 26 и № 6412 от 30 мая 1916 г.), были открыты приёмники в армиях (более чем на 22 тыс. мест) и непосредственно при управлении фронта (почти на 30 тыс.). Кроме них, при многих госпиталях были оборудованы нештатные отделения на 200—300 мест. Ещё в распоряжении командования имелись 46 постоянных медицинских работников для сформирования 12 временных (тыловой резерв) военно-санитарных поездов6.
Основное внимание в ходе подготовки к наступлению уделялось медицинскому обеспечению 8А, в полосе которой сосредоточивалось большинство имевшихся сил и средств. За десять дней до начала наступления в ней числились 26 дивизионных перевязочных отрядов и дивизионных лазаретов, 17 полевых подвижных и 6 запасных госпиталей, 13 лазаретов Общества Красного Креста (ОКК) и других общественных организаций. Всего насчитывалось 12 780 штатных мест. Из указанных госпитальных средств на основном эвакуационном направлении в г. Ровно (на него базировались 8, 32, 39 и 40-й армейские корпуса (ак) находились 7 полевых подвижных госпиталей и 5 лазаретов ОКК общей ёмкостью 2000 мест помимо головного эвакуационного пункта № 54 на 8853 места (свободными оказались лишь 1450; к началу операции предусматривалось их увеличение до 7000)7.
В составе тылового эвакуационного пункта № 57, дислоцировавшегося в Киеве и предназначавшегося для приёма раненых и больных из 8-й армии, насчитывались 37 778 мест, из которых 19 645 были свободными (их число планировалось увеличить до 30 000)8. Для эвакуации раненых и больных по грунтовым путям 8А располагала 11 военно-санитарными транспортами, санитарным автомобильным отрядом, конным транспортом и автоколонной ОКК. В целом имелись 200 двуколок, 140 парных повозок и более 50 автомобилей. С помощью этих средств, по подсчётам санитарного отдела армии, можно было «одномоментно поднять» 1376, а за сутки — около 3200 тяжелораненых и больных. Кроме того, предусматривалось использование для этих целей обратных рейсов всех видов порожнего транспорта подвоза. Способных самостоятельно передвигаться предполагалось отправлять командами в тыл пешком по заранее установленным маршрутам9.
Дальнейшая эвакуация раненых и больных должна была вестись по двум железнодорожным направлениям: Ровно — Казатин — Киев протяжённостью 336 вёрст и Сарны — Коростень — Киев — 243 версты. На первом из них головным эвакуационным пунктом была станция Шепетовка, на втором — Сарны. На линии Ровно — Киев перед началом операции находились девять постоянных военно-санитарных поездов на 5400 раненых и больных с соответствующим персоналом, способным обеспечить работу ещё трёх таких и одного полевого военно-санитарного поезда. Имелись также кадры для трёх полевых военно-санитарных поездов и двух летучек Всероссийского земского союза. Из Киева раненые и больные подлежали эвакуации во внутренние районы страны с помощью шести постоянных военно-санитарных составов на 3000 человек10.
Как следует из совместного доклада начальников штаба и санитарного отдела от 11 мая 1916 года командующему 8-й армией (документ фактически являлся планом лечебно-эвакуационных мероприятий в предстоявшей операции), ожидавшееся в первые три дня наступления общее число раненых должно было составить не более 58 000 человек (в первые два дня по 24, а в третий 10 тыс.). Из них 5800 (10 проц.) относились условно к нетранспортабельным и 14 500 (24 проц.) — к легкораненым, при этом последних планировалось вывезти из армейских приёмников в тыл по железной дороге11. Предполагавшиеся санитарные потери при этом в сравнении с имевшимися госпитальными местами явно уступали числу последних. Тяжесть обстановки в какой-то степени была смягчена вдвое меньшими, чем ожидалось, фактическими санитарными потерями в первые три дня наступления 8А. Тщательная подготовка операции, отличные результаты артиллерийской подготовки, умелое руководство позволили командованию войск ЮЗФ достичь победы меньшей, но отнюдь не малой кровью. Суммарные потери в войсках фронта в рассматриваемой операции составили 289 298 человек, в том числе ранеными и контуженными — 216 022. Из них на 8-ю армию приходилось: убитых — 6254, раненых — 26 074 и пропавших без вести — 1000 (15 проц. общеармейского состава). В среднем ежесуточные потери 8А ранеными за время прорыва составили 8691 человек (3457 в сутки за всю войну). Но даже при таком, значительно меньшем, чем предполагалось, количестве раненых армейская медицинская служба в конечном итоге оказалась, как говорится, в провале.
Подробное объяснение её несостоятельности можно отыскать в воспоминаниях А.А. Брусилова: «Крупные недостатки моего тыла, его организации при быстром продвижении вперёд, — отмечал он, — меня очень огорчили, но более всего меня озабочивала санитарная часть и её заправилы. Не продуманные ранее меры обеспечения призора раненых, недочёты которого всецело лежали на ответственности Военного министерства и Киевского военного округа, явно показали свою полную несостоятельность. Вызванный мною перед сражением заведующий санитарной частью армии, доктор медицины, оказался невеждой в роли администратора. На мой вопрос: “Какие меры приняты для приёма раненых и дальнейшей эвакуации?” — он твёрдо ответил мне, что все распоряжения сделаны, что в Брзежанах, куда будут свозиться раненые, у него готово 2 тыс. мест, а при необходимости он может принять там до 3 тыс. раненых. В действительности оказалось, что он, в сущности, мог принять не свыше 400 раненых, а когда было свезено свыше 3500 своих солдат и офицеров, не считая раненых неприятеля, то они оказались в крайне критическом положении. Пришлось наспех, отстранив заведующего санитарной частью, впрячь в его работу всех состоявших при мне лиц для поручений и адъютантов, чтобы наскоро очистить некоторые дома, дабы как-нибудь укрыть раненых под какой-нибудь кров, реквизировать посуду и стаканы, наладить изготовление пищи и чая и подготовить несколько санитарных поездов, чтобы возможно быстрее эвакуировать раненых в тыл. Врачебная же помощь и своевременная перевязка оказались невозможными по недочёту врачей. В последующих боях, благодаря принятым тотчас же мерам, подобное безобразие более не повторялось, да и во главе санитарной части был мною поставлен толковый администратор Панчулидзев». И далее: «Считаю долгом совести упомянуть многих представителей земства и отдельных лиц из ближайших к бывшей границе местностей. Помимо всякой администрации они по собственной инициативе оказали громадные услуги раненым и больным воинам. Все это — с энергией и распорядительностью, поистине достойными истории»12.
Таким образом, по отдельным примерам из фронтового опыта 8-й армии можно судить, что особо подчёркивал впоследствии профессор, генерал-лейтенант медицинской службы А.С. Георгиевский, как медучреждение в условиях войны «начинает строить свою деятельность не вообще, а применительно к задачам войск, разрешаемым в той или иной операции»13. Однако имевшее место планирование этого обеспечения носило зачаточный характер и было направлено преимущественно на оценку возможностей армии в отношении эвакуации раненых и больных, но отнюдь не на организацию их лечения, создание оперативного резерва средств медицинской службы и манёвр ими в ходе операции.
Генерал-полковник медицинской службы Е.И. Смирнов на основе анализа санитарных потерь, понесённых 8 и 11А ЮЗФ во время рассматриваемой операции, пришёл к вполне логичному выводу. По его мнению, «надлежащий приём раненых и их хирургическая обработка могли быть осуществлены только в том случае, если бы полевые лазареты дивизий находились в руках начальника медицинской части армии, а он каждый раз был вовремя ознакомлен с боевой обстановкой». Это, уточнял он, — позволяло бы «сосредоточивать на важных направлениях определённое количество госпиталей и не допускать более чем двухкратного переполнения коечной сети госпитальной базы армии»14. Существенным для него и всей медслужбы было и то, что в ходе рассматриваемой наступательной операции не удалось обеспечить войска банно-прачечно-дезинфекционными учреждениями из-за отсутствия единого централизованного руководства ими15.
_
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.: Сборник документов. М., 1940. С. 193.
2 Богданов Г., Воронин Е. Брусиловский прорыв и его тыловое обеспечение // Тыл и снабжение Красной Армии. 1946. № 4. С. 9.
3 Там же.
4 Мавродин В.В. Предисловие / А.А. Брусилов. Мои воспоминания. М.: Воениздат, 1963. С. 9.
5 Брусилов А.А. Мои воспоминания. С. 79.
6 Лидов И.П., Комаров А.И., Кошмалюк С.Е., Кучеренко Д.Г. Госпиталь для легкораненых // Большая мед. энцикл. 3-е изд. М., 1977. Т. 6. С. 383, 113; Богданов Г., Воронин Е. Указ. соч. С. 2; Захаров Н.Н. Построение плана эвакуации легкораненых // Вестник хирургии имени Грекова. 1924. Т. 4. Кн. 12. С. 89—92.
7 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2134. Оп. 5. Д. 210. Л. 142.
8 Там же. Оп. 7. Д. 210. Л. 162—169.
9 Богданов Г., Воронин Е. Указ. соч. С. 13.
10 Там же. С. 12, 13.
11 РГВИА. Ф. 2134. Оп. 7. Д. 210. Л. 170—179; Оп. 5. Д. 211. Л. 130.
12 Рождественский М. Луцкий прорыв. М., 1938. С. 21; Клембовский В.Н. Стратегический очерк войны 1914—1918 гг. М., 1920. Ч. 5. С. 58.
13 Цит. по: Смирнов Е.И. Некоторые уроки опыта медицинского обеспечения войск // Воен.-мед. журн. 1970. № 5. С. 8; Брусилов А.А. Указ. соч. С. 94, 95.
14 Георгиевский А.С. Исторический очерк развития медицинской службы армейских объединений. М., 1955. С. 121; Смирнов Е.И. Война и военная медицина. 1939—1945 годы (Мысли и воспоминания). М., 1976. С. 94.
15 Смирнов Е.И., Лебединский В.А., Гарин Н.С. Войны и эпидемии. М.: Медицина, 1988. С. 147.