Аннотация. В статье на основе документов Российского государственного военно-исторического архива рассматриваются вопросы учёта, приёма и увольнения с армейской службы иностранных военных специалистов в период 1719—1721 гг.; приводятся примеры распределения французских и немецких офицеров-наёмников по войсковым подразделениям русской армии.
Summary. On the basis of the Russian State Military Historical Archives’ documents the article examines the issues of registration, appointment and dismissal of foreign military servicemen in the period of 1719-1721; examples of distribution of French and German officers-mercenaries in military units of the Russian army.
ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
ТИХОНОВ Вячеслав Анатольевич — преподаватель Московского финансово-юридического университета МФЮА, кандидат исторических наук
(Москва. E-mail: vyatikhonov@yandex.ru).
ИНОСТРАННЫЕ ОФИЦЕРЫ НА РУССКОЙ ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ В ПОСЛЕДНИЙ ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
В ходе проводимой масштабной военной реформы Пётр Великий постоянно пытался привлечь в русскую армию квалифицированных иностранных специалистов, прежде всего офицеров, генералов и адмиралов. Насыщение армии и флота хорошо образованными командирами резко повышало уровень боевой подготовки и боеспособности вооружённых сил. Многие зарубежные военспецы прекрасно показали себя на русской службе, что вполне оправдывало их высокое армейское положение и солидное денежное содержание. К моменту создания Военной коллегии, приступившей к работе с 1 января 1719 года, практика военной службы западных легионеров на штаб-, обер-офицерских и генеральских должностях в армии России была уже хорошо отработана. Этому способствовали и обычаи военного наёмничества в тогдашней Западной Европе, согласно которым правительства многих стран не чинили препятствий выезду своих соотечественников за рубеж.
Одной из главных задач Военной коллегии с момента её образования стал строгий учёт военно-кадрового потенциала страны, включая иностранных наёмников. Аналогичные директивы были получены и другими российскими ведомствами. В частности, Пётр своим указом от 28 августа 1719 года1 потребовал от Иностранной коллегии организовать учёт приездов и выездов иностранцев в Россию и из России, особенно западноевропейцев. Такое наблюдение за иностранцами не только объяснялось необходимостью укрепления кадрового потенциала военных и гражданских ведомств, но и являлось превентивной мерой противодействия широко развивавшейся разведывательной деятельности со стороны большинства европейских правительств.
Согласно царскому указу все въезжающие в Россию через Санкт-Петербург иностранцы должны были явиться в Канцелярию полицмейстерских дел и оттуда, по своему желанию, направляться в одну из пяти коллегий — Военную, Адмиралтейскую, Коммерц-коллегию, Мануфактур-коллегию или в Берг-коллегию — для поступления на военную службу или для ведения коммерческой деятельности под присмотром властей. По прибытии иностранцев государственные учреждения должны были «ведением» сообщать об этом в Иностранную коллегию. Выезд иностранцев из России был возможен только после проставления в их паспортах специальной печати в Иностранной коллегии. Таким образом, она стала главным надзорным ведомством над въезжавшими в страну подданными других государств. В любой момент Иностранная коллегия должна была сообщить, сколько и каких иностранцев прибывает в России и в ведении какой из пяти коллегий находится каждый из них.
Однако в нарушение именного указа Военная коллегия продолжительное время не предоставляла никаких сведений о пересекших границу и обратившихся к ней зарубежных гражданах. В связи с этим Иностранная коллегия, с которой царь требовал строгого учёта иностранцев, была вынуждена обратиться с «ведениями» от 26 ноября 1720 года2, от 9 марта 1721 года3, от 1 июня 1721 года4, пытаясь добиться от Военной коллегии выполнения высочайшего указа. «Ведения» аккуратно доходили до канцелярии Военной коллегии, хранились среди входящих бумаг, но никаких действий по ним не предпринималось. Военные, по всей видимости, не считали это безотлагательным делом и попросту игнорировали поступающие запросы.
Только 21 июля 1721 года (через два года после издания царского указа!) Военная коллегия приговорила утвердить перечень иностранцев, поступивших на военную службу и уволенных с военной службы за указанный период и отослать соответствующее «ведение» с этим перечнем в Иностранную коллегию5. Согласно отправленному документу6 всего с 28 августа 1719 года до 21 июля 1721 года въехало в Россию и выехало из России иностранных офицеров и генералов: в 1719 году (фактически за четыре последних месяца этого года) 17 человек, в 1720 году — 45 человек, в 1721 году (фактически за первую половину этого года) — 23 человека. В среднем количество въезжающих-выезжающих иностранных военных составляло не более 4 человек в месяц.
На данный период в русской полевой армии (без учёта гарнизонных войск и двух гвардейских полков) по штатам от 9 февраля 1720 года7 числилось 33 драгунских и 40 пехотных полков и 1 отдельный пехотный батальон. В каждом подразделении насчитывалось штаб- и обер-офицеров ранга прапорщика и выше: в драгунском полку — 33 человека, в пехотном полку — 35 человек, в отдельном пехотном батальоне — 17 человек8. Итого в полевой армии России было 2506 штаб- и обер-офицерских штатных мест. Принимая за средний срок службы в этих чинах 20 лет, получается, что увольнение из штаб- и обер-офицеров и приём в эти должности должны были составлять примерно 251 человек в год, то есть 21 человек в месяц. Следовательно, доля иностранцев среди штаб- и обер-офицеров не превышала 19 проц. Это значительно меньше того, что планировало правительство Петра Великого — штаты 1711 года предусматривали, что треть всех штаб- и обер-офицеров полевой армии должны быть иностранцами9.
Фактически доля иностранных штаб- и обер-офицеров в армии России была несколько выше 19 проц., поскольку с 1620-х годов в стране сложились целые династии иностранных военных, поколениями служивших в русской армии и живших в Немецкой слободе в Москве (Брюсы, фон Менгдены, Гордоны и т.д.). Поступавшие и увольнявшиеся армейские офицеры из этих московских семей уже не числились собственно иностранцами, а считались «местными» иноземцами.
Некоторые современные исследователи полагают, что офицерские штаты в те годы были укомплектованы не полностью10. Данное мнение с военно-исторической точки зрения не совсем верно. Приводимая сторонниками этой версии статистика учитывает и унтер-офицерские должности.
В полках армии Петра I, как и во всех европейских армиях того времени, кроме собственно штаб-офицеров (полковник — командир полка, подполковник — командир первого11 и майор — командир второго батальона) и обер-офицеров (капитаны — командиры роты и первого взвода, поручики — командиры второго взвода, подпоручики — командиры третьего взвода и прапорщики — командиры четвёртого взвода), был так называемый полковой штаб12 — десять нестроевых унтер-офицеров (квартирмейстер, адъютант, обозный, аудитор, комиссар, провиантмейстер, поп, лекарь, фискал, полковой писарь13). Отнесение унтер-офицеров «полкового штаба» («урядников») к обер-офицерам следует признать ошибочным14.
Таким образом, штаб- и обер-офицерский корпус был полностью укомплектован согласно штатному расписанию. Не заполнены были штаты унтер-офицеров (младших командиров), набиравшихся, как правило, из наиболее опытных солдат.
Материалы, хранящиеся в фондах Российского государственного военно-исторического архива, позволяют отследить карьеру немногочисленных иностранцев, связавших свою судьбу с петровской армией в последний период его правления. Из десяти принятых на русскую военную службу в 1719 году легионеров было четыре французских штаб- и обер-офицеров. Подполковник де Бриньи поступил в пехоту; капитаны Жан Гинет, де ла Мотт и ла Бом де Жилис — в драгуны. Следует отметить, что капитан ла Бом де Жилис служил во французской армии только поручиком и лишь на русской службе сразу получил повышение15. Капитаны оперативно отбыли по месту службы: Гинет — в Пермский драгунский полк, ла Бом де Жилис — в Казань, де ла Мотт — на театр военных действий против шведов в Финляндию.
Подполковник де Бриньи, пребывая в Санкт-Петербурге, в течение двух лет ожидал соответствующей званию должности и только в 1721 году отбыл в Астраханский пехотный полк. Надежды французского офицера вполне оправдались. Это подразделение наряду с Преображенским и Семёновским, Бутырским, Лефортовским и Ингерманландским полками входило в российскую армейскую элиту. Если Ингерманландский полк считался личным полком фельдмаршала А.Д. Меншикова, то Астраханский полк был личным полком другого фельдмаршала русской армии — Б.П. Шереметева.
Согласно архивным документам служить иностранные штаб- и обер-офицеры предпочитали в западных частях России, даже и в действующей армии. А вот на малую войну с набегами кочевников в Поволжье поручик ла Бом де Жилис согласился поехать только с повышением, уже в капитанском чине. Возможно, иностранцев восточные районы Европейской России отпугивали более суровым климатом и непривычными для европейцев нравами населения. При этом очевидно стремление Военной коллегии разобщить наёмников по разным войсковым группировкам, чтобы не допустить нежелательной концентрации представителей одной нации в отдельных подразделениях. Кроме того, следует отметить, что в иностранных военных специалистах нуждалась прежде всего русская кавалерия.
Из четырёх французских обер-офицеров, принятых на службу в русскую армию в 1719 году, лучше других устроился единственный, кто не имел дворянского звания, Жан Гинет. Его направили в тёплую и спокойную Украину. Возможно, пробивавшийся из социальных низов без протекции в обер-офицеры-кавалеристы французский простолюдин произвёл лучшее впечатление на Военную коллегию своими профессиональными качествами, и ему предоставили право более благоприятного выбора.
Наряду с небольшим контингентом французских наёмников русскую армию в том же 1719 году пополнили немецкие легионеры. За высокую выучку и строжайшую дисциплину царским командованием особо ценились кавалерийские штаб- и обер-офицеры из Саксонии и Священной Римской империи (Австрии). Поручик Иоган Христофор Кайзерлинг из саксонской армии был повышен из поручиков в капитаны и служил в драгунских полках команды генерал-лейтенанта Вейсбаха на Украине16. Капитаны Иоган Томас Зеллер и Франц фон Роден из «цесарской» армии были направлены в те же части с жалованьем «иноземцев старых служб», то есть с повышенным денежным содержанием17. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2. Оп. 1. Д. 15. Л. 136.
2 Там же. Л. 136, 137.
3 Там же. Л. 138, 139.
4 Там же. Л. 142, 143.
5 Там же. Л. 164.
6 Там же. Л. 144—163.
7 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Первое собрание. Т. 43. СПб., 1830. С. 36.
8 Там же. С. 18.
9 Там же. Т. 4. № 2319. С. 592, 593, 595.
10 Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров регулярной русской армии в конце Северной войны // Россия в период реформ Петра I. М., 1973. С. 135.
11 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 6. СПб., 1912. № 2062. С. 151 (письмо Ф.М. Апраксина Петру Великому от 12 ноября 1711 г.).
12 Масловский Д. Строевая и полевая служба русских войск времён императора Петра Великого и императрицы Елизаветы. М., 1883. С. 17; Леонов О., Ульянов И. Регулярная пехота 1698—1801 гг. М., 1995. С. 26.
13 ПСЗ РИ. Т. 43. С. 18.
14 Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в 18 в. М., 1958. С. 41; Рабинович М.Д. Указ. соч. С. 139.
15 РГВИА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 15. Л. 144, 145.
16 Там же. Л. 144.
17 Там же. Л. 145.