К исходу дня 7 июля 57-я отдельная танковая дивизия снова вошла в резерв командующего Западного фронта и к рассвету 8 июля сосредоточилась в районе железнодорожной станции Гусино. Штаб дивизии расположился на северной окраине посёлка Гусино.
Таким образом, дивизия сосредоточена в новом районе без главной ударной силы, т.е. без 114-го танкового полка, который ушёл в тыл на переформирование, а 115-й танковый полк ведёт бои в полосе 20-й армии, взаимодействуя с частями 44-го стрелкового корпуса. Приблизительно с 10 в ночь на 11 июля прибыл офицер оперативного управления штаба фронта полковник товарищ Косенюк ( знакомый по работе в 29 кавдивизии г. Осиповичи) и предъявил документ, в котором указано, что он командирован в 57-ю отдельную танковую дивизию для постановки задачи. Проверив его документы, отдал распоряжение о вызове командиров частей и о готовности к выступлению. Представитель штаба фронта полковник товарищ Косенюк ставит задачу командиру дивизии в присутствии офицеров штаба дивизии. Так, по данным штаба фронта, в районе Монастырщины сосредоточено до полка танков противника. В этом районе он окапывает свои танки, а это даёт возможность предполагать, что он измотан и вероятно ожидает подхода тылов, для дозаправки танков горючим.
По данным нашей разведки это танковые части 29-й моторизованной дивизии немцев из группы Гудериана. Вашей дивизии внезапной атакой разгромить вражеские танки противника в районе Монастырщины, после чего закрепиться в этом районе, установив тесную связь с соседями. Справа действуют части 5-го мехкорпуса, а слева действуют части стрелковой дивизии 16-ой армии.
О противнике я высказал свои соображения. Возможно, что он ожидает подхода тылов, но возможно, что он подтягивает отставшие подразделения и части, чтобы действовать не разрознено, а единым кулаком, но так же возможно, что он поджидает отставшую пехоту. Что касается земляных работ, то это только предосторожность. Вероятно, в каком-то районе был неожиданно атакован нашими войсками и это он учёл, что имеет дело с серьёзным противником. Ясно одно, что немцы стремятся как можно быстрее захватить г. Смоленск. Фашисты знали, что в лесах в районе ст. Гусино скрыты войска и если бы они не знали, то не бомбили бы части 57-й отдельной танковой дивизии в этом районе. Одно можно сказать с уверенностью, что немцы не могли знать, какие части скрыты в этих лесах.
Отдавая распоряжения командирам частей и ставя задачу командиру разведбата, я услышал реплику представителя штаба фронта полковника Косенюк: « Какая тут может быть разведка, надо немедленно атаковать». Я ничего не ответил на данное замечание и отошёл в сторону, предоставив право майору Рудому вступить в споры, но был твёрдо убеждён проводить заранее намеченные мероприятия по маршруту. Уточнив некоторые вопросы, был дан сигнал для выступления передового отряда. Головная и боковые заставы на местах, связь установлена. В пути между ст. Гусино и Красное, приблизительно в 5-5.30, услышали стрельбу и в это время были получены первые данные от подполковника Холмогорцева, моего заместителя по строевой части, находящегося при разведывательном батальоне. Он передал: встретил охранение противника и веду бой, обход слева успеха не имел. В результате боя подбита одна машина БА-10; горят два танка противника. Справа от меня движение колонны до 25-30 танков. Решил отходить в направление Красное. В это время я находился вместе с командиром мотострелкового полка в голове передового отряда, штаб – за главными силами дивизии. Головная застава завязала бой на восточной окраине Красное. Было установлено, что перед нами мотоциклисты усиленные танками. Мотострелковый батальон полка с двумя взводами танков БТ-7 и одной батареей быстро развернулся и устремился в решительное наступление. В результате 30-и минутного боя разогнан мотоциклетный полк немцев на восточной окраине Красное. Правый дозор донёс, что в Красном танки и пехота противника. В это же время противник из района южнее Красного, одновременно открыл сильный артогонь по передовому отряду и по главным силам дивизии. На восточной окраине появилась вражеская танковая рота, которая вела огонь с места. Под огнём противника главные силы дивизии приняли боевой порядок. В то же время появилась авиация противника и прижала наши войска к земле. Во время бомбёжки, из Красное, в нашем направлении бежала пехота. Предполагали, что так стремительно наступает противник, но оказалось, это бегут внезапно атакованные наши бойцы, среди них были люди в штатской одежде и с оружием в руках. Увидев наши войска, они сразу залегли. Вскоре выяснилось, что это заградотряд в 50 человек и среди них оказалось 7 человек партизан ( вернее, эти люди готовы были идти в партизаны) из Красное. Командиру отряда было приказано оставаться в моём распоряжении и ожидать дальнейших приказаний. Последовало возражение, что отряд имеет особый приказ и подчинён только штабу фронта, но всё же отряд был временно задержан и он занял огневой рубеж.
Машины 57-го мотострелкового полка по команде уходили в укрытие. В это время противник бомбил главные силы и автомашины, и одновременно открыл беглый артогонь из района Красное. По шоссе, прямо на боевые порядки, на полном ходу, развёрнутым строем шли девять немецких танков. В течение 10-15 минут артдивизион и пять бронемашин БА-10 подбили 4 танка, а остальные развернулись и скрылись на окраине Красное. Вскоре появилась пехота противника, она дважды поднималась в атаку, но огнём пулемётов и артиллерии была прикована к земле. На основной дороге перед нами танки больше не появлялись, но на правом фланге перед погранотрядом противник силою до батальона пехоты с пятнадцатью танками начал наступление. К этому времени артполк уже занял огневые позиции и своим огнём приостановил наступление немцев. Главные силы дивизии заняли оборону на опушке леса, перекрыв основную дорогу Красное – ст. Гусино. Позиция, наспех занятая передовым отрядом, была крайне не выгодная, а поэтому пришлось не главные силы дивизии подтягивать к передовому отряду, передовой отряд отводить к главным силам. К 10.00 бой затих, и я вспомнил о представителе штаба фронта полковнике Косенюк, но его в расположении дивизии не оказалось. Хотелось сказать ему, если последовать его совету, то не исключено было бы, что дивизия могла оказаться на грани разгрома противником, который имел огромное превосходство по всем видам вооружения. Пехота и танки противника при сильной поддержке авиации и артиллерии в течении дня трижды переходили в наступление, но успеха не имели. За первый день боя было взято в плен пять солдат. В дивизии не оказалось переводчика, а поэтому они были немедленно отправлены в штаб 16 армии. Этот пробел, впоследствии, был исправлен. В медсабате оказался майор м/службы, свободно владеющий немецким языком; по совместительству он назначен внештатным переводчиком дивизии. В это время дивизия была передана в состав 16-й армии.
С наступлением темноты фашисты прекратили свои наступательные действия. Так закончился первый день боя дивизии на подступах к городу Смоленску.
В первый день боя было подбито 9 фашистских танков. Потери дивизии за день боя в людях были не велики, но в результате сильных авиа налётов и сильного артиллерийского огня были потери в бронетехнике: сгорели автоцистерна и бронемашина БА-20; разбита бронемашина БА-10; одно орудие и у 5 машин повреждены скаты.
Первая ночь для нас была в этом районе крайне напряжённой, так как была нарушена связь с соседями справа и слева. Кроме того, мы были уверены в том, что враг предпримет боевые действия в условия ночи.
За день и свободное время от боя и за ночь пехота углубились в землю, имея одиночные окопы и окопы на отделение, техника замаскирована, на флангах созданы засады. Во втором эшелоне, он же резерв дивизии, оставалась танковая рота разведбата. Наиболее доступная местность для действия танков противника была перед левым флангом дивизии. И поэтому на этом фланге была создана засада из двух орудий 76 мм пушек, двух машин БА-10 и взвод пехоты. В сторону противника была выслана пешая разведка в составе одного взвода. Приблизительно в 23-24 часа разведка услышала лязг гусениц и шум моторов. Укрывшись в перелеске и установив наблюдение за направление движения танков, пропустила их, не обнаружив себя. Вскоре и люди засады услышали движение танков в их направлении. В это время там находился командир мотострелкового полка майор товарищ Осокин. Три танка, идя развёрнутым строем, на дистанции метров 10 один от одного и не дойдя метров 200 до переднего края, открыли артиллерийский и пулемётный огонь. Командир полка запретил вступать в огневой бой и приказал: подпустить танки противника как можно ближе и огонь открыть по его команде. Как только противник вспышками огня обнаружил себя и, предполагая, что он дальше не пойдёт, была дана команда: «Огонь!». Этот ночной бой продолжался несколько минут. Услышав стрельбу и выяснив по телефону, в чём дело, я прибыл к командиру полка. Он доложил: два танка противника стоят с разбитыми гусеницами и катками. После того как прекратилась стрельба между нашей засадой и разведкой противника, наступила какая-то гнетущая тишина. Но после небольшой паузы противник в количестве 10-12 орудий начал обстреливать беглым огнём наши тылы. Этот огонь продолжался 5-7 минут. Так мы и не поняли, почему противник вёл огонь по тылам, а не по линии окопов, в то время он знал, где проходит передний край нашей обороны.
Уточняя обстановку вместе с командиром полка, возникла сильная артиллерийско-миномётная и пулемётная стрельба на правом фланге противника. Через некоторое время фашисты открыли миномётный огонь по нашей обороне. Но казалось странным, почему они выбросили огромную массу осветительных ракет и мины ложились в 100-200 метрах перед нашими окопами. Предполагаем, что противник на нашем левом фланге то же самое пытался вызвать панику и сдержать в напряжении наши войска. Почему он ведёт такой интенсивный огонь из своего правого фланга? Этот огонь, вероятно, вызван действиями нашей разведки, предположил товарищ Осокин. Через некоторое время наши предположения оправдались. Вскоре возникла сильная стрельба и на правом фланге дивизии. Противник усиленно ищет слабые места, что-то не доброе задумал, говорит начальник штаба. Как обстоят дела у соседей, мы так и не знаем, да и есть ли они.
Возвратилась пешая разведка. Командир взвода докладывает: немецкое боевое охранение находится севернее Красное. В течении 20 минут наблюдатели и видели, как подходили группы солдат к окопам охранения, о чём-то громко разговаривали и обратно уходили в тыл, кроме того, слышали скрежет танковых гусениц; вот этого субъекта схватили в кустах, бежавшего к линии окопов. Пленный оказался танкистом из тех танков, которые были подбиты нашей засадой. Когда его свалили на землю, он успел что-то крикнуть и вскоре, после его выкрика, появились осветительные ракеты, и была открыта стрельба из автоматов и пулемётов по нашему месту расположения. В то время, когда мы пробирались к своим, впереди нас разрывались немецкие мины и снаряды. Этот огонь, вероятно, вёлся по нам, так как могли нас обнаружить. В результате обстрела один боец был ранен в плечо осколком мины. Военнопленный среднего роста, белобрысый, физически развит. Видно по всему – прошёл и усвоил фашистскую хватку. Начальник разведки дивизии в течение трёх часов допроса ничего не добился. Пришлось отправить в тыл. К этому времени данные о противнике у нас были чрезвычайно скудные. Но весь руководящий состав дивизии был уверен в том, что противник готовит наступление и надо быть на стороже ко всяким неожиданностям.
Приблизительно в 5.30-6.00 появилась авиация противника и начала бомбить лес, где были расположены тылы и штаб дивизии. В течении 25-30 минут вражеская авиация бомбила этот участок леса, но потери от налёта авиации были не значительны. Час спустя противник вновь открыл сильный артиллерийский и миномётный огонь с одновременным налётом авиации в количестве 12 самолётов. Артиллерия и миномёты обрабатывали линию окопов, авиация повторно бомбила тылы и штаб дивизии. В это время поступили данные: наступает немецкая пехота танками. Боевой порядок фашистов тот же самый, что был и вчера – впереди двигаются развёрнутым фронтом танки в составе до двух рот, за танками на удалении 40-50 метров двигается до батальона пехоты. Командир артиллерийского полка подполковник Дудинский по ранее запланированному плану открыл сильный артиллерийский огонь по танкам и пехоте противника. Танки и пехота под артогнём начали метаться из стороны в сторону. В это время был усилен огонь всеми средствами. В результате противник не выдержал огневого нападения, первоначально залёг, а вскоре повернул обратно в своё исходное положение. Отдав некоторые распоряжения, я возвратился на командный пункт дивизии, который находился в 500 метрах от командного пункта командира мотострелкового полка. К этому времени на флангах дивизии действовали два наблюдательных пункта командира дивизии. Штаб дивизии был расположен в двух километрах от линии окопов. Я, командир дивизии, очень мало знал командира и личный состав мотострелкового полка, а поэтому, не высказывая своего мнения о его способностях, был крайне осторожен. Мои сомнения не оправдались с первого боя. Находясь рядом с командиром полка, я убедился, что в его способностях, командовать полком, сомнений быть не может. Майор Осокин выше среднего роста, худощав, подтянут, дисциплинирован, вежлив в обращении, но внешне, кажется, медлителен в действиях и тугодум. В бою этот человек как бы моментально перерождается. Приказания воспринимает очень быстро, быстро ориентируется в обстановке, решителен, отдаёт чёткие и краткие приказания, не поддаётся панике и паникёров презирает. Таким он показал себя за время наших совместных боевых действий. Такого положительного отзыва не могу высказать о своём заместителе по строевой части подполковнике тов. Холмогорцеве. Однако, в мирное время, до войны, командуя кавалерийским полком, он служил примером для остальных командиров частей 22-й кавалерийской дивизии.
В 10.00 немцы повторно перешли в наступление. Вновь обрушили сильный миномётный и артиллерийский огонь по тылам и штабу дивизии. Я, не успев спрыгнуть в щель, оказался раненым в голову осколком мины и потерял сознание. Прекратился артиллерийский и миномётный огонь, вновь появились самолёты, бомбя одновременно линию окопов и тылы дивизии. Вскоре я пришёл в сознание. В это время противник прекратил артогонь и убралась авиация. Чувствую адскую головную боль и рвоту. Начальник медико-сан службы майор м/с Каруник сказал мне: «Я донёс в штаб 16 армии о вашем ранении и приказано Вас эвакуировать в госпиталь в г. Смоленск». Я ответил, что в госпиталь не поеду и потребовал доложить обстановку. К этому времени наступление противника было приостановлено, на фронте затишье. Головная боль и рвота усилились. Прошу дать что-нибудь, чтобы прекратить хотя бы позывы на рвоту, но оказалось, что медицина дивизии не в состоянии мне помочь. К этому несчастью прибавилось ещё одно– стал плохо слышать. По настоянию комиссара дивизии полкового комиссара Д. Вильховченко, майора Рудого, майора м/с Каруника и чувствуя ухудшение, я дал согласие ехать в госпиталь, но сказал, что вряд ли я там останусь. Проехав в бронемашине БА-10 15 километров, позывы на рвоту прекратились, но головные боли не утихали. Зная о разрешении командующего армии на выезд в госпиталь, я не заехал на командный пункт 16-й армии, когда проезжал мимо него. В это время он размещался возле свх. Жуково в двух километрах от дороги по направлению ст. Гусино – Смоленск. Не доезжая несколько километров до Смоленска, обратил внимание на беспорядок на дороге и поспешно идущие отдельные группы бойцов. Остановив машину на дороге, приказал адъютанту выяснить – куда идут эти люди. Через 10-15 минут адъютант доложил: солдаты говорят, что город Смоленск занят немцами. Решил срочно возвращаться в дивизию и приказал развернуть машину. Стоя возле машины, увидел «Виллис», идущий на предельной скорости и узнал сидящего в нём, рядом с шофёром, генерал-лейтенанта А.И. Ерёменко. В это время адъютант разговаривал в стороне с двумя солдатами. После разговора с солдатами, он подошёл ко мне и сказал: солдаты утверждают, что вот в этом перелеске 500 метров впереди нас и метрах 50 от дороги, десант противника в количестве 15-20 человек. Я к этому сообщению отнёсся скептически и заявил, что им, вероятно, и во сне кажутся десанты немцев. Только что прошла машина генерала Ерёменко А.И. мимо этого леска, но стрельбы не было слышно. Тронулись в обратный путь в расположение дивизии по направлению на ст. Гусино. Проезжая мимо злополучного леска, внутри машины появилась вспышка. Она показалась мне вспышкой огня от разрыва авиабомбы или от противотанковой мины. Но нет, это не то, так как в башне слышно цоканье пуль по броне. Приказываю водителю гнать машину быстрее. Но как назло машина снижает ход. Водитель сообразил, что бензин в первом бачке на исходе и быстро переключил подачу бензина из второго бака, и машина ускорила ход. Проехав метров восемьсот, остановил машину и вышел осмотреть её. Оказалось пробиты лонжероны под передним сиденьем мелкокалиберным снарядом, от него-то и образовалась вспышка, которую я принял за разрыв авиабомбы. Наличие десанта также подтвердили следы пулевых попаданий на броне башни. Эта десантная группа немцев оказалась не далеко от командного пункта 16-й армии, а поэтому я направился туда.
Заехав на КП 16-й армии, я доложил командарму М.Ф. Лукину о своих наблюдениях и о десанте. В это время здесь же находился генерал-лейтенант А.И. Ерёменко, командующий 19-й армии генерал-лейтенант И.С.Конев, начальник штаба армии полковник М.А. Шалин, его заместитель подполковник В. Рощин ( М.А. Шалина я знал по Академии М.В. Фрунзе, а с В. Рощиным были слушателями в одной группе той же Академии и кроме того некоторое время вместе служили в 57-м отдельном стрелковом корпусе на территории МНР).
В справедливости моего доклада генерал Ерёменко усомнился , заявив мне: как же это так, я только ехал той же дорогой что и вы и я не видел никакого десанта, и меня никто не обстрелял. В защиту справедливости своего доклада я пояснил: — да, я видел Вас. Вы проехали на «Виллисе» мимо меня, не обратив внимания на бронемашину, стоявшую на обочине шоссе. Получив данные от солдат о появлении десантников и не слышав стрельбы, когда Вы проезжали, я тоже не поверил этим данным. Но вскоре, проезжая за Вами, я убедился в его наличии. Прошу опросить экипаж и осмотреть машину. Экипаж, наличие пробоин в лонжеронах и пулевые следы на бронемашине подтвердили точность доклада. Закончив разговор о десанте, врач штаба сделал мне перевязку и доложил командующему, что рана не опасна, я получил разрешение о возвращении в дивизию.
В это время подходит неизвестный мне полковник – командир соединения и докладывает генерал-лейтенанту А.И. Ерёменко о том, что г.Смоленск занят немцами. Услышав этот доклад, я задержался в ожидании более подробных данных, но этого я не слышал. Генерал А.И. Ерёменко обстановку знал, вероятно, лучше командира соединения, а поэтому, перебив его на полуслове, спросил: «Где Ваши войска?» Последовал ответ, что все погибли, остался один я. Генерал А.И. Ерёменко, повысив голос, приказал: немедленно соберите свои войска, иначе будете отданы под суд военного трибунала. С минуту подумав, резко повернулся и направился в палатку генерала М.Ф. Лукина. В последствии обстановка была уточнена. В это время противник ещё не овладел городом, он ворвался только на южную окраину Смоленска. Командир соединения, опустив голову, и как бы про себя сказал: « Что делать? Не знаю. Не имею не только автомашины, но не имею даже дрянного велосипеда». Я знал – только что прибыл офицер связи моего штаба на полуторке, который доставил документы в штаб 16-й армии. Неизвестный мне полковник отошёл от палатки, возле которой произошёл этот не приятный разговор и посмотрел в мою сторону. Я же в это время думал, чем ему помочь? Он один и без транспортных средств и вряд ли решится обратиться с данной просьбой к командующему армии. Минуты три я колебался, дать ему полуторку или забрать её с собой. Наконец чувства взаимной выручки взяли верх, и я предложил ему свою помощь, сказав, что дам Вам полуторку и надеюсь, к утру, водитель с машиной будет в дивизии. Приказав водителю находится в распоряжении полковника и приказав ему вернуться в дивизию только с его разрешения, мы распрощались, не спросив один у другого фамилии. Взяв офицера и автоматчика на броневик, отправился в расположение дивизии. Водитель с автомашиной не возвратился и с полковником я больше не встречался за время войны. 5 лет спустя после войны, мы часто встречались в Восточно — Сибирском военном округе. Об этом случае бывший полковник не вспоминал и я тоже молчал.
Прибыв в штаб дивизии с наступлением темноты, и вызвав командиров частей, выслушал их краткие доклады. Положение оказалось крайне тяжёлым. Но к этому времени была установлена связь справа с командиром 17-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса – полковником
И.П. Корчагиным и слева с частями стрелковой дивизии. Но между нами оказались большие разрывы, как справа, а так же и слева, которые нечем было закрыть. Но, не смотря на это, 57-я отдельная танковая дивизия во взаимодействии с соседом справа и слева своими боевыми действиями сковали фашистские войска. Не смотря, на большие потери, немецкие офицеры хотели как можно быстрее разделаться с войсками 57-й отдельной танковой дивизии, которые стояли на их пути и таким образом стремились усилить смоленскую группировку с тем, чтобы как можно быстрее овладеть городом Смоленском.
Я информировал собравшихся офицеров о положении дел на фронте 16-й армии, но не в духе доклада командира стрелкового соединения генералу А.И. Ерёменко, а изложил содержание информации, которую я получил на КП этой армии от заместителя начальника штаба подполковника тов. Рощина. Указал командирам частей как можно быстрее и чётче довести до всего личного состава о том, что фашисты сосредоточили крупные силы под городом Смоленском за тем, чтобы быстрее овладеть им и ускорить движение на Москву. Противник проводит одну атаку за другой, но успеха не имеет, причём несёт большие потери. Воины Советской Армии доблестно защищают Родину, особенно крепко защищают Смоленск бойцы и офицеры 16-й армии, в состав которой входит и наша дивизия. Подчеркнул, что наша задача: во чтобы то ни стало удержать занимаемый рубеж и ни одному человеку, ни одному подразделению без приказа не оставлять своих позиций. Напомнил майору Рудному ещё раз доложить обстановку начальнику штаба 16-й армии полковнику М.А. Шалину и просить подкрепление.
К рассвету следующего дня прибыла мотострелковая дивизия 5-го мехкорпуса. По количественному составу это не дивизия, а всего только стрелковый батальон. Об этой дивизии мы были наслышаны, как о стойком соединении и были очень рады её прибытию.
Войска дивизии были закалены в предыдущих боях в составе 5-го мехкорпуса. Личный состав её, как и воины 57-й отдельной танковой дивизии, показали себя боеспособными, устойчивыми войсками. Не смотря на сильные бомбёжки с воздуха, находясь под сильным артиллерийским и миномётным огнём, умело отражали атаки танков и пехоты врага.
Обстановка всё больше и больше усложнялась. Противник усилил авианалёты, артиллерийские и миномётные обстрелы, а вместе с ними и атаки. В этом тяжёлом положении крайне нужна помощь, но ждать её — не откуда. Поэтому было принято решение: всё, что можно сократить в тылах дивизии, поставить в строй. Выделить группу бойцов, возглавляемую офицером, в виде заградотряда и из всех задержанных формировать подразделения. Приблизительно к часам 10 было задержано около 30 человек. Эти люди, случайно оторвавшиеся от своих подразделений, сами разыскивали свои части, среди них были связные, ординарцы и два
человека – водители транспортных машин, их машины вышли из строя по техническим неисправностям. Посоветовавшись с комиссаром ( он же начальник политотдела дивизии ) дивизии с полковым комиссаром Вильховиченко Д.Т., решили передать задержанных в полном составе в мотострелковый полк. В боях они так же смело защищали Родину, как и все воины этого боевого участка. Приблизительно до 20 июля каждый день воины боевого участка отражали от двух до 6-и сильных атак немцев. Количественное преимущество в авиации, в танках, артиллерии и пехоте было на стороне фашистов.
В нашей литературе встречаются суждения о том, что немцы боялись ночных действий. В целом может быть и так, а что касается данного участка, то эти сведения не совсем точны, так как немцы каждую ночь проводили ночные разведки, правда, не более взвода пехоты усиленной от трёх до 5-и танков. Действия немецкой разведки в ночных условиях проводились, как правило, на флангах дивизии. Это было учтено, а поэтому эти разведподразделения попадали под огонь подразделений, находящихся в засадах, несли значительные потери и успеха не имели.
В то время, когда дивизия вела оборонительные бои в районе Красное – Гусино, 115-й танковый полк действовал в отрыве от дивизии и совместно с войсковыми частями 20-й армии громил вражеские силы в районе Копысь – Дубровно – Ляды.
10 июля войска 1-й мотострелковой дивизии и 115-го танкового полка в результате сильных атак с обходом флангов отошли на рубеж 13-15 км северо–восточнее и восточнее Переволоки. При переходе на новый рубеж наши войска подвергались сильной бомбёжке, в результате которой уничтожены четыре танка и их экипажи, убит офицер штаба 57-й отдельной танковой дивизии и сильно контужен командир танкового полка. Но Сергеев И.И. оставался в строю и продолжал командовать.
15 июля танковый полк 57-й отдельной танковой дивизии переподчинился 18-й стрелковой дивизии и он обязан был выйти в район Благовещенки ( 9 км северо-восточнее Копысь). В этом районе должны быть войска этой дивизии, но их уже не было. Как видно, приказ о переподчинении запоздал, а поэтому части немецкого корпуса не встретили на этом участке должного сопротивления, свободно форсировали р. Днепр в районе Копысь.
По данным разведки было известно, что за ночь с 15 на 16 июля противник сумел переправить свои войска силою до полутора дивизий на противоположный берег реки. Около 10-11 часов 16-го июля колонны противника двинулись в направлении Красное, Горки.
Сосредоточенные танки полка в районе Благовещенска оставались не обнаруженными противником. Это был благоприятный случай для разгрома вражеской колонны. Быстро оценив обстановку, командир полка решил атаковать противника по центру движущейся колонны по направлению Копысь – Добрынь – Красное. Эта смелая атака была проведена двумя эшелонами в составе, далеко не полных, трёх танковых батальонов. Танковая атака, в количестве тридцати машин была для немцев настолько неожиданной, что фашистские войска ударились в панику. Удар был сильный и скоротечный. Колонна противника оказалась разорванной на две части: головная часть колонны ускорила движение на восток, а вторая часть её повернула обратно и укрылась в лесу у Копысь. Танкисты разгромили мотоциклетный полк врага, который пытался оказать сопротивление. Были уничтожены 4 орудия, разбиты несколько автомашин с пехотой и взяты трофеи – 32 мотоцикла.
В результате атаки на этом участке дороги было приостановлено всякое вражеское движение. Однако обстановка крайне усложнялась тем, что 18-я стрелковая дивизия, утратив способность к активному сопротивлению, отошла в направлении Шклов, а 74-я стрелковая дивизия оставила Оршу.
Во второй половине дня в этом разрыве фронта в районе Рудковщина – Добрынь – Благовещенка вновь встретились части Я.Г. Крейзера и 115-го танкового полка. Таким образом, войска 1-й мотострелковой дивизии и танкового полка 57-й отдельной танковой дивизии оказались в полуокружении.
18-19 июля танковый полк далеко не полного состава прибыл в район обороны своей дивизии. С прибытием полка ещё больше окреп боевой дух всего личного состава дивизии.
115-й танковый полк был сосредоточен на окраине посёлка ст.Гусино. К этому времени, хотя обстановка была крайне напряжена, но надо было дать короткий отдых личному составу и время на осмотр боевых и транспортных машин. В то же время танковый полк составлял второй эшелон дивизии. В этой обстановке особое беспокойство было за мост через реку Днепр. Его надо было сохранить и главное не допустить выхода к нему вражеских сил. Поэтому пришлось одну танковую роту условно – танковый батальон 115-го танкового полка расположить в районе южнее моста.
К этому времени данные о противнике на фронте армии были очень не значительны, и особенно на участке дивизии. Обстановка вынуждала быть всё время в напряжении. По ходу боевых действий видно, что фашисты готовятся к решительному наступлению. Противник на протяжении нескольких дней вёл усиленную разведку на флангах дивизии, а это давало возможность предполагать, что он будет стремиться выйти к нам тыл и завладеть Гусинским мостом через Днепр. И если противник сумеет захватить этот мост через реку Днепр, тогда он замкнёт кольцо вокруг группы наших войск, действующих на подступах к городу, и сможет более свободно двигаться к Смоленску. Вскоре так и получилось. Противник устремился к этому мосту.
19 июля, приблизительно в 15.00, на Гусинский мост было совершено нападение с двух сторон силами до двух рот танков с пехотой. Со стороны Дубровно – Ляды до роты танков с пехотой и со стороны Сыкаренья – танковый десант 10-12 машин. Эта операция по захвату Гусинского моста была сорвана танковой ротой, в составе которой находилась пехота, задержанная на дорогах заградотрядом дивизии. В результате боя у моста, немцы вынуждены были бежать в обратном направлении. Оставив до 10подбитых танков, убитых и 5 человек пленных. Если бы немцам удалось захватить Гусинский мост, то были бы отрезаны 13-я и 17-я дивизии 5-го мехкорпуса генерал-майора товарища Алексеенко и 57-я отдельная танковая дивизия.
Надо сказать, когда возникла стрельба в тылу дивизии у моста, настроение наше было неважное, хотя мы были к этому готовы. В бою за мост танкисты и стрелки проявляли мужество и отвагу, отбросив вражеские подразделения, они отстояли мост и надёжно обеспечили тыл дивизии. Этот пример говорит о том, что воины Советской Армии не смотря на то, что они были из разных частей и соединений, многое пережили в предыдущих боях, но они не казались трусами, как иногда говорили о таких солдатах, которые теряли связь со своими подразделениями и частями, в ряде случаев по причинам от них не зависящим. Они оказались настоящими солдатами своей Родины.
Нельзя обойти молчанием пример провокационного порядка. Командир 115-го танкового полка, возвращаясь с моего командного пункта в расположение своего полка, в 100 метрах от моста заметил группу солдат в количестве 20-30 человек. Подходя к группе, увидел в центре её человека в форме капитана. Этот капитан вёл разглагольствование провокационного характера. Как позже стало известно, он назвал себя командированным в
энскую часть на должность командира стрелкового батальона. «Но вот беда – она куда-то передвинулась, ищу я её второй день, а найти не могу. За эти два дня я многое увидел. Не устоять нам перед немцами. Слышал, многие поговариваю: напрасно кровь проливаем». Своими провокационными разговорами вызвал недоверие к офицерам и генералам Советской Армии, объясняя это слабой подготовкой. Немцы не дают дышать, успевают бомбить войска и города. Мало у нас авиации, танков и артиллерии, — разглагольствовал провокатор. Он, заметив подполковника, идущего по направлению группы, прекратил разговор, заявив: мне пора идти, надо скорее найти свою часть. Когда подполковник Сергеев подошёл к группе солдат, капитан-провокатор уже отошёл от неё на 10-15 шагов. Сергеев спросил: кто с вами разговаривал? Один солдат, опустив голову, сказал: капитан ищет свою часть. Товарищ Сергеев приказал задержать капитана, и вместо того чтобы вернуться к группе бойцов, которых агитировал, он бросился бежать, пытаясь скрыться в огородах посёлка Гусино. Это ему не удалось, он был убит теми же солдатами, которых он провоцировал. При обыске документов не обнаружено, взят только один «Парабелум» и семь обойм патронов к нему. После короткой беседы о бдительности И.И. Сергеев повёл эту группу за мост и показал им как наши танки и пехота бьют врага. Солдаты, осмотрев подбитые немецкие танки, заявили, что они и в будущем будут поступать со всеми антисоветскими агитаторами так, как поступили с этим лже — капитаном.
С вечера 19 на 20 июля было известно, что сосед справа полковник И.П. Корчагин получил приказ отойти на северный берег р. Днепр. К этому времени 57-я отдельная танковая дивизия никаких указаний не получила, а связь со штабом армии работала с большими перебоями. Вот как сложилась обстановка к этому времени. Сосед справа отходит, следовательно, правый фланг был под особым нашим наблюдением. Противник давно нащупал слабину нашей обороны на этом участке фронта и не однажды пытался из-за левого фланга дивизии выйти к нам в тыл. Теперь же с отходом соседа справа, противник свободно может обойти наши фланги и слева, выйти к мосту, захватить его и замкнуть кольцо окружения наших частей. Это предположение подтверждалось тем, что фашисты особенно активно начали действовать на флангах дивизии. Таким образом, чтобы сохранить живую силу и технику, надо своевременно оторваться от противника, наседавшего с флангов и фронта. Срочно были вызваны командир приданной мотострелковой дивизии 5-го мехкорпуса и командиры частей. Кратко изложив обстановку и выслушав мнение командира мотострелковой дивизии, принял решение на отход. План отхода был прост. Первым отходит разведбатальон, за ним следует штаб дивизии, артиллерия. Восточнее дороги, лесом, включая его опушку, отходит приданная мотострелковая дивизия, а мотострелковый полк 57-й отдельной танковой дивизии прикрывает отход с фронта. Когда разошлись командиры частей, начальник штаба дивизии майор тов. Рудой доложил: получена радиограмма на отход и приказано дивизии сосредоточиться на северной окраине ст. Гусино. Отход начался в час ночи 20 июля. К этому времени дорога Красное – ст. Гусино уже была перехвачена немецкой пехотой. Таким образом, разведбатальон был остановлен огнём пехоты врага и в силу этого вступил в бой в условиях ночи.
С началом наступления немцев основная тяжесть боя легла на плечи мотострелкового полка 57-й отдельной танковой дивизии. Полку удалось оторваться и перейти Гусинский мост только приблизительно к 12.30 20. 07. Мост и переход через него нашей пехоты прикрывали танки и артиллерия 5-го мехкорпуса, находящегося на противоположном берегу реки. Находясь при мотострелковом полку, на мосту, я встретился с заместителем командира 5-го мехкорпуса генерал-майором товарищем Журавлёвым. Он контролировал подготовку моста к взрыву. Мне удалось упросить его отложить взрыв моста, пока не переправится последняя танковая рота. Если бы эта встреча опоздала на некоторое время, то мы встретились бы с большими трудностями переправы через Днепр, повторилась бы та же ошибка, что и под Толочином. После переправы танковой роты мост был взорван. К 16.00 дивизия сосредоточилась в районе ст. Гусино.
За время боёв в районе Красное 57-я отдельная танковая дивизия получала от армии пополнение в людях, но они были не значительные. Это пополнение поступало за счёт задержанных заградотрядом армии одиночных людей, а иногда и целых подразделений силою до взвода. Эти люди воевали честно, как положено воину Советской Армии. Боец, младший командир и офицер быстро осваивался с обстановкой и уже считался как старослужащий подразделения и части танковой дивизии. Прежде чем направлять людей в часть с ними проводилась беседа офицерами штаба и политотдела. В дальнейшем знакомство с ними проходило на передовой под свист пуль, разрывов мин, артиллерийских снарядов и авиационных бомб. Одной из главных задач офицеров частей – поднять их моральный дух, укрепить уверенность в себе и соблюдать крепкую воинскую дисциплину. В результате ежечасной работы среди личного состава коммунистами, комсомольцами, политработниками и офицерами воины знали настоящую цену борьбы и в частности они знали значение обороны на участке фронта 16-й армии. Как установлено, что люди, принятые в состав частей дивизии выбывали из них только в результате тяжёлого ранения и болезни. Может быть, в частях, в которых они ранее служили, считали их без вести пропавшими, погибшими, оставшимися в окружении – всё возможно, но приписывать им не заслуженные нарицательные клички в виде «окруженец» не следовало.
Повторное сосредоточение 57-й отдельной танковой дивизии в районе ст. Гусино, как бы завершает первый этап боевых действий дивизии под Смоленском. Фашисты спешат захватить город Смоленск. Обстановка усложняется на всём фронте с каждым часом. К исходу этого же дня дивизия заняла оборону в районе перекрёстка дорог Орша – Москва, Рудня – Смоленск. Воины дивизии, да и не только дивизии, убедились в том, что противника можно и надо бить, не смотря на обилие у него техники. За это время боёв узнали многие повадки врага, но мы очень мало знали о грязном и варварском воспитании этих фашистских завоевателей. Нас же воспитывали культуре обращения с военнопленными в духе: «пожалуйста, расскажите какой части, сколько лет от роду и т.д.». Во время обороны перекрёстка шоссейных дорог Орша – Москва, Рудня – Смоленск имел место один из многих случаев наглости фашистских молодчиков. Возвратившись с наблюдательного пункта на свой командный пункт, я обратил внимание на группу людей. Одни из них стояли, другие сидели в небрежной позе и как бы отдыхали после длительной прогулки. Когда я подошёл, стоявшие расступились, и я увидел пленных фашистов. Нашлась «добрая душа» среди офицеров штаба, устроив им «пышный» приём. Поставили перед ними чайник, положили хлеб и масло, и всё это они устроились уничтожать с огромным аппетитом. Я спросил начальника штаба, что нового рассказывают эти фашисты, он ответил: пока не допрашивали. Тогда спросил автоматчиков: кто взял эти трофеи? Мы, — ответил старшина и назвал пять фамилий. Старшина оказался из тех воинов, которых вероятно считали «пропавшими без вести». Вы кушали? Нет, — ответил старшина. В это время майор м/с (внештатный переводчик), присутствующий тут же, сказал мне: ефрейтор приказал своим солдатам, указав на них кивком головы, не разговаривать с этими «свиньями». Услышав это заявление, я был взбешён, но всё же взял себя в руки и не повышая голоса, приказал убрать этот «накрытый стол». Повышенным тоном приказал встать (переводил переводчик) и вся пятёрка быстро вскочила. Потребовал назвать мне наименование части, звание и фамилию командира, но они не ответили. По всему была видна их наглая уверенность в превосходстве. Приказал начальнику штаба распорядиться накормить разведчиков, поблагодарив их за взятие пленных. Офицер разведки приступил к одиночному опросу военнопленных. Солдаты – военнопленные подтвердили то, что ефрейтор приказал им ничего не говорить. Через 15-20 минут передали: военнопленных немедленно доставить в штаб армии. Понимая важность данного приказания, они были немедленно отправлены. Через 30 минут старшина рассказывал. Выходя из кустов по направлению к деревне, мы встретили мальчика лет двенадцати. Спросили, что он тут делает. Он ответил: идёт в лес к своим деревенским. В деревне были немецкие солдаты на автомашинах и на мотоциклах, но они уехали. Я видел 6 немцев, они в хате, а один солдат с автоматом ходит возле этого дома. Мальчик побежал по направлению к лесу, а мы, маскируясь, подошли к дому. Немцы нас не заметили. Они настолько увлеклись ловлей кур, что забыли обо всём на свете. Когда я дал короткую очередь по часовому, они остолбенели. Занимаясь грабежом, фашисты оставили своё оружие в избе. Они поняли, что сопротивляться бесполезно. Забрав их оружие, прибыли в штаб вместе с ними.
23 июля явился офицер связи армии. Он сообщил, что в районе Выдра ( возможно и Выдрея) сосредотачиваются немецкие войска, которые прорвались из района Витебска и стремятся соединиться с Ярцевской группировкой. Задача дивизии: разгромить вражеские войска в этом районе и не допустить выхода их к Ярцеву. Задача очень сложная: во-первых, потому, что количественное превосходство явно на стоне врага, но приказ – есть приказ.
Уточнив некоторые данные, была выслана дополнительная разведка. В то же время части дивизии выходили в исходное положение в район 2 км восточнее деревни Собали для атаки фашистов на направлении Выдра. Во время движения в исходное положение для атаки, части дивизии были обнаружены вражеской авиаразведкой и вскоре весь район, занятый войсками дивизии, подвергся сильной бомбёжке. Более сильное нападение было совершено на танковый полк. Части дивизии понесли значительные потери в людях и технике. В результате тяжёлого ранения выбыл из строя командир танкового полка Сергеев И.И., в командование полком вступил его начальник штаба капитан тов. Лосик.
Атака в направлении Выдра была отменена, так как к этому времени обстановка на всём фронте 16-й и 20-й армий резко изменилась. Прорвавшиеся войска угрожали полным окружением группе войск западного фронта. Организация выхода войск из этого полуокружения была возложена на командующего 20-й армии генерал-лейтенанта товарища Курочкина П.А.. 57- я отдельная танковая дивизия вновь вошла в подчинение командующего 20-й армии.
В приказании было указано: дивизии занять оборону в районе свх. Шокино, деревни Городок и подчинить себе войска 1-й мотострелковой дивизии (командир дивизии – подполковник Майский) и ещё одну стрелковую дивизию, которая занимала оборону в этом районе 1-й мотострелковой дивизии. Таким образом, три дивизии были объединены в одну боевую группу. Командование этой группой было возложено на меня. Из всех распоряжений следовал один вывод: район удерживать до последнего и без приказа не оставлять этого района. Было ясно: группа, обороняя этот район, должна своими действиями привлечь на себя часть вражеских сил, сковать их успешное наступление и этим самым содействовать переправе войск 20-й и 16-й армий через реку Днепр в районе Соловьёва.
Задача, поставленная группе, сложная и ответственная, но силы её малочисленны. Почти в течении 40-45 дней все три дивизии каждый день находились в боях и естественно несли потери в людях и технике. В это время , как и в течении предыдущих дней боевых действий, полное преимущество было на стороне фашистов.
С выходом в район Кардымово, и оценив обстановку, не трудно было сделать вывод, какая трудная и ответственная задача была возложена на эту группу войск. Если вражеским войскам удастся сломить наше сопротивление, хотя бы в первые два дня напряжённых боёв, тогда он сможет преждевременно выйти в район переправ и сорвать план отхода основной группировки войск Западного фронта. Основная задача нашей группы — выдержать нажим, приняв удар на себя значительной массы сил врага и этим самым содействовать переправе главных сил двух армий Западного направления.
На второй день, после того, как дивизия заняла оборону, весь свободный автотранспорт был направлен в тыл за боеприпасами, горючим и продовольствием. Но прошло уже около трёх дней, а автомашины дивизии всё ещё не прибыли. Такое положение крайне волновало ещё и потому, что каждые два часа поступали довольно неутешительные данные от мотострелковой и стрелковой дивизий.-
Наконец, не хватило терпения ожидать, приказал выслать в разведку одну машину БА-20 с опытным водителем в направлении Кардымово. Машина была выслана та, которая была закреплена за мной. Механик-водитель этой машины был мой старый сослуживец по 8-й мотобронебригаде в Улан-Баторе – Егоров Егор Устимович. Тов. Егоров Е.У. человек смелый, решительный, никогда не терялся в сложной обстановке. Вместе с ним несколько раз попадал под артиллерийско-миномётный огонь и под авиабомбы вражеской авиации при выездах на передовую линию и как бы ни было опасно, я не замечал, чтобы он был растерян. Он всегда собран, внимателен и очень хорошо запоминал местность.
В задачу экипажа входило: проехать по дороге в направлении Кардымово и на своём пути выяснить наличие войск в деревне Городок, и если наш транспорт прошёл этот пункт, разыскать его и привести в расположение дивизии.
Возвратившись в дивизию, экипаж доложил о своих действиях. Проехав 12 км и не доехав 500м. до деревни Городок, были остановлены двумя нашими офицерами, которые сообщили, что деревня занята немцами, и немецкие войска успешно продвигаются к реке Днепр, мы отстали и догоняем свою часть, которая отходит в направлении Соловьёво.
Сообщив нам эти данные, они оставили нас. Свернув с дороги и укрывшись в кустах, мы стали наблюдать за окраиной деревни. Вскоре мы задержали пожилого мужчину – местного жителя, который рассказал, что в деревне немецкие войска – пехота, танки и артиллерия. Продолжая наблюдение, мы видели подходившую автоколонну с тентами в количестве 15 машин. Теперь нам было ясно: двигаться дальше нет возможности, а поэтому мы возвратились в дивизию старой дорогой.
Проехав км. 7, на обочине дороги оказалось два немецких солдата, направляющих свои автоматы навстречу нашей машине и, показывая рукой остановиться. Но советские воины не пали духом. Машина, как бы выполняя волю фашистов, начала снижать скорость и не доезжая до них метров 100, командир машины дал одну за другой две очереди и немецкие патрули были уничтожены огнём пулемёта. Водитель дал газ, машина рванула вперёд, и вскоре экипаж благополучно прибыл в штаб дивизии. Разведчики подтвердили то, что нам было уже известно. Мы отрезаны от своих войск.
В результате боевая группа в составе трёх дивизий заняла район обороны одним эшелоном: в центре оборонялась 1-я мотострелковая, справа 57-я и слева стрелковая дивизия. Все дивизии были расположены в один эшелон, имея не значительные резервы. Как командующий этими войсками создал подвижную группу в составе танкового полка ( в танковом полку осталось 12 танков) и одной мотострелковой роты. Группе был придан зенитный артиллерийский дивизион в составе двух батарей. Этот дивизион оказал огромную помощь оборонявшимся дивизионам: он выполнял обязанности по своей специальности и в результате его эффективного огня, были снижены потери среди наших воинов и техники от авиа налётов вражеских самолётов.
Но наряду с прямыми своими обязанностями, в этой напряжённой обстановке, дивизион привлекался к уничтожению наземных целей (станковых пулемётов, противотанковых орудий) и вместе с этим он выполнял задачи как противотанковый дивизион. К исходу дня было обнаружено скопление танков и пехоты противника на его левом фланге. Это обстоятельство заставило зенитный дивизион перебросить на свой правый фланг. Утром, силою до батальона пехоты и двух танковых рот, противник начал наступление на 57-й мотострелковый полк. Перед атакой противник бомбил наши боевые порядки и артиллерийские огневые позиции. Для отражения наступления были привлечены артиллерия, танки и зенитный артиллерийский дивизион. Бой продолжался в течение двух часов. В результате противник на поле боя до 60 трупов, 6 горящих машин-танков и, не добившись успеха, отступил.
Ведя оборонительные бои, с каждым днём нажим противника усиливался. Мы несли значительные потери в людях и технике, но и фашисты тоже несли большие потери. Сдерживая вражеский наступательный порыв, с каждым часом убывают наши боевые запасы – патроны, гранаты, артиллерийские снаряды, горючее и в войсках расходуется последние запасы продовольствия.
Посланный автотранспорт за боеприпасами, горючим и продовольствием не возвратился, так как Соловьёвская переправа, через которую должны возвратиться загруженные транспорты, была в руках немцев. Докладывая по радио в штаб 20-й армии о чрезвычайно напряжённой обстановке и о том, что группа ведёт бои в полном окружении, несёт большие потери, недостаёт боеприпасов, горючего и продовольствия. Был один ответ: держать оборону. К вам на помощь идут войска группы товарища Рокоссовского К.К.. К этому времени, на участке от озера Двинье до Рославля, к 25 июля Главным командованием были созданы пять армейских групп. Армейские группы возглавляли: генерал-майор К.К. Рокоссовский, генерал-майор В.А. Хоменко, генерал-лейтенант В.Я. Качалов, генерал-лейтенант С.А. Калинин, генерал-лейтенант И.И. Масленников. Боеприпасы, горючее и продовольствие будут сброшены самолётом в квадрате «Х». Но обстановка меняется очень быстро и район, намеченный для сброса авиа грузов, уже захвачен немцами, поэтому надо было немедленно просить изменить квадрат сброса авиа грузов. Однако, как видно, наши самолёты не смогли прорваться к нам и воины, ведущие бои в окружении, не дождались обещанных авиа грузов. На следующий день передаётся то же самое, но не упоминается о встрече с группой Рокоссовского.
Впоследствии, было установлено, что штаб 20-й армии был твёрдо уверен в успехе группы войск генерала К.К. Рокоссовского. Эту уверенность подтверждают документы. В то время, когда окружённые войска ведут ожесточённые бои и с огромным напряжением сдерживают напор врага, в штабе были разработаны приказы, в которых указаны районы сосредоточения войск, вышедших из окружения.
Так, боевой приказ №50 штрам 20 5.8.41г. указывает: 57-й танковой дивизии, 5-му мехкорпусу сосредоточиться 1 км северо-западней Теренино, 1-й мотострелковой дивизии сосредоточиться в Теренино.
Двумя днями позже – 7.8.41г. боевой приказ №52 указывает: 57-й танковой дивизии следовать по маршруту Дорогобуш. Автострада и в ночь на 8.8. сосредоточиться в районе Коробкино – Пожашково. Того же 7.8.41г. в оперативной сводке №46 штарма 20 указано, что 57-я танковая дивизия сосредотачивается в районе юго-восточнее г. Гопатек и передана в распоряжение фронта 8.8.
Но как видно обстановка резко изменилась и поэтому группе войск К.К. Рокоссовского была поставлена иная задача. В результате Боевые приказы № 50 и № 52 оказались не выполненными. Оперативная сводка №46 не отвечала действительности. 57-я танковая и 1-я мотострелковые дивизии не смогли выйти в районы, указанные Боевыми приказами.
Противник усиливает свои атаки, сопровождая их сильными воздушными налётами и артиллерийско-миномётным огнём.
В одном из сильных воздушных налётов на огневые позиции артиллерии, немцы вывели из строя два зенитных орудия. Я предполагал, что противник повторит воздушную атаку на огневые артиллерийские позиции. Обсудив обстановку с командиром артиллерийского полка (он же командующий артиллерии дивизии) с подполковником Ф.Ф. Дудинским, решил: ночью сменить огневые позиции. На старых позициях установить ложные орудия, использовав для этого лесоматериал. На следующий день, приблизительно в 7.00-7.30 противник отбомбил ложные огневые позиции. Артиллерия при этом налёте потерь не имела. Зенитный артиллерийский дивизион своим огнём держал атакующие самолёты противника на почтительной высоте.
Но к часам к 17.00 немцы раскрыли этот манёвр при помощи разведсамолёта и в дальнейшем продолжали бомбить действительно артиллерийские огневые позиции, боевые порядки пехоты и танков. В период боёв в окружении вся артиллерия, в том числе и зенитная, была использована для стрельбы прямой наводкой. Во время действий в окружении, радисты 57-й отдельной танковой дивизии, следя за передачами радиостанции штаба армии, слышали передачу Москвы и сообщили мне, что 24 июля 1941 года Президиум Верховного Совета СССР своим Указом присвоил мне звание Героя Советского Союза и генерал-лейтенанта танковых войск.
Ведя бои в окружении, имея связь со штабом 20-й армии с большими перебоями, все солдаты и офицеры слышали, как гул артиллерийской стрельбы с каждым днём удалялся всё дальше и дальше на восток. Настроение среди некоторой части солдат и офицеров заметно снижалось. Надо было, во что бы ни стало, но держать боевой дух воина. В эти дни тяжёлой обстановки основная тяжесть легла на плечи офицеров, политработников, партийных и комсомольских организаций. В результате мобилизации всех возможностей, эти нездоровые настроения были ликвидированы. В последнем бою противник после сильной артиллерийско-миномётной обработки, силою до двух батальонов с 10-ю танками, перешёл в наступление и атаковал наш правый фланг.
В это время был направлен в контратаку последний резерв, в котором участвовали всё ещё уцелевшие две авто бронемашины. Хотя противник и понёс значительные потери от наших контратакующих подразделений, но силы были далеко не равные, и вражескую атаку не удалось отразить, мы были вынуждены отступить. Под нажимом фашистов не смогли даже вынести своих раненых. В этом бою погибли многие воины, в том числе разбита машина Егорова Е.У.. Командир машины убит, а товарищ Егоров тяжело ранен и контужен. Теперь он инвалид Великой Отечественной войны без правой руки левого глаза с 1941г., как участник Смоленского сражения.
Наконец положение группы создалось самое критическое. Противник продолжает свои атаки. Связь со штабом прекратилась в виду того, что радиостанция разбита.
Часов в 8 утра, приблизительно 6-7 августа, командир 1-й мотострелковой дивизии подполковник Майский сообщил мне, что его радисты перехватили радиограмму, адресованную мне. Я немедленно направился к нему на командный пункт вместе с начальником штаба майором тов. Рудым. Подполковник тов. Майский передал мне радиограмму, в которой было сказано: выходить из окружения самостоятельно. Тут же было проведено короткое совещание, на котором пришли к выводу, что до ночи нам не продержаться. Поэтому надо начать отход, как можно быстрее, используя для этого лесные массивы и перелески. Оставшуюся технику без боеприпасов и горючего уничтожить. Обороняемые позиции оставили в 10-11.00. Наш отход преследовался вражеской пехотой при поддержке артиллерийского и миномётного огня. Оторваться от преследующего врага нам не удалось. На наших плечах фашисты ворвались в лесной массив, в котором мы хотели укрыться, и оказавшись лицом к лицу с врагом, разгорелся бой, дошедший до рукопашной схватки.
В это время немцы прекратили обстрел из артиллерии и миномётов, как видно боялись своих пострелять и в результате облегчили наше положение. В этом лесном бою немцы применили метод «кукушек» (стрелки, посаженные на деревья), но эти «кукушки» падали на землю одна за другой от меткого огня наших воинов. Вскоре немцы прекратили бой и оставили лес.
Воспользовавшись этой краткой передышкой, офицеры успели собрать людей. Среди них оказались медицинские сёстры 57-й отдельной танковой дивизии Дуся Митько и Нина, воины и штаб 1-й мотострелковой дивизии и два её врача. Сёстры и врачи успели оказать медицинскую помощь раненым.
Хотя противник получил должный отпор и прекратил бой в лесном массиве – 3 километра восточнее нашей последней линии обороны, но мы были убеждены, что фашисты не оставят нас в покое. Так как сложилось обстановка, ясно было, что нам предстоит много лишений и невзгод во время выхода к своим войскам. Кроме засад мы предвидели и провокации, с которыми нам пришлось иметь дело. Вскоре после затишья, перед опушкой леса на нашем пути движения оказались 150 автоматчиков с двумя противотанковыми орудиями. Эту группу первым заметил начальник политотдела. Возле станкового пулемёта оказался майор тов. Рудой и 19- летняя медицинская сестра Нина. Майор тов. Рудой быстро схватил станковый пулемёт за хобот и развернул его в сторону немецких автоматчиков. Нина также быстро легла у пулемёта и заняла место второго номера. Огонь станкового пулемёта был поддержан группой наших автоматчиков, которая образовалась возле начальника политотдела дивизии. Под действием нашего огня противник залёг, как видно фашистские вояки не ожидали организованного отпора. После короткой перестрелки и двух выстрелов из своих орудий – фашисты разбежались, оставив орудия заряженными. Этими орудиями воспользовались наши артиллеристы.
Но гитлеровцы сделали своё чёрное дело. В этой короткой, но мощной перестрелке, погиб вновь прибывший начальник политотдела дивизии, медсестра штаба Нина и два человека были ранены.
В то время, когда 57-я отдельная танковая дивизия находилась в обороне, в составе группы, в штабе дивизии появился новый человек в звании полкового комиссара в форме ВВС. Полковой комиссар Вильховченко Д.Т. представил его как вновь прибывшего на должность начальника политотдела дивизии. До этого дня Д.Т. Вильховченко выполнял обязанности комиссара дивизии и начальника политотдела. Попытка установить фамилию нового начподива не увенчались успехом, но он в моей памяти оставил о себе самое лучшее, что только можно сказать о коммунисте в эти тяжёлые дни боёв. Ознакомившись с обстановкой и задачей, он направился в части. Там на передовой знакомился с личным составом и политработниками. Было известно, что полковой комиссар начподив во время отражения танковой атаки врага находился среди бойцов передовой позиции, он был и среди воинов – зенитчиков во время налёта фашистской авиации, побывал у танкистов и артиллеристов. Последняя наша встреча состоялась за полчаса до его гибели.
Приблизительно за два часа до наступления темноты, находясь возле одного развесистого дерева, вместе с командиром 1-й мотострелковой дивизии подполковником тов. Майским (неизвестно в каком направлении направлялась третья дивизия), пришли к выводу: мы оказались в глубоком вражеском тылу; переправа в районе Соловьёва (Соловьёвская переправа) захвачена немцами и усилено охраняется и вероятно фашисты используют её для своих целей. Если выходить объединённой группой, значит подвергать себя полному разгрому. Поэтому решили выходить отдельными группами, и каждый из нас отвечает за свои войска. Однако твёрдо решили не выходить на Соловьёвскую переправу.
С наступлением темноты мы оставили лесной массив и к рассвету сделали километров 10, дважды натыкались на засады. В этом марше ориентиром нам служили ракеты врага и трассирующие снаряды зенитных: средств. К этому времени мы хорошо знали повадки фашистов, а поэтому обращали особое внимание на вопросы разведки и бдительности.
С рассветом первого дня нашего выхода из окружения в лесу недалеко от опушки сделали привал. В стороне от расположения воинов вместе с комиссаром вызвали офицеров Рудой, Ермакова, Карунника и пять человек средних офицеров, и провели короткое совещание о создавшейся обстановке. В ходе обмена мнениями все признали, что наше положение чрезвычайно тяжелое, но не считали его безвыходным Мы были уверены в том., что обязательно выйдем к своим. Хотели мы этого или нет, но как только представлялась возможность завязать беседу — мы всегда разбирали итоги боев в районе Кардымово и
Соловьевской переправы, подводили итоги пройденного нами пути в тылу врага. В связи с этим, принималось решение действий на следующую ночь. На одном из таких совещаний было внесено предложение — распустить людей и дать распоряжение выходить к своим группам по 2-8 человека или в одиночку. Это предложение я немедленно отверг. После коротких замечаний тов. Рудой отказался от этой мысли. Он как штабной офицер вполне подготовленный, хорошо разбирался в сложной обстановке. В работе принципиален и инициативен, в бою — смелый и решительный. В последующие дни нашего выхода к своим войскам он не вносил больше этого необдуманного предложения.
Приблизительно в 7.00 наша разведка обнаружила танки, которые стояли на поляне. Слушая доклад связного от разведки, я и окружавшие меня офицеры были обрадованы, считая, что мы вышли к своим, но все же не покидало сомнение в том, наши танки или это танки противника. Подойдя к ядру разведки, которое находилось ж этому времени на опушке леса, в 50-метрах от наших танков, убедился, что это танки врага.
Соблюдая меры маскировки, мы были вынуждены отойти вглубь леса. Углубившись в лес и организовав охрану, воины расположились на отдых. Они настолько были переутомлены от напряжения в ожидании встреч с врагом, что при остановке начинали немедленно засыпать.
Обстановка день ото дня складывалась всё напряженнее. Но несмотря, ни на что, надо пробиваться к своим. 0 дневном движении не могло быть и речи, а поэтому все действия групп были переключены на ночные условия. И в этих условиях каждую ночь натыкались два-три раза на засады врага, приходилось менять направление своего движения, иногда не продвинувшись даже и 5-ти километров в сторону своих войск.
Утомленные, с осунувшимися лицами, солдаты и офицеры в одних гимнастерках видавшие виды, двигались под дождем по сырой земле, по кустам и молодому сосняку, стремясь выйти на опушку леса по заданному курсу. Натыкаясь на засаду противника, приходится вступать в бой. Винтовочные выстрелы и автоматные очереди внезапно начинаются, и также внезапно кончаются, разрывами ручных противотанковых гранат /других гранат у нас не было/. Все привыкни к фашистским неожиданным действиям из засад. Ввязываться в длительный бой — только время терять и нести излишние потери. Поэтому, прекращая бой, быстро меняем направление и без задержки продолжаем ускоренное движение. Надо оторваться от противника, сохранить силы, которые с каждым днем истощаются. Наши люди от голода и ран ослабели, но не теряя надежды, уверенно продвигаемся на восток к своим войскам, преодолевая всякие немецкие хитросплетения.
С рассветом следующего дня прячемся в лесу в двух километрах от населенного пункта восточнее нашего расположения. Как правило, выставляем сторожевое охранение и наблюдательные посты. Этот лес имел обилие малины. Люди, уставшие и голодные. После того, как только были проинструктированы наблюдатели, выставлено охранение и дано указание как себя вести, воины разбрелись по лесу и немедленно приступили подлеплять свои силы малиной, но держались компактно и особенно далеко не удалялись от штаба.
Часам к двенадцати наблюдатели доложили, что из населенного пункта восточнее нашего леса вышла пехотная колонна и идет в направлении занятого нами леса. По сигналу «тревога» солдаты и офицеры были в сборе. Обсудив создавшееся положение, было решено; вступать в бой только в том случае, если будет безвыходное положение. Часа 4 в лесу было очень тихо, а поэтому у всех нас были напряжены нервы. Наконец-то лес наполнился шумными криками немцев , медленно приближающихся к нашему расположению. Даю команду: отходить на западную опушку этого лесного массива , но не выходить на отбытую местность. За время боев нам неоднократно приходилось иметь дело с фашистами, когда они прочесывали лес» Как правило, развернувшись в цепь, они разговаривают между собой настолько громко, что разговор их превращается в крик. Подобное прочесывание напоминает охотничью облаву на волков. Такой метод прочесывания леса, вероятно, придавал больше храбрости фашистским воякам. Своим галдежом немцы помогли нам ориентироваться. Таким образом, было установлено, что немцы сосредоточили основные силы для прочистки южной части этого лесного массива, а в северной же части леса этого галдежа не слышно. Ускоряем движение на западную опушку леса. Все наше внимание сосредоточено на том, во что бы то ни стало уклониться от боя и оторваться от фашистов. Этот маневр — отрыв от преследующего противника с группой бойцов прикрывал начальник штаба.
Выйдя на западную опушку леса, перед нами предстала неприглядная картина. Перед нами оказалась ровная отбытая местность и только метрах в 200-250 — лес. Пересекать эту отбытую прогалину — значит обнаружить себя, да еще неизвестно что там. Поэтому надо отходить на северо-западную опушку леса. Сосредоточившись в этой районе, больше не было слышно немецкого крика. Выждав час-полтора, направились в восточном направлении, и с севера спустились на юг в оставленный нами район.
Когда мы отходили по опушке леса на северо-запад, немцы, выйдя вслед за нами, на западную опушку леса, свернули свою цепь и двинулись на восток в прежнее свое исходное положение. Эта случайность помогла нам избежать боя. Если бы нас вынудили вступить в бой, то ясно, что с подходом подкреплений фашистов плотнее окружили бы этот лесной массив и, трудно сказать, удалось ли бы нам вырваться из этого кольца.
Из этого леса решено выступить в час ночи, считая, что немцы не оставят нас в покое. Впоследствии так оно и было. Во время движения разведка доложила, что обнаружены сложенные в кучу ранцы. Я подошел и убедился, да, в этой куче наподобие небольшого кургана их сложено было приблизительно штук 250-300. Я приказал продолжать
движение юго-восточнее, считая, что эта глупая приманка рассчитана на барахольщиков. Пройдя метров 100, наткнулись на вражескую засаду, и попали под автоматный огонь. Попади в такой переплет, что надо было вступать в бой. Уклониться от боя — значит не прорваться. Надо было пробиваться, иначе враг нас не выпустит из этого леса. Открыв сильный автоматный огонь и пустив в ход до 10 противотанковых гранат, засада фашистов разбежалась. Выйдя на юго-восточную опушку леса, нельзя было выходить на открытую местность. Ночь лунная и приходить из леса при этих условиях — значит погубить людей. По всему было видно, что на восток и юго-восток нам не пройти. Решено идти на север в тылу у немецкого батальона, используя кусты и перелески. Маневр удался. От преследующего батальона немцев оторвались и сосредоточились в молодом сосняке между двух небольших деревень. Перспектива неважная, так как придется лежать целый день, не обнаруживая себя. Часам к четырнадцати перед нами остановилась танковая колонна в количестве 30-35 машин на дозаправку. Шум моторов, крик фашистов и поэтому остается впечатление, что это не воинская часть, а банда,
грабившая населенный пункт, да так оно и есть, именно банда грабителей. Такого хаоса в наших танковых частях не было. Лежим, наблюдаем и обмениваемся мнениями. Вот когда представился случай потрясти эту сволочь! Но мне резонно возражают тов. Вильховченко, Рудой, Карунник. Я соглашаюсь с ними. Действительно, какими же средствами это осуществить, если большая часть противотанковых гранат израсходована в последнем ночном бою. Поэтому желание не осуществимо. Если бы этот танковый батальон обнаружил нас, нам было бы ужасно тяжело, так как этот сосняк не мог служить серьезным препятствием для танков. Одними автоматами танки не уничтожим. После двух часовой стоянки этот батальон двинулся в северо-восточном направлении. Еще одна опасность миновала! В этом тяжелом положении вместе с воинами дивизии остался
и начальник медицинской службы майор м/с Карунник. В его подчинении остались медсестры Дуся Митько и Нина. Нина погибла, выполняя обязанности второго номера у станкового пулемета. Дуся Митько вместе с воинами вышла из окружения, перенеся все тяготы и лишения, которые выпали на их долю. Дуся и Нина оказали огромную помощь раненым и больным под Красное, в обороне перекрестка дорог, в боях в о сужении и при выходе из него. Тов. Карунник Б.П-. вдумчивый офицер медицинской службы, физически сильный, выносливый и спокойный в самой сложной обстановке. Вместе со своими подчиненными оказывал медицинскую помощь и выполнял обязанности строевого офицера. Он всегда был в курсе всех боевых действий частей дивизии. Не допускал упущений в работе, настойчиво требовал своевременной отправки раненых и не допускал большого скопления их на сборном пункте. Очень часто по своей инициативе использовал свободный транспорт частей, не входящих в состав 57-й отдельной танковой дивизии, для эвакуации в тыл раненых. Но это он делал не в ущерб им. Он был прекрасным товарищем для рядовых и офицеров. Пользовался заслуженным авторитетом среди подчиненных и офицеров. Не меньшим авторитетом пользовалась заместитель товарища Карунника военврач Ш ранга Якушева Н.Т.
«Кружимся вокруг Вязьмы, — вспоминает артист Б.Филиппов, — в поисках танковой дивизии Героя Советского Союза Мишулина, где должны дать несколько концертов и заночевать, С трудом находим тщательно замаскированный лагерь; над ним непрерывно тужатся вражеские самолеты. Нынешней ночью возле Вязьмы фашисты сбросили десант. Советские танки отправились на разгром противника.
Танковой частью, где мы находимся, командует Герой Советского Союза полковник Лизюков. Его часть дислоцируется на «бойком месте», но мы все равно начали концерт. Лидия Андреевна Русланова посвящает свое выступление Лизюкову*
— Сколько простора в ее голосе! — шепотом восхищается сероглазая шатенка Нонна Тимофеевна Якушева, военврач Ш ранга. За отвагу ее представили к боевому ордену |фасного Знамени. Гаркави сочинил про Нонну Якушеву песенку. Все красноармейцы и командиры встречают ее горячим одобрением». Личный состав дивизии с первых дней Великой Отечественной войны и до конца ее был предан КПСС Советскому правительству и своей Родине. Используя письма, газетный материал и личные воспоминания, хочется рассказать о воинах когда они в самых тяжелых и кажется безвыходных положениях решают эти сложнейшие вопросы смело и самостоятельно.
Александр Григорьевич Фатеев призван в ряды Советской Армии в октябре 1936 года Называевским Райвоенкоматом Омской области и был направлен для прохождения службы в бронетанковые войска. В 1938 году в г. Кяхте в танковом полку окончил полковую школу и направлен для прохождения службы в 8-ю Мотобронебригаду. Успешно окончил курсы младших лейтенантов и в звании лейтенанта был зачислен на должность командира взвода бронемашин БА-10. В 1939 году в составе Бронебатальона участвовал в боях на р. Халхин-Гол против войск Квантунской армии самураев. В сентябре 1939 года был ранен. Дальнейшую службу до осени 1941 года он проходил в частях 57-й отдельной танковой дивизии. Тов.Фатеев участвовал во всех боях, которые провела дивизия до дня ее переформирования. В первом бою в 1941 году под ст. Острог взвод бронемашин БА-10 под его командованием, действуя в составе разведроты, уничтожил 6 37 мм противотанковых орудий противника. В середине июля лейтенант Фатеев командовал танковой ротой. В боях под городом Смоленском его рота входила в состав отряда прикрытия отводимых главных сил дивизии из-под Красное в направлении ст.Гусино. В это время противник выдвинул до 10 орудий для стрельбы прямой-наводкой по нашим танкам и бронемашинам. Этот маневр был раскрыт своевременно. Танковая рота лейтенанта тов. Фатеева, находясь в арьергарде отряда прибытия, своим огнем с места и коротких остановок уничтожила 7 вражеских орудий. За проявленную инициативу, смелые и решительные действия — А.Г. Фатеев один из первых был награжден орденом «Красное Знамя». 25 лет прошло с того времени, когда воины дивизии вели ожесточенные бои в окружении в районах деревень и сел Сыпачево, Ретьково, ст. Пересветово. Тяжелые бои в районе Кардымово и Соловьевской переправы.
В районе Кардымово оставшиеся боеспособные войска дивизии были разрезаны, и с утра в последний день боя была прервана связь с 115-м танковым полком, в котором оставалось 4 танка. Для восстановления связи с ним был направлен адьютант лейтенант Владимир Борисович Хапков. Он пробрался в танковый полк, но обратно возвратиться в штаб дивизии не смог.
В это время только что выпрыгнули из горящей машины раненый в левую руку командир танковой роты тов. Фатеев и раненый в ногу заместитель политрука М .Бугров. Вокруг них собралась груша танкистов в количестве 15-20 человек. К этой группе и подошел лейтенант Хапков. Оценив создавшуюся обстановку и зная, что к штабу дивизии не прорваться, решили действовать в тылу врага, но для этого нужно было установить связь с местными партизанами. Задерживаться в этом лесу было опасно. Лейтенант Хапков с согласия всей группы, повел людей в направлении своей родной деревни Жильково Ельненского района Смоленской области. В.Б. Хапков привел группу танкистов в деревню Жильново в дом своей матери (отец в это время был на фронте), и установил связь с местными коммунистами. Здесь, в этой деревне и был организован партизанский отряд танкистов. Командование этим отрядом принял на себя командир танковой роты Александр Григорьевич Фатеев.
Учительница села Александра Павловна Евдокимова этот отряд связала с отрядом старшего лейтенанта Литовского (Андрей Литвиненко). Отряды соединились в один отряд, насчитывающий 40 человек, в котором командиром стал А.Литвиненко, а комиссаром стал лейтенант А.Фатеев. Вскоре через Хапкова и Евдокимову была установлена связь с подпольной партийной организацией Ельнинского района и с партизанским отрядом «ФЦ» Гнездилова». При активном участии танкистов — партизан был ликвидирован ложный партизанский отряд Яковлева, созданный немцами. Задача этого отряда — терроризировать местное население и партизан, войти в состав крупного партизанского отряда и обезглавить его, боевых действий против немцев не предпринимать. Этот отряд был ликвидирован в селе Заборье Восходекого района.
Вскоре тов. Фатеев являлся комиссаром 1-го батальона партизанского полка им. 24-й годовщины РККА.
Несмотря ни на какие тяжести, лишения и опасности, солдаты, сержанты и офицеры не роптали на свою участь. В последнюю ночь с наступлением темноты на берегу реки местный житель, ссылаясь на свое плохое здоровье, отказался провести нас к броду, но выйдя из землянки, он указал направление подхода и рассказал, что у самого брода стоит застрявшая автотранспортная машина. После этого гражданин вернулся в землянку. Спустившись в лощину по направлению к броду, мы были обстреляны автоматно-пулеметным огнем. Это нам показалось предательством. На какое-то время пришлось прекратить движение — залечь. Явился разведчик и доложил: ядро разведки находится у брода; в лощине ближе к реке лежат до50 человек убитых и противник вел по этому месту пулеметный огонь в то время, когда мы двигались к реке. Нет времени заниматься — кто был этот гражданин — свой или предатель, надо как можно скорее выбираться из этой лощины и обойти ее. В результате стремления, во что бы то ни стало, но выйти к своим, через реку Вопь, мы переправились в брод на участке стрелкового полка 108-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал- майор Орлов Н.И.. Пока доносилось, проверялось, уточнялось с того момента, как мы перешли боевой порядок стрелкового полка, прошло несколько часов. За это время весь личный состав, вышедший из окружения, был передан в 108-ю стрелковую дивизию.
Вскоре после передачи я с комиссаром и начальников штаба дивизии выехал на командный пункт 20-й армии. В это время здесь находился генерал-лейтенант А.И. Еременко. После доклада командующему 20-й армии генерал-лейтенанту М.Ф. Лукину о состоянии дивизий и о выходе из окружения, ответил на вопросы о виденном в тылах противника по маршруту движения группы генерал-лейтенанту А .И. Еременко, я был свободен.
Прошло около двух часов времени, после того, как доложил о положении дивизии и о группе войск в целом. Определенного мне ничего не сказали, и я уже думал, что, вероятно, придется здесь задержаться продолжительное время. Но, к счастью, этого не случилось. Вместе с начальником штаба дивизии майором Рудый и полковым комиссаром Зильховиченко я явился на командный пункт командующего западным направлением к маршалу Советского Союза С.К.Тимошенко. В это время командующий западным направлением находился в войсках и нас направили к члену Военного Совета к Армейскому комиссару H.A. Булганину. Товарищ Булганин H.A., выслушав мой краткий доклад, сказал: «Подождите здесь, я сейчас позвоню товарищу Сталину». Поэтому мы стали живыми свидетелями телефонного разговора Верховного Главнокомандующего и члена Военного Совета товарища Булганина H.A.
К началу сосредоточения войск на фронте создалась крайне тяжелая обстановка. В силу этого 57-я отдельная танковая дивизия и была разорвана. За все время ее существования она действовала разрозненно. 114-й танковый полк начал и закончил свои боевые действия под Шепетовкой. Впоследствии он принимал участие в Смоленском сражении, но не в составе дивизии, а в составе танковой бригады А. Лизюкова. 115-й танковый полк прямо с выгрузки был направлен на усиление войск, действовавших вдоль магистрали Орша-Борисов и только 17 июля, т.е. к концу боев в районе ст.Гусино-Красное возвратился в свою дивизию в составе 4 рот по 15 танков в каждой роте. Но, несмотря на раздробленность, части дивизии выполняли трудные и ответственные задачи командования по уничтожению вражеских сил в районах боевых действий: Шепетовки, Бобр, Толочин, Переволоки, Копысь, Добрынь, Красное, Кардымово, Соловьево.
Противник дважды выходим нашим войскам в тыл, он окружил и при наличии у него большого количества пехоты, танков, артиллерии и авиации, мог бы полностью рассеять и большую часть уничтожить, но принудить их к сдаче в плен он не мог. Проведенные бои частями 57-й отдельной танковой дивизии не следует характеризовать только соотношением сил и количеством военной техники. Главное в этих боях — это защита Родины от фашизма, духовные качества и нравственные силы бойцов. В этих боях выдержаны испытания политико-моральные, физические качества и закаленность воинов.
Беспримерная храбрость, преданность Родине, верность воинскому долгу, стойкость и неиссякаемая воля к победе обеспечили воинам выполнить свой воинский долг в этих неравных условиях в борьбе с фашистскими захватчиками. Выдержав натиск врага под Красное, Кардымово, Соловьево — эти войска участвовали во многих боях, громя ненавистный фашизм на всём пути боевых действий от Москвы до Берлина.