A.V. OLEYNIKOV — The 1914 Campaign in the Russian Front
Аннотация. В статье, посвящённой боевым операциям кампании 1914 года на Русском фронте во время Первой мировой войны, кратко охарактеризованы оперативно-стратегическое планирование и специфика стратегического развёртывания русской армии в контексте коалиционной войны.
Summary. This article on military operations of the 1914 campaign in the Russian Front during World War I briefly describes of the operational and strategic planning and the strategic deployment’s features of the Russian army in the context of coalition warfare.
Первая мировая война
ОЛЕЙНИКОВ Алексей Владимирович — доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Астраханского государственного технического университета, доктор исторических наук, кандидат юридических наук
(г. Астрахань. E-mail: stratig00@mail.ru)
КАМПАНИЯ 1914 ГОДА НА РУССКОМ ФРОНТЕ
Мировую войну 1914—1918 гг. было принято считать вооружённым столкновением двух могущественных коалиций европейских стран — Антанты и Центрального блока за передел уже поделённого мира, колонии, сферы влияния и приложения капитала. Это не совсем так — разные государства имели различные интересы, и далеко не все из них обладали колониями. Фактически, за исключением нескольких европейских стран, это была первая тотальная война против германской гегемонии на континенте. Ещё в 1879 году Германия заключила военный союз с Австро-Венгрией, направленный против России и Франции. После присоединения к нему Италии в 1882-м образовался Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия и Италия) — военно-политический блок, положивший начало разделу Европы на враждебные коалиции. В ответ Россия и Франция в 1891—1893 гг. создали свой союз. Англия заключила соглашения: в 1904 году с Францией, в результате чего образовалась англо-французская Антанта (от фр. «entente» — «согласие»), а в 1907-м с Россией. Так в противовес Тройственному союзу и начавшемуся усилению Германии в Европе возникла Антанта в составе Англии, Франции и России, в течение войны пополнившаяся новыми участниками (в конце 1918 г. — 32 государства). Впоследствии в связи с присоединением Италии к Антанте в 1915 году во враждебную ей коалицию — «Четверной союз» вошли Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария.
Развёртывание вооружённых сил России в кампании 1914 года находилось в прямой зависимости от Франко-русской военной конвенции. На предвоенных совещаниях начальников союзных генеральных штабов (1910—1913) русские и французские представители неизменно подтверждали, что главной целью союзных войск является разгром германской армии. Так, французы желали, чтобы русские с самого начала войны удержали 5—6 германских корпусов на восточной (русской) границе, в свою очередь обещая при направлении главного вражеского удара против России перейти в решительное и смелое наступление против Германии. Но главным политическим противником России была всё же не Германия, а Австро-Венгрия (что совершенно игнорировали наши союзники). И это не могло не повлиять на русское стратегическое планирование.
В 1912 году Генеральным штабом России был принят план стратегического развёртывания действующей русской армии на Австро-германском фронте: главный удар направлялся или против Австро-Венгрии (вариант «А»), или против Германии (вариант «Г»). Решающим было то, куда будет направлена основная часть германской военной мощи: если против России, то вступал в силу план «Г», если против Франции, то — «А». Российское командование пыталось увязать собственно русские интересы с обязательствами перед Францией.
По плану «А» задачей русских войск являлось нанесение поражения германским войскам, оставленным в Восточной Пруссии, и овладение ею в качестве плацдарма для дальнейших действий (ограниченная операция). Австро-Венгрия же подлежала решительному разгрому путём нанесения ей сходящихся ударов с севера и юга на Львов — Перемышль с последующим наступлением на Краков (операция с решительными целями). План «Г» предполагал переход в наступление против германских войск в Восточной Пруссии при сдерживании действий противника на остальных фронтах. Задача русских армий Австрийского фронта в последнем случае была более скромной: не допустить неприятеля в тыл своих войск, действовавших против Германии.
По мнению русского военного историка, участника войны генерал-лейтенанта Н.Н. Головина, нанесение первого удара против Австро-Венгрии нисколько не противоречило положениям Франко-русской конвенции, так как являлось непрямым стратегическим воздействием на главного врага — Германию1. Угроза уничтожения австрийских войск на более благоприятном для боёв театре военных действий (ТВД) — в Галиции с большей вероятностью должна была вызвать переброску германских сил с Французского фронта на помощь союзнику, чем вторжение в менее манёвродоступный район (Восточная Пруссия). В этом и состояла специфика коалиционной войны — Германия не могла игнорировать поражение Австро-Венгрии из-за угрозы проигрыша войны всем блоком. Немцам, опасавшимся военного ослабления своего союзника, действительно пришлось наращивать силы против русских, но вместе с тем именно вторжение России в Восточную Пруссию вызвало наиболее быструю реакцию её противника, что в кратчайшие сроки сказалось на положении Французского фронта.
Россию часто упрекают в разбросе сил (2 армии, 35 проц., сил против Германии и 4 армии, 55 проц., против Австро-Венгрии), забывая о том, что Первая мировая — война коалиционная. В интересах России было не допустить поражения Франции, иначе Германия перебрасывала бы свои высвободившиеся армии на Восточный фронт и совместно с Австро-Венгрией сминала русские войска. Более того, никакие успехи русских в противостоянии с австрийцами в тот момент не смогли бы компенсировать вывод Германией из войны Франции. Направив все силы против войск Австро-Венгрии и сокрушив их, русская армия оказалась бы одна против германской, турецкой и остатками австрийской армий: Французский фронт к тому времени уже бы не существовал. По мнению военного специалиста профессора А.А. Свечина, «вторжение в Восточную Пруссию было не только нашей обязанностью, но и диктовалось нам инстинктом самосохранения. Германия поворачивалась к нам, с началом войны, спиной. Мы должны были напрячь свои силы, чтобы больно её укусить и помнить при этом, что чем больнее был наш укус, тем скорее её руки выпустят схваченную за горло Францию, и кулаки её обрушатся на нас»2.
Проведение начальных операций воюющих сторон зависело от сроков мобилизации их вооружённых сил. Несомненным было то, что французская армия мобилизовывалась быстрее русской, а германская армия — быстрее французской. План генерала А. фон Шлиффена строился на разнице в сроках мобилизации — немцы хотели до полного сосредоточения русской армии успеть разгромить французов и перебросить войска на восток. Это означало, что в условиях коалиционной войны каждому из союзников требовалось жертвовать собственными интересами ради блага всей коалиции. Поэтому помощь союзникам по Антанте закладывалась в основу русских оперативных планов.
По плану 1912 года на русский Северо-Западный фронт против Германии выделялось: на 15-й день мобилизации не более 350 тыс. человек (в реальности ещё меньше) и только на 40-й день — не более 450 тыс. штыков и сабель. По условиям развёртывания вооружённых сил на 15-й день мобилизации Россия могла сосредоточить одновременно против Германии и Австро-Венгрии лишь 27 пехотных и 20 кавалерийских дивизий, т.е. треть всех своих сил; для подвоза следующей трети требовалось ещё восемь дней, последние части должны были прибыть до ноября 1914 года3. Согласно военной науке надо было ожидать сосредоточения войск — в противном случае наспех атаковавшие армии остались бы без второочередных частей, тяжёлой артиллерии и тыловых структур. Но перспектива разгрома союзника обязывала российское руководство пожертвовать своими национальными интересами. Военные и моральные факторы скорейшего наступления русских войск в глубь Германии, например, иллюстрирует следующая фраза: «Каждый день ускорения имеет для наших союзников громадное значение ввиду их впечатлительности и опасения, что им одним придётся долгое время вынести всю тяжесть войны… вы не можете вообразить, какое впечатление произведёт у нас (Французов. — Прим. авт.) известие, что русская армия перешла в наступление»4.
К началу кампании 1914-го на Русском театре военных действий сложилась следующая ситуация. В связи с особенностями стратегического планирования внимание российского руководства было приковано к двум ТВД — Восточно-Прусскому и Галицийскому. По сути, проводились две самостоятельные фронтовые операции: в интересах союзников (прежде всего Франции) и собственно России.
Задаче реализации союзнического долга способствовало максимально быстрое вторжение в Восточную Пруссию русских войск, что неизбежно влекло за собой огрехи в их мобилизации и сосредоточении, но российское командование шло на это ради спасения Франции. Именно действия в данном регионе в августе 1914 года могли повлечь оперативную реакцию высшего командования Германии и вызвать отток её войск с Французского фронта. Но «Восточная Пруссия по справедливости считается самым трудным театром войны в Европе. Правильнее даже считать эту провинцию целой сплошной громадной крепостью, до того сильны препятствия на этом театре как естественные, так и искусственные, возведённые немцами»5, поэтому «неприятный» в смысле маневрирования ТВД не прощал оперативных и тактических ошибок оперировавших войск. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на Русском фронте. План войны. Париж, 1936. С. 36.
2 Свечин А.А. «А» или «Г» ? // Военное дело. 1918. № 25. С. 12.
3 Емец В.А. О роли русской армии в первый период мировой войны 1914— 1918 гг. // Исторические записки. Вып. 77. М., 1965. С. 64.
4 Там же. С. 65.
5 На два фронта // Нива. 1914. № 52. С. 1012.