«Ермаковы казаки» в югорской земле (о некоторых спорных вопросах «Сибирского взятия»)

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ

Я.Г. СОЛОДКИН — «Ермаковы казаки» в югорской земле (о некоторых спорных вопросах «Сибирского взятия»)

Ya.G. SOLODKIN — The Yermak Cossacks in the land of Yugra (on some disputed issues of the so-called seizure of Siberia)

Аннотация. Статья посвящена спорным вопросам экспедиции «ермаковых казаков» в Нижнее Приобье. Об этой экспедиции за исключением одного документа — челобитной тобольского служилого человека С. Карпова (1668) с сообщением о гибели его деда С. Зиновьева на Белогорье — нам известно благодаря сочинениям тобольских и сольвычегодских летописцев 1620—1630-х годов. Предводителем казачьего похода в Югру вопреки выводам многих историков следует считать не есаула Богдана Брязгу или Ермака, а атамана Никиту Пана, тогда (весной—летом 1583 г.) и погибшего. Версия, будто «начальный» атаман возглавлял казаков в этой экспедиции, обусловлена литературным этикетом XVII века. К тому же из-за угрозы со стороны Кучума Ермак не мог по меньшей мере на четыре—пять недель оставить Искер (Кашлык). Кульминацией похода, во время которого казаки сумели достигнуть Белогорья, стал захват Назимского городка. Свидетельства летописцев конца XVII — начала XVIII века о подчинении ермаковцами Кодского княжества и назначении ими князя Алача правителем этого края нельзя признать достоверными. «Товарищи» Ермака, собравшие ясак с жителей югорской земли, лишили Кучума поддержки местных властителей. Однако вольные казаки даже не намеревались включать Обь-Иртышское междуречье в состав России.

Ключевые слова: «Сибирское взятие»; Обь-Иртышье; Ермак; Никита Пан; Богдан Брязга; Назимский городок; Белогорье; Кодское княжество.

Summary. The paper focuses on debatable issues of the expedition by the Yermak Cossacks to the Lower Trans-Ob. Apart from just one document, the petition by Tobol serviceman S. Karpov (1668) reporting the death of his grandfather S. Zinovyev in Belogorye, we know about this expedition from the writings of Tobol and Solvychegodsk chroniclers in the 1620s—1630s. The leader of the Cossack campaign in Yugra, contrary to the conclusions of many historians, should be considered not esaul Bogdan Bryazga or Yermak, but Ataman Nikita Pan who perished then (in the spring or summer of 1583). The version alleging that the «head» ataman led the Cossacks in that expedition was prompted by the literary etiquette of the 17th century. Besides, under threat from Kuchum Yermak could not leave Isker (Kashlyk) for at least four or five weeks. The campaign during which the Cossacks managed to reach Belogorye culminated in the seizure of the Nazim cantonment. The testimony of chroniclers in the late 17th and early 18th centuries to the effect that the Yermak troops subjugated the Principality of Kod and appointed Prince Alach ruler of the land cannot be accepted as factual. Yermak’s mates who collected taxes from the Yugra dwellers deprived Kuchum of support from the local rulers. However, free Cossacks had no intention of incorporating the Ob-Irtysh interfluve in Russia.

Keywords: seizure of Siberia; Ob-Irtyshye; Yermak; Nikita Pan; Bogdan Bryazga; Nazim cantonment; Belogorye; Principality of Kod.

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ

СОЛОДКИН Янкель Гутманович — профессор кафедры истории России и документоведения Нижневартовского государственного университета, доктор исторических наук

(E-mail: hist2@yandex.ru).

«ЕРМАКОВЫ КАЗАКИ» В ЮГОРСКОЙ ЗЕМЛЕ

(о некоторых спорных вопросах «Сибирского взятия»)

Уже русские книжники XVII века относили поход казаков в низовья Оби к числу наиболее значительных событий «Сибирского взятия». Когда состоялся и чем закончился этот поход, был ли он единственным предпринятым в «остяцкую страну» или нет, кто его возглавлял, историки выясняют не одно столетие — ввиду малочисленности и противоречивости источников, сохранивших сведения о судьбах югорской земли в пору «Ермаковой эпопеи».

Часто утверждается, что казаки впервые столкнулись с остяками и вогулами в решающей битве на Потчевашском (Чувашевом) мысу в 20-х числах октября 1582 года, победа в которой открыла «рускому полку» путь к столице «Кучумова царства» — городу Сибири (Искеру, Кашлыку).

В Основных редакциях Есиповской (ОЕЛ) и Строгановской (ОСЛ) летописей, возникших в 1630-х годах и, очевидно, имевших общий источник или протограф1, сообщалось о крушении Сибирского ханства. Согласно этим источникам Кучум бежал из своей главной резиденции именно тогда, когда от него стали уходить отряды союзных остяцких князцов2.

Однако эти отряды наверняка составляли малую часть ополчения, которое хан успел собрать для обороны Искера, да и едва ли, покидая расположение войск Кучума, остяки не встретили препятствий со стороны татар, вогулов и, быть может, «ермаковых казаков».

В появившейся уже на рубеже XVII—XVIII вв. Ремезовской летописи (РЛ) сказано, что 24 октября, на следующий день после проигранной битвы, «первее всех низовые остяки князьки» (жившие ниже устья Тобола) «отступиша» от хана, а 25 октября так же поступили вогулы3.

Едва ли сын боярский С.У. Ремезов, бывший современником Петра Великого, поведал об этом на основании какого-то сочинения, не известного автору источника, которым располагали и дьяк Тобольского архиерейского дома Савва Есипов, и анонимный строгановский «историограф», живший в Соли Вычегодской, что в Прикамье. Ведь в относящейся к концу XVII века Распространённой редакции Есиповской летописи (РЕЛ), которую использовал С.У. Ремезов, повторено свидетельство ОЕЛ об отступлении остяков из-под Кашлыка ещё до бегства оттуда властителя Сибирского юрта4. Тем не менее версии РЛ держались многие историки.

Сообщение об оставлении Кучума остяками во главе с их князьями есть основания признать вставкой: оно прямо не связано ни с предыдущими известиями, ни с последующим свидетельством о распоряжении хана, дабы его придворные тотчас бежали. Автор протографа ОЕЛ и ОСЛ мог рассудить, что вассалы сибирского правителя должны были участвовать в сражении, решившем судьбу Искера. Указанное сообщение, думается, запечатлело «вымышленное обстоятельство» (по классификации Е.К. Ромодановской) в изображении экспедиции Ермака — вроде тех, которых немало в летописях, сложившихся на востоке России5.

В интересующем нас рассказе по имени не назван ни один остяцкий князь, следом же идёт речь об одном из них — Бояре, явившемся к Ермаку вскоре после занятия казаками Искера.

Заблуждениями кажутся и нередко высказывавшиеся мнения, будто остяцкие владетели бросили своего «сеньора» «в решительную минуту» (или «в самый ответственный момент сражения»), и эти вассалы первыми бежали с поля боя6.

Сомнительно также, что в числе остяцких князей тогда к Кашлыку мог подойти Самар7 — уже ввиду отдалённости его городка, расположенного близ устья Иртыша, от столицы обширного юрта8. К тому же хан узнал о вторжении ермаковцев едва ли ранее середины сентября 1582 года. Соответствующее свидетельство можно приписать тобольскому книжнику, который тем самым хотел подчеркнуть непрочность «Кучумова царства»9.

Первый известный нам поимённо из сибирских летописцев — Савва Есипов отвёл небольшую главу своей «Повести» завоеванию «православными воями» многих «городков и улусов» по Иртышу и Оби. Это произошло между началом прославленной экспедиции в 7089 (1580/81) и до 7091 (1582/83) года, когда из Москвы в Сибирь был направлен воевода князь С.Д. Болховский.

Среди остяцких городков упомянут только Назимский, при взятии которого, оказывается, был пленён его князь «со всем богатством». Из похода, как заметил автор ОЕЛ, Ермак «з дружиной» возвратился «во град Сибирь с радостию великою и с корыстию»10.

Нетрудно заметить близость процитированных строк к обнаруженной свыше полувека тому назад Е.К. Ромодановской редакции синодика, т.е. поминального списка атаманов и казаков, павших во время беспримерной экспедиции. В сложившемся в стенах тобольского Софийского дома синодике (Синодике), который старше ОЕЛ на десятилетие с лишним, сообщается:

в 7090 (1581/82) году Ермак с «товарыщи» «храбръствовали по Иртышу и по великой Оби», «до Назима воеваше» «улусы и городки» татарские и остяцкие, заняли остяцкий городок Назим «со князком их и… поплениша» многих остяков. Среди «избиенных» «и всячески нужно скончавшихся» в том «хождении Ермаковом» названы: атаман Никита, Тимофей, три Ивана, Ананья, Анцифор, Григорий, Андрей, Алексей, Никон, Михаил, Тит, Фёдор, Артемий, Логин и «дружина их». В скопированном по заказу «отца сибирской истории» Г.Ф. Миллера перечне (Перечне) атаманов и казаков, павших в этой экспедиции, в числе городки «имавших» указаны те же лица, кроме Тимофея11; видимо, его имя было пропущено из-за невнимательности переписчика. Сравнительно с Перечнем, который есть основания сблизить с «написанием» доживших до начала 1620-х годов ветеранов прославленной экспедиции (Написанием), в софийском «помяннике» есть дополнения, которые могли быть внесены со слов участников «Сибирского взятия». Одним из таких дополнений, не исключено, явилось свидетельство о пленении назимского князя и многих подвластных ему остяков, что стало кульминацией экспедиции, стоившей русским немалых жертв. При этом воспоминания «ермаковых казаков» были отредактированы в соответствии с литературной традицией, возможно, дьяком первого тобольского архиепископа Киприана — Иваном Максимовым (доводившимся владыке братом12). Но создатели Синодика, неоднократно публиковавшегося начиная с 1970 года, видимо, располагали иной, более пространной по сравнению с той, что была отражена и в Перечне, разновидностью «помянника» ермаковцев.

Если верить Синодику, составленному по инициативе архиепископа Киприана, в решающем сражении с «кучумлянами» на подступах к Искеру, у Чувашева мыса (октябрь 1582 г.), погибли три казака «з дружиною». Неподалёку, близ Абалака, — есаул Богдан Брязга (этот пятидесятник порой именуется Брюзгой) и несколько его «товарищей», а в устье Вагая вместе со своим «наставником» (август 1584 г.) — семь казаков.

Стало быть, не считая истребления прежним ханским визирем Карачей (в действительности — Маметом, или Мухаммадом) атамана Ивана Кольцо с сорока «воями», приглашёнными якобы для защиты от Казачьей (Казахской) орды, самые кровопролитные бои русским пришлось выдержать на Иртыше и Оби. Там пала без малого половина участников «зауральской эпопеи» — 16 из 36, причём кроме их «дружины».

Как представлялось Р.Г. Скрынникову, в Синодике преувеличены размеры потерь, понесённых ермаковцами в этом походе. Ведь если следовать Кунгурскому летописцу (КЛ), то никто из них тогда не погиб. Поселения же на берегах Иртыша и Оби встречались изредка13.

Действительно, нельзя исключать, что к началу 1620-х годов (когда был составлен Синодик, основанный на Написании) в «столнейшем» Тобольске уже не осталось участников «хождения» в Югорскую землю. В числе павших тогда в «скаске», сочинённой по просьбе Киприана, сподвижники Ермака назвали и прежде погибших («под Чювашею» и близ Абалацкого озера), и позднее (в походе, ставшем для «прехраброго» атамана роковым). Однако это «хождение» оказалось весьма продолжительным, а среди казаков, причастных к составлению Написания, могли быть сподвижники тех, кто не вернулся в «град» Сибирь с берегов Иртыша и Оби. Вряд ли стоит утверждать, что вместе с Никитой Паном было убито менее полутора десятков «христианских воев». В Написании, вероятно, перечислялись имена атаманов и их «товарищей», павших не поодиночке, а в отдельных сражениях и походах. Неясно также, почему входившие в окружение Киприана составители Синодика не причислили соратников Никиты Пана к «убиенным» в предшествовавших или последующих боях. Р.Г. Скрынников, видимо, приуменьшил количество населения в обь-иртышских «городках и улусах». Кроме того, если бы численность ясачных людей там была невелика, стоило ли ермаковцам предпринимать поход до Назима и к Белогорью?

Следует считаться и с тем, что в Синодике отражены далеко не полные данные14. В его редакции, зачастую признаваемой первоначальной, говорится о «прочей дружине» «бесстрашных воинов», павших «на брегу (Иртыша. — Прим. авт.) под Чювашею», возле Абалака, в экспедиции против остяцких князцов и «у Вагайского устья». Точная цифра погибших (40 человек) приведена лишь однажды — в сообщении о судьбе отряда Ивана Кольца. (Автор раннего Синодика, таким образом, не смог установить, сколько именно ермаковцев пало в низовьях «великой» Оби15.)

Возможно, Написание появилось при участии казаков, оставшихся в Назимском (Назымском, Мозимском) городке, а не тех, кто следом достиг Самаровых гор, а затем главного остяцкого святилища. Не исключено всё же, что при составлении Написания и Синодика к совершившим поход до этого городка был приписан кто-то из казаков, очутившихся на Белогорье. Так, в челобитной тобольского служилого человека С. Карпова (за 1668 г.) сообщается об участии в белогорской экспедиции его деда — С. Зиновьева, убитого при пленении царевича Маметкула16 (по другим данным, лучшего ханского военачальника взяли в плен накануне «хождения» в «остяцкую страну»). Если это указание хотя бы отчасти достоверно, то читающийся в КЛ рассказ о походе казаков, завершившемся у «молбища» «шайтана» близ слияния Иртыша и Оби, не приходится считать целиком вымышленным.

В Погодинском летописце (ПЛ) — самой любопытной среди десятка с лишним вторичных разновидностей «Сказания» Есипова, сохранившей немало уникальных данных о «Сибирском взятии», — говорится о захвате казаками «всего улуса» назымского князя, городок которого располагался на Иртыше17. Последнее свидетельство навело Р.Г. Скрынникова на мысль, что это было самое первое хантыйское поселение на пути из Искера на Обь18. Но согласно Синодику ермаковцы «до Назима воеваше» (т.е., достигнув этого городка, очевидно, весьма крупного и удалённого от недавней резиденции Кучума) повернули назад.

Н.А. Лапин считал Назим конечным пунктом казачьей экспедиции19. (Как писал Г.Ф. Миллер, упомянутый городок — скорее всего Клин-город, или Кошель-ваш, Янк-ваш — находился на реке Назим, по-остяцки Мозим, впадающей в Обь слева, выше Иртыша; помимо обского Назима существовал и иртышский20.)

Свидетельства ряда иных поздних разновидностей ОЕЛ о пленении ермаковцами не одного назимского князя, а князей (видимо, ставших аманатами, т.е. заложниками, что часто практиковалось в XVII в.) также могли возникнуть при редактировании завершённого осенью 1636 года сочинения владычного дьяка.

Из ОСЛ, восходящей к тому же повествовательному источнику (созданному, видимо, в «царствующем» Тобольске), что и ОЕЛ, мы узнаём о гибели волжского атамана Никиты Пана при штурме одного из городков. Ими наряду с татарскими улусами якобы овладел Ермак в одновременной экспедиции по Тоболу и Оби21. (Сохранённое ОСЛ прозвище свидетельствует, что Никита, действовавший в канун сибирской экспедиции с несколькими другими «воровскими» атаманами в Среднем Поволжье22, скорее всего, являлся выходцем из Польско-Литовского государства.) Анонимный книжник, выполнявший задание «именитых людей» Прикамья, однако, не смог указать названия городка, возле которого пал атаман «Микита». Мнение, будто Никиту Пана убили при взятии Назима23, — не более чем догадка. Утверждение о том, будто Никита погиб при покорении Коды в районе будущего Берёзова24, следует отнести к домыслам, тем более что Кодское княжество находилось сравнительно далеко от заложенного в 1593 году «Берёзова города».

Можно предположить, что автор ОСЛ об экспедиции до Назима (который подобно некоторым переписчикам ОЕЛ именован и Казымом25) поведал о ней на основании нарративного источника, доступного и Есипову. Но дьяк тобольского Софийского дома в отличие от строгановского «историографа» счёл излишним упоминать об атаманах — сподвижниках Ермака, кроме названного и в Синодике Ивана Кольца, тогда как в ОСЛ вдобавок повествуется о Никите Пане, Якове Михайлове и Матвее Мещеряке, а также об обстоятельствах их гибели.

Если верить Синодику из РЛ, в июне—июле 1581 года ермаковцы предприняли поход в низовья Оби и по Тавде, во время которого «взяша Назымские и Кодские и Лабутинские городки». Ранее под 1582/83 годом создатель этой «Истории Сибирской» (ИС) рассказал о том, как во главе с храбрым «смлада» атаманом казаки двинулись вниз по Иртышу, овладели кодскими городками и Назымом, захватили его князя «со многим богатством», а следом князей Алачевых и, собрав ясак, вернулись в «град» Сибирь 20 июня. Лишь одно из этих свидетельств находит аналогию в летописи Есипова — о пленении назымского правителя.

Как заметил Г.Ф. Миллер, оригинал ИС содержит «вставные листы» с текстом другого произведения: КЛ, считающейся казачьей, или отразившей эпос казаков (видимо, камской вольницы) «устной летописи»26. К 5 марта 1582 года в этом летописце отнесена «посылка» Ермаком вниз по Иртышу, в демьянские и назымские городки и волости, пятидесятника Богдана Брязги с полусотней казаков «пленить и привести к вере, и собрать ясак вдоволь розкладом поголовно». На конях, оказывается, русский отряд вышел к устью реки Демьянки (ранее в соответствии с другими источниками в Сибирь атаманы и казаки плыли на стругах), три дня безуспешно «приступал» «к великому и крепкому городу» князя Демаяна, где собрались 2000 татар, остяков и вогулов. Однако когда многие из них разбежались (отчего, не поясняется), Брязга и его «товарыщи» «ясак взяли» и на лёгких стругах «поплыша вниз»27. 9 мая ермаковцы отправились к Колпухову городку, «беруще ясак з боем и без бою», а 20-го «доплыша до Самара», в «сборе» с которым находились ещё восемь князцов. Они в оценке С.В. Бахрушина и Е.П. Мартыновой составляли племенное объединение или военно-политический союз на время боевых действий, а по определению А.Т. Шашкова — белогорскую конфедерацию.

Русские, читаем далее в КЛ, «в день недельный (воскресенье. — Прим. авт.) приплыша протокою под самый Самар» городок, где застали немало остяков, «на карауле спящих» (т.е. врасплох, что кажется маловероятным), и застрелили «из ружья… Самару и с родом его». Вопреки летописному сообщению в живых остался сын белогорского князя Таир, наследовавший отцовские владения. Мы располагаем и сведениями о внуке Самара — Байболаке28. Уцелевшие остяки, если верить КЛ, разбежались, часть из них «принесоша ясак с поклоном и шертовали»; Брязга провёл у Самарова городка неделю, назначил «большим князем» Алача, которого «отпустиша со своими честно», и отправился на Обь. Пятидесятник остановился у Белогорья, где находилось остяцкое «молбище болшее богыне древней». Не застав местных жителей, казаки, «пождав на месте три дни» (это традиционное эпическое определение часто встречается в РЛ), отправились в обратный путь «по погромленным городком». 29 мая ермаковцы «здраво», «в радости», «с есаком» вернулись к своему предводителю в «град» Сибирь29.

Многие учёные отождествляли Самаров городок (Самар-вош, Тунг-пох-вош, крепость святого сына, или Божьего сына городок) с центром Белогорского княжества, занимавшего территорию от устья Иртыша вверх по Оби. Но этот городок в отличие от Белогорья не упоминается в летописных рассказах о сооружении поздней осенью 1585 года воеводой И.А. Мансуровым острога у слияния Иртыша и Оби.

На пути из Белогорья в Кашлык, указывается в КЛ, взимавшие ясак казаки были в «цветном (нарядном. — Прим. авт.) платье, чтуще честь, царскаго величества славу». Однако тогда ермаковцы вряд ли выполняли волю московского самодержца, ведь зауральский поход они предприняли по решению казачьего круга. По наблюдению В.А. Александрова и Н.Н. Покровского, и во время этого похода сохранялась «обязательность коллективного решения» казачьего «войска»30.

Н.М. Карамзин заключил, что согласно «достоверным летописям» на севере Сибири действовал не Брязга, а старший из атаманов «руского полка», разгромившего «прегордого» Кучума. Как позволяют считать Синодик и ПЛ, казачья «братия» осталась без Богдана Брязги уже в сражении на Чувашевом мысу или, что вероятнее, у Абалака, т.е. в 20-х числах октября или начале декабря 1582 года — на несколько месяцев раньше, чем казаки выступили к низовьям Оби. Подобно Р.Г. Скрынникову можно предположить, что о новой (после разгрома основных сил Кучума) экспедиции ермаковцев С.У. Ремезов знал из РЕЛ и КЛ, а не из каких-то до сих пор не известных источников, но текст найденного им в Кунгуре летописца подверг основательной переработке, в частности, снабдил «годовыми» датами31.

Создатель КЛ часто принимался за очевидца и даже участника многих событий казачьего похода, завершившегося на Белогорье32. К примеру, А.В. Матвеев (на взгляд которого, в силу обстоятельности летописного рассказа нельзя отмахиваться от него как всецело фантастического33) был убеждён, что о захвате Самарова городка в КЛ сказано со слов участников боя; Е.К. Ромодановская находила ощутимыми в «высокохудожественном» повествовании С.У. Ремезова «устные летописи» — рассказы участников «хождения» казаков в междуречье Иртыша и Оби. Интересующее нас повествование порой даже атрибутировалось казаку, писавшему со слов сподвижника есаула, который наряду с атаманами Иваном Кольцом и Иваном Грозой включён в КЛ в немногочисленное окружение Ермака.

Эти выводы, думается, едва ли основательны. Явно ошибочными (а вовсе не вполне достоверными, даже абсолютно точными, как подчас находят) представляются хронологические указания, которыми изобилуют и РЛ, и КЛ34. Примечательно, что многие события отнесены в этих летописях к 9 мая и 1 августа. Авторы ИС и КЛ, прежде всего первый из них (повествующий об экспедиции до Белогорья то под 1581, то под 1583 г.), предпочитают в датировках такие числа, как 6, 20, 26, 29. Поэтому вызывает сомнение заключение А.Т. Шашкова, будто хронологические обозначения из РЛ восходят к оставленным кем-то из ермаковцев в ходе экспедиции во владения Кучума записям на полях святцев (молитвослова)35. К тому же ИС часто содержит датировки, в том числе «годовые», относительно событий, последовавших за гибелью «ратоборного» атамана. Обратим внимание на то, что, выступив с Белогорья, 29 мая казаки явно не могли попасть в бывшую ханскую столицу. Ведь они, если верить КЛ, провели неделю в Самаровом городке, три дня оставались на месте большого остяцкого «молбища»; не одни сутки, вероятно, занял и путь от «самого Самара» до Белогорья, а потом в лагерь «товарства» Ермака. (Во второй половине XVII в. считалось, что «ход» от Тобольска, выросшего рядом с заброшенным Искером, до Самаровых гор занимал до двух недель36.)

Кроме того, как сообщается в «кунгурских сказах», «на низ» казаки пробивались с боями, и неоднократные ранения получил каждый, хотя (вопреки, напомним, Синодику) никто из ермаковцев тогда не погиб.

В.И. Сергеев, Д.О. Стародумов, Н.П. Крадин, Х.Ч. Алишина отнесли создание КЛ к концу XVI века. Зачастую же это произведение, фрагментарно уцелевшее благодаря ИС, приурочивают к следующему столетию. В.В. Блажес, по мнению которого, предания об экспедиции Брязги входили в «первоначальный состав» «устной народной истории покорения Сибири», находил, что КЛ возник в первой половине «бунташного века»37. Более вероятно, что это произведение, где явно ощутима фольклоризация изображаемых событий, создано в течение нескольких последующих десятилетий38. И хотя в КЛ могли отразиться сведения и какого-то раннего источника, тот, скорее всего, также бытовал в устной форме. Вывод о том, что традиция, сохранённая этим летописцем, восходит к ермаковцам или их потомкам39, кажется сомнительным, ибо в ранних «помянниках» говорится о гибели Брязги ещё до экспедиции «православных воев» в Обь-Иртышье.

Многие книжники XVII века считали главным событием этой экспедиции взятие Назима, не сообщая о захвате Самарова городка и появлении русских на Белогорье. Такое умолчание допустимо объяснять тем, что ко времени составления Синодика, запечатлевшего перипетии «Сибирского взятия», никого из участников «хождения» сорокалетней давности в Белогорское княжество не осталось в живых. Получается, однако, что об этом забыли и их соратники (передавшие Киприану Написание о том, как «сбили с куреня» «бусурманского» хана), хотя им врезался в память куда менее значимый эпизод «покорения» «Кучумова царства» — гибель станицы, рыбачившей у Абалака. Представляется, что экспедицию Богдана Брязги к Самарову городку и на Белогорье, рассказ о которой сохранился в КЛ, в значительной мере можно отнести, пользуясь классификацией Е.К. Ромодановской, к «вымышленным событиям» «Ермаковой эпопеи». Исторические реалии в этом рассказе, быть может, отчасти привнесённые С.У. Ремезовым, немногочисленны: указания на пребывание «старейшины» казачьей «дружины» в Искере, на Брязгу, Самара и его городок, «молбище» на Белогорье.

КЛ и ИС донесли до нас не встречающиеся в других источниках свидетельства о судьбе Кодского княжества в пору «Сибирского взятия».

По словам С.У. Ремезова, в 7091 (1582/83) году Ермак в низовьях Иртыша «воевал кодские городки, князей Алачевых с богатъством взял и все городки кодские… и ясак с них собрали… и возвратився во град свой (Кашлык, или Искер. — Прим. авт.) июня в 20 день». О захвате упомянутых городков, но в «лето 7089» (1580/81), говорится и в Синодике из ИС. (В более ранних «помяннике», Перечне и ОЕЛ о походе ермаковцев в Коду умалчивается.)

Там же сказано, что когда «храбрый смлада» атаман погиб, один принадлежавший ему панцирь «кучумляне» «отдаша в приклад белогорскому шайтану (святилище “солнечного”, или “золотого” остяцкого божества Мир-Суснэ-хума — Смотрящего за миром, Всадника на семикрылом коне. — Прим. авт.), и той князь Алач взял, той бо во всех городах славен»; об этом панцире «у Алачевых доднесь не слышится».

Стоит вспомнить, что Кодское княжество прекратило своё существование почти за полвека до начала создания РЛ40, а татары были мусульманами, и непонятно, отчего они передали панцирь Ермака в языческое святилище.

В КЛ сообщается, что после гибели «княжца» Самара в своём городке Богдан Брязга «поживе (там. — Прим. авт.) неделю и поставиша князя болшего Алачея болшим (старшим. — Прим. авт.), яко богата суща». Нетрудно заметить, что это известие противоречит показаниям РЛ: казаки то подчинили кодские городки, собрав ясак с их жителей, то наделили Алача функциями наместника — властителя «низовых» остяков41.

Указав, что Алач забрал панцирь Ермака из белогорского святилища, тобольский «изограф» Петровской эпохи, возможно, передал «туземную легенду»42. Известно, что в арсенале кодских князей, в частности, воинственных Игичея и Онжи Юрьева, совершивших немало походов на своих ближних и дальних соседей, хранились десятки панцирей43.

Но о принадлежности этим князьям «доспеха» Ермака у нас нет сведений. Если верить С.У. Ремезову, панцири бесстрашного атамана тобольскому воеводе предписали забрать у детей не Алача44, а ханского приближённого мирзы Кайдаула уже в середине XVII века, точнее — спустя ровно десятилетие.

Явно не подтверждаются КЛ и должны считаться произвольными следующие утверждения: будто бы в начале 1580-х годов или 1583 году Алач сменил Самара во главе Белогорского княжества «в качестве верного подданного и наместника Москвы»; признал её власть; «шертовал» «белому царю»; добровольно сделался его союзником; вступил «в особые вассальные отношения с русской короной»; правитель Коды даже прибыл на переговоры к ермаковцам, одолевшим Самара в бою в устье Иртыша, и с князем нижнеобских остяков казаки заключили дружественный союз, передав «кодскому властелину управление над всей округой», образовав тем самым вассальное княжество45.

Этот летописец, сложившийся спустя целое столетие после «Сибирского взятия» и, вероятно, отредактированный С.У. Ремезовым, противоречит и мнению о том, что Алач, встретив русских, заверил их в своей лояльности; недаром в 1583 году через Коду проследовала станица Черкаса (Ивана) Александрова с сеунчем о «Сибирском взятии», затем отряд стрелецкого головы И. Киреева, сопровождавший пленённого царевича Маметкула, наконец, остатки казачьей «дружины», покинувшие Кашлык46.

Но версия о поездке сеунчиков в Москву, видимо, является вымыслом одного из тобольских книжников 1620—1630-х годов47. И.С. Киреев, бывший вначале сослуживцем князя С.Д. Болховского, возможно, вернулся на Русь тем же путём, которым ермаковцы попали за «Камень», а их уцелевшие соратники во главе с И.В. Глуховым в 1585 году отправились из Искера по Иртышу, Оби и Соби48, и Алач, скорее всего, был не в состоянии задержать казачью флотилию. Предводитель белогорской экспедиции «руского полка» едва ли мог «поставить» кодского князя московским наместником, ведь она была предпринята не по инициативе правительства царя Ивана, а в соответствии с решением войскового круга.

В поданной 3 июня 1636 года челобитной на имя Михаила Фёдоровича «иноземцы» «Кодцкого уезду» подчёркивали, что «как де государю Бог поручил Сибирское царство, и с тое поры деды и отцы их и братья и они давали государева ясаку в Тоболеск и Березов… по два соболи… с человека на год… лет с десять и болши» (очевидно, наравне со многими другими остяками). Возможно, это произошло не в начале 1580-х годов49, а со времени основания Тобольска (или после сооружения осенью 1585 г. Мансуровского городка).

Таким образом, бытующие в историографии представления о том, что Кодское княжество вступило в союз с «ермаковыми казаками» и ещё при жизни их «наставника» попало в вассальную зависимость от России, нельзя признать обоснованными. Кроме того, ИС содержит известия о подчинении легендарным атаманом и нижнеобских городков (наряду с соседними)50.

С точки зрения Г.Ф. Миллера, открывшего РЛ, включая КЛ, в 1582 году Богдан Брязга совершил поход в демьянские и назымские волости, а в следующем — кодские городки покорил «начальный атаман» казачьего «войска». Такого мнения держались и И.В. Щеглов, Х.М. Лопарев, А.А. Дунин-Горкавич, М.Б. Шатилов, Х. Атласи, Д.И. Копылов, а также В.В. Мухин, принявший за «товарища» Ермака в обь-иртышской экспедиции Никиту Пана.

Недавно Д.М. Исхаков и З.А. Тычинских повторили вывод Г.Л. Файзрахманова о том, что в 1583 году экспедицию в югорскую землю возглавил Ермак; следом в течение целого года, начиная с весны 1584-го, там якобы находился отряд Брязги51, получается, до того времени, как уцелевшие казаки и служилые люди из рати князя С.Д. Болховского под началом головы И.В. Глухова оставили город Сибирь. Зачем понадобился второй такой поход, при этом не разъясняется.

Принимая во внимание показания ранних источников (Синодика нескольких разновидностей, Перечня, ОЕЛ, ОСЛ, а также литературный этикет, которого придерживались «списатели» первых десятилетий XVII в.), можно считать, что единственный в пору «Сибирского взятия» поход в низовья Иртыша возглавлял Никита Пан. Ермак же тогда оставался в Искере (с его утратой Кучум вряд ли примирился). Нет оснований утверждать вслед за А.В. Матвеевым, будто атаман, происходивший из Речи Посполитой, в Северном Приобье побывал как минимум через год после Брязги.

Казачья экспедиция, завершившаяся у Назима (он иногда безосновательно выдаётся за столицу Самара и даже хантов вообще52), пришлась, вероятно, на весну—лето 1583 года53.

Началась же она предположительно после того, как ермаковцы, видимо в апреле, сумели на реке Вагае захватить в плен царевича Маметкула54. Накануне «рускому полку» удалось овладеть Искером и повторно разбить Маметкула у Абалака, а в 1584 году прежний визирь хана истребил отряд Ивана Кольца и безуспешно осаждал недавнюю столицу Кучума, затем погиб «наставник» казаков, согласно ПЛ прослывший среди них Токмаком.

В Самаров городок и на Белогорье, возможно, отправился какой-то сподвижник Никиты Пана, но не Брязга, убитый в последние месяцы 1582 года. О завоевании этим пятидесятником «княжества» Самара мы узнаём лишь из позднего КЛ, отразившего устные предания, бытовавшие в казачьей среде. Заключение А.Т. Шашкова и С.А. Белобородова (разделявшееся С.В. Горшковым, Е.В. Переваловой, Е.В. Вершининым), что предводителем похода в междуречье Иртыша и Оби являлся Никита Пан — в ту пору один из трёх атаманов «товарства», — кажется наиболее приемлемым.

Оценка «северного» похода ермаковой вольницы как ясачного55 кажется нам односторонней. Быть может, Кучум, вынужденный бежать из Искера и лишившийся своего лучшего военачальника Маметкула, пытался снискать поддержку у прежних союзников и вассалов из числа югорских князей. Отправляясь в экспедицию, центральным эпизодом которой тобольские книжники XVII века объявляли захват Назима, атаманы и казаки рассчитывали, что эти князья отныне не смогут оказать помощь сибирскому «салтану».

В.И. Сергеев, упрекавший московские власти в недооценке силы и значения ударов Ермака, отказывается считать его поход «началом официального завоевания и присоединения Сибирского ханства»56.

Во время этой экспедиции, считают Н.А. Миненко и Ю.С. Худяков, югорская земля (или левобережная часть Нижнего Приобья) была окончательно закреплена за Русским государством (об основании Мансуровского городка, Берёзова и Сургута названные историки, очевидно, забыли). «Таёжные угорские племена», по их мнению, «признали власть московских государей (однако сведений об этом нет. — Прим. авт.) и стали платить им дань»57.

А.Г. Нестеров заключил, что ермаковцы фактически присоединили к Русскому государству низовья Иртыша и Оби58. Этот взгляд сомнителен уже потому, что югорские городки были «повоеваны» не государевыми служилыми людьми, а вольными казаками. Последние и в начале экспедиции, заручившись поддержкой Строгановых, и в дальнейшем, нанося «кучумлянам» одно поражение за другим, вовсе не старались сделать недавно подвластные сибирскому «царю» земли частью Московского государства, особенно если признать поездку сеунчиков Ермака в российскую столицу «вымышленным событием» зауральской эпопеи 1582—1585 гг. Такая задача ставилась правительством Ивана IV, а затем его «освятованного» наследника — Фёдора уже перед отрядами служилых людей, посланными в Сибирь (1584—1587) под предводительством воевод С.Д. Болховского, И.А. Мансурова, В.Б. Сукина, письменных голов И.Н. Мясного и Д.Д. Чулкова.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. 2-е изд., испр. и доп. Новосибирск, 1986. С. 24, 25.

2 См.: Очерки истории Югры (ОИЮ). Екатеринбург, 2000. С. 116.

3 Сибирские летописи: Краткая сибирская летопись (Кунгурская) (СЛ). Рязань, 2008. С. 332, 442.

4 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 36. М., 1987. С. 182, 232, 307, 360.

5 См.: Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири: Дискуссионные проблемы истории и источниковедения. Нижневартовск, 2015. С. 12, 19, 25, 79, 96, 116, 124, 131, 144, 146, 150, 182.

6 См.: Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. Т. I. М., 1999. С. 226; Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 1. М., 1955. С. 145; Ч. 2. С. 114; Никитин Н.И. «За други своя» // Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 85; Файзрахманов Г. История сибирских татар (с древнейших времён до начала XX века). Казань, 2002. С. 198; Скрынников Р. Борис Годунов. М., 2003. С. 202; Зуев А.С. Присоединение Сибири к России // Историческая энциклопедия Сибири (ИЭС). Т. К — Р. Новосибирск, 2009. С. 694; Со времён князя Самара: В поисках исторических корней Ханты-Мансийска. Переизд. Ханты-Мансийск, 2007. С. 113; История татар с древнейших времён в VII т. Т. V. Татарский народ в составе Российского государства (вторая половина XVI—XVIII вв.). Казань, 2014. С. 128; Тюменское и Сибирское ханства (ТСХ). Казань, 2018. С. 138, 148, 257.

7 Со времён князя Самара… С. 113, 166.

8 Там же. С. 78; СЛ. С. 377, 379, 383.

9 Подробнее см.: Солодкин Я.Г. Остяцкие князья и хан Кучум накануне «Сибирского взятия» (к интерпретации одного летописного известия) // Вестник угроведения. 2017. № 1(28). С. 128—135.

10 ПСРЛ. Т. 36. С. 60.

11 Там же. С. 78, 380.

12 Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. II. М., 2000. С. 330.

13 Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 225.

14 См.: Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири… С. 82. Примеч. 17; С. 106. Примеч. 90; С. 162, 166. Примеч. 26; С. 213, 217. Примеч. 35.

15 Там же. С. 159.

16 Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 67.

17 ПСРЛ. Т. 36. С. 134.

18 Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 227. См. также: Вершинин Е.В. Русская колонизация Северо-Западной Сибири в конце XVI — XVII вв. Екатеринбург, 2018. С. 366.

19 Лапин Н. Военное искусство в сибирских походах Ермака // Военно-исторический журнал. 1966. № 1. С. 44.

20 См.: Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М., 1960. С. 67, 81. Ср.: Труды Института этнографии имени Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. 55. М.: Л., 1947. С. 60; ОИЮ. С. 122, 139, 157; Шашков А.Т. Югорские князья в XV—XVIII вв. // Северный регион: Наука: Образование: Культура. 2001. № 1(3). С. 176.

21 СЛ. С. 28, 29. По-видимому, Тобол здесь назван вместо Иртыша (Со времён князя Самара… С. 129).

22 См.: Сергеев В.И. Источники и пути исследования сибирского похода волжских казаков // Актуальные проблемы истории СССР. М., 1976. С. 31, 32, 38.

23 См.: Мухин В.В. Ермак Тимофеевич. Пермь, 1957. С. 31; Копылов Д.И. Ермак. Иркутск, 1989. С. 152; История татар… Т. V. С. 129.

24 См.: Филь С.Г. Гуманитарные арабески о русском и польском наследии. Тюмень, 2010. С. 9. Нет оснований считать (Резун Д.Я., Васильевский Р.С. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989. С. 108, 109; Резун Д.Я. Берёзово // ИЭС. Т. А — И. Новосибирск, 2009. С. 195), что ермаковцы доходили до района будущего Берёзова.

25 ПСРЛ. Т. 36. С. 60. Примеч. 88; С. 71. Примеч. 33; СЛ. С. 28, 29, 74. Этому чтению следовали, в частности, И.В. Щеглов, В.В. Мухин, Н.П. Крадин, хотя, как показал ещё Г.Ф. Миллер, такое указание неверно (Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. I. С. 245).

26 См.: История русской литературы. Т. 2. Ч. 2. М.; Л., 1948. С. 90, 92, 281; Дергачёва-Скоп Е. Из истории литературы Урала и Сибири XVII века. Свердловск, 1965. С. 96, 98, 143; Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII века. М., 1972. С. 48; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 428; Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 65; Блажес В.В. Фольклор Урала: Народная история о Ермаке. Екатеринбург, 2002. С. 5, 16—25, 43, 96, 182.

27 Заметим, что Иртыш и Обь освобождаются ото льда «на лето» (ПСРЛ. Т. 36. С. 133. Ср.: С. 136), иначе говоря, в конце весны, и приведённое известие КЛ кажется сомнительным.

28 Шашков А.Т. Указ. соч. С. 176; Со времён князя Самара… С. 155—161, 165; Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 387, 388, 404, 421, 422, 426, 427.

29 СЛ. С. 335, 336, 426.

30 Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество: Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 76, 77.

31 Там же. С. 60—62, 66, 68, 71. Ср.: С. 226, 241. См. также: Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири… С. 92, 96.

32 См.: Дергачёва-Скоп Е. Указ. соч. С. 97, 98; Казаки Тюменского региона от Ермака до наших дней (краткий очерк). Тюмень, 2010. С. 15, 16.

33 Со времён князя Самара… С. 120.

34 См.: Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 71, 151, 205; Солодкин Я.Г. Вослед Савве Есипову: Очерки по истории сибирского летописания середины — второй половины XVII века. Нижневартовск, 2011. С. 179, 182, 185. Примеч. 14, 19; С. 188. Примеч. 51; С. 203. Примеч. 32.

35 Шашков А. Проезжая через Самарово: Из прошлого столицы Югорского края // Родина. 2007. № 10. С. 45.

36 См.: ПСРЛ. Т. 36. С. 77. Это расстояние составляло около 635 км.

37 Блажес В.В. Ермаковские предания XVII в. в составе Кунгурской летописи // Вопросы русской и советской литературы Сибири: материалы к «Истории русской литературы Сибири». Новосибирск, 1971. С. 37, 38, 47; он же. Фольклор Урала… С. 24.

38 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 1. С. 40.

39 Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 73, 163, 366.

40 См.: Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 2. С. 116, 132; Очерки истории Коды (ОИК). Екатеринбург, 1995. С. 115; Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 382, 383.

41 Это едва ли можно объяснить тем (Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 62), что С.У. Ремезов исказил свидетельства КЛ.

42 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 2. С. 140. Примеч. 8; он же. Кольчуга князя П.И. Шуйского // Тобольский хронограф. Вып. 4. Екатеринбург, 2000. С. 173; Миллер Г.Ф. История Сибири. Т I. С. 486; Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири: загадки и решения. Нижневартовск, 2010. С. 120.

43 См., например: Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 2. С. 95, 119, 127. Ср.: С. 103, 130; Вершинин Е.В., Шашков А.Т. Участие служилых остяков Кодского княжества в военных походах конца XVI — первой трети XVII в. // Западная Сибирь: прошлое, настоящее, будущее. Сургут, 2004. С. 10.

44 Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 235, 236.

45 См.: Там же. С. 233; Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Ч. 2. С. 115; Копылов Д.И. Указ. соч. С. 154; Бузукашвили М.И. Ермак. М., 1989. С. 98; Очерки истории Тюменской области (ОИТО). Тюмень, 1994. С. 44; ОИК. С. 91; ОИЮ. С. 143.

46 Нягань: Город на историческом фоне Нижнего Приобья. Екатеринбург, 1995. С. 49.

47 Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири: загадки и решения. С. 65—67, 157.

48 ПСРЛ. Т. 36. С. 133—135, 137. Ср.: С. 73, 74.

49 Вершинин Е.В., Шашков А.Т. Указ. соч. С. 10, 27.

50 Подробнее см.: Солодкин Я.Г. Являлся ли кодский князь Алач вассалом Ермака и Ивана Грозного? (показания источников и версии исследователей) // Вестник угроведения. 2017. № 3(30). С. 128—134.

51 История татар… Т. V. С. 129.

52 См.: Там же; Мельников Н.М. Ермак Тимофеевич: Князь Сибирский, его сподвижники и продолжатели. Париж, 1961. С. 23.

53 См.: ОИЮ. С. 117; Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 75, 367; ТСХ. С. 257. А.Т. Шашков в данной связи писал о конце зимы — начале лета, Е.В. Вершинин — о начале года, а Е.А. Рябинина упомянула весну.

54 См.: Солодкин Я.Г. «Ермаково взятие» Сибири: Дискуссионные проблемы… С. 118.

55 ОИЮ. С. 117; Шашков А. Указ. соч. С. 45.

56 Сергеев В.И. Правительственная политика в Сибири накануне и в период основания первых русских городов // Новое о прошлом нашей страны: Памяти академика М.Н. Тихомирова. М., 1967. С. 179.

57 Миненко Н.А. Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX в.: Историко-этнографический очерк. Новосибирск, 1975. С. 33, 35; Худяков Ю.С. Борьба за восстановление Сибирского ханства в XVII веке // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских государств Западной Сибири. Материалы Международной конференции (г. Курган, 22—23 апреля 2011 г.), Курган, 2011. С. 105. Ср.: ОИТО. С. 42.

58 История татар… Т. IV. Татарские государства XV—XVIII вв. Казань, 2014. С. 208.