Аннотация. Рецензия на монографию К.Б. Назаренко, показывающую, как был организован офицерский корпус в российском флоте накануне и в течение Первой мировой войны.
Summary. The review of the monograph by K.B. Nazarenko, which shows how the officer body was organized in the Russian Navy prior to and during the First World War.
СМОЛИН Анатолий Васильевич — профессор кафедры истории Нового и Новейшего времени Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, доктор исторических наук (Санкт-Петербург. E-mail: smolin1947@yandex.ru).
ЗАКАТ ЦАРСКОГО ФЛОТА
В последние годы наблюдается интерес исследователей к жизни и деятельности русского офицерского корпуса в годы Первой мировой войны1. На смену расхожим беллетристическим представлениям о «блестящих» офицерах русской армии и флота приходят содержательные работы, основанные на тщательной проработке исторических источников, старающиеся показать жизнь русского офицерского корпуса, близкую к реальности. К ним можно отнести монографию известного специалиста по истории русского флота XX века К.Б. Назаренко*. Темой его нового исследования стал корпус офицеров русского флота в годы Первой мировой войны и революции.
Свою задачу К.Б. Назаренко видит в характеристике морского офицерства в годы Первой мировой войны. В связи с этим он анализирует структуру, состав и численность корпуса морских офицеров. Помимо строевых офицеров и инженер-механиков в поле его зрения попали и такие категории, как офицеры по Адмиралтейству и, что важно для военного периода, офицеры запаса, военного времени и произведённые из нижних чинов. При этом рассматриваемые категории анализируются по сословному происхождению и семейным связям, образовательному уровню, возрасту, семейному и материальному положению, вероисповеданию, движению по карьерной лестнице. Не обходит автор вниманием и такой вопрос, как награждения и наказания, применявшиеся к морским офицерам. Поскольку офицерский корпус рассматривается во время войны и революции, естественно, автор обращает внимание на боевые и небоевые потери, происходившие в нём.
Чтобы избежать иллюстративного подхода к теме исследования, К.Б. Назаренко использует количественные методы, которые были популярны в 1960—1970-е годы среди историков, а затем ушли в тень. Оказалось, что количественные методы не являются тем ключиком, которым можно отпереть любую дверь, и поэтому интерес к ним ослабел. В данном случае использование количественных методов позволило Назаренко отказаться от «игры в примеры» и показать общие тенденции, которые наблюдались в среде морских офицеров в тот период.
Для достижения поставленной цели он привлёк биографическую базу данных, насчитывающую 8826 офицеров и 343 зауряд-прапорщика и охватывающую всех тех, кто служил в морском ведомстве в тот период, за исключением Морской крепости императора Петра Великого. По мнению Назаренко, их отношение к морскому ведомству было чисто формальным. На наш взгляд, с этим трудно согласиться хотя бы потому, что её комендантами являлись вице-адмирал А.М. Герасимов и контр-адмирал П.Н. Лесков, а начальником штаба сначала был капитан 1 ранга, затем произведённый в контр-адмиралы В.А. Любинский. В отношении них вряд ли можно говорить об их формальной принадлежности к морскому ведомству. Артиллерийские позиции на Моонзундских островах, о. Церель и других, относившиеся к крепости, в основном обслуживали морские офицеры, откомандированные с кораблей. К тому же сразу после назначения командующим флотом в сентябре 1916 года вице-адмирал А.И. Непенин помимо смотра судам в Рижском заливе побывал на о. Церель, где размещалась авиационная станция и строилась 12-дюймовая батарея. Этот визит говорит о том, что для современников принадлежность служивших там офицеров к морскому ведомству не являлась формальной.
Помимо базы биографических данных К.Б. Назаренко широко использует материалы Российского государственного архива Военно-морского флота (РГА ВМФ), которые являются фундаментом исследования. Среди них — нормативные акты и различные делопроизводственные документы. Не обошёл автор стороной и работы предшественников. Особенно отрадно то, что он привлёк материалы диссертационных исследований последних лет и ввёл их в научный оборот.
Рассматривая все имевшиеся группы офицерства, К.Б. Назаренко анализирует не их классовую структуру, а сословную, что совершенно справедливо. Частенько историки забывают, что русское дореволюционное общество являлось сословным, то есть во многом сохранявшим феодальные черты в рамках военно-феодальной монархии с небольшими вкраплениями капитализма, по большей части в военно-технической области. Рассматривая офицерство как сословие, автор сделал ряд интересных наблюдений. В частности, он пришёл к выводу, что отношения офицеров и нижних чинов были построены по феодальному принципу «отеческой» заботы.
По мнению автора, сословие, из которого вышел тот или иной офицер русского флота Первой мировой войны, можно установить, анализируя его личное имя. Рассматривая личные имена, бытовавшие в привилегированных и непривилегированных сословиях, Назаренко приходит к выводу, что их диапазон в привилегированных сословиях был значительно уже, чем в непривилегированных. В связи с этим он пишет: «Можно смело считать, что человек с именем Евтихий или Калистрат происходит из крестьян или мещан, а не из дворян»2. Здесь следует учитывать, что в старой России при крещении имена давались по святцам, и родители могли выбирать имя новорожденному из имевшихся в святцах на этот день. Если следовать за утверждением Назаренко, в дворянских семьях этого правила не придерживались. В таком случае следует привести дополнительные доказательства.
Рассматривая структуру и численность корпуса офицеров, К.Б. Назаренко прежде всего обращает внимание на их подготовку. Строевые офицеры выпускались Морским кадетским корпусом. Поступавшие проходили жёсткий сословный отбор, который был несколько ослаблен после 1913 года. Война внесла некоторые изменения, и офицеров стали готовить по сокращённой программе. Помимо Морского кадетского корпуса подготовка офицеров флота проходила в Отдельных гардемаринских классах, куда принимались лица, имевшие полное среднее образование. Они проходили весь теоретический курс и сдавали экзамен на чин мичмана. Автор также обратил внимание на то, что Школа прапорщиков по Адмиралтейству стала «настоящим ковчегом петербургской интеллигенции», т.к. шансов оказаться на фронте у выпускников этого учебного заведения было крайне мало3. К тому же в социальном составе студенчества преобладали представители имущих слоёв российского общества4.
Другим источником пополнения строевых офицеров флота стали вольноопределяющиеся. Однако ими могли стать только лица с законченным высшим образованием.
Морское инженерное училище готовило инженер-механиков и судостроителей. После Русско-японской войны сословные ограничения на поступление в него были сняты.
Одним из источников пополнения офицерского состава флота было производство в офицерский чин из кондукторов (промежуточный слой между офицерами и нижними чинами). Однако, как показал автор, этот резерв являлся крайне малочисленным5.
Рассматривая вопрос о материальном состоянии офицеров флота, Назаренко приходит к выводу, что доходы самых низкооплачиваемых из них были в три раза выше доходов среднего промышленного рабочего в России. Жалобы на сложное материальное положение, исходившие из офицерской среды, автор объясняет высокими стандартами потребления6.
Несмотря на то, что во время войны сословная структура российского общества подверглась эрозии, в занятии офицерских должностей во флоте сословное происхождение и семейные связи продолжали играть весьма значительную роль в продвижении по службе. Особенно это касалось строевых офицеров7.
Весьма любопытны наблюдения автора, касающиеся чинопроизводства во время войны. Вместо бурного чинопроизводства К.Б. Назаренко констатирует его замедление в первые полгода боевых действий. Это явление он объясняет тем, что руководство флота рассчитывало на скоротечную войну. В таком случае, если произвести в следующий чин слишком много офицеров, то в случае демобилизации и возвращения к штатам мирного времени возникали бы весьма сложные проблемы с их трудоустройством. Зато в 1916 году темпы производства в новые чины увеличились в 1,5—2 раза, а после февраля 1917 года снова снизились. Правда, автор не объясняет причину этого явления8. Вместе с тем продвижение по карьерной лестнице было не столь быстрым. За время войны большинству кадровых офицеров удалось продвинуться вверх по служебной лестнице на один чин, меньшинству — на два и единицам — на три9.
Автор исследует и вопрос о системе наказаний в дореволюционной России. К.Б. Назаренко приходит к выводу о том, что привилегированные сословия получали менее строгие наказания за равнозначные правонарушения, чем непривилегированные. За время войны за уголовные преступления были отданы под суд 118 офицеров, а осуждены 90. К серьёзным наказаниям (увольнение со службы, заключение в крепости, разжалование в рядовые) были приговорены 25 человек. После февраля 1917 года все офицеры, подвергнутые наказанию при старом режиме, были прощены10. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гребёнкин И.Н. Русский офицер в годы Мировой войны и революции: 1914—1918 гг.: монография. Рязань: Рязанский государственный университет, 2010. 400 с.; он же. Долг и выбор: русский офицер в годы мировой войны и революции 1914—1918 гг. М.: АРИО XXI, 2015.
2 Назаренко К.Б. Закат царского флота: морские офицеры первой мировой войны. М.: Яуза-каталог; Якорь, 2018. С. 137.
3 Там же. С. 91.
4 Там же. С. 150, 151.
5 Там же. С. 100—102.
6 Там же. С. 140—145.
7 Там же. С. 148, 149, 152, 153, 160—163.
8 Там же. С. 212, 213.
9 Там же. С. 217—219.
10 Там же. С. 242, 245.
* Назаренко К.Б. Закат царского флота: морские офицеры Первой мировой войны. М.: Яуза-каталог; Якорь, 2018. 384 с.