КИКНАДЗЕ Владимир Георгиевич — заместитель начальника 4 управления Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ, капитан 2 ранга, кандидат военных наук, доцент (119330, г. Москва, Университетский проспект, д. 14)
Военное искусство и разведка в большой стратегии Византийской империи
У всех государств есть большая стратегия (Grand Strategy) — уровень, на котором разведка, дипломатия и военная сила объединяются, чтобы «определить собою результаты в мире других государств». Такое определение не вполне привычному для отечественных специалистов понятию1 дал специалист по военной стратегии доктор Э.Н. Люттвак в своей книге «Стратегия Византийской империи»2. Исследуя её почти два десятилетия, он апробировал научные результаты в практической деятельности, будучи советником президента США Р. Рейгана, консультантом Совета национальной безопасности и Государственного департамента США, экспертом Центра стратегических и международных исследований. Помимо многочисленной литературы материалами для монографии Люттвака послужили византийские тексты, а также рукописи и переводы его коллег.
Суть византийской большой стратегии, которую никогда открыто не формулировали (к слову, формулировка стратегии3, по мнению автора, «явление очень новомодное и весьма сомнительное»), заключалась в превращении многочисленности врагов в преимущество с помощью дипломатии, переманивания на свою сторону, выплат и обращения в свою веру, чтобы заставить их сражаться друг с другом, а не с империей (последнее напоминает втягивание России и СССР в военные конфликты, события на Балканах в 1990-е и на постсоветском пространстве в конце ХХ — начале XXI в.). В отличие от традиционных представлений о военном искусстве Византии4 Люттвак утверждает, что её военная сила была подчинена дипломатии и использовалась скорее для сдерживания и наказания, чем для нападения и защиты с использованием всех войск. Стратегия Византии в сравнении с изученной и изложенной автором прежде стратегией живших ранее римлян, по его заключению, была более богатой. Различия связаны с условиями её реализации. Рим обладал сильной и многочисленной армией, а у Византии не было ни огромных военных сил («острая нехватка боеспособных войск — вот каким было в действительности неизменное состояние византийского военного дела»5), ни возможности призвать на помощь войска западной части империи. К тому же она находилась в весьма невыгодном военно-стратегическом положении, поэтому была более уязвимой. Тем не менее Западная империя (западная часть Римской империи) прекратила существование в пятом столетии, а Восточная — Византийская, разработав новую стратегию борьбы с врагами, отражала волны завоевателей ещё более восьми веков. Она полагалась не столько на военную силу, сколько на всевозможные формы убеждения (несилового принуждения), а уж если приходилось воевать, то не стремилась полностью уничтожить врага, который мог стать союзником или сдерживающим фактором для новых противников6.
При этом Византийская империя не располагала ни профессиональными разведчиками, ни дипломатами — основными боевыми единицами стратегии убеждения. Их роль исполняли чиновники разных рангов. Даже при слабости каждого из этих двух видов обеспечения безопасности государства вовлечение в оба процесса зачастую одних и тех же людей позволяло добиться главного в стратегии — сбалансированного сотрудничества, при котором дипломатия, руководствовавшаяся превосходством в осведомлённости, подкреплялась боеспособными вооружёнными силами, а те получали поддержку хорошо осведомлённой дипломатии7.
Вместе с тем военная сила была неотъемлемым орудием управления византийской державой, поэтому постоянной многосторонней задачей империи было поддержание боеспособности вооружённых сил. Этому способствовали, во-первых, эффективная фискальная машина и, во-вторых, система воинского обучения, боевая и оперативная подготовка регулярных войск и флота8.
Другая отличительная особенность византийской стратегии — отсутствие чуждых ментальности того времени органов планирования, формальных правил принятия решений, установок «национальной стратегии», которое с лихвой компенсировалось культурой стратегического руководства, опиравшейся на высокий для того времени уровень военной науки.
Особая роль в зарождении византийской стратегии, продолжавшемся с IV по VII век, принадлежит гуннам. Люттвак считает, что их новый, успешный стиль ведения войны заложил основу стратегии византийской армии. В подтверждение он приводит особенности военного искусства воинов-степняков. Во-первых, тактики боя войск Аттилы и другие факторы, «проявлявшиеся на более высоком, стратегическом уровне». Во-вторых, оперативного искусства гуннов, которое сводилось «к плавной последовательности неожиданных действий», достигавшейся благодаря их высокой манёвренности. В-третьих, стратегии гуннов, рассматривая которую, автор обратил внимание на «стратегическую глубину» вторжения и стратегическую внезапность, анализируя их зависимость от состояния коммуникаций на театре военных действий, подвижности рейдовых сил и тылов, проводя исторические параллели с действиями вермахта во Второй мировой войне. Он счёл необходимым отдельно рассмотреть личность Аттилы и пришёл к выводу, что гунны представляли угрозу выживанию Восточной империи лишь до тех пор, пока ими правил этот вождь, придавший «четкое стратегическое направление их тактическим, оперативным и стратегическим преимуществам». Обычно ему удавалось получить желаемое, лишь угрожая насилием, не испытывая необходимости вовлекать свои войска в широкомасштабные военные действия. На примере сражения на Мавриакском поле (Шалонского сражения)9 автор отметил преимущества контролируемого баланса сил10.
Среди прочих слагаемых Византийской стратегии Люттвак выделил следующие: такую эффективную форму дипломатии, как откуп, обеспеченный преимуществом Восточной империи перед другими державами в финансовой ликвидности; тактическую революцию, заключавшуюся в замене тяжёловооружённой и неповоротливой пехоты классических легионов подразделениями конных лучников (что повышало манёвренность, но требовало значительных усилий в подготовке войск и поддержании их беспособности); разведку и секретную деятельность (тайные операции на стыке дипломатии и подкупа). Все эти слагаемые вполне трансформируемы для современной военно-политической деятельности.
Отмечая место и роль разведки в военном искусстве Византии, Люттвак обращает внимание на три способа сбора развединформации. Если третий — шпионаж или агентурная разведка — ясен, то определения первых двух отличаются от принятых в нашей военной науке и практике. Под первым способом, названным автором термином «рекогносцировка», он подразумевает разведку боем, под вторым — «разведка на местности» — оперативную разведку. Люттвак отмечает необходимость максимального сосредоточения усилий на добывании разведывательных данных, которые позволяют выбрать наиболее верные формы и способы применения войск (сил). При этом он рекомендует проводить «скорее благоразумные, нежели дерзкие [разведывательные] операции», а также считает важным продолжать разведку, уточняя сведения о противнике, в ходе боевых действий. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Понятию «большая стратегия» в отечественной военной науке соответствует термин «стратегия военно-политическая» — система основополагающих взглядов на цели и способы использования военной силы для обеспечения национальных интересов и безопасности государства, а также основанные на этих взглядах планирование и ведение войны, подготовка страны и армии к ней. См.: Военная энциклопедия (ВЭ): В 8 т. М.: Воениздат, 2003. Т. 7. С. 680.
2 Люттвак Э.Н. Стратегия Византийской империи / Пер. с англ. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. 664 с.
3 Основные положения стратегии в США обычно излагаются в директиве Совета национальной безопасности; в Российской Федерации — ранее в Концепции, а ныне Стратегии национальной безопасности РФ и в Военной доктрине РФ.
4 Имеются в виду утверждения о большой сильной армии и флоте Византии, преобладании в её войсках наёмников (варваров), о том, что снижение боеспособности армии было обусловлено обеднением крестьянства, а труды военных историков и теоретиков Византии не копировали своих предшественников (См., напр.: Византия / ВЭ. Т. 2. С. 93; Византия / Военно-энциклопедический словарь (ВЭС). М.: ЭКСМО, 2007. С. 170. Стб. 2). К сожалению, некоторые труды по истории военного искусства обошли вниманием развитие военного дела в Византийской империи (см., напр.: Меринг Ф. Очерки по истории войн и военного искусства. М., 1941. 340 с.; История военного искусства. Учебник для военных академий Советских Вооружённых Сил. М., 1984. 535 с.; Эволюция военного искусства: этапы, тенденции, принципы. М., 1987. 246 с.).
5 См.: Whitby M. Recruitment in Roman Armies from Justinian to Heraclius. P. 565—615. In: Cameron A. The Byzantine and Early Islamic Near East. 3 vols. Princenton. 1995. Vol. 3. P. 61—124 (Цит. по: Люттвак Э.Н. Указ. соч. С. 405).
6 Люттвак Э.Н. Указ. соч. С. 9—14.
7 Там же. С. 17.
8 Там же. С. 18—22.
9 «Битва народов» (Каталаунская, Шалонская, Мавриакская битва) в июне 451 года на Каталаунских (Шалонских) полях (лат. Campi Catalaunici) — обширной равнине в Северо-Восточной Франции западнее г. Труа (названа от г. Каталаунума — современного Шалон-сюр-Марн) между предводительствуемыми Аттилой гуннами в союзе с остготами, гепидами и др. и галло-римлянами во главе с Аэцием в союзе с вестготами, бургундами, франками, аланами и др. Поражение гуннов положило конец их продвижению в Западную Европу (См.: Каталаунские поля / ВЭ. Т. 3. С. 508).
10 Люттвак Э.Н. Указ. соч. С. 38—79.