Аннотация. В статье, основанной преимущественно на вводимых в научное обращение архивных документах, прослежена динамика развития отношений России и Швеции в первое десятилетие нахождения на российском престоле Екатерины II. Изложены мероприятия Кабинета Екатерины II и работа российской дипломатии в Стокгольме по предотвращению вступления Швеции в Русско-турецкую войну 1768—1774 гг.
Summary. The article based primarily on archival documents being brought into academic circulation traces the dynamics of relationship development between Russia and Sweden in the first decade of the Empress Catherine II reign in Russia. It covers the work of the Imperial Cabinet and Russian diplomats in Stockholm to prevent Sweden from joining the Russo-Turkish War of 1768—1774.
ГРЕБЕНЩИКОВА Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, профессор
(E-mail: inversiya@bk.ru).
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ РОССИИ И ШВЕЦИИ В 1762—1772 гг.
Использованные в статье источники, хранящиеся в Архиве внешней политики Российской империи Историко-документального департамента МИД РФ, дают возможность проанализировать различные аспекты происходивших в 1762—1772 гг. между Петербургом и Стокгольмом политических диалогов, а также показать их влияние на внешнюю и морскую политику обеих держав. Уникальные, ранее не изученные документы позволяют всесторонне рассмотреть напряжённый период российско-шведских взаимоотношений. В те годы Россия воевала с Османской империей, одновременно проводя политику сдерживания шведов от вступления в войну на Балтике. Благодаря титанической работе отечественных дипломатов в Стокгольме России удалось предотвратить открытие второго для неё театра военных действий — на северо-западе.
15 декабря 1763 года в Петербурге состоялось совместное заседание двух центральных ведомств России — Коллегии иностранных дел и Морской Российских флотов и Адмиралтейского правления комиссии. На том заседании была сформулирована военная (и в её рамках военно-морская) доктрина, текст которой в январе следующего года представили на высочайшую конфирмацию. «Принято за главное правило, — подчёркивалось в документе*, — чтоб флот Российский не токмо Датскому и Шведскому равен был каждому, но и желательно, чтоб в числе линейных кораблей оные еще и превосходить мог»1. Данию и Швецию в Зимнем дворце рассматривали как вероятных противников на море, признав, однако, что эти державы, «сколько бы ни силились, не могут собственными своими доходами, без помощи посторонних субсидий, вывести в море каждая столько линейных кораблей, из скольких состоит Российский флот»2. Далее отмечалось, что если бы Дания и Швеция в случае войны с Россией («со здешнею Империею») «имели какую постороннюю себе помощь субсидиями, то напротив того, можно сказать, что Россия могла б тогда получить существительнейшую помощь от Англии, которая будучи весьма интересована в беспрепятственной на Балтийском море коммерции, не оставила б употребить достаточные силы, чтоб оную содержать в свободном течении»3. Резолюцией «Быть по сему» Екатерина II утвердила предложенную доктрину.
Так в начале 1760-х годов определились потенциальные неприятели и союзники России, а Великобритании отводилась стержневая роль в поддержании равновесия на Балтике. Вероятными противниками на море провозглашались Дания и Швеция как наиболее развитые морские государства региона. Соответственно, была сформулирована стратегическая концепция развития российских Военно-морских сил на Балтике, намечены конкретные действия Кабинета Екатерины II по наращиванию военно-морской мощи государства и определены меры по поддержанию его безопасности.
В 1762 году Екатерина II ещё не рассматривала Османское государство как перманентно опасное для Российской империи, и, соответственно, вектор санкционированной ею доктрины не коснулся южного направления (это произойдёт в 1768 г.). Тогда именно Швеция продолжала причинять беспокойство Петербургу.
Поэтому в целях ясного понимания обстановки на Балтике необходимо совершить краткий экскурс на 20 лет назад. При императрице Елизавете Петровне после завершения Русско-шведской войны 1741—1743 гг. в г. Або (Обу, шведское название финского г. Турку) начались мирные переговоры, на которых российская сторона выдвинула перед шведской требование выполнить два непременных условия, необходимых и обязательных к выполнению (sine qua non): закрепление за Россией стратегически важных крепостей в юго-восточной части Финляндии — Фридрихсгама, Нейшлота и Вильманстранда; объявление кронпринцем епископа Любского (Голштинского-Голштейн-Готторпского герцога) Адольфа Фредрика, который станет королём после смерти правившего монарха Швеции Фредрика I4.
Из перлюстрированной почты военных и гражданских чинов Швеции в Петербурге узнали о намерениях её представителей на переговорах в Або. В частности, в письме, отправленном из Стокгольма «первым министром графом Гилленбургом» обер-гофмаршалу Бриммеру 25 июля 1743 года, сообщалось: «Дело наиглавнейшее в уступке Нейшлота состоит. Вам небезызвестно, что министры российские на Абовском конгрессе к нашим о сем деле изъяснялись, на которое Ея Императорское Величество, вероятно, по избрании Его Королевского Высочества, немедленно поступила б»5.
Таким образом, шведы, торгуясь за Нейшлот, надеялись вернуть его, рассчитывая при этом задобрить Елизавету Петровну согласием на последующее избрание королём епископа Любского. Далее Гилленбург инструктировал гофмаршала: необходимо всячески подчёркивать, что «Нейшлот с принадлежащим к нему дистриктом в шведских представлениях» всегда находился, и добиваться его возвращения для безопасности Швеции; «Король сегодня о том к своим министрам в Або указы посылает».
По прочтении этого письма канцлер России граф А.П. Бестужев-Рюмин ремаркой на полях перевода, «посланного к Ея Императорскому Величеству, своеручно приписал: «Сие письмо ясно доказывает, что продолжение и шиканство** от шведских на конгрессе министров не просто было. Но очевидно, что оные как на российских тамо министров, так и на некую здешнюю помощь надеялись, к вечно российскому безславию Нейшлот выманить, и другие авантажи получить»»6.
До окончательного подписания договора шведские политики, понимая неизменную позицию Елизаветы Петровны в отношении выдвинутых требований, вынашивали и другой план: столкнуть Россию с Данией, интересы которых пересекались в Шлезвиге и Голштинии. В Стокгольме всерьёз полагали, что русские «весьма Дании боятся», и, несмотря на существовавший датско-российский союзный трактат, действовали так, чтобы держать Петербург в постоянном напряжении из-за вероятной войны с Данией. Также в шведской столице решили, что кронпринц («Его Королевское Высочество Адольф Фредрик») проявлял в политических делах «слабость, незнание, боязнь и нерачение», поэтому рассчитывали как можно скорее взять бразды правления в свои руки, «и в Сенате*** о том говорить»7.
Эти и другие замыслы шведов в отношении России стали постепенно воплощаться, зачастую достигая высокого градуса накала. 7(18) августа 1743 года состоялось подписание Абоского российско-шведского мирного договора, по которому граница между этими государствами установилась по р. Кюмень и оз. Сайма. К России отошла юго-восточная часть Финляндии с тремя стратегически важными крепостями — Фридрихсгамом, Вильманстрандом и Нейшлотом, в результате чего шведам для защиты Финляндии пришлось строить новые крепости, включая Свеаборг. По сути, Швеция признала утверждение России на Балтике, но статьи договора спровоцировали яростную борьбу партий в шведском сенате, о чём в Зимнем дворце узнавали из перлюстрированной корреспонденции. В одном из таких писем излагались настроения, царившие в шведских политических кругах: большинство сенаторов к «России недоброжелательны, и некоторые имеют замыслы Лифляндию взять. Та провинция, которую они по Абовскому миру уступили, у них еще на сердце лежит… С Россиею ни в какие трактаты прежде вступать нельзя, пока сия провинция, отнятием которой дегтем и досками торговли стали лишены, назад не возвратится». Из такого рода переписки шведских дипломатов с их руководством прослеживалась и развернувшаяся борьба сенаторов за влияние на наследного принца Адольфа Фредрика. Одни из них старались решительно настроить его против российской императрицы, пугая неизбежной «зависимостью от России», другие, стремившиеся поддерживать с ней дружественные отношения, противодействовали столь пагубному влиянию на кронпринца8.
Через 20 лет «шведский синдром» во внешней политике России проявлялся волнообразно: то с силой поднимаясь вверх, то затихая на некоторое время. К приходу к власти в России Екатерины II в Швеции правил король Адольф I Фредрик (тот самый кронпринц в минувшей войне, вокруг которого развернулись политические баталии шведских сенаторов). Он приходился родным братом матери Екатерины II княгине Ангальт Цербстской Иоганне-Елизавете и был женат на родной сестре прусского короля Фридриха II Луизе Ульрике фон Гогенцоллерн.
Близкие родственные связи российской императрицы и шведского короля не устранили довлевшей над Россией угрозы со стороны Швеции, которая издавна поддерживала выгодные отношения с Парижем. Франко-шведский альянс, основанный на стабильных денежных вливаниях Франции в шведскую политическую систему, возник ещё при Карле XII. Исторически так сложилось, что из-за его почти 18-летнего отсутствия в пределах родной страны местное дворянство могло влиять на государственные дела и способствовало образованию сильной партии в Сейме. Этой ситуацией умело пользовались в Париже, и постепенно французские деньги, щедро подпитывавшие шведских дворян, духовенство, влиятельных военных и государственных чинов, начали обеспечивать французским королям сторонников в Стокгольме. Названные категории шведов, подкупленные французами, были прочным лобби Версальского двора и существенно влияли на внешнеполитический курс Швеции. Результатом франко-шведских финансовых сделок явились поддержка Стокгольмом притязаний на польскую корону ставленника Франции Станислава Лещинского в 1733 году и развязанная шведами в 1741—1743 гг. война с Россией. По выражению «первоприсутствующего» в Коллегии иностранных дел Никиты Ивановича Панина, Франция постоянно держала Швецию «для безразборной травли против всех и каждого», заставляя её принимать участие в любой разжигавшейся Версалем европейской войне9.
Шведские дела не привлекали внимания Екатерины II в течение полугода после её обоснования в Зимнем дворце в статусе императрицы, пока 3(14) января 1763 года полномочный министр в Стокгольме Иван Андреевич Остерман не отослал в Петербург шифрованные реляции с тревожными новостями. Обрисовывая обстановку в шведском сейме, министр подробно доложил о «пронырстве французской партии» и её сильном лобби во главе с ландмаршалом графом Акселем Ферзеном, о разгуле коррупции и о том, что «которая партия при начатии Сейма иметь будет больше денег, оная иметь может больше партизанов и больше полномочий»10.
После заявленного Екатериной II курса на прекращение Семилетней войны (1756—1763) и восстановления мира в Европе Кабинет короля Людовика XV увеличил финансирование в Стокгольме нужных политических партий и влиятельных фигур, подкрепляя подкуп «сеянием словесных смут» антироссийской направленности. «Его Христианнейшее Величество король Франции» не мог простить императрице выхода из войны до полного сокрушения прусского короля Фридриха II, поэтому направил финансовые и дипломатические усилия на создание в Швеции «пятой колонны» с целью ослабления России и втягивания шведов в борьбу с ней.
В течение 1763 года И.А. Остерман представлял руководству совершенно фантастические цифры — свыше 10 млн ливров, которые Франция обещала выплатить шведам за лояльную политику. Затем эта сумма возросла до 18 млн. Обещая огромные деньги и выплачивая их по частям нужным людям, Людовик XV крепко держал в руках нити стокгольмской политики, умело пользуясь постоянной нехваткой у шведов средств. 2 октября 1763 года по итогам рассмотрения депеш И.А. Остермана Екатерина II собрала «конференцию»: А.П. Бестужева-Рюмина, Н.И. Панина, действительного тайного советника И.И. Неплюева, вице-канцлера князя А.М. Голицына и тайного советника А.В. Олсуфьева. Единое мнение присутствовавших свелось к необходимости в интересах России более активно действовать в Стокгольме и упреждать французов в предоставлении шведам субсидий. Участники «конференции» постановили направить И.А. Остерману соответствующую инструкцию с указанием привлекать на свою сторону влиятельных лиц в шведском сенате, с предложением командировать их представителя в Петербург для получения 300 тыс. рублей. Этому представителю следовало дать понять, что российская императрица не оставит без поддержки сейм и сенат, но с условием строгого соблюдения принципа, заложенного в шведской конституции 1720 года: соблюдение паритета трёх ветвей власти (короля, сената, сейма) в решении государственных вопросов для ограничения власти короля. Гарантами такой формы правления согласно Ништадтскому мирному договору 1721 года выступили Россия, Дания и Пруссия11.
Также Н.И. Панин рекомендовал И.А. Остерману «приложить старание к образованию такой партии, которая бы примкнула к партии короля в качестве противовеса в борьбе с партией Сената». На соответствующие расходы дипломат ежегодно получал от 30 до 50 тыс. рублей. В 1765 году эта сумма возросла до 95, а затем до 100 тыс. рублей12 (для сравнения: по данным дореволюционного историка К. Ордина, только на протяжении стокгольмских парламентских сессий 1765—1766 гг. французский посол в Швеции для поддержания лояльной его правительству партии потратил более 1 млн 300 тыс. ливров13). Также для борьбы с Францией за влияние в Стокгольме Панин поручил Остерману «аккуратно распространять слух» о том, что шведы вместо сухопутных войск будут поставлять Франции военные корабли. Аналогичный слух предполагалось «запустить на циркуляцию» в других европейских столицах. Когда он оказался бы в фокусе внимания британской дипломатии, то, полагал Панин, союз Швеции с Францией сделался бы опасным больше для Англии, чем для России. Англичане сочли бы для себя неприемлемым усиление флота французов за счёт шведов, поэтому обязательно отреагировали бы на франко-шведский альянс, облегчив тем самым вектор северо-западной политики России.
Накануне войны России с Турцией (1768—1774) «французские эмиссары» развернули в Стокгольме активную работу. 4(15) января 1768 года И.А. Остерман докладывал Н.И. Панину: «Здешний Двор всю свою инфлюенцию совсем в пользу французских видов обратил… Шпионы содержатся во всех местах. Эмиссары разглашают злые известия, что Швеция больше порабощена будет Российскому игу и власти»14. По словам Остермана, эти же шпионы и провокаторы (французские агенты) «возмущали нацию», подговаривали простой народ саботировать уплату налогов и податей и создавали «помешательство в приеме коронных доходов». А дальше, по их замыслам, можно было бы во всех бедах «короны» обвинить русских. Ввиду изложенных обстоятельств дипломат просил руководство оказать партии «благонамеренных» (лояльной России) «наискорейшее вспоможение», чтобы «заблаговременно произрастаемое зло отвратить»15. Напомним, что на подкуп и содержание таких «благонамеренных» Кабинет Екатерины II тратил астрономические суммы. К примеру, в 1768 году эта партия потребовала от Остермана 64 тыс. серебряных далеров**** (около 26 тыс. рублей), ещё 6 тыс. он заплатил «двум шпионам», а «на угощения» и «разные издержки» потратил соответственно 15 и 4 тыс. рублей16. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
______________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 227. Оп. 1. Д. 20. Л. 31, 31 об.
2 Там же.
3 Там же. Ф. 147. Оп. 1. Д. 31. Л. 32, 32 об.
4 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ-I). Т. XI. № 8748. СПб., 1830. С. 844—845; Грот Я.К. Екатерина II и Густав III. СПб., 1877. С. 9—12.
5 Архив внешней политики Российской империи Историко-документального департамента Министерства иностранных дел Российской Федерации (АВПРИ). Ф. 6. Оп. 6/2. Д. 477. Л. 6—9 об.
6 Там же. АВПРИ. Л. 7.
7 Там же. Л. 20—25.
8 Там же. Л. 41 об.—42.
9 Сборник Императорского русского исторического общества (Сборник ИРИО). Т. 12. СПб., 1878. С. 238.
10 АВПРИ. Ф. 96. Оп. 96/6. Д. 227. Л. 1—4 об.
11 ПСЗ-I. Т. VI. № 3819.
12 Сборник ИРИО. Т. 57. С. 421, 422.
13 Ордин К. Покорение Финляндии. Опыт описания по неизданным источникам. Т. 1. СПб., 1889. С. 117.
14АВПРИ. Ф. 96. Оп. 96/6. Д. 308. Л. 3 об.—4 об.
15 Там же. Л. 4 об.—5 об.
16 Там же. Л. 1, 1 об., 6 об.
* Здесь и далее орфография и пунктуация приведённых документов сохранены.
** Так в документе.
*** Сенат и Сейм — органы государственной власти Швеции.
**** Так в документе.