Аннотация. Социальная поддержка военнослужащих и их семей, особенно во время войны, всегда была одним из факторов боеспособности войск и жизнестойкости политической системы власти. В основу исследования легли ранее не публиковавшиеся архивные документы, где раскрываются формы социальной поддержки и защиты семей красноармейцев в годы Гражданской войны в Пензенской губернии. Рассмотрены проблемы и трудности в деле помощи семьям красноармейцев в деревне, а также становления всей системы социальной защиты военнослужащих. Определено, что недостаточно эффективная система социальной поддержки семей военнослужащих явилась одним из факторов, повлиявшим на уровень дезертирства из Красной армии в годы Гражданской войны.
Summary. Social support of servicemen and their families, particularly in wartime, has always been a factor of the troops’ combativity and vitality of the political system of power. The research was based on the previously unpublished archival documents, which disclosed the forms of social support and protection of Red Army men’s families during the Civil War in the Penza Province. The paper examines the problems and difficulties of helping Red Army soldiers’ families in rural areas, and also the establishment of the entire system of social security for servicemen. It finds that the somewhat ineffectual system of social support for servicemen’s families was partly instrumental in encouraging desertion from the Red Army during the Civil War.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
ПОЛЯКОВ Роман Юрьевич — доцент филиала Военной академии материально-технического обеспечения (г. Пенза), кандидат технических наук, кандидат исторических наук
«НАСЕЛЕНИЕ К ЗАПАШКЕ ПОЛЕЙ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ ОТНОСИТСЯ ПЛОХО»
Социальная защита семей красноармейцев в Пензенской губернии в годы Гражданской войны
Особое значение для успешного проведения мобилизаций в ряды Красной армии в годы Гражданской войны имели мероприятия советского правительства, которые определяли социальный статус военнослужащих. Во второй половине 1918 года Совет народных комиссаров РСФСР (СНК РСФСР) принял ряд декретов, в которых было чётко обозначено правовое и имущественное положение красноармейцев и их семей.
Декрет от 7 августа 1918-го определил основы пенсионного обеспечения. Для красноармейцев, утративших трудоспособность вследствие прохождения военной службы, были установлены пенсии четырёх разрядов: при полной потере трудоспособности — 3000 руб. в год, при потере трудоспособности от 70 до 100 проц. — 2000, от 40 до 70 проц. — 1200, от 15 до 40 проц. — 450 руб.
Пенсии семьям красноармейцев, погибших в период военной службы или пропавших без вести на войне, устанавливались лишь для нетрудоспособных вдов и круглых сирот. При этом пенсия исчислялась из расчёта пенсии 1-го разряда для красноармейцев, т.е. из 3000 руб. в год. Наивысшая пенсия назначалась вдове с тремя и более детьми в размере 3/4 оклада пенсии 1-го разряда, вдове с одним или двумя детьми — 2/3, а вдове бездетной в случае её инвалидности — 1/2 того же оклада. Круглым сиротам, не достигшим 17 лет или хотя и достигшим этого возраста, но являвшимся инвалидами и не способными к труду, устанавливались пенсии: одному — 1/2 оклада, двум — 3/4, трём и более — полный оклад, т.е. 3000 руб.
Кроме вдов и детей, никто из других родственников погибших красноармейцев, находившихся ранее на их иждивении, пенсионным содержанием не обеспечивался. СНК РСФСР декретом от 10 октября 1918 года распространил положение о пенсиях и на других родственников. Братьям и сёстрам красноармейца, если они находились на его иждивении, были нетрудоспособны и имущественно не обеспечены, устанавливались следующие пенсии: при наличии четырёх и более родственников — 3/4 оклада пенсии 1-го разряда, при двух-трёх — 2/3, при одном — 1/2.
Одновременно нужно было решить и другой вопрос. Согласно августовскому и октябрьскому декретам семьи красноармейцев обеспечивались лишь в том случае, если их кормилец погиб или возвратился домой инвалидом. 24 декабря 1918 года СНК РСФСР ввёл систему пособий для нетрудоспособных членов семей красноармейцев, пока их кормильцы находились на военной службе. Каждому из таких членов семей назначалось ежемесячное денежное пособие. Семья красноармейца, состоявшая из одного нетрудоспособного, получала 100 руб., из двух — 120, из трёх — 180 и т.д., но в целом это пособие не должно было превышать 300 руб. на каждую семью.
Для сравнения приведём ежемесячное денежное довольствие пензенских военкомов — губернского и уездного. Они получали в январе 1919 года соответственно 900 и 600 руб. При этом мясо официально стоило около 100 руб., а сахар — более 200 руб. за пуд (1 пуд = 16,38 кг).
В последующий период Гражданской войны к этим законам приняли ряд дополнений, полностью определивших правовое и имущественное положение красноармейцев и их семей. Последние имели право на ежемесячное денежное пособие (паёк), дополнительный продовольственный паёк по карточке «Красная Звезда». Кроме того, они освобождались от платы за квартиру, от выселения, переселения и уплотнения и принудительных работ, от уплаты прямых налогов (за исключением натуральных). Семьи имели право на сохранение принадлежавших их кормильцам земельных участков и на использование для их обработки наёмной силы; на получение ссуд для поддержания хозяйства и на внеочередную регистрацию на бирже труда.
Красноармейцы сохраняли за собой все права на землепользование и наделение землёй по возвращении из Красной армии; в случае инвалидности каждому из них была положена пенсия, а до назначения таковой — постановка на суточное довольствие и ряд других льгот.
Эти декреты упорядочили правовое и имущественное положение военнослужащих Красной армии, создали определённость в положении их семей, способствовали моральному упрочению армии и повышали её боеспособность.
В связи с инфляцией базовые размеры социальных пособий постоянно изменялись. Например, к 1920 году в Пензе и Пензенском уезде состояли на учёте 3075 инвалидов-красноармейцев и семей убитых и пропавших без вести. Инвалиды в Пензе при потере трудоспособности свыше 60 проц. получали 1260 руб., от 45 до 60 проц. — 945; от 30 до 44 проц. — 630; от 15 до 29 проц. — 252 руб. в месяц. Меньше получали жители сельской местности. В Пензенском уезде при потере трудоспособности свыше 60 проц. красноармейцы ежемесячно получали 1080 руб., от 45 до 60 проц. — 810; от 30 до 44 проц. — 544; от 15 до 29 проц. — 216 руб.
Семьи убитых при наличии трёх членов семьи получали в Пензе 1260, а в Пензенском уезде — 1080 руб. в месяц. Дрова выдавали только семьям красноармейцев, находившихся в действующей армии, но не в тыловых частях.
Отметим, что не все семьи военнослужащих обеспечивались денежным пособием. Осенью 1920 года в Пензенской губернии, по данным собеса, насчитывались 116 313 нуждающихся семей военнослужащих, право же получать паёк имели только 90 501 семья, среди них: 63 941 жена, 128 738 детей, 25 224 братьев и сестёр, 55 096 родителей1. В некоторых случаях это происходило из-за халатности соответствующих органов. Например, из 5131 семьи красноармейцев в Мокшанском уезде получили паёк 2230, остальные — нет, т.к. не были представлены раздаточные ведомости2.
Однако в период гиперинфляции и отсутствия твёрдых цен на продукты данные пособия быстро обесценивались. В сентябре 1920 года председатель Пензенской губернской комиссии по борьбе с дезертирством («Губдезертир») докладывал, что «выдаваемый паёк семьям красноармейцев при рыночных ценах почти ничего не даёт. В особенности это наблюдается в городах, где на 840 рублей в месяц семья в составе 2—3 человек ничего купить не может. В сёлах эти деньги имеют хоть какое-нибудь небольшое значение. Необходимо денежный паёк заменить натуральным»3. Поэтому в условиях финансового коллапса СНК РСФСР постановил принять меры к постепенной замене денежного пособия семьям красноармейцев продовольственным пайком.
В связи с тем, что основная масса солдат была из крестьян, одной из главных форм социальной поддержки семей красноармейцев стала помощь в распашке земли. Так, в мае 1919 года Пензенский губком РКП(б) разослал всем уездным комитетам партии письмо в связи с мобилизацией крестьян на борьбу с Колчаком: «…красноармеец будет держаться стойко только тогда, когда он будет знать, что его семья ни в чём не нуждается, что его поля будут засеяны… Пусть крестьяне не забудут, что товарищи на фронте защищают их поля и жизнь, и обязанность каждого сельчанина помочь запахать и засеять красноармейские поля. Причём в первую очередь нужно привлечь в принудительном порядке местных кулаков»4.
25 июня 1919 года постановлением ВЦИК РСФСР № 136 в губерниях были созданы комиссии для помощи семьям красноармейцев. 25 марта 1920-го вышла инструкция СНК РСФСР по оказанию хозяйственной помощи семьям красноармейцев, согласно которой создавались сельские, волостные и уездные комиссии. В их составе были председатель и один член Совета, а также представитель семей красноармейцев. Задачей данных комиссий являлся учёт потребностей семей красноармейцев как находящихся в Красной армии и Трудармии, так и убитых или увечных, и организация силами местного населения хозяйственной помощи: семенами, инвентарём и рабочей силой. Сюда же входили вспашка, бороньба, посев как яровых, так и озимых и корнеплодов, вывоз навоза, жатва яровых и озимых хлебов, покос трав и уборка сена, заготовка и вывозка дров и другого топлива, заготовка и вывоз строительного материала, необходимого для ремонта и возведения новых построек5.
В бодром докладе о помощи семьям красноармейцев председателя Пензенской губкомиссии Савчука за 1919 год отмечалось: «Губкомиссия после создания сразу зарегистрировала 56 323 красноармейца с площадью 170 190 десятин (десятина земли = 1,09 га). Согласно поступающим сведениям из уездов незасева в хозяйствах красноармейцев мало. Если и есть, то вследствие недостатка семян. Всего выдано 17 387 пудов семян. Жалобы семей красноармейцев значительно уменьшены, а за последнее время таковые вообще не встречались. Уездные комиссии и волостные комиссии со дня своего образования принимали все меры удовлетворения всех нужд призванных»6.
В Саранском уезде с мая 1919 по январь 1920 года согласно докладам из-за несвоевременного заявления осталась не удовлетворённой в запашке одна семья. Заявлений о непоступлении «мёртвого инвентаря» (т.е. лопаты, плуги, грабли и т.п.) не было7.
Позже земотделы отчитались о работе. Например, за первое полугодие 1920 года в Пензенской губернии власти помогли в обработке земли 75 тыс. хозяйств красноармейцев: обработали 191 358 десятин земли, выдали 15 027 пудов овса, 425 — проса и 1720 — других семян, а также 183 лошади, 49 коров, 102 овцы, 291 плуг8.
Однако, по сообщениям с мест, все эти победные реляции, красивые отчёты и всевозможные цифры (вплоть до человека или десятины) в большинстве случаев оказывались не соответствовавшими действительности. Это доказывают и результаты ревизий и контроля со стороны Пензенского ЧК, об этом свидетельствуют письма крестьян.
Самым важным делом местной власти стала организация помощи в обработке земли. Как заставить односельчан обрабатывать чужой участок? Декретами советской власти был установлен порядок по запашке полей семей красноармейцев. Однако летом 1919 года сельские и волостные исполкомы, не поняв серьёзности положения, не имея реальной власти над своими крестьянами, не только не принимали все исчерпывающие меры, но и нередко высылали в воинские части удостоверения, где указывалось, что земля такого-то остаётся не обработанной, и поэтому данного красноармейца надлежит уволить для полевых работ. Такие удостоверения в большом количестве поступали в воинские части, что вызывало дезертирство9. Руководство пресекало подобные способы «обработки земли», чтобы не оголить воинские части. Но это не исправило ситуации.
Так, в Городищенском уезде в июле 1919-го «50% семей красноармейцев находились в удовлетворительном положении, 40% нуждались в помощи по обработке земли и 10% находились в безвыходном положении. Население к запашке полей красноармейцев относится плохо. Поэтому по уезду отправлено 5 отрядов, чтобы агитацией, штрафами и репрессиями привлечь к обработке земель». Да и во всей Пензенской губернии хозяйственная помощь семьям оказалась несущественной. Удельный вес необработанной земли семей красноармейцев в 1919 году составлял около 93 проц.10
Жалоба красноармейца И.С. Брун 4 сентября 1920 года: «Я с 5 августа 1919 г. служу в Красной армии. Семья моя 8 человек, все нетрудоспособны. Были поданы заявления в губземотдел и уездземотдел об оказании помощи в посеве нашей земли, но помощи никакой оказано не было. Часть нашей земли осталась не вспахана, а часть хороших загонов пришлось отдать. На просьбу о помощи в запашке крестьяне сказали — пусть сыновья прибегут из армии и вспашут, ведь другие не идут служить, а живут дезертирами»11.
Власти пытались разными способами активизировать односельчан на помощь семьям красноармейцев: «Лето 1919 г. Кто отказывается обрабатывать поле семей красноармейцев — штраф 100 рублей»12; «Июль 1920 г. В Мокшанском уезде постановили: в случае нераспашки земли семьи красноармейца её поменять с землей председателя местного Совета»13.
Но всё-таки этот вопрос кое-как решался, что позволяло докладывать о способах обработки полей семей красноармейцев.
Однако ситуация с помощью семьям красноармейцев оставалась тяжёлой. На окружном съезде по борьбе с дезертирством (декабрь 1919 г.) отмечалось, что не везде оказывали помощь семьям и выдавали пособия. Во многом это было связано с тем, что помощь исходила из нескольких ведомств14. В результате создавалась питательная среда для развития дезертирства.
Согласно данным 1919 года на деле помощь семьям красноармейцев практически не оказывалась: «Губдез признаёт, что рука не поднимается карать многих дезертиров, т.к. на местах их семьям помощи нет. В Пензенской губернии нет ни одного случая, когда семья красноармейца удовлетворялась дровами в первую очередь, как это сказано в декрете»15; «В начале работы семьи скотом не удовлетворялись, т.к. его не было. В дальнейшем скот выдавался не только семьям красноармейцев, но и всем другим частным ”нуждающимся” лицам, без проверки решением председателя, а иногда и просто конюхом»16.
В сентябре 1920 года в ходе проверки Краснослабодского укомкрасхоза было выявлено, что там «процветает канцелярская волокита. Работа вялая, помощь семьям незначительная. В уезде тысячи безлошадных, а выдано всего 23 лошади. Помощь в несколько тысяч рублей слишком мала при полном обнищании семей красноармейцев»17. В Саранске из 35 конфискованных лошадей 7 были распределены неправильно, а имущество лежало на складе, т.к. заявок на него не поступало; «выдача зерна производилась не семьям красноармейцев, и без документов. Кроме того, комкрасхозы работали плохо или совершенно бездействовали из-за непостоянных штатов, и членам этих учреждений приходилось работать и в других местах, а также из-за отсутствия поддержки местных исполкомов»18.
При ревизии Чембарской комиссии по оказанию помощи выяснилось, что в уезде никакой работы не проводили. Население к запашке земли относилось не сочувственно, и обработка производилась с помощью репрессий, поэтому земля была обработана вся, кроме нескольких полос, не пригодных для урожая19. Местами жаловались на плохую запашку земли семей красноармейцев. В результате контролёры поменяли землю красноармейцев с землями тех, кто злоупотреблял: «На местах сидят товарищи и больше заботятся о себе. Чей новый домик — председателя волисполкома, чей тот — председателя сельсовета»20.
Председатель соцобеспечения губернии констатировал, что «за 1920 г. Комкрасхозы в Инсарском и Керенском уезде распределяют имущество и скот преступно. И не выдают конфискованный скот семьям красноармейцев, а оставляют его у себя». В Наровчатском уезде в укомкрасхозе обнаружилась «…растрата конфискованного имущества и невыдача их семьям красноармейцев. Конфискованное имущество выдаётся без удостоверений и семьям, которые не имеют отношения к Красной армии. Конфискованные коровы выдаются не семьям красноармейцев, т.к. “не нашлось нуждающихся”, а членам земельных отделов, уисполкомов. Население от запашки земель семей красноармейцев отказывается, применяются репрессии. Семьи красноармейцев пособиями обеспечиваются плохо из-за отсутствия списков и хаоса в канцелярии. Например, с 1 мая по 1 сентября 1920 г. призвано в Пензенской губернии 2009 красноармейцев, но собес эти семьи на учёт ещё не взял»21.
Письмо красноармейцу: «Брат Никифор, мы числимся в Совете семьёй честных красноармейцев, но пользы и поддержки от власти не видим. В декрете говорится, что семьи честных красноармейцев обеспечиваются всем необходимым, как продовольствием, так и материально. Но выходит всё наоборот. Полагалось у нас семьям красноармейцев землю пар вспахать и засеять озимыми. Распределили, кому пахать, и нашаземля досталась самому председателю волсовета Купрянову. Он коммунист, а идею не соблюдает. А другие не коммунисты свои доли вспахали, сколько досталось.
Потом нашему обществу дали 45 пудов хлеба. Этот хлеб был только семьям красноармейцев, но его раздали не семьям, а самогонщикам. Дали Каменеву вечному самогонщику 10 пудов, Журкову пьянчуге — 5 пудов, а нам как семье красноармейца дали 2 пуда. За то, что ты честно служишь, обдерут как сидорову козу. Вот смотри с кого взяли 5 овец — ни с кого! По 13 голов имеют, у них не берут, а с нас нужно взять до одной»22.
17 ноября 1920 года прошёл губернский съезд комкрасхозов. Они, в дипломатической форме признал съезд, оказались не на высоте положения и не выполняли своих функций в оказании помощи красным бойцам. Но большинство участников съезда предложили меры для решения ряда других вопросов:
1) ходатайствовать о выделении в качестве технических работников в волости и селкомкрасхозы интеллигенцию, например, учительство, духовенство и проч.;
2) просить выдавать сотрудникам комкрасхозов в связи с загруженностью работой красноармейский тыловой паёк;
3) конфискованный у злостных дезертиров хлеб передавать в комкрасхозы для удовлетворения остронуждающихся семей красноармейцев, т.к. данный хлеб не входит в продразвёрстку23.
Кроме того, в 1920 году Наркомзем и Главкомтруд старались постоянно реагировать на перегибы на местах: «Строевой и дровяной лес семьям красноармейцев отпускать бесплатно или по уменьшенной цене, а листву, шишки, сучья валежника бесплатно. При проведении трудовой повинности привлекать членов семей красноармейцев лишь в крайнем случае. Не привлекать к трудовой повинности членов семей, если красноармеец единственный работник в семье. Пересмотреть все дела о конфискации имущества у семей красноармейцев, связанные с невыполнением продразвёрстки, а также укрывательством хлеба. Имущество вернуть»24.
Причинами плохой заботы о семьях военнослужащих были неорганизованность системы соцзащиты, незнание своих обязанностей и низкая культуры соцработников. Так, председатель Инсарского уездного комитета помощи семьям красноармейцев 10 января 1920 года докладывал: «При приёме дел я видел, что укомиссия бездействует не только потому, что в комиссию совершенно не переводится денег, но и не было нужных указаний от губкомиссии. В уездком ежедневно приходят жёны и родители с требованием оказания им помощи, но комиссия помощи дать не может, т.к. она ни копейки средств не имеет. А также в комиссии нет никаких губернских инструкций по выдаче ссуд и безвозмездной помощи. Я не могу найти ни одного указания, по которому бы руководствовался уездком. В уездкоме видны только одни губернские бумаги с требованием докладов, сведений и отчётов и разных анкет и т.д., от которых, я думаю, пользы для дела совершенно нет. И я сообщаю, что в Инсарском уезде ни в одной волости волкомиссии не существует. И на все ваши требования председатель уездкома с делопроизводителем опросить каждую семью в уезде не может, и это невыполнимо. А на телеграмму № 116 я ничего разъяснить не могу, т.к. я её понять совершенно не могу. При таком положении от комиссии пользы для семей красноармейцев совершенно не будет»25.
При проверке в Саранском уезде обнаружилось следующее:
1) небрежная работа и постановка делопроизводства, а именно несвоевременное исполнение бумаг; несоставление подробных отчётов о деятельности, в жалком положении собранные списки и требовательные ведомости на выдачу ссуд нуждающимся красноармейцам;
2) работа и деятельность в волостях ненадлежащая, в четырёх волостях комиссии не функционируют, а в некоторых декреты и постановления даже проводятся в противоположном смысле;
3) уездной комиссии с её правами нет, осталось только печальное наследие от временно существовавшего с 24 мая по октябрь 1919 года отделения помощи семьям красноармейцев; волостные комиссии до настоящего времени не все сохранились по причине неумелой работы со стороны уездкомиссии, которая не требовала отчётов и сведений и не контролировала работу;
4) в докладе о деятельности Саранской комиссии в параграфах 3, 4, 5, 6 (о запашке земли) хоть и указаны частично цифровые данные, но они неполные по причине неимения (непредставления) сведений с мест о действительно неудовлетворённых в запашке, кроме двух случаев; не было и работы как по запашке засева, так и по уборке и молотьбе общественными силами26.
В сентябре 1920-го председатель «Губдезертир» докладывал, что «необходимо дать постановление, чтобы 40% всего товара, предназначенного для раздачи всем гражданам, отчислялись в красноармейские семьи. Это связано с тем, что гражданские учреждения сначала делят эти продукты между служащими этого учреждения, что морально отражается не только на семьях красноармейцев, но и на состоянии солдат на фронте. Кроме этого, в отделах по обеспечению семей красноармейцев нет абсолютно технических работников, хотя в других отделах того же учреждения работников много. Во всех пензенских учреждениях присутствует полная халатность к помощи семьям красноармейцев.
В комкрасхозах дело обстоит ещё хуже. В собесе ничего не делают, кроме выдачи положенного пайка, но всё-таки хотя бы этот паёк выдают. Комкрасхозу почти не нужны денежные средства, а нужен живой и мёртвый инвентарь, рабочие руки. Чтобы пошла работа, нужна помощь, содействие в работе всех учреждений, что у нас не наблюдается. В комкрасхозе работают так — принимают от семьи красноармейца заявление и отправляют его в соответствующее гражданское учреждение и этим ограничиваются. Пишут на удачу, если какое-нибудь учреждение раздобрится и даст просимое, а если нет — так делать нечего.
Дома инвалидов поставлены в губерниях совсем неудовлетворительно. Дома есть. Но пустуют, не потому, что нет инвалидов, а потому что нет хорошей постановки дела, нет ухода за больными и все случайно поступающие инвалиды стараются бежать оттуда на иждивение родственников»27.
Недостаточная помощь семьям красноармейцев была одной из причин дезертирства. Председатель соцобеспечения Пензенской губернии констатировал: «В волостях пайки получают семьи дезертиров, т.к. не пришли списки из губдез, но все знают, что там дезертиры. В волостях не знают точных цифр, сколько дезертиров, сколько восстановлено в Красной армии, сколько призвано. При выдаче семян семьям красноармейцев списков никто не ведёт. Сколько выдано этим семьям — неизвестно, расписок в получении нет28. В сельсоветах плохо поставлена работа по оказанию помощи семьям красноармейцев. Общество так же плохо помогает им, ссылаясь на свои трудности. Хуже всего приходится семьям, где имеются красноармейцы-коммунисты, т.к. им не только местная власть, но и граждане определённо не сочувствуют»29.
30 января 1920 года Пензенский губисполком констатировал, что никакой связи между комиссиями по помощи красноармейцам и уездным комдез не имелось, поэтому не было никаких сведений о нуждаемости и оказании помощи30. Возможно, именно из-за несвоевременной доставки списков дезертиров их семьи в Чембарском уезде получили пособия на сумму в 62 484 руб.31
Таким образом, в период Гражданской войны государство формально выстроило систему социального обеспечения и военнослужащих, и членов их семей. Однако на практике все благие пожелания разбивались о финансовые трудности и инфляционные процессы, злоупотребления местных властей и малоэффективные методы управления. Эти недостатки в деле социальной помощи семьям красноармейцев и стали определяющими причинами массового дезертирства из Красной армии.
________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Государственный архив Пензенской области (ГА ПО). Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 437. Л. 276.
2 Там же. Д. 432. Л. 163.
3 Там же. Ф. р-744. Оп.1. Д. 7. Л. 51.
4 Сытов Л. Пензенская организация РКП(б) в период военной интервенции и гражданской войны. Пенза: Пензенское книжное изд-во, 1960. С. 49.
5 ГА ПО. Ф. р-744. Оп. 1. Д. 1. Л. 28.
6 Там же. Л. 13.
7 Там же. Д. 4. Л. 1.
8 Там же. Д. 432. Л. 218.
9 Там же. Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 70. Л. 7.
10 Там же. Д. 215. Л. 416, 471.
11 Там же. Ф. р-744. Оп. 1. Д. 7. Л. 48.
12 Там же. Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 215. Л. 11.
13 Там же. Д. 438. Л. 26.
14 Там же. Д. 215. Л. 417.
15 Там же. Ф. п-36. Оп. 1. Д. 253. Л. 5.
16 Там же. Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 432. Л. 161.
17 Там же. Л. 129.
18 Там же. Д. 438. Л. 151, 174.
19 Там же. Ф. р-744. Оп. 1. Д. 7. Л. 59; Д. 3. Л. 104.
20 Там же. Д. 3. Л. 104.
21 Там же. Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 437. Л. 237.
22 Там же. Ф. р-2. Оп. 4. Д. 166. Л. 221.
23 Там же. Ф. р-744. Оп. 1. Д. 1. Л. 96.
24 Там же. Л. 85, 102; Д. 5. Л. 21.
25 Там же. Д. 2. Л. 16.
26 Там же. Д. 4. Л. 4,24.
27 Там же. Д. 7. Л. 52.
28 Там же. Ф. р-1159. Оп. 4. Д. 437. Л. 237.
29 Там же. Ф. р-2. Оп. 4. Д. 155. Л. 93.
30 Там же. Ф. р-744. Оп. 1. Д. 5. Л. 4 .
31 Там же. Д. 7. Л. 59.