Аннотация. В статье рассматривается категория инвалидов войны в 1920-х годах. Анализируются проблемы точной численности «военных инвалидов», специфика статуса инвалидов Первой мировой и Гражданской войн, отношение к ним представителей советского руководства и общественности.
Summary. The article looks at the category of disabled war veterans in the 1920s, and analyzes the problems of the exact number of disabled soldiers, the status of handicapped survivors of the First World War and the Civil War, and the attitude to them on the part of the Soviet leadership members and the public.
АРМИЯ И ОБЩЕСТВО
КОВАЛЕВ Александр Сергеевич — профессор кафедры истории России Сибирского федерального университета (г. Красноярск), профессор кафедры социальной педагогики и социальной работы Красноярского государственного педагогического университета имени В.П. Астафьева, доктор исторических наук, доцент
(г. Красноярск. E-mail: alexkovaleff@yandex.ru).
Положение инвалидов войны в советской России
История вопроса начиная с XVIII и по 20-е годы XX века
Одним из последствий участия населения страны в мировой и Гражданской войнах в 1914—1920 гг. стало резкое увеличение численности инвалидов. Вопросы их социальной защиты в межвоенный период являются предметом особого изучения. Но прежде чем проводить такое исследование, требуется получить определённое представление о том, кем были инвалиды войны в первые десятилетия советской власти, рассмотреть их социальное положение и восприятие их проблем представителями власти и общественности. В начале 1920-х годов Советская Россия постепенно возвращалась к мирной жизни, и советской власти, объявившей себя единственным субъектом социальной помощи, предстояло взять на себя решение вопросов, связанных с послевоенным устройством лиц, ставших нетрудоспособными в результате ранений, полученных в ходе военных действий.
Система помощи военным инвалидам, начиная с императорской России, имела серьёзные традиции, которые отражали заинтересованность государства в поддержке не только командного состава, но и рядовых. Общеизвестно, что ещё в эпоху Петра I военнослужащие стали объектом государственного попечения. Специальными царскими указами были установлены принципы общественного призрения по отношению к военным инвалидам и ветеранам. Так, с 1710 года престарелые, раненые и увечные офицеры, урядники и солдаты, потерявшие способность быть полезными на службе, определялись в московские богадельни. Пётр I считал, что необходимо первостепенно решать вопросы о призрении в старости тех, «которые лучшие свои годы пожертвовали Царю и Отечеству». В 1712 году вышел указ об учреждении уже во всех губерниях России госпиталей-богаделен для призрения увечных и престарелых воинов. В 1719 году было велено также и при монастырях устроить богадельни и госпитали для оставлявших военную службу по старости или по ранению.
В XIX веке власти предпринимали попытки смягчить тяжёлое положение инвалидов войны и членов их семей. Разрешение проблемы они видели в частичном использовании труда самих призреваемых инвалидов. Были сделаны первые попытки создания инвалидных рот и команд, которые стали структурами призрения отставных и увечных солдат, позволяя им получать кров и пропитание пожизненно, находясь при воинских частях. В царствование императора Николая I отставные раненые нижние чины призревались в богадельнях приказов общественного призрения наравне с другими лицами, а также в специально созданных для инвалидов войны учреждениях — инвалидных домах. В период правления Александра II нижние чины и их семьи могли рассчитывать на назначение пенсии из инвалидного капитала, на выплату единовременного пособия и призрение в богадельнях1.
Надо сказать, что термин «инвалид» в тот период применялся исключительно для категории военнослужащих, получивших увечье в период боевых действий, для остальных групп нетрудоспособных использовался термин «убогий». При этом это слово не обязательно носило негативный оттенок именно как «неспособный». В.И. Даль понимал под «инвалидом» того, «кто не в состоянии служить из-за ранений или физического ущерба». Возможно, именно поэтому в дореволюционный период слово «инвалид» использовалось в основном как синоним слова «ветеран»2.
Обозначение категории людей, именуемых словом «инвалид», прочно входит в лексику русского общества в годы Первой мировой войны. Именно тогда в эту особую категорию попадают те, кто получил увечье на фронте («военные инвалиды»). Однако их статус теперь видится сквозь призму работоспособности — им начинают выплачивать пенсию (пособие) в соответствии со степенью утраты трудоспособности, при этом для них всё равно предполагается возможность трудиться. Именно в тот период зарождается «особое» отношение к инвалидам, когда государство начинает рассматривать увечного человека с позиции его полезности для общества.
В годы Первой мировой войны в связи с потребностью широких слоёв населения в общественной поддержке на первый план впервые в истории страны выходит государственное попечение. Благотворительная добровольная помощь уступает место организованной в масштабах страны работе по обеспечению минимального вспомоществования. Её единственный недостаток — отсутствие законодательной основы признания особого социального статуса инвалидов войны.
Его официальное оформление началось с началом Первой мировой войны 1914 года и продолжалось сразу после окончания Гражданской войны. Н.Б. Лебина, П.В. Романов, Е.Р. Ярская-Смирнова3 вслед за американскими исследователями В. Джорджем и Н. Мэннингом полагают, что в тот период все социальные проблемы инвалидов рассматривались как следствие войны. Однако сразу после Октябрьской революции чётко проявился классовый подход к делению инвалидов. Понятие «инвалид» стало обозначать только советских граждан, которые потеряли способность к труду, поэтому внимание государства в период «военного коммунизма» было приковано в основном к обеспечению довольно ограниченного круга лиц — инвалидов Красной армии — по наличию заслуг перед советским отечеством в борьбе с контрреволюцией4. Только с переходом к мирной жизни советское руководство осознало, с какой армией нетрудоспособных ему придётся иметь дело.
Безусловно, основной массой нетрудоспособных граждан в начале 1920-х годов стали люди, вернувшиеся инвалидами с Первой мировой войны. В сборнике «Население России в XX в.» под редакцией В.Б. Жиромской приводятся следующие сведения: «В 1920 г., по неполным данным доктора В.Г. Аврамова на основании анализа картотечного учёта Военного министерства Российской империи за период с августа 1914 г. по декабрь 1916 г., инвалидами стали 3 478 322 чел. (57 318 офицеров и 3 421 004 солдата)». Кроме того, упоминается, что в работе эмигранта генерала Н.Н. Головина на основе анализа советских и иностранных публикаций 1920-х годов инвалидами Первой мировой войны называются 890 тыс. человек. Военный историк Л.Л. Керсновский уточняет, что инвалидами были признаны по ранению 600 тыс. человек и по болезни — 300 тыс.5
Однако в первой половине 1920-х годов точного учёта инвалидов не велось. Впервые определить их количество была призвана Всесоюзная перепись 1926 года. В ходе организации переписи6 Народный комиссариат социального обеспечения (НКСО) просил включить в анкетный листок вопросы о характере инвалидности, в т.ч. признан ли инвалидом гражданской/империалистической войны. В отношении причины увечий должно было указываться, получены ли они в ходе боевых действий. В отношении психических больных также следовало отметить, не заболели ли они на войне. Описываемый в процессе производства переписи класс «без занятий» включал иждивенцев государственных и общественных учреждений, которых государство содержало «в вознаграждение за прежние их труды и услуги, оказанные государству», т.е. сюда также входили инвалиды войны.
Согласно сведениям, приводимым на основании материалов Всесоюзной переписи 1926 года в исследовании «Население России в ХХ в.», инвалиды составляли 5 проц. всего населения РСФСР. НКСО приводит другие данные, по которым переписью были учтены 643 711 инвалидов в РСФСР7. Однако приведённые сведения являются крайне противоречивыми, поскольку по переписи 1926 года население РСФСР составляло 100,9 млн человек, и тогда 5 проц. от общей численности означают, что точное число нетрудоспособных лиц должно быть 5 045 000 человек. Сведения же НКСО, во-первых, касаются только тех, кто был поставлен на учёт как получавший государственное социальное обеспечение, во-вторых, не включают данные об инвалидах Белой армии.
Только если учесть приведённые выше данные В.Г. Аврамова, Н.Н. Головина и Л.Л. Керсновского о количестве раненых в годы Первой мировой войны, присовокупить к этому числу тех, кто стал инвалидами в годы Гражданской войны, а также данные НКСО, то получившаяся цифра может быть вполне реальной.
Среди всех категорий инвалидов, учтённых переписью 1926 года, инвалиды войны занимали второе место (10,5 проц.), значительно уступая инвалидам «детства и случая» (87 проц.), а инвалидов труда при этом насчитывалось всего 2,5 проц.8 Ниже приведены подробные сведения о том, какова была доля инвалидов войны в общей численности нетрудоспособного населения в РСФСР.
В целом по регионам численность инвалидов войны по отношению к общей массе нетрудоспособного населения совпадала с республиканским значением и колебалась в пределах 9—10 проц. Чуть заметнее количество военных инвалидов было выражено в Центрально-Чернозёмной области, Средне-Волжском и Нижне-Волжском краях, на Северном Кавказе (12—13 проц.).
8 декабря 1921 года Совнарком РСФСР издал Декрет «О социальном обеспечении инвалидов»9, который официально определил статус нетрудоспособных граждан, установив перечень лиц, которые могли пользоваться правом на социальное обеспечение при инвалидности.
Несмотря на существовавшую официальную шестигрупповую классификацию инвалидности, на протяжении 1920—1930-х годов наблюдалось неофициальное, упрощённое, тесно связанное с занимавшим всё более уверенные позиции «классовым подходом», деление на «трудовиков», «военных» и «беспризорных».
Наиболее привилегированную группу составляли инвалиды труда, что вполне естественно объясняется тем, что у власти находилась партия, объявившая себя защитником интересов трудящихся. Следующую группу составили инвалиды войны, лишившиеся трудоспособности вследствие увечья или заболевания, полученных на войне или во время нахождения на военной службе. Дальше шли все остальные категории инвалидов.
Исследовательница С.Д. Филлипс полагает, что в 1920—1930-х годах основную часть инвалидов составляли инвалиды Первой мировой войны, что это привело к «гипертрофии законодательства», касавшегося этой категории населения, и говорит о том, что до середины 1920-х годов только лица, получившие ранения на этой войне, могли быть классифицированы как инвалиды. При этом она подчёркивает, что позже Советское государство расширило социальную поддержку, включив в её систему инвалидов Красной армии только для того, чтобы «восстановить ветеранов», потерявших трудоспособность, с целью возвращения их как рабочей силы10.
Не подвергая сомнению последний тезис, стоит отметить, что в «инвалидной иерархии» инвалиды войны всё-таки уступали место инвалидам труда, поскольку под влиянием пролетарской идеологии основное место в обществе занимал человек труда. Да и сама категория инвалидов войны была неоднородной — преимущественное право на пользование государственным социальным обеспечением имели инвалиды Гражданской войны, затем — инвалиды Красной армии, получившие увечье в период прохождения действительной военной службы, и только потом уже инвалиды Первой мировой или, как её называли в то время, «империалистической» войны. Они имели право на социальное обеспечение в полном объёме за счёт государства, состояли на пенсии, но при отсутствии средств на пенсионирование взамен такового чаще всего направлялись в инвалидный дом.
Интересно отношение общественности и представителей советской власти к нетрудоспособным вообще и к инвалидам войны в частности. Прежде всего, можно согласиться с зарубежной исследовательницей проблем инвалидов в России М. Галмарини, которая отмечает, что в первой трети ХХ века в среде сначала интеллигенции, а затем и рабочих-активистов постепенно формировалось представление о том, что все люди заслуживают уважения и что у всех есть право на помощь со стороны общества и государства: «Революционное время наделило подданных… определённым правосознанием. Абстрактное понятие прав человека… становилось частью русской реальности»11. Изменяется отношение к социальной помощи в обществе — не право на милость, а требование социальных прав. Это подтверждают приводимые М. Галмарини слова военного корреспондента того времени: «Это наш священный долг… Искалеченный — не работник и не кормилец семьи. Наоборот, он явится тяжким бременем для семьи… Государство не может отказаться от своего прямого долга»12. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
Примечания
1 Щербинина Ю.В. Социальные практики и призрение военных инвалидов в Российской Империи в XIX в. // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 7—8. С. 200—204.
2 Даль В.И. Толковый словарь великорусского живого языка в 4 т. Т. 2. М., 1865. С. 1108.
3 Лебина Н.Б., Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Забота и контроль: социальная политика в советской действительности, 1917—1930–е годы // Советская социальная политика 1920—1930-х годов: идеология и повседневность / Под ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. М., 2007. С. 21—67.
4 Малина Т., Васин С. Инвалиды в России — узел старых и новых проблем // Pro et Contra. 2001. Т. 6. № 3. С. 81.
5 Население России в XX в. в 3 т. / Под ред. В.Б. Жиромской. Т. 1. М., 2000. С. 74, 77.
6 Воробьёв Н. Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г.: краткий обзор организации и производства. М., 1938. С. 21, 33, 34, 69.
7 Инвалиды с внешне выраженными признаками инвалидности по данным всесоюзной переписи 1926 г. // Социальное обеспечение. 1932. № 2. С. 10—12.
8 Там же.
9 О социальном обеспечении инвалидов: Декрет СНК от 8 декабря 1921 г. // СУ РСФСР. № 79. Ст. 672.
10 Phillips Sarah D. «There are no invalids in the USSR!»: A missing soviet chapter in the new disability history // Disability studies quarterly. 2009. Vol. 29. № 3.
11 Галмарини М. Было ли у советских людей право на помощь? Проблемы методологии, историографии и корпуса источников в изучении социальной помощи и прав человека в Советском Союзе в 1917—1953 гг. // Вестник Пермского университета. 2009. № 2. С. 123.
12 Там же.