Training of foreign officers at special departments of the Military Academy named after F. E. Dzerzhinsky
Аннотация. В статье на основе недавно открытых архивных источников, а также свидетельств непосредственных участников событий описывается практика подготовки иностранных офицеров на спецфакультете Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского в период 1940—1950-х годов прошлого столетия.
Summary. Based on newly opened archival sources as well as evidences of direct participants of the events, the article is devoted to the practice of training of foreign officers at the special department of the Military Academy named after F. E. Dzerzhinsky in the period of 1940-1950-ies of the last century.
ГРИФ СЕКРЕТНОСТИ СНЯТ
САМАРИНА Александра Яковлевна — старший преподаватель кафедры оперативного искусства Военной академии РВСН имени Петра Великого, кандидат исторических наук, доцент (Москва. E-mail: samarin.1947@mail.ru);
УГЛОВ Валентин Иванович — старший научный сотрудник отдела организации научной работы и подготовки научно-педагогических кадров Военной академии РВСН имени Петра Великого, полковник в отставке, доцент (Москва. E-mail: valentinuglov@yandex.ru)
«МЫ ЕХАЛИ С ТАЙНЫМ ЗАДАНИЕМ БЕЗ ДОКУМЕНТОВ В НЕИЗВЕСТНУЮ НАМ СТРАНУ…»
Подготовка иностранных офицеров на спецфакультете Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского
Со времён царской России обучение иностранных военных кадров в отечественных учебных заведениях являлось одной из форм военно-технического сотрудничества с иностранными государствами, позволявшей оказывать прямое или косвенное влияние на состояние и развитие военно-политической обстановки в различных регионах мира в целях защиты стратегических национальных интересов страны.
В СССР были подготовлены тысячи иностранных офицеров. Десятки из них в последующем не только возглавили военные ведомства своих стран, но и стали лидерами дружественных государств. К примеру, президент Египта Хосни Мубарак был выпускником советского военного вуза1. Вплоть до 1960 года обучением иностранцев занималась и Военная академия имени Ф.Э. Дзержинского (ныне — ВА РВСН имени Петра Великого). Последние её выпускники-иностранцы получили советские дипломы в 1960 году. В дальнейшем, с появлением нового ракетного оружия, введённый режим секретности не позволил обучать граждан других государств в этом «закрытом» учреждении.
Первыми иностранными курсантами академии стали прибывшие в 1930 году нелегально и под вымышленными фамилиями два болгарских офицера. Один из них, Иван Михайлов (псевдоним Буров), стал впоследствии министром обороны НРБ, дважды Героем Болгарской Республики. В 1943 году в академию поступили два представителя Монголии. Через два года особым распоряжением было открыто специальное отделение по подготовке артиллерийских и технических специалистов для стран социалистического содружества. В первые пять послевоенных лет здесь обучались уже более сотни офицеров: 37 болгар, 26 венгров, 10 монголов, 17 поляков, 8 чехов, 28 югославов. Однако выпускные дипломы получили лишь девять военнослужащих (болгарин, два монгола и шесть поляков). Причиной тому стали не только организационные, но и внешнеполитические аспекты.
В конце 1940-х годов резко обострились отношения СССР и Югославии. По решению руководства ФНРЮ слушатели этой страны, не окончив обучения, в июле 1948 года в полном составе покинули Советский Союз. Югославских офицеров сопровождали до приграничной станции Чоп полковник А.И. Веригин и капитан Н.А. Зябков. Перед отъездом югославы провели несколько бурных партсобраний, где горько сожалели о том, что им не дали окончить учебный курс. Некоторые из них категорически не желали досрочно покидать стены академии, но были вынуждены подчиниться приказу своего руководства. Полковник югославской армии Полак Боян, пользовавшийся большим авторитетом и уважением среди товарищей, на пограничной станции собрал бывших слушателей-артиллеристов (отсутствовали лишь пять человек) и, расставаясь с сопровождавшим их полковником Веригиным, произнёс пламенную речь: благодарил начальника академии и преподавателей, выражал уверенность, что в недалёком будущем югославские офицеры вернутся в Москву.
В январе 1950 года специальное отделение было развёрнуто в специальный факультет (внутриакадемический № 7 до конца 1953 г., № 6 до 1955 г., № 5 до расформирования в 1958 г.). Готовили на факультете командиров наземной и зенитной артиллерии (до 1953 г.), инженеров по артиллерийскому и стрелковому вооружению, боеприпасам, порохам и взрывчатым веществам, артиллерийским приборам.
Случайных людей среди «новобранцев» не было. Со всеми кандидатами велась работа «по месту жительства». Вот как вспоминал далёкий 1952 год замначальника Технического комитета Объединённых вооружённых сил Варшавского договора генерал-лейтенант в отставке В. Нейдхардт: «У нас тогда были советские советники. Ко мне был приставлен полковник Сабуров. Через переводчика мы часто беседовали, вероятно, он внёс предложение о моей командировке, но он никогда об этом со мной не говорил. На собеседовании в кадрах я был удивлён этим предложением. Собеседование проводила комиссия, которая состояла преимущественно из бывших участников боев в Испании и антифашистов. Меня спрашивали, хочу ли я учиться далеко от дома — возможно, в Советском Союзе, в течение долгих 5—6 лет, а возможно, и дольше? Тогда же с меня взяли обещание, что я никого не буду информировать об этой беседе. Даже жену. А ещё пообещали, что о семье в моё отсутствие позаботятся»2.
В тот момент Нейдхардт ещё не был женат, но свадьба была назначена. Медовый месяц продолжался ровно 14 дней, после чего молодые расстались на долгие пять (до дипломной работы) лет.
Сборы были недолги и никак не афишировались. Будущие слушатели должны были прибыть к месту отправки в гражданской одежде, с собой разрешалось взять только портфель: «Всё необходимое получите на месте». Жёнам отъезжавших предписывалось выплачивать денежное содержание супругов — за вычетом их московских стипендий, а также выдавать продуктовые пайки за мужей.
Почтовый адрес, например, для офицеров-немцев был условным: Адлерсхоф, Берлин, п/я 26. При управлении кадров МВД ГДР была создана «группа обслуживания». О пребывании за рубежом слушателям говорить запрещалось.
Как свидетельствовал В. Нейдхардт, в начале декабря 1952 года группа отобранных немцев прибыла в Берлин, где была принята тогдашним министром обороны Вилли Штефом. Вечером всех привезли на вокзал в Карлсхорст и рассадили по вагонам. Четырёхдневная поездка прошла в напряжении. «Мы ехали фактически с тайным заданием, — вспоминал Нейдхардт, — без каких-либо документов (лишь советский офицер сопровождения имел список наших фамилий) в неизвестную нам страну, без малейшего представления о том, что нас ждёт»3. Опасения имели под собой почву: воспоминания о войне были ещё свежи в памяти советских граждан. Однако немецкие слушатели так и не смогли в дальнейшем припомнить «каких-либо провокаций или чьё-либо отталкивающее поведение»: «Было даже удивительно, как открыто и сердечно нас принимали».
На Белорусском вокзале немцев встретил начальник курса подполковник Волошин. Группу посадили в автобус и повезли по зимней Москве. Столица поразила гостей плотным снегопадом. У въезда в академию лежали метровые сугробы…
Обмундирование слушателям выдавали с общего склада, за исключением зимней формы и шинелей советского образца, которые шили на заказ. Вся одежда была без погон и других знаков отличия. Такая форма являлась для немцев превосходной маскировкой: в послевоенной Москве так одевались большинство демобилизованных. Если немцы вступали в разговор, и люди интересовались их национальностью, обращая внимание на акцент, те выдавали себя за латышей или литовцев, что выглядело весьма убедительно. Со временем слушателям разрешили сменить советскую форму на национальную.
Пребывание иностранцев в академии сохранялось в строжайшей тайне. Переписка с родными и близкими осуществлялась только по условным, установленным органами безопасности, адресам. Поэтому письма до адресата доходили лишь спустя 3—4 недели. Когда у Нейдхардта родилась дочь, он узнал об этом из письма матери только через месяц после радостного события. Тогда же ему написали об осложнениях при родах. И лишь ещё спустя 4 недели он узнал, что жена с дочкой здоровы. Пользование телефонной связью категорически воспрещалось.
Данные неудобства компенсировались относительно высоким денежным содержанием. Стипендия иностранных слушателей составляла 1400 «старых», дореформенных рублей. Для сравнения: обед в столовой из трёх блюд стоил около пяти рублей, килограмм яблок — 17, жильё и одежда были бесплатными. Билет в театр стоил в то время 5—10 рублей. Поэтому всегда оставались деньги и на подарки семье.
Выпускники спецфакультета были очарованы Москвой, которая для них «на шесть лет стала Родиной». Тогда город был ещё не таким огромным, как сегодня: граница его проходила прямо за стадионом «Динамо». По воскресеньям курсанты садились в трамвай и ехали в любом направлении до конечной остановки, возвращаясь обратно пешком. Прогулки часто заканчивались в ресторане. Утром учитель русского языка интересовался такими экскурсиями и внимательно выслушивал занимательные рассказы. По словам Нейдхардта, в городе не чувствовалось следов войны: «Мы не видели никаких военных разрушений. Продуктов было достаточно. Такие деликатесы, как икра и т.п., были в изобилии и были относительно дешёвыми. Ткани всех видов, украшения были очень дешёвыми. Изделия русских народных промыслов были для нас новы и вызывали большой интерес. Мы купили прекрасные подарки для любимых домой»4.
Обучение иностранных подданных проводилось по тем же программам, что и для советских курсантов. Однако вскоре выяснилось, что подготовка новичков была на очень низком уровне. Около 70 проц. из них не имели даже среднего образования. Как вспоминал В. Нейдхардт, «у нас не было никакого опыта, никто из нас не имел представления об учёбе в военной академии. Также у тех специалистов, которые отправляли нас на учёбу, отсутствовала элементарная информация об условиях обучения. Мы почти все без исключения были выходцами из тех слоёв, где родители не могли дать нам образования. Русским языком мы не владели. Предложение учиться в СССР стало для нас шансом сделать карьеру, найти своё место в жизни. Всё делалось в большой тайне. Ведь в Министерстве внутренних дел существовало только управление “Военизированная народная полиция”, и у нас не было армии, которая могла бы посылать своих офицеров в военные академии»5. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ткачёв В.А., Нагорных А.В., Тенчурин А.Ю. Интенсификация профессиональной подготовки иностранных военнослужащих в инженерных вузах МО РФ // Молодой учёный. 2014. № 12. С. 306—308.
2 Архив музея Военной академии РВСН имени Петра Великого. Ф. 1. Д. 14, Л. 8.
3 Там же. Л. 10.
4 Там же. Л. 11.
5 Там же. Л. 12.