Аннотация. В статье по результатам исследования журналов военных действий нескольких российских воинских частей периода Первой мировой войны описываются небоевые реалии фронтовой жизни солдат и офицеров Русской Императорской армии, раскрываются разнообразные нюансы организации быта и санитарно-гигиенического обеспечения военнослужащих, снабжения войск, обустройства мест дислокации, а также проведения церемониальных и досуговых мероприятий.
Summary. The paper, which is based on the results of the study of the war diaries of several Russian military units of the First World War period, describes the non-combat realities of the life of the soldiers and officers of the Russian Imperial Army at the front, reveals various nuances of the organization of everyday life and sanitary and hygienic care of the soldiers, the supply of troops, the arrangement of places of deployment, as well as ceremonial and leisure activities.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
ПЛУЖНИКОВ Александр Николаевич — доцент кафедры истории и философии Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина; доцент кафедры гуманитарных, естественнонаучных и социально-экономических дисциплин Тамбовского государственного музыкально-педагогического института имени С.В. Рахманинова, кандидат исторических наук
КАНИЩЕВ Владимир Валерьевич — доцент кафедры истории и философии Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина; доцент кафедры безопасности и правопорядка Тамбовского государственного технического университета, кандидат исторических наук
«ПОЕЛИ, И СТАЛО ЛЕГЧЕ У ВСЕХ НА ДУШЕ, ИБО ОБОЗОВ ПЕРЕСТАЛИ УЖЕ ЖДАТЬ»
Небоевые реалии на фронтах Первой мировой войны
Поскольку при изучении любой войны в фокусе исследователей прежде всего находятся вопросы организации и проведения боевых операций, оценка соотношения сил противоборствующих сторон и многочисленные внешние факторы политического и экономического характера, бытовые фронтовые реалии, как правило, остаются «за кадром». Лишь в последние десятилетия в отечественной историографии начали появляться работы о небоевой составляющей Первой мировой войны. К их числу можно отнести монографию Е.С. Сенявской, посвящённую историко-психологической оценке человека во фронтовых условиях1, и исследование Я.В. Валяева, в котором описываются уклад повседневной жизни военнослужащих, а также аспекты, связанные со снабжением и обеспечением армии на фронте2. Представляет интерес и статья В.П. Булдакова, в которой автор делает акцент на негативных сторонах поведения солдат, плохой организованности снабжения и упадке патриотических чувств уже в начальный период боевых действий3. Помимо этого на просторах Интернета можно встретить немало сюжетов публицистического характера, посвящённых описанию праздников4 и досуговых мероприятий5 как на Восточном, так и на Западном фронтах Первой мировой войны.
Для более глубокого изучения указанных выше вопросов стоит обратиться к архивным источникам, одним из которых являются журналы военных действий пехотных частей, отправившихся на фронт из Воронежской, Курской и Тамбовской губерний, периода с августа 1914 до октября 1917 года. Несмотря на, казалось бы, официальный характер данных документов, на их страницах можно встретить массу живых зарисовок повседневной фронтовой жизни. Это объясняется отсутствием чёткого регламента заполнения таких журналов, записи в которых напрямую зависели от уровня «литературного стиля» и темперамента полковых адъютантов. Помимо подробного описания боевых действий полковые журналы 26-го Могилёвского, 27-го Витебского, 28-го Полоцкого, 39-го Томского, 40-го Колыванского и 173-го Каменецкого пехотных полков изобиловали информацией небоевого содержания, которая носила официальный, трагичный, а порой и ироничный характер. Даже субъективный подход адъютантов к описываемым событиям, делает эти записи ценными первоисточниками в вопросах оценки происходивших на фронте процессов.
Приводимую в журналах информацию можно условно разбить на несколько блоков, в одном из которых отражались вопросы обеспечения армии продовольствием, фуражом, обмундированием и другими востребованными на фронте вещами. Устойчивое выражение «Война войной, а обед по расписанию» подразумевало продовольственное снабжение войск как одну из главных задач командования, однако согласно журнальным записям она решалась с переменным успехом.
В записях журнала 28-го Полоцкого полка в конце июля — первой половине августа 1914 года сообщалось о налаженном процессе питания, несмотря на постоянное движение войск в условиях многокилометровых маршей. В первом упоминании от 31 июля* говорилось об организации большого привала для раздачи из походных кухонь обеда, который был заварен ещё в Ковеле6. 6 августа во время большого привала в деревне Стенжаричи пища была приготовлена в походных кухнях: «Люди были хорошо и сытно накормлены»7. 11 августа тот же адъютант зафиксировал в журнале полка, что по прибытии в населённый пункт Жиховицы пища из ротных кухонь была «тотчас роздана нижним чинам»8. Не оплошала полковая кухня и 25 августа на привале в деревне Миончин Грубешовского уезда Холмской губернии, где солдатам была роздана горячая пища9.
Иногда в вопросы снабжения войск вмешивался «трофейный фактор», который имел как положительные, так и отрицательные стороны. 30 августа 1914 года на станции города Любычев 10-й пехотной дивизией, в которую входил 40-й Колыванский полк, была захвачена большая партия продовольствия, крупного рогатого скота и спиртного. «Все это поделено между полками, но много разграблено, особенно налетевшими отовсюду казаками. Найдено много спирту и вина, и большинство солдат (кроме стоявшей за мостом 2-й бригады) перепились и стали ходить по домам и грабить. Какие-то штатские типы зажигают и без того горящий от снарядов город». Спустя сутки, 1 сентября, во время перехода в село Вулька-Заполовская появилась следующая запись: «По дороге встречали много пьяных тобольцев [38-й пехотный полк той же дивизии] и вытрезвляли их своими средствами. Наши ведут себя хорошо, но налегают на картофель, почему отводим им участки и платим за них хозяевам»10.
Надо сказать, что ситуация с питанием, описываемая в журнале 40-го Колыванского полка, носила диаметрально противоположный характер по сравнению с «полоцкими пехотинцами». 23 сентября 1914 года в нём было зафиксировано, что обозы отстали, и пищи никакой не было. На следующий день, во время перехода в селение Сладков положение стало просто отчаянным: «Кухонь не было. Дождь лил как из сита с утра, и голодные нижние чины мокли и зябли. У города Янова сделали, пройдя город, большой привал, и солдаты бросились копать чужую картошку и ломать заборы и плетни на костры. Приказания плохо помогают в таких случаях для примера прибегают к более серьезному способу — рукоприкладству»11. Ожидаемые кухни не догнали полк и на следующий день. Положение немного облегчила армейская выручка. Во время марша был встречен транспорт 19-го армейского корпуса, и командованию полка удалось уговорить его начальство поделиться 620 пудами хлеба, чему колыванцы «радовались как манне небесной». В тот же день было закуплено мясо у местного населения: «Резали свиней по 65 рублей за штуку и варили в котелках. Поели, и стало легче у всех на душе, ибо обозов перестали уже ждать»12.
Проблемы с полевыми кухнями и обозами объяснялись многочисленными поломками гужевого транспорта и серьёзными перебоями с поставками фуража. Сообщалось, что лошади не получали овёс неделю. Адъютант полка писал: «В артиллерии падают лошади, и вся дорога усеяна трупами их»13.
Упоминание об обмундировании войск присутствует в записи журнала 39-го Томского полка от 18 мая 1915 года. Сообщалось о подготовке смотра, ввиду чего «в батальоне были выданы новые гимнастерки и фуражки»14. Участие в снабжении войск принимало не только военное ведомство, но и гражданская общественность. В 26-м Могилёвском полку 8 ноября 1915 года была зафиксирована раздача белья, табака и прочих подарков, присланных служащими Путиловского завода15. В праздничные январские дни 1916 года в 173-й Каменецкий полк прибыли члены Государственной думы, которые собственноручно раздавали подарки16. На Пасху 1916 года в 26-й Могилёвский полк приехали представители Московского машиностроительного завода с подарками17.
28 февраля 1916 года к «каменцам» на смотр прибыл командир дивизии. Были сделаны мелкие замечания, касавшиеся снаряжения и внешнего вида людей («истомленный и “невеселый” вид»), и приказано обратить внимание на кухню18. Позднее в части участились случаи заболевания куриной слепотой и даже цингой. Командование приняло решение давать военнослужащим больше зелени, сеять лук, собирать щавель для «острого супа». Также скорректировали время приёма пищи: раздавать обед «в нормальное время 11 час. и вечером ужин, а не рано утром и поздно вечером, как было до сих пор»19.
По-прежнему не было жалоб на организацию питания в 28-м Полоцком полку. В период с 17 по 19 июня 1916 года, во время переброски части на Юго-Западный фронт в походных кухнях нижним чинам готовился обед, который раздавался во время продолжительных стоянок на станциях20. Особое внимание на питание адъютант 39-го Томского полка обратил 22 октября 1916 года, в день полкового праздника: «Помимо поздравительных телеграмм был устроен молебен и обед с улучшенной для солдат пищей»21.
Революционные события февраля 1917 года, произошедшие в Петрограде, не замедлили сказаться на снабжении армии. 18 марта в журнале 27-го Витебского полка фиксировалось, что часть начинает испытывать большой недостаток в транспорте, пище и фураже. Вследствие отказа со стороны интендантства в отпуске фуража его приходится своими средствами подвозить на расстояние 60 вёрст. Через два дня был поднят вопрос о хлебном довольствии, поскольку интендантство стало отпускать его недостаточно, заменяя сухарями. Были приняты меры по закупке муки в ближайшем тылу дивизии и выпекании из неё хлеба. 22 марта вновь упоминалось о хлебном кризисе. Однако уже на следующий день было записано, что хлебный вопрос улаживается благодаря принятым мерам и увеличению выдачи со стороны интендантства. 30 марта сделала запись: «Хлебный кризис пока кончился»22.
12 апреля в журнале сообщалось о поступлении конского пополнения. При этом отмечалось, что лошади полка измучены громадной работой, а фуражная выдача сокращена. 25 апреля была сделана запись: «Ощущается большой недостаток в фураже, который почти совсем не отпускается интендантством, и полку приходится своими средствами добывать его, а в иные дни лошади ограничиваются только подножным кормом»23. В тяжёлые летние месяцы 1917 года появилась запись от 27 июля, сообщавшая о необходимости выделения солдатской рабочей команды для уборки полей и молотьбы24. 21 августа полковой адъютант констатировал: «Начинает ощущаться в полку затруднение с фуражом. Интендантство не отпускает, а купить у жителей ближайшего района невозможно»25.
Второй блок небоевых реалий, отражённых в журналах военных действий, касался организации военной медицины и санитарно-гигиенического обеспечения военнослужащих. Во время перехода в село Бялу 23 сентября 1914 года адъютантом 40-го Колыванского полка было записано: «Ночь была холодная, сыро и шел снег. Несколько человек заболело, но приходилось наблюдать и такие сцены — под идущим снегом у костров стоят совершенно голые солдаты и вытряхивают из нижнего белья насекомых в огонь. А насекомых завелось у всех нижних чинов порядочно, да и господа офицеры не могут сказать, что у них добра этого мало»26. 22 ноября 1915 года в журнале 39-го Томского полка сообщалось, что в ротах началась прививка противотифозной сывороткой27.
Предпринимавшиеся меры по борьбе с «мелкими вредителями» подробно описал адъютант 173-го Каменецкого полка. Согласно его записям начавшаяся с 9 февраля 1916 года дезинфекция белья и одежды нижних чинов производилась следующим образом: в землянку складывались шинели, шаровары, рубахи верхние и нижние, словом, всё, что было на солдате. На полу раскладывали два или три горна, где зажигалась сера. Двери плотно закрывались. Одежда выдерживалась 4—5 часов. После такой операции несколько нижних чинов, надев противогазы, вытаскивали обмундирование на воздух. Появлявшееся в расположении начальство периодически встречалось с полуголыми солдатами, выползавшими из землянок и отдававшими им честь. Как иронично сообщалось в журнале, «Панков [дивизионный врач] утверждает, что после 3-х часов действия газа насекомые большей частью подохли, а оставшиеся в живых “были при смерти”. Солдаты говорят, что и после 5 часов было много живых, причём насекомые расползлись, и те, у кого их не было, получили»28.
Определённые успехи в борьбе со вшами зафиксированы в том же полку 29 марта 1916 года после завершения дезинфекции аппаратом «Геольс». Кроме того, благодаря длительной стоянке в городе Якобштадт «все роты и команды успели помыться в банях Союза городов и перевязочного отряда Государственной Думы, где им по мере надобности выдавалось чистое белье в обмен оставленного грязного, так что насекомых было сравнительно мало»29.
Начиная с марта 1917 года в журналах многих полков всё чаще стала упоминаться ещё одна болезная напасть, редко встречавшаяся в записях прошлых лет. Более подробно о причине её возникновения написал адъютант 27-го Витебского полка: «Стоит пасмурная холодная погода, уже несколько дней солнышка не видно, такая погода при однообразной пище влияет на санитарное состояние полка. Увеличивается число заболевших цингой»30. С 20 по 25 сентября 1917 года упоминалось о проведении прививок тетровакциной (так в тексте журнала) в батальонах 40-го Колыванского полка31.
Одной из важных сторон фронтовой жизни была организация быта военнослужащих. В полковых журналах этой теме уделено не так много места, однако встречаются весьма любопытные эпизоды. К примеру, адъютант 40-го Колыванского полка 13 сентября 1914 года фиксировал, что, несмотря на холодную осеннюю погоду, нижним чинам приходилось стирать бельё и купаться самим прямо в ручьях32. Неудивительно, что в декабре 1914 года во время опроса офицеров подразделения на предмет улучшения быта нижних чинов командир дивизии генерал-майор Гаврилов решил устроить в деревне баню33.
Несмотря ни на что, бытовые хлопоты всегда оставались в приоритете. Так, в предпраздничные дни Рождества 1915 года в расположении 174-го Роменского полка велись плановые занятия и осуществлялись работы по устройству землянок для расквартирования солдат34. О том, как русский солдат может приспособить малопригодное место для лагеря, подробно записал адъютант 28-го Полоцкого полка. С 16 на 17 мая 1916 года часть заняла лес, назначенный ей для бивака, к северу от деревни Любовша. «Поразительная чаща, отсутствие дорожек для пешеходов и дорог для обозов, немедленно же заставило приступить роты к улучшению своего места бивака. Дружно закипела работа, и через два—три дня место, занятое полком в лесу, трудно было узнать: в правильном порядке разбиты были палатки, расчищены дорожки, поставлены везде указатели дорог и прочее. На этом устроенном нашими собственными силами и средствами биваке полочане простояли конец мая и почти первую половину июня»35.
Красочное описание обустройства бани зафиксировано на страницах журнала 173-го Каменецкого полка 24 июня 1916 года: «Наша баня (Всероссийского Земского Союза) не могла все еще наладиться. Сначала искали сарай — не нашли; потом материала — не разрешили взять бревна из разоренного сарая, потом три дня не привозили палатку. Наконец палатку привезли, вырыли колодец для воды, сделали скамейки и всю обстановку, но мыться уже не пришлось, только полицейская команда да 2 роты 2 батальона успели вымыться до ухода. Баня вышла отличная, даже париться было можно, хотя большой пар получить трудно»36.
Организации бытовых условий согласно канонам православия придавался сакральный характер, о чём свидетельствует запись от 30 июля 1916 года, сделанная в 27-м Витебском полку: «В присутствии командира бригады генерал-майора М.К. Войцеховского были освещены построенные церковь, штабной барак и баня»37. В 39-м Томском полку в 1917 году сообщалось о решении бытовых проблем, связанных с банными днями, состоявшимися 7 и 31 января38.
В журналах 40-го Колыванского полка с января 1917 года появлялись периодические упоминания о заготовке в прифронтовой полосе всевозможных материалов для укрепления позиций, обустройства окопов и землянок. Полковым адъютантом перечислялись следующие типы изделий: рогатки, указатели, столбы, лежни, накаты, брёвна, доски, санки, двери, рамы, тёс для обивки, а также планки для оград на кладбище и кресты39. В начале марта ввиду сильного таяния снега особую остроту приобрела проблема накапливания воды в землянках. Поэтому были предприняты дополнительные меры, а именно: установлены насосы и устроены шлюзы для водоотведения. С наступлением тёплой и сухой погоды проблема решилась автоматически40.
Частая смена пунктов дислокации создавала бытовой дискомфорт и в без того тяжёлых условиях фронта, о чём свидетельствует запись в журнале 27-го Витебского полка в конце мая 1917 года. За неимением на новом биваке достаточного числа халуп и землянок большая часть личного состава расположилась в палатках или наскоро сооружённых шалашах. Приходилось испытывать некоторое затруднение и в доставке воды, поскольку колодцев было недостаточно, и они были очень глубокие41.
Новый, 1915, год в 40-м Колыванском полку начался с траурных событий. 4 января состоялись похороны капитана Григорьева, подпоручиков Дьякова и Рюмина, а также прапорщика Соколова: «Гробы с телами погибших героев были вынесены на руках товарищей, а выстроенный около могил полк отдал почившим последние военные почести. Акт погребения совершил священник 39 Томского полка отец Георгиевский, один из лучших друзей почившего старого Колыванца капитана Григорьева. Несколько дней спустя вокруг могил была устроена ограда и поставлены дубовые кресты»42. Печальная запись появилась 13 февраля в журнале 39-го Томского полка. В ней сообщалось о гибели его командира Михаила Григорьевича Пацевича. Готовилась отправка тела на родину, в Воронежскую губернию, для чего в Минск был командирован штабс-капитан Вишневский для покупки гроба и венка от офицеров полка43.
Кроме описания траурных событий, на страницах журналов встречаются многочисленные упоминания разнообразных праздников церковного и светского характера: Рождества, Крещения, Вербного воскресенья, Пасхи, Троицы, дня рождения государя императора и дня его коронации, дней рождения государыни императрицы и цесаревича, Дня Георгиевских кавалеров, Нового года, а также полковых праздников и смотров. Практически все они сопровождались визитами высокопоставленных особ и нередко представителей императорской фамилии. Такие торжества проходили, как правило, в формате молебнов и военных парадов.
В качестве примера можно привести визит великого князя Георгия Михайловича 29 августа 1915 года в штаб 5-го армейского корпуса. Состоялся военный парад, после которого представитель императорской фамилии лично вручал нижним чинам Георгиевские кресты. 27 этих наград достались солдатам 39-го Томского полка44. Визит Его Императорского Величества Николая II с наследником престола цесаревичем Алексеем в сопровождении свиты и главнокомандующего армиями Северного фронта генерал-адъютанта Н.В. Рузского в части 21-го армейского корпуса 2 октября 1915 года был упомянут в журнале 173-го Каменецкого полка. При этом государь император обратился к частям корпуса со словами: «Счастлив был увидеть доблестный 21-й корпус впервые после того, как Я вступил в командование доблестными нашими армиями. Ценю вашу беззаветную преданность и верную боевую службу Отечеству и Мне и выражаю вам за нее Мою самую глубокую сердечную благодарность. Спасибо Вам, Мои молодцы»45. После чего Николай II с наследником проехал мимо полков корпуса на автомобиле под восторженные крики «ура!».
С 12 августа 1916 года в журнале 27-го Витебского полка начались систематические упоминания о проведении кинематографических сеансов для солдат и офицеров46. Позже данный вид досуга будет фиксироваться и в журналах других полков, а в 1917 году станет одной из самых распространённых форм развлечения. Помимо этого проводились всевозможные игры, спортивные соревнования, концерты и спектакли, цирковые и костюмированные представления. Пожалуй, одним из самых ярких и масштабных по насыщенности программы стал полковой праздник в 173-м Каменецком полку в начале декабря 1916 года. Здесь загодя шли репетиции музыкантов, балалаечников и двух хоров песенников. В день торжества была устроена открытая сцена, установлены призовой столб, качели, организованы другие развлечения для нижних чинов. Праздник состоялся 6 декабря и совпал с днём тезоименитства императора47.
Казалось, что единый армейский организм, скреплённый узами боевого братства, сможет выдержать любые военные испытания. Однако по мере усиления кризисных явлений межреволюционного периода нарастали и проблемы с состоянием войск на фронте. Внутриполитические распри и шкурные интересы в тылу всё больше лишали новую правящую элиту понимания того, что в окопах солдаты и офицеры по-прежнему пытались исполнить свой долг. Тяготы фронтового быта давили на них всё сильнее, безжалостно разрушая былую идеологическую основу российского воинства. Кинематографические сеансы, музыкальные вечера и спектакли уже не могли остановить надвигавшейся катастрофы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сенявская Е.С. Человек на войне: историко-психологический очерк. М.: ИРИ РАН, 1997. 226 с.
2 Валяев Я.В. Фронтовая жизнь солдат российской императорской армии в годы Первой мировой войны // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. 2010. № 19(90). С. 159—164.
3 Булдаков В.П. Забытые реалии Первой мировой: фронтовая обыденность // Вестник Тверского государственного университета. Серия: История. 2022. № 4(64). С. 22—42.
4 Праздник, остановивший войну. Рождество в годы Первой мировой // Федеральный информационный портал «История.РФ». URL: https://histrf.ru/read/articles/prazdnik-ostanovivshiy-voynu-rozhdestvo-v-gody-pervoy-mirovoy.
5 Первая мировая война — досуг на западном фронте // Справочный портал fusedlearning.com. URL: https://ru.fusedlearning.com/first-world-war-leisure-time-western-front.
6 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2642. Оп. 1. Д. 145. Л. 7 об.
7 Там же. Л. 14 об.—15.
8 Там же. Л. 22 об.
9 Там же. Л. 40.
10 Там же. Ф. 2654. Оп. 2. Д. 144. Л. 22—23.
11 Там же. Л. 32.
12 Там же. Л. 32 об.
13 Там же.
14 Там же. Ф. 2653. Оп. 2. Д. 233. Л. 16 об.—17.
15 Там же. Ф. 2640. Оп. 1. Д. 137. Л. 2.
16 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 34. Л. 1, 1 об.
17 Там же. Ф. 2640. Оп. 1. Д. 139. Л. 18 об.
18 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 34. Л. 51, 51 об.
19 Там же. Д. 36. Л. 18, 18 об.
20 Там же. Ф. 2642. Оп. 1. Д. 160. Л. 4, 4 об.
21 Там же. Ф. 2653. Оп. 2. Д. 241. Л. 22, 22 об.
22 Там же. Ф. 2641. Оп. 2. Д. 161. Л. 2—3.
23 Там же. Л. 3 об.—4.
24 Там же. Д. 163. Л. 7 об.
25 Там же. Л. 8 об.
26 Там же. Ф. 2654. Оп. 2. Д. 144. Л. 31 об.—32.
27 Там же. Ф. 2653. Оп. 2. Д. 236. Л. 24.
28 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 34. Л. 37 об.—39 об.
29 Там же. Д. 35. Л. 20—21.
30 Там же. Ф. 2641. Оп. 2. Д. 161. Л. 3 об.—4.
31 Там же. Ф. 2654. Оп. 2. Д. 168. Л. 4, 4 об.
32 Там же. Д. 144. Л. 28.
33 Там же. Д. 145. Л. 8 об.
34 Там же. Ф. 2788. Оп. 1. Д. 52. Л. 5.
35 Там же. Ф. 2642. Оп. 1. Д. 160. Л. 2, 2 об.
36 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 36. Л. 37, 37 об.
37 Там же. Ф. 2641. Оп. 2. Д. 155. Л. 18 об.—19.
38 Там же. Ф. 2653. Оп. 2. Д. 243. Л. 4 об., 19, 19 об.
39 Там же. Ф. 2654. Оп. 2. Д. 163.
40 Там же. Ф. 2641. Оп. 2. Д. 161. Л. 1, 1 об.
41 Там же. Д. 162. Л. 1.
42 Там же. Ф. 2654. Оп. 2. Д. 145. Л. 18 об.—19.
43 Там же. Ф. 2653. Оп. 2. Д. 237. Л. 20.
44 Там же. Д. 234. Л. 91, 91 об.
45 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 31. Л. 10—12 об.
46 Там же. Ф. 2641. Оп. 2. Д. 157. Л. 3—4.
47 Там же. Ф. 2787. Оп. 1. Д. 39. Л. 16—17.
* Все даты, как в источнике, указываются по старому стилю.