Аннотация. В статье представлен краткий обзор истории народных ополчений Российского государства (Средневековье — 1918 г.), показаны их отличия от регулярных войск, а также состав, принципы формирования, вооружение, участие в боевых действиях.
Summary. The paper offers a brief survey of the history of people’s militia in the Russian State (from the Middle Ages to 1918), showing their difference from the regular troops, and also their composition, formation principles, armaments, and participation in fighting.
ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
МУРОМЦЕВА Людмила Петровна — доцент исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, кандидат исторических наук
(Москва. E-mail: muromtseva_mila@mail.ru);
ПЕРХАВКО Валерий Борисович — ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, кандидат исторических наук
(Москва. E-mail: perkhavko@gmail.com).
«ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ, ДУХ МУЖЕСТВА И ИСТИННОЕ РЕВНОВАНИЕ СЛАВЫ»
Народные ополчения России с древнейших времён до начала XX века
На Руси наряду с воинами-профессионалами (дружинниками, служилыми дворянами, пищальниками, стрельцами, пушкарями, казаками) издавна существовали добровольческие иррегулярные военизированные формирования, позже получившие наименование «народные ополчения». Они состояли из земледельцев, скотоводов, охотников, ремесленников, мелких торговцев и участвовали ещё в походах на Царьград в IX—X вв., в крупных княжеских междоусобицах XI — начала XIII столетия, защищали Владимир, Киев, Москву и другие древнерусские города во время опустошительного нашествия монгольских туменов хана Батыя в 1237—1241 гг.1
Имеется масса примеров использования народных ополчений в других европейских странах. В Скандинавии, например, в эпоху Средневековья для обозначения народного ополчения, состоявшего из свободных крестьян-общинников (бондов), применялись специальные термины: «лединг» (Дания), «ледунг» (Швеция), «лейданг» (Норвегия). С XIII века лейдангом стали называть первый постоянный налог, который норвежские короли собирали с бондов, не желавших отрываться от сельского хозяйства для несения службы в ополчении.
В городах Европы существовали торгово-ремесленные ополчения. Во Флоренции и других городских центрах Италии с середины XIII века глава ополчения пополанов именовался гонфалоньером (итал. «gonfaloniere» — «знаменосец»; облик таких ополченцев-горожан представлен на картине голландского художника Х. ван Рейна Рембрандта «Ночной дозор»). А в средневековой Валахии ополчение называли «большим войском» в отличие от более профессионального — «малого», состоявшего из отрядов служилых феодалов.
В эпоху Средневековья и на заре Нового времени
С древнерусской эпохи слово «ополчение» применялось в нескольких значениях: войско, сражение, воинский стан (лагерь); последнее понятие приведено в рукописном русско-греческом азбуковнике 20-х годов XVII века как единственно правильное2.
Купцы в Древней Руси помимо собственно торговли выполняли и поручения властей, среди которых было снаряжение дружины и ополчения перед началом военных действий. В 1137 году, например, во время конфликта Новгорода с местным князем Всеволодом Мстиславичем у его сторонников из числа бояр конфисковали 1500 гривен серебра, выданных затем купцам «крутитися на войну», т.е. на приобретение военного снаряжения3. Иногда в лихую годину купцов, как и крестьян-смердов, использовали в качестве непрофессиональных воинов. Так, в 1195 году новгородские торговцы вместе с дружинниками («огнищане и гридба и купце») участвовали в походе против Чернигова, организованном князем Всеволодом Большое Гнездо, а в 1234-м не только «огнищане и гридба», но и «купець и госте» отбивали нападение литовцев, захвативших посад и торг Старой Руссы4.
Нередко ратников древнерусских ополчений в летописях именовали «воями». Согласно наблюдениям лингвиста Ф.П. Сороколетова, «вои — временное войско, ополчение, собираемое князем на случай военных действий»5.
Таким образом, в отличие от княжеских дружин древнерусские городовые полки (местные вспомогательные силы) не представляли собой постоянного народного (земского) ополчения, а собирались князьями только в случае крайней необходимости6. Во главе городских торгово-ремесленных ополчений на Руси стояли тысяцкие, обычно происходившие из знатных боярских родов. К примеру, пост тысяцкого в Москве до 1374 года занимали Воронцовы-Вельяминовы, первые представители которых получили известность ещё в XI веке. Купцы как жители городского посада входили в состав народного ополчения, но именитые московские гости-сурожане и суконники привлекались к военной службе лишь при чрезвычайных обстоятельствах7. В 1382 году во время неожиданного нападения войск хана Тохтамыша участники ополчения защищали Москву. Один из них, суконник Адам, стоя на Фроловских (Спасских) воротах Кремля, метким выстрелом из самострела (арбалета) насмерть поразил сына ордынского царевича. В 1433 году Василий II Тёмный, спешно готовясь к битве со своим дядей Юрием Дмитриевичем Галицким (конкурентом в борьбе за московский великокняжеский стол), «что было тогда около его людей, собра тех, да и москвичь гостей и прочих поим с собою». Но с таким небоеспособным воинством Василий II потерпел сокрушительное поражение на Клязьме. Его сын Иван III также посылал в 1469 году в поход на судах против Казанского ханства «сорожан и суконников, и купчих людей, и прочих всех людей московичь коих пригоже по их силе»8.
В период Московского царства для ведения широкомасштабных военных действий не хватало дворянской конницы и стрелецкого войска, и тогда приходилось привлекать отряды народного ополчения из крестьянской среды. Поскольку это вспомогательное войско набиралось с условной податной единицы — «сохи», его именовали «посохой», или «посошным». Во время Ливонской войны (1558—1583) ополчение выполняло инженерно-технические функции, занимаясь прокладкой дорог, строительством мостов, перевозкой артиллерии. Многие иностранцы, посещавшие Россию в XVI—XVII вв., изумлялись неприхотливости русских воинов, ночевавших зимой в чистом поле (нередко прямо в снегу) и укрывавшихся войлоком9.
В Смутное время 1604—1618 гг. решался вопрос о судьбах Российского государства. Спасти его могло только восстановление авторитетной и единой царской власти, в чём решающую роль сыграли патриотизм и самопожертвование русского народа. Патриоты страны создавали народные ополчения для борьбы с её интервентами и их пособниками. В марте 1611 года московские торговцы и ремесленники подняли стихийное восстание против польско-литовских интервентов. Однако им не хватало общего руководства, вооружения и боевой выучки. Отряд ополченцев из своих дворовых людей создал тогда и князь Дмитрий Пожарский, получивший тяжёлое ранение в бою с вражескими солдатами. Первая попытка защитников освободить Москву от интервентов не увенчалась успехом. В начале ноября 1612 года эту задачу удалось выполнить Второму земскому ополчению (во главе с Пожарским и нижегородским земским старостой Кузьмой Мининым), объединившемуся с казачьими отрядами Первого ополчения под командованием князя Дмитрия Трубецкого10. Победа ополченцев открыла путь к избранию нового царя и выходу России из острого кризиса Смутного времени.
Московское торгово-ремесленное ополчение продолжало существовать и в период правления первых царей династии Романовых. Согласно переписной книге (росписному списку) Москвы 1638 года вдовам не только членов привилегированной Гостиной сотни, но и простых посадских торговцев вменялось в обязанность (прежде её выполняли мужья) выделять со своих дворов вооружённых людей в ополчение. Например, с проживавших на Никитской улице «вдовы Марьи Решетовской, с нево человек с пищалью», «вдовы Тимофеевой жены Судовщикова, с нево человек Ивашко с пищалью»11.
Как отмечалось в описи 1639 года, нижегородский торговец Иван Бобышев с сыном и двумя жившими в его дворе работными людьми могли вооружиться четырьмя пищалями, а братья Фирс и Яким Олисовы имели три ручных пищали с запасами пороха, свинцовых пуль и пыжей12.
В одной из пещер Псково-Печерского монастыря на надгробной плите есть надпись: «7162 (1654) генваря 14 убиен бысть под Витебском печерянин посадской человек Игнатей Дорофеев сын Себежнин на приступе». Перемещавшимся по Волге торговым людям приходилось постоянно опасаться грабительских нападений вольных казаков. Поэтому, когда 16 мая 1691 года вверх по реке Волге из Астрахани на Макарьевскую ярмарку отправился струг нижегородца Ивана Аникеева, там находились 46 человек, имевших «для обережи ружья: 10 пищалей да пушка медная, полпуда пороху, свинцу тож»13. Вместе с тем в мирное время средневековые городские ополчения были в резерве.
В Петровскую эпоху на южных рубежах страны стали создавать территориальные ландмилицейские («ландмилицкие») полки, и российские иррегулярные вспомогательные войска получили наименование «милиция» («ландмилиция», от лат. «militia»).
2 февраля 1713 года вышел указ Петра I — о формировании в Киевской губернии пяти «ландмилицких» полков для защиты южных границ от угрозы со стороны Османской империи и её вассала — Крымского ханства. Полки комплектовались из числа бывших стрельцов, драгун, солдат-пехотинцев, казаков и пушкарей (в том числе отставных людей). Предполагался возраст 15—30 лет; по 3500 человек из Азовской и Киевской губерний. С подписанием Адрианопольского мира с Турцией (июнь 1713 г.) необходимость в созыве ландмилиции на время отпала. После Персидского похода 4 апреля 1723 года российский император повелел увеличить состав украинской ландмилиции до шести полков (двух регулярных и четырёх иррегулярных). Ратников в них набирали не только на Левобережной Украине, но и в соседних российских уездах. При императрице Анне Иоанновне (1730—1740) по инициативе генерал-фельдмаршала Б.Х. фон Миниха численность Украинского ландмилицейского корпуса возросла14. На протяжении XVIII века ополченские части в России именовались «милицией». Этот термин продолжал употребляться и в начале XIX столетия.
Накануне, во время и после «грозы Двенадцатого года»
Лишь во время войн России с наполеоновской Францией русская военная лексика обогатилась специальным национальным термином для обозначения вспомогательных войск, отличавшихся от регулярной армии способами формирования и одеждой, отсутствием должной выучки и достаточного вооружения. В период существования четвёртой антифранцузской коалиции (1806—1807) военные действия приблизились к границам Российской империи — в Восточную Пруссию. Однако существовавшая в феодально-крепостническом государстве с начала XVIII века рекрутская система не позволяла быстро увеличивать численность регулярной армии, не имевшей обученного резерва. К тому же в период войн с наполеоновской Францией от рекрутской повинности было освобождено по разным критериям около 20 проц. податного мужского населения России. Немногие из солдат (не более 10 проц. рекрутов) могли выдержать 25-летнюю нелёгкую службу.
Опасаясь, что соединений регулярной армии, комплектовавшейся на основе рекрутских наборов, окажется недостаточно для отражения наступления Наполеона, 30 ноября 1806 года Александр I подписал Манифест «О составлении и образовании повсеместных временных ополчений или милиции» из числа казённых и помещичьих крестьян, а также мещан в 31 губернии (в том числе в белорусских — Витебской и Могилёвской)15. Они обязывались поставить 46 из 612 тыс. человек. Губернские ополчения объединялись в семь областных земских войск. Вооружать, экипировать и обучать милицейских (ополченческих) ратников планировали на местах. Все российские сословия император призвал «проявить ревностнейшую любовь к Отечеству, дух мужества и истинное ревнование славы». Как отмечалось далее, «таковыми только чувствами воспламенённый и движимый народ поставить может повсеместным ополчением непроницаемый оплот противу сил враждебных, сколь бы они велики ни были». Правда, современники считали создание новой народной милиции ненужной и неэффективной затеей царя, ведь в ополчение набирали прежде всего крестьян, которые отрывались от сельскохозяйственного труда.
В отечественной историографии немало внимания уделено деятельности дворянства Воронежской губернии по организации земского войска (милиции) в 1806—1807 гг. Воронежская и соседние губернии (Курская, Орловская и Харьковская) входили в состав V области земского войска во главе с генерал-аншефом графом А.Г. Орловым-Чесменским. Область должна была выставить 18 тыс. ополченцев, главным образом из числа крепостных крестьян. В каждой из губерний требовалось избрать командующего губернским земским войском, выборных офицеров и командиров (уездных начальников, тысячных, пятисотенных, сотенных, пятидесятских). И все губернские предводители дворянства Европейской России получили от императора соответствующие предписания.
Ратники были одеты в простую крестьянскую одежду: кафтаны и штаны из сермяжного сукна, шапки, шубы, рукавицы, сапоги с онучами. Их вооружение (тесаки, сабли, пики, старинные ружья, пистолеты) выглядело пёстрым и не очень боеспособным, хотя часть местных помещиков пожертвовала на снаряжение ополченцев немалые суммы — от 300 до 1000 рублей16.
В высочайшей инструкции императора «Начальникам губерний о составе земского войска» от 4 декабря 1806 года говорилось о формировании «внутреннего ополчения или милиции на время настоящей токмо опасности» (вторжения наполеоновских войск в пределы собственно России)17. Как только последняя уменьшилась, 15 марта 1807 года вышел адресованный Сенату Указ Александра I «О составлении подвижного земского войска из третьей части существующей ныне милиции», предусматривавший после окончания полевых работ реформирование ополченческих частей и сокращение их численности до 200 тыс. человек18. При этом во всех императорских указах подчёркивалось отличие временного формирования этих частей от рекрутских наборов. По окончании войны земские войска (милицию) должны были распустить. Существовала проблема их комплектации офицерским составом. В марте 1807 года треть ратников ополчения записали в действующее подвижное земское войско (милицию) и вооружили их, а в сентябре вопреки данным обещаниям 177 тыс. милицейских стрелков зачислили в регулярную армию и флот. Эта мера властей дискредитировала в глазах народа само понятие «милиция», и от него вскоре пришлось отказаться19.
Вторжение в Россию 12(24) июня 1812 года огромной по численности армии Наполеона заставило власти вновь прибегнуть к созыву войск-ополчений. 6(18) июля под Полоцком Александр I подписал манифест о вооружении всего государства и создании новых военных сил, в котором по отношению к ним ещё не использовался термин «ополчение». В документе, обращённом не только к благородному сословию и духовенству, но и ко всему русскому народу, напоминалось о героях Смутного времени начала XVII века: «Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина»20. Манифест предписывал «дворянству сводить поставляемых ими для защиты Отечества людей», т.е. с самого начала речь шла о наборе в ополчение только помещичьих крестьян.
Ещё один подписанный тогда императором документ положил начало созданию Московской военной силы (ополчения), принципы организации которой стали образцом для остальных губерний. Согласно обнародованному 18(30) июля 1812 года манифесту в 16 центральных губерниях (среди них не было белорусских и прибалтийских) формировалось «временное внутреннее ополчение». В самые сжатые сроки его требовалось собрать для защиты Москвы в I округе (Владимирская, Калужская, Московская, Рязанская, Смоленская, Тверская, Тульская, Ярославская губернии). Текст соответствующих июльских документов подготовил государственный секретарь А.С. Шишков. В манифесте от 18 июля подчёркивалось: «Вся составляемая ныне внутренняя сила не есть милиция или рекрутский набор, но временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности в подкрепление войскам и для надёжнейшего охранения Отечества». Здесь чётко указывалось, что государственные, экономические и удельные крестьяне в отличие от помещичьих крестьян и дворовых людей не подлежали записи в ополчения21.
Население «внеополчающихся» Витебской и Могилёвской губерний в 1812 году внесло на содержание ополчения 1 685 736 и 400 000 руб. соответственно, что значительно превысило суммы, собранные в Архангельской, Вологодской, Орловской и других российских губерниях22.
В юбилейных публикациях 1912 года ополчения 1812-го называли «дворянскими», хотя дворяне, будучи чаще всего офицерами, по численности значительно уступали представителям низших сословий русского общества (крестьянства, мещан)23. Парадоксальный факт: известно гораздо больше случаев уклонения от набора в ополчения среди дворян, чем среди крестьян и мещан. Офицер Семёновского полка А.В. Чичерин писал в своём дневнике в 1812 году: «Благородные крестьяне из-под Юхнова, покинувшие свои очаги и нивы, принесшие в жертву и семьи, и спокойное существование ради чести служить Отечеству»24.
По разным данным, в ополчениях насчитывалось от 300 до 400 тыс. воинов. В документах того времени их называли ратниками. По воспоминаниям генерал-майора М.М. Ельчанинова, летом 1812 года наряду с новым словосочетанием «народное ополчение» иногда использовался прежний термин — «милиция»25. На протяжении трёх месяцев после создания губернские ополчения снабжались продовольствием за счёт местного дворянства, а затем перешли на содержание Военного министерства. Из-за включения в состав ополчения не очень здоровых людей санитарные потери среди ратников нередко превышали боевые. Люди страдали от холода, умирали от болезней, тягот пути. Несмотря на все препятствия, формирование ополчений прошло быстро и организованно. Решающую роль в их создании сыграли патриотическая инициатива и энтузиазм всего народа.
Так, одним из первых в ополчение записался литератор Сергей Глинка, издававший с 1808 года популярный общественно-политический журнал «Вестник Европы». В пользу народного ополчения только в Москве собрали свыше 300 тыс. руб., распространялись изображения патриотического характера (на одном из них — «Ратник Иван Гвоздило, да милицейский мужик Данило Решетилов»).
7 июля 1812 года поручик Фёдор Глинка (литератор, позже член первых революционных организаций), находясь в Смоленске, где губернатор барон Арш уже формировал земское ополчение, записал в дневнике: «Мой друг! Настают времена Минина и Пожарского! Везде гремит оружие, везде движутся люди! Дух народный, после двухсотлетнего сна, побуждается, чуя угрозу военную». При обороне этого города русские ополченцы получили первое боевое крещение.
15 июля на собрании дворянства и купечества Москвы в присутствии Александра I профессора Московского университета внесли пожертвования на организацию народного ополчения в размере трети годового жалованья. Многие студенты (например, будущий известный археограф К.Ф. Калайдович) записались в Московское ополчение26.
26 июля генерал-адъютант Ф.О. Паулуччи предложил Александру I «не слишком увеличивать численность ополчения» и отправлять ратников сразу же после сформирования в лагеря, где «сообщить им необходимую степень обучения и дисциплины». Офицерами там служили дворяне-добровольцы. 2 сентября 14-летний студент Московского университета Алексей Семёнов поступил прапорщиком в 1-й казачий полк Калужского ополчения. В декабре того же года юный офицер участвовал в преследовании отступавших французов, в 1813 году — в осаде Данцига (Гданьска).
Рядовым в Московское ополчение записался и отставной подполковник граф Ф.И. Толстой, получивший прозвище «Американец». Он во время Бородинского сражения, будучи стрелком в 26-й дивизии, получил тяжёлое ранение в ногу и позже был представлен к званию полковник27. Орденом Александра Невского был награждён начальник Московского ополчения 1812 года генерал-лейтенант граф И.И. Морков28. Поручиком того же ополчения стал поэт В.А. Жуковский, написавший очень популярное вскоре патриотическое стихотворение «Певец во стане русских воинов».
С удовлетворением и гордостью главнокомандующий русской армией М.И. Кутузов сообщал в Петербург: «Крестьяне, горя любовью к Родине, устраивают между собою ополчения… Ежедневно приходят они в Главную квартиру, прося убедительно огнестрельного оружия и патронов для защиты от врагов. Просьбы сих почтенных крестьян, истинных сынов Отечества, удовлетворяются по мере возможности, и их снабжают ружьями, пистолетами и порохом». Порой отряды крестьянской самообороны (кордоны, кордонная стража) совместно с ратниками государственного ополчения отражали набеги французских фуражиров и мародёров. Так было, например, в конце августа 1812 года на границе Калужской и Смоленской губерний.
На 16 500 ратников Петербургского ополчения, в которое записали также 1200 солдат регулярной армии, было выдано свыше 13 500 ружей, Московское ополчение на первых порах было вооружено хуже — в основном пиками и топорами. Ратники, одетые в серые суконные кафтаны, носили нашивной ополченский крест (известна раскрашенная гравюра А.Г. Ухтомского по оригиналу И.Д. Лучанинова «Благословение ополченца»).
Кутузов в день Бородинского сражения во избежание массовых потерь даже не стал вводить в бой необученное ополчение, находившееся в резерве и сооружавшее накануне битвы земляные редуты. Его ратники в основном выносили и вывозили раненых с поля брани. После Тарутинского манёвра Кутузов направил на правый берег Оки часть ополченцев. Они составили сторожевую линию от Серпухова к Кашире, от неё к Коломне и далее к Рязани29.
Врачом Московского ополчения стал профессор Московского университета И.Е. Грузинов, сын сельского священника, предки которого в Петровскую эпоху переехали из Грузии в Россию (заразившись тифом, талантливый 32-летний медик скончался в январе 1813 г. в одной из деревень под Вильной)30.
В период пребывания русской армии в Тарутине ополчения губерний, прилегавших к театру военных действий, образовали блокадное полукольцо. Все попытки Наполеона расширить занимаемую территорию не имели успеха. Самоотверженность ратников признавали даже враги. Так, высказываясь против нового сражения при Малоярославце, французский маршал Ж.-Б. Бесьер говорил на военном совете 13 октября 1812 года: «Для подобного предприятия у армии, даже у гвардии не хватит мужества… А с каким неприятелем нам придётся сражаться? Разве не видели мы поля последней битвы, не заметили того неистовства, с которым русские ополченцы, едва вооружённые и обмундированные, шли на верную смерть»31.
Осенью 1812 года народные ополчения участвовали в боях под Вязьмой, Полоцком, в других местах, а позже — в Заграничных походах Русской армии 1813—1814 гг. (осады Данцига, Гамбурга, Глогау). Кутузов высоко оценил участие ратников в сражениях. «Скорое прибытие Московского ополчения к армии, — доносил он Александру I 20 декабря 1812 года, — значащим образом увеличило действующие силы, ибо помещено будучи в ряды с прочими войсками, во многих сражениях оказывало величайшую пользу»32.
Государственные ополчения 1812 года создавались сверху и, как правило, не на добровольческой основе, состояли в основном из пеших дружин и нескольких конных полков. Среди ополченцев бродили слухи о грядущем освобождении от крепостной неволи. На этой почве, а также из-за хищений командиров в конце года произошло восстание крестьян-ополченцев в г. Инсар Пензенской губернии. Но после окончательного разгрома Наполеона ополченцы из крестьян вернулись в своё прежнее состояние — крепостных. Гражданские же чиновники, служившие в ополчении 1812 года, переименованные в воинские чины и находившиеся «в походах и в действительных с неприятелем сражениях», были признаны потомственными дворянами (указ от 17 декабря 1819 г. № 28036).
В первые месяцы Отечественной войны в оккупированных армией Наполеона губерниях России стихийно возникли и добровольные самодеятельные ополчения из числа крестьян и горожан — местные отряды самообороны. Созданный в августе отряд г. Поречья Смоленской губернии насчитывал 64 человека (50 мещан, двое дворовых людей, три лица духовного звания, девять купцов и купеческих сыновей). Командовал им местный купец Никита Минчиков. В Москве французы нередко сталкивались с сопротивлением русских, вооружённых копьями и ружьями.
Генерал-лейтенант Д.В. Давыдов (известный гусар, партизан и поэт) вспоминал, как осенью 1812-го во многих местах Калужской, Московской и Смоленской губерний «общее и добровольное ополчение поселян» преграждало путь в свои сёла. Да и сам он во время партизанских рейдов по французским тылам при малейшей возможности формировал из местных крестьян отряды «поголовного» ополчения, вооружая их за счёт французских трофеев33. Действия отрядов (независимо от мотивации) наносили ощутимый ущерб тыловым коммуникациям интервентов.
Авантюрные планы Наполеона оказались обречены на крах только в результате единения всех россиян: и верхушки, и низов общества. Не только военное искусство и талант наших полководцев, твёрдая позиция Александра I, но и в подавляющей степени самопожертвование народа привели тогда страну к победе. Парадокс заключался в том, что отсталая феодально-крепостническая Российская империя одержала верх над более передовой в политическом и социально-экономическом отношениях Францией. «Война народная час от часу является в новом блеске. Кажется, что сгорающие сёла возжигают огонь мщения в жилах. Тысячи поселян, укрываясь в лесах и превратив серп и косу в орудие оборонительное, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются», — с восхищением отмечал Ф.Н. Глинка34. Его современники (К.Ф. Рылеев, А.С. Шишков и др.) подчёркивали патриотический характер этой войны и не раз ссылались на имена Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. По аналогии с войнами против наполеоновской Франции русские историки XIX века стали именовать добровольческие формирования Смутного времени начала XVII века ополчениями. Этот термин был распространён также на дворянскую конницу (поместное ополчение) Московской Руси (кроме того, при участии ополченцев Русско-турецкой войны 1828—1829 гг. формировалась регулярная армия в Румынии). Согласно пояснению в словаре В.И. Даля «ополченье, войско, дружина, рать, особенно народная, собранная по чрезвычайному случаю, народное или земское войско… Ополчанин, ополченец, ратник, временный воин земского войска, поступающий, по миновании в нём надобности, в первобытное состоянье своё»35.
Для народного ополчения характерны следующие признаки: состав — из непривилегированных слоёв населения, набиравшихся властями на временную военную службу чаще всего во время войн за независимость; способ формирования — снизу, а не по указанию властей.
Русский военный педагог Д.Н. Трескин отмечал в 1909 году: «В истории России тоже немало примеров, когда государство избавлялось от внешней опасности благодаря подъёму народных чувств. Самыми выдающимися фактами в этом отношении являются, как известно, 1612 и 1812 годы, когда крупное участие в изгнании неприятеля из России брал на себя народ и собранные от него ополчения»36.
Спорным до сих пор является вопрос о причислении казачьего войска к народному ополчению. Участие в нём крепостного крестьянства порождало в дореформенный период социальные ожидания — надежду на освобождение от феодальной зависимости.
Вопрос о создании народных ополчений вновь возник во время Крымской войны (1853—1856). Тогда сотни и тысячи крестьян, среди которых в очередной раз распространились слухи об освобождении от крепостной неволи за участие в народном ополчении, устремились на театр военных действий, в Крым. И властям пришлось выставлять на их пути воинские заслоны. Ещё в 1854 году свыше 1370 крепостных крестьян (из 10 губерний России — Владимирской, Нижегородской, Тамбовской и др.), введённых в заблуждение указом о наборе «охотников» в гребную флотилию, отправились в Москву, чтобы записаться в народное ополчение и получить волю37.
Но лишь 29 января 1855 года, в разгар героической обороны Севастополя, незадолго до смерти император Николай I подписал высочайший манифест о формировании государственного подвижного ополчения. Всего в ходе Крымской войны царские власти в помощь действующей армии сформировали 236 ополченских дружин, стрелковый полк Императорской фамилии и девять поселенных финских батальонов. Однако для 12 дружин нового Московского ополчения не хватало офицеров-дворян. Многие помещики Московской губернии к тому времени обнищали и даже для себя не могли приобрести необходимых для несения ополченской службы лошадей, оружие и амуницию.
Губернский предводитель московского дворянства А.Д. Чертков не раз обращался к членам высшего сословия (в частности, в газете «Московские ведомости» 17 февраля 1855 г.) с призывом вступать в ряды Московского ополчения (начальник — герой Отечественной войны 1812 года генерал А.П. Ермолов, затем — генерал от кавалерии граф С.Г. Строганов). Пытаясь воздействовать собственным примером на тех, кто не желал проявлять патриотический порыв, Чертков первым пожертвовал на нужды ополчения 1000 руб. и благословил на вступление в его ряды своего сына-чиновника, не отличавшегося крепким здоровьем38.
7 июня 1855 года П.Н. Ширапов издал в металлографии А. Шираповой гравированную лубочную картину «Государственное подвижное ополчение», на которой были изображены офицер, два барабанщика и три ратника с ружьями и топорами за поясом39.
Славянофил И.С. Аксаков, ставший офицером Серпуховской дружины Московского ополчения, дошёл с ним до Бессарабии. 25 октября 1855 года он писал из Одессы, что во время императорского смотра «вид ратников Московского ополчения произвёл впечатление на публику» в отличие от гораздо хуже экипированных смоленских дружин40.
Однако московским ополченцам не пришлось участвовать в сражениях — в феврале 1856 года был подписан Парижский мир.
После военной реформы 1874 года и во время Первой мировой войны
К концу XIX века народные ополчения в России (как и в других странах Европы — Австро-Венгрии, Германии) превратились в резерв регулярной армии и набирались не по добровольческому принципу, а на основе законов и предписаний властей. В ходе проведения российской военной реформы 1874 года было принято Положение о государственном ополчении (1876 г., действовавшее до 1 марта 1911 г., когда вышел закон о реорганизации этого ополчения). С 1892 года проводились военные сборы его ратников, не отличавшиеся, впрочем, должной эффективностью.
Государственное ополчение Российской империи накануне Первой мировой войны включало: 1) военнообязанных в возрасте от 20 до 43 лет, которые в мирное время были освобождены от военной службы, но считались годными к ней в военное время; 2) лиц, ранее проходивших военную службу и числившихся в запасе (до 43 лет). Ополчение делилось на ратников первого разряда, годных к строевой службе, а также предназначавшихся для пополнения действующей армии, и второго — годных к нестроевой службе. С XIX века опознавательным знаком ратников являлся четырёхконечный ополченский крест, изготовлявшийся из жёлтой меди. С 1895 года в его центральной розетке помещался вензель имени императора Николая II, на четырёх концах — надпись с девизом «За Веру, Царя, Отечество»41.
По подсчётам Н.Н. Головина, в период Первой мировой войны в русскую армию были мобилизованы около 15,4 млн человек, свыше трети из которых составляли офицеры и рядовые ратники государственного ополчения, в том числе ратники ополчения первого разряда: переведённые из запаса (400 тыс. человек) и не проходившие действительную военную службу (2,7 млн), а также ратники ополчения второго разряда (3,07 млн человек). Уже в августе—сентябре 1914-го на основе расписания 1910 года пришлось призвать по 400 тыс. ратников ополчения первого разряда: 22—25-летнего возраста из числа не служивших в армии и 40–43-летнего, отслуживших действительную военную службу; за ними последовали представители других возрастов. В результате пополнились части действующей армии, которая к лету 1915 года понесла значительные потери, и встал вопрос о направлении в неё ратников второго разряда42.
В Москве и Московской губернии во время Первой мировой войны были сформированы 12 дружин государственного ополчения (80, 81, 82, 83, 84, 482, 483, 484, 485, 486, 487, 488-я). 20 июля 1916 года в присутствии великой княгини Елизаветы Фёдоровны в Соломенной Сторожке (тогда дачном пригороде Москвы) освятили деревянную Никольскую церковь, построенную в течение одного летнего месяца по проекту архитектора Ф.О. Шехтеля воинами-ополченцами 675-й Тульской пешей дружины, расквартированной там перед отправкой на фронт. Инициатором сооружения храма стал командир дружины А.А. Мозалевский. Деньги на строительство внесли офицеры, нижние чины и дачники из расположенной по соседству местности Петровско-Разумовское (3000 рублей)43.
В состав государственного ополчения России 1914—1917 гг. входили 769 пеших дружин, 3 конных полка, 140 конных сотен, 88 лёгких батарей, сапёрные роты и полуроты, объединённые в 10 корпусов, 2 дивизии и 120 бригад. Создавались также ополченские безоружные рабочие дружины государственного ополчения, лазареты и перевязочные пункты. Подавляющее большинство ратников составляли крестьяне (не только из российских, но и из белорусских и украинских губерний). Части государственного ополчения формировались и в других национальных районах (на Северном Кавказе, в Эстонии, Средней Азии). Командовали такими частями офицеры и генералы, призванные из запаса. К примеру, начальником 19-й пешей бригады государственного ополчения в 1915—1916 гг. являлся находившийся в запасе с 1912 года генерал-майор А.И. Панафутин, награждённый за храбрость Георгиевским оружием. В 1914—1917 гг. существовали также безоружные рабочие дружины государственного ополчения, занимавшиеся, в частности, сельскохозяйственными работами в тылу Кавказской армии.
Официальные документы, касающиеся частей государственного ополчения периода Первой мировой войны, находятся в Российском государственном военно-историческом архиве44. Ценную информацию по теме также можно почерпнуть, ознакомившись с сохранившимися воспоминаниями Л.Н. Новосильцева, члена кадетской партии, депутата Государственной думы I и IV созывов, командира 19-й ополченской бригады45.
В 1915—1917 гг. происходило пере- и расформирование ряда ополченских частей, в том числе московских дружин. Из-за нехватки нового обмундирования защитного цвета (хаки) ратникам нередко выдавали устаревшую тёмно-зелёную (почти чёрную) военную форму конца XIX века. Боевой дух большинства тыловых частей оказывался не на высоте. Поэтому в пропагандистских материалах, посвящённых формированию государственного ополчения 1914—1917 гг., часто содержались ссылки на действия русских патриотов времён Смуты начала XVII века и Отечественной войны 1812 года.
Вооружение также находилось на недостаточном уровне. Ратники в тылу в лучшем случае снабжались винтовками системы Бердан, да и те порой изымались для передачи в действующую армию. В присутствии духовенства ополченцы принимали военную присягу. По мере укомплектования и после подготовки ополченские части, которым вручались типовые знамёна зелёного цвета, направлялись на фронт, где получали современное стрелковое вооружение. Там необстрелянные резервисты-ополченцы становились фронтовиками, гибли в боях, страдали от ран, мёрзли в окопах.
Вот лишь несколько примеров участия в боевых действиях ратников государственного ополчения: 105-я Рязанская пешая дружина — бои под Праснышем с декабря 1914 года, оборона крепости Новогеоргиевск (Польша) в июле — начале августа 1915 года; 19, 23, 24-я дружины — участие в обороне российской крепости Ивангород на территории Польши в июле 1915-го. В годы войны несколько частей стояли на Нижнем Дунае, а также находились в составе российских войск, расквартированных в Финляндии.
Губернские власти и командование не уделяли достаточного внимания морально-психологической подготовке ополченцев, почти ничего не знавших о причинах и целях войны. Представители социалистических партий занимались антивоенной пропагандой среди ратников. Отсутствие у многих из них даже низшего образования не позволяло привлекать их к службе в артиллерии. Чаще всего ополченцы несли охрану тыловых военных учреждений, конвоировали военнопленных, занимались погрузочно-разгрузочными работами. В частности 433 тыс. ратников государственного ополчения были задействованы на объектах оборонного значения (военные заводы, порты, крупные транспортные узлы), ремонтно-строительных работах и т.д.46
Подготовкой младших офицеров для частей государственного ополчения занималась Гатчинская школа прапорщиков 10-й армии Северо-Западного (с августа 1915 г. — Северного) фронта. Её выпускники, как и ратники ополчения, носили специальные знаки.
Создание в России массовых частей данного ополчения было обусловлено большими потерями среди солдат и офицеров действующей армии уже в первый год войны, её позиционным и тотальным характером, огромной протяжённостью театра военных действий (от Балтийского моря до Черного и на Кавказе), а также безуспешными попытками царских властей и официальной пропаганды превратить мировую войну во Вторую Отечественную. В начале 1918 года части государственного ополчения окончательно расформировали. Однако опыт их создания в дореволюционной России был в определённой степени востребован с началом Великой Отечественной войны. Когда войска РККА вынуждены были отступать под ударами вермахта, в начале июля 1941 года руководство СССР приняло решение о создании в Москве и Ленинграде дивизий народного ополчения, которые, унаследовав традиции предков, выполнили долг перед Родиной — внесли достойный вклад в защиту Отечества и достижение Великой победы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XII—XV вв. Л., 1976; Перхавко В.Б., Сухарев Ю.В. Воители Руси IX—XIII вв. М., 2006.
2 Ковтун Л.С. Азбуковники XVI—XVII вв. (Старшая разновидность). Л., 1989. С. 254.
3 Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 25, 26.
4 Там же. С. 234, 283.
5 Сороколетов Ф.П. История военной лексики в русском языке. XI—XVII вв. Л., 1970. С. 76—79.
6 Лукин П.В. Существовало ли в древней Руси народное ополчение? Некоторые сравнительно-исторические наблюдения // Средневековая Русь / Отв. ред. А.А. Горский. Вып. 9. М., 2011. С. 47—98.
7 Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960. С. 418—422.
8 Перхавко В.Б. Первые купцы российские. 2-е изд. М., 2006. С. 154.
9 Алексеев Ю.Г. Военная история Руси. СПб., 2018. С. 554—584.
10 См.: Подвиг Нижегородского ополчения. Т. 1—2. Нижний Новгород, 2011.
11 См.: Переписная книга города Москвы 1638 г. М., 1881. Стб. 55—56, 91, 108.
12 Филатов Н.Ф. Личное боевое оружие посадских Нижнего Новгорода в XVII веке // Нижегородские исследования по краеведению и археологии. Нижний Новгород, 2001. С. 181.
13 Там же. С. 184.
14 Пенской В.В. Украинский ландмилицейский корпус в XVIII веке // Вопросы истории. 2000. № 10. С. 147—153.
15 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Т. 29. № 22374. СПб., 1830. С. 892.
16 Воронежское дворянство в Отечественную войну. М., 1912. С. 39—53; Памятная книжка Воронежской губернии на 1915 г. Отд. IV. Воронеж, 1915. С. 8; Литвинова Т.Н. Деятельность воронежского дворянства по организации земской милиции в 1806—1807 гг. // Из истории Воронежского края. Вып. 9. Воронеж, 2001. С. 47—57.
17 ПСЗ РИ. Т. 29. № 22385. С. 902—905.
18 Там же. № 22496. С. 1047—1052.
19 См.: Бабкин В.И. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. М., 1962.
20 ПСЗ РИ. Т. 32. № 25176. СПб., 1830. С. 388.
21 См.: Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 года. М., 1962. С. 456—463.
22 Бабкин В.И. Указ. соч.С. 106.
23 См., например: Апухтин В.Р. Народная военная сила. Дворянские ополчения в Отечественную войну. М., 1912; Лесли И.П. Смоленское дворянское ополчение в 1812 г. Смоленск, 1912.
24 См.: «Их вечен с вольностью союз». Литературная критика и публицистика декабристов. М., 1983.
25 Отечественная война 1812 года глазами современников / Сост. Г.Г. Мартынов. М., 2012. С. 25, 27.
26 См.: Андреев А.Ю. 1812 год в истории Московского университета. М., 1998.
27 См.: Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года // 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников / Сост. Н.Н. Акопова и В.В. Бережков. М., 1987. Могила Ф.И. Толстого находится на Ваганьковском кладбище, как и скромное погребение начальника Московского ополчения 1812 года генерал-лейтенанта графа И.И. Моркова.
28 Никульский А.Е. Ваганьковское мемориальное кладбище. М., 2004. С. 103, 164.
29 См.: Володин П.М. О роли и численности Московского народного ополчения в Отечественной войне 1812 г. // Исторические записки. Т. 72. М., 1962; Самовер Н.В. «Русские крестоносцы». 1-й пехотный полк Московского ополчения в Отечественной войне 1812 г. // Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. Материалы 2-й научной конференции. Москва, 29 апреля 1999 г. М., 1999. С. 111—153; Шведов С.В. Московское ополчение // Отечественная война 1812 года: Энциклопедия. М., 2004. С. 284; Малышкин С.А. Из истории формирования Московского ополчения в 1812 году // Николаю Алексеевичу Троицкому — к юбилею. Сборник статей. Саратов, 2011. С. 79—82.
30 См.: Макаров В.А. И.Е. Грузинов. (К 200-летию со дня рождения) // Физиологический журнал. 1981. Т. 67. № 6.
31 Сегюр Ф.П. Поход в Москву в 1812 г. М., 1911. С. 99.
32 Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. Сборник документов / Под ред. Л.Г. Бескровного. М., 1962. № 71. С. 88.
33 Давыдов Д.В. Указ. соч. С. 189, 195, 203.
34 Глинка Ф. Письма русского офицера. Ч. 4. М., 1985. С. 46, 47.
35 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. II. М., 1989. С. 682.
36 Трескин Д.Н. Курс военно-прикладной педагогии. Дух реформы русского военного дела. Киев, 1909; О долге и чести воинской в российской армии: собрание материалов, документов и статей / Сост. Ю.А. Галушко, А.А. Колесников; под ред. В.Н. Лобова. 2-е изд. М., 1991. С. 285.
37 Материалы для истории крестьянских волнений в России, извлечённые из секретных отчётов МВД за 1836—1856 гг. Берлин, 1872; См. также: Материалы для истории крестьянских волнений в России… М., 2011. С. 202.
38 Фролова М.М. Формирование офицерского состава Московского ополчения 1855 г. // Вопросы истории. 2009. №. 7. С. 96—107.
39 Русский батальный лубок середины XIX века. Крымская война 1853—1855 годов / Сост., подг. текста, коммент. и указатели Я.В. Зверевой, Г.В. Маркелова. СПб., 2010. С. 110, 111.
40 Аксаков И.С. Иван Сергеевич Аксаков в его письмах в 3 т. Т. 3. Письма 1851—1860 годов. М., 1892. С. 189.
41 См.: Государственное ополчение // Военная энциклопедия. Т. 8. М., 1912. С. 424—426; Окунев С.Ю. Государственное ополчение в России в XIX в. — начале XX в. Автореф. дисс. … канд. ист. наук. СПб., 2005.
42 Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне // Воен.-истор. журнал. 1993. № 6. С. 62—66.
43 Михайлов К. Поруганная слава. М., 2007. С. 264—272. Этот каркасный неотапливаемый храм, вмещавший 100 человек, в советское время был закрыт, переоборудован в общежитие, а к 1968 г. вовсе снесён.
44 Фонды Российского государственного военно-исторического архива. Краткий справочник. М., 2001. С. 315—354.
45 Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-6422. Оп. 1. Д. 1—3.
46 Перхавко В.Б. Ратники государственного ополчения России в годы Первой мировой войны // Историк-марксист: альманах. М., 2014. С. 71—73.