Аннотация. В статье показана сложная ситуация, сложившаяся с укомплектованием флота во время войны со Швецией (1741—1743). Раскрыт такой важный аспект темы как невозможность восполнить недостаток служителей на кораблях и судах, используя только рекрутскую систему комплектования. Рассмотрена основная причина такого состояния дел, обусловленная большими санитарными потерями личного состава. Рассказывается о мерах, предпринятых руководством страны и командованием флота для преодоления кризиса, связанного с подготовкой кораблей к кампаниям 1742 и 1743 гг. В том числе речь идёт и о мероприятиях по наращиванию сил в заданном районе летом 1742 года.
Ключевые слова: Адмиралтейская коллегия; система комплектования; рекрутский набор; корабельный флот; санитарные потери; именной указ; наращивание сил; пехотный полк.
ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
ПОПОВ Юрий Митрофанович — старший преподаватель Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина, капитан 1 ранга запаса, кандидат исторических наук
«ФЛОТ… ОДНИМИ РЕКРУТАМИ В ДОБРОЕ СОСТОЯНИЕ И В НАДЛЕЖАЩИЙ КОМПЛЕКТ ПРИВЕСТЬ… НЕВОЗМОЖНО»
Меры по улучшению укомплектования экипажей кораблей в начале царствования Елизаветы Петровны
Публикаций и научных работ, которые непосредственно посвящены действиям русского флота во время войны со шведами (1741—1743), крайне мало. А в рамках начального периода царствования Елизаветы Петровны данный аспект вообще не является предметом глубокого интереса историков и литераторов. Единственной научной работой, где эта тема так или иначе отражена, является монография Л.Г. Бескровного «Русская армия и флот в XVIII веке. Очерки»1. Но ввиду обширности перечня поднятых автором вопросов военного строительства, стоявших перед Россией на протяжении всего XVIII века, об этом говорится предельно сжато. В книге в основном приведена хронологическая последовательность проведения рекрутских наборов в масштабах всего государства для укомплектования вооружённых сил, а также указаны краткие сведения, касающиеся их численности и состава.
Между тем вопросы, связанные с комплектованием флота личным составом, достаточно важны, поскольку от этого зависело успешное решение ставившихся флоту задач.
К началу царствования Елизаветы Петровны в государстве действовала рекрутская система комплектования, которая была введена указом Петра I от 20 февраля 1705 года. Поскольку рекрутов брали в вооружённые силы на пожизненную службу, то не возникало необходимости и в регулярной одновременной смене отслуживших свои сроки. В итоге всё зависело от физического состояния военнослужащего, его здоровья. Следовательно, необходимость нового набора рекрутов зависела в том числе от количества отправленных в отставку за «старческой немощью» или страдавших полученными во время несения службы заболеваниями, а также умерших.
Сведения о наличии находившихся в строю военнослужащих, о количестве недостающих для полного укомплектования армии и флота людских ресурсов и о резерве населения, из которого должны были набираться как рекруты, так и будущие офицерские кадры, собирались в Сенат из разных контор и коллегий, прежде всего из Военной и Адмиралтейской. В зависимости от необходимости Сенат определял количество пополнения для армии и флота, а также время проведения рекрутских наборов. Сами же наборы в масштабах государства проводились в соответствии с именными высочайшими указами на основе докладов Сената. А по сенатским указам могли проводиться только какие-либо локальные наборы, касавшиеся отдельных территорий или сословий. Во время войн в связи с явной и частой необходимостью пополнения войск ввиду боевых потерь и болезней размеры и сроки рекрутских наборов могли меняться.
Начало же рекрутского набора накануне войны со Швецией (1741—1743) было объявлено в Манифесте от 19 января 1741 года, в котором постановлялось, чтобы «…вся наша армия, гарнизоны, флот и артиллерия укомплектованы были без потеряния настоящаго времени»2. Требования к тем, от кого это зависело, были очень жёстки: «под опасением за неисполнение тягчайшаго Нашего Гнева и жестокаго истязания»3. И эти меры дали желаемый результат — в армию и на флот были призваны 28 935 человек4. Но неизбежные потери в ходе этой начавшейся в августе 1741 года и успешной для России войны как в боевых действиях, так и из-за различных массовых заболеваний, в частности цинги, привели к необходимости пополнения личного состава. Поэтому подготовка флота к кампании 1742 года с самого начала характеризовалась с крайним напряжением сил. В связи с этим к моменту восшествия на престол Елизаветы Петровны в ноябре 1741 года вопросы укомплектования армии и флота стали одними из важнейших для правительства. Деятельность подчинённых ему коллегий в сфере решения кадровых вопросов, как мы увидим, отличалась большим разнообразием.
Командующим флотом на эту кампанию указом императрицы был назначен вице-адмирал З.Д. Мишуков. 2 апреля 1742 года он получил от Адмиралтейской коллегии подробную инструкцию. Среди прочего там было сказано: «и во всем оного приуготовлении иметь крайнее старание и распределить по штату надлежащих служителей, а особливо в укомплектовании оного флота матросами и солдатами учинить таким образом удовольствие, сколько оных матросов за выключением больных и престарелых и ненадежных в комплект недостанет, то число дополнить из солдат морских полков, выбрав по разсмотрению, которые б ко отправлению матросской службы способнее и заобычайнее и надежнее были, чтоб с прибавкою оных по штату полное число было; а в солдатский комплект взамен взятых в матросскую должность и вместо больных и престарелых и неспособных сколько потребно будет, то число выбрав во флот определить из командирующихся ко флоту трех сухопутных полков (Дагестанский, Дербентский, Сальянский. — Прим. авт.), смотря по надежности к морской службе, а за тем достальных распределить по караулам в порте, в гаванях и в прочих местах; и для того оные полки по прибытии сюда, коль скоро лед вскроется, немедленно в Кронштадт отправлены будут»5.
Но из этих полков для непосредственного решения поставленной задачи коллегия решила использовать только Дербентский и Дагестанский, которые на галерах прибыли в Кронштадт 26 мая6. К тому времени ситуация с наличием служителей на кораблях и частях флота значительно ухудшилась. На тот же день, как следовало из доклада президента Адмиралтейской коллегии адмирала Н.Ф. Головина (главы морского ведомства) императрице, в Кронштадтском, Ораниенбаумском и Петербургском госпиталях находились 2900 человек, из-за чего «во укомплектовании достальной эскадры кораблей и фрегатов в матросах имеется не малая нужда и великий недостаток». Поэтому выполнить в соответствии с вышеуказанной инструкцией мероприятия, связанные с последовательной заменой морских солдат солдатами трёх прикомандированных к флоту пехотных полков, оказалось невозможным. Все способы заполнить вакантные места в командах кораблей были Головиным использованы. Ждать, когда вылечатся отсутствовавшие служители, было уже нельзя — флот надо было отправлять в море. Поэтому адмирал Головин принял решение готовившуюся к выходу эскадру вместо матросов сразу укомплектовать солдатами «из вышепомянутаго дербенскаго и дагестанскаго полков»7. Эти полки были привлечены к указанной миссии в силу важных, по мнению коллегии, обстоятельств. Они участвовали в Персидском походе (1722—1723), а во время войны с Турцией (1736—1739) входили в состав Азовской экспедиции. Поскольку в ходе проводившихся операций эти части использовались на Каспийском и Азовском морях, то считалось, что их личный состав был привычен к морю и знаком с морской службой.
Такое состояние с укомплектованием кораблей, базировавшихся в Кронштадте, предопределило решение о формировании вместо одной эскадры нескольких соединений и очерёдности их выхода в море. Особенностью являлось то, что все корабли и фрегаты, входившие в их состав, были полностью вооружены и готовы боевым действиям, но обстановка с состоянием экипажей отличалась кардинально. Например, первая эскадра, которую возглавил контр-адмирал Д.С. Калмыков, была полностью укомплектована личным составом. Поэтому 30 мая Головин отдал письменный приказ об отправке её в море, что и было в тот же день выполнено. А вот вторая эскадра, которую возглавил сам З.Д. Мишуков, командующий флотом, не могла выйти в море, поскольку «морскими служительми, а паче матросами за множественно чрезвычайным числом больных укомплектовать никакими мерами невозможно»8.
Ситуация с заболеваемостью продолжала ухудшаться. Основной причиной такого положения дел являлась цинга, для борьбы с которой на тот момент не существовало действенных мер. За пять дней после прошлого доклада Головина от 26 мая количество больных морских служителей резко увеличилось. К началу лета во всех госпиталях находились уже 3315 больных, причём «и к тому каждый день прибывает по 60 и по 80 человек». Выздоравливавших было очень мало, да и «…те так слабы являются, что оных в работу скоро определить невозможно»9. На генеральном совете коллегии, прошедшем 1 июня, было решено оставшийся на берегу личный состав Дагестанского и Дербентского полков, не вошедший в состав эскадры Калмыкова, распределить вместо заболевших по кораблям второй эскадры. С этой же целью командование флота решило использовать и петербургский ландмилицейский10 полк. Военнослужащие этой части должны были быть отправлены не только на корабли, но и на восполнение гарнизонов морских крепостей, военнослужащие которых ранее включили в состав корабельных команд11. К этому времени из Петербурга перевели на уходивший в море флот всех служителей и морских солдат. Для того чтобы исполнять их служебные обязанности, в столице был оставлен Сальянский полк. В докладе императрице, в котором Головин перечислил все мероприятия, связанные с укомплектованием уходившего флота, он обещал лично следить за их выполнением до тех пор, «пока оную эскадру совсем укомплектую и в море при себе отправлю»12. На этом же генеральном совете было принято решение, поддержанное всеми участниками: не дожидаясь, пока будет укомплектована личным составом вся вторая эскадра, выделить из её состава 3 линейных корабля, 3 бомбардирских корабля и 2 брандера. Этот отряд в скором времени удалось сформировать и «по всекрайнейшему старанию с великой трудностию служительми полным числом укомплектованы и сегож июня 9 дня оные… в море пошли»13.
Ситуация с заболеваемостью личного состава продолжала оставаться очень сложной. По рапортам из Кронштадтского и Ораниенбаумского госпиталей на 8 июня в них находились 2400 человек. За время с 31 мая по указанное число возвратившихся после излечения в свои команды не было. А вот число умерших за первую неделю июня составило 74 человека14. Поэтому оставшиеся из состава второй эскадры семь кораблей под командованием вице-адмирала Мишукова одновременно укомплектовать штатным числом служителей не представлялось возможным. По словам Н.Ф. Головина, эти корабли «не токмо в море отправить нельзя, но и стоя на рейде с нуждою якоря поднять и прочия корабельные работы исправить не могут»15. Выход из этой ситуации Головин видел в поочерёдном отправлении оставшихся кораблей в море по мере укомплектования их штатным числом личного состава. 13 июня он докладывал императрице, что «я… старание имею, дабы из тех (оставшихся семи. — Прим. авт.) еще два корабля полным числом служительми укомплектовать… надеюсь в скором времени… без всякого замедления те два корабля в море в соединение к прежним… отправлю»16. Стараниями командования флота и лично Головина удалось подготовить не два, а даже три корабля — «Св. Александр», «Ингерманланд» и «Северный орёл», о чём он и сообщил императрице 23 июня. Корабли были укомплектованы личным составом и с «немалою трудностию за многим числом больных… сего числа (23 июня. — Прим. авт.) под командою вице-адмирала Мишукова и… контр-адмирала Барша с благополучным ветром в море отправились»17. Всего в соединившихся двух эскадрах находились 10 линейных кораблей, 3 фрегата, 3 бомбардирских корабля, 2 прама, 2 брандера. Из оставшихся на Кронштадтском рейде четырёх кораблей Головин предполагал в скором времени укомплектовать три и сразу же отправить их в море на соединение с эскадрой. Корабли «Слава России», «Азов», «Нептунус» вышли в море соответственно 25, 26 и 29 июня. О всех принимавшихся мерах, связанных с подготовкой второй эскадры, он также сообщил 3 июля 1742 года командующему русскими войсками в Финляндии генерал-фельдмаршалу П.П. Ласси.
По прибытии к флоту этих линейных кораблей их общее число возросло до 13 единиц. Кроме них, в подчинении командующего вице-адмирала Мишукова уже находились 10 вымпелов18. По докладу Головина от 26 июня следовало, что к этому времени «вовсех удобных местах, где надлежит военными судами удовольствовано и все ходы судовые от неприятеля прикрыты, не так как прошлаго года было»19. Благодаря этому, считал Головин, «коммуникация с Выборгом водою свободная», что способствовало непрерывному безопасному движению как ластовых судов с необходимыми для армии грузами, так и частных маркитантских судов. Итак, к тому времени боевое ядро флота было сосредоточено в указанном районе. Фактически это означало, что флот смог приступить к выполнению поставленных на кампанию задач.
Уже после окончания кампании, 31 декабря 1742 года вышел обращённый к Сенату именной указ императрицы «Об отобрании сведения от Военной и Адмиралтейской коллегий и Артиллерийскаго ведомства, какое число в армию, во флот, гарнизон и артиллерию в комплект рекрут потребно, и о немедленном учинении рекрутского набора». Поскольку в следующем году планировалась закончить войну, Сенату вменялось не только «учинить немедленное во всем на основании прошлогодскаго последняго набора и в такие лета и рост к сбору с государства рекрут со всех положенных в подушный оклад, не обходя никого и не чиня зачетов…», но и чтобы рекруты были доставлены в необходимые места «и военной экзерциции обучены быть могли… до наступления предбудущей кампании»20.
Однако за время, которое прошло до выхода именного указа императрицы от 11 февраля 1743 года о наборе рекрутов, первого подобного указа в её царствование, произошли события, связанные непосредственно с комплектованием флота. Во время заседания Адмиралтейской коллегии 4 января 1743 года выяснились обстоятельства, которые показали, что этот будущий рекрутский набор не станет панацеей в решении кадровой проблемы накануне новой кампании 1743 года и не сможет привести флот в боеспособное состояние. Суть проблемы была обозначена в доношении в Сенат, которое представил сенатор и президент Адмиралтейской коллегии адмирал Н.Ф. Головин21. Как отмечал руководитель морского ведомства, к 1743 году на флоте вновь сложилась напряжённая ситуация с укомплектованием личным составом. В соответствии с утверждённым в 1732 году штатом в корабельном флоте было положено иметь 7701 матросов, а в галерном — 1198. Но этот личный состав должен был находиться в местах базирования на Балтийском море. В остальных базах флота, расположенных в других частях страны, в частности, в Тавровской крепости под Воронежем, в Астрахани, в Камчатской экспедиции, находились 270 прикомандированных военнослужащих из вышеуказанного числа, поскольку отдельных штатов для данных мест не существовало. Кроме того, в 1741 и 1742 гг. в корабельном и галерном флоте из-за болезней и старости были аттестованы к отставке 444 нижних чина. Среди наличного состава находились 4837 человек, взятых на службу менее четырёх лет назад. Их в соответствии с 53 артикулом Морского устава ввиду небольшого опыта службы на кораблях нельзя было отнести к категории «добрых матросов», поскольку они не могли ещё самостоятельно выполнять возложенные на них обязанности. Многие из новобранцев, по мнению коллегии, «за новостию, а паче за несклонности к морской службе» заболевали. Больше всего больных появлялось во время вооружения флота, это были периоды с высокой смертностью. На место умерших приходили новые рекруты, и хотя на некоторое время число матросов снова возрастало, из-за перечисленных выше причин привести флот в боеспособное состояние, которого требовали Адмиралтейский регламент и Морской устав, не представлялось возможным. Адмиралтейская коллегия ссылалась на опыт прошлых лет, когда при Петре I подобные ситуации разрешались быстро и эффективно. Компенсация недостающего числа личного состава для флота и Адмиралтейства осуществлялась прикомандированием армейских подразделений. За счёт этого флот находился в «добром состоянии», и с тех пор в его составе ещё оставалось некоторое число заслуженных унтер-офицеров.
Во время войны с Турцией (1736—1739) большое число морских служителей, переведённых в состав созданных тогда Днепровской и Донской флотилий, умерли от разных болезней, из-за чего на флоте вновь возникла проблема с кадрами. И в начале войны со Швецией (1741—1743) эта проблема, обострившаяся «из-за повальных болезней», в основном из-за цинги, ещё более усугубила состояние флота и резко снизила его боеспособность. Коллегия приняла все зависевшие от неё меры для подготовки флота к кампании 1742 года. В полках морских солдат для перевода в матросы были отобраны 479 человек, имевших достаточный опыт морской службы22. Большая же часть личного состава — неопытные, не способные к службе на кораблях рекруты, а также старые солдаты — была оставлена на берегу, причём многие из них находились на излечении в госпиталях. Большая смертность среди заболевших, а также невозможность сразу допускать выздоровевших к исполнению служебных обязанностей из-за необходимости их длительного восстановления вынуждали привлекать дополнительное число новобранцев и служителей из других частей и подразделений флота. Поэтому и сами эти подразделения, в свою очередь, нуждались в укомплектовании.
В грядущей кампании 1743 года планировалось окончательно сломить сопротивление шведов и принудить их к миру. Поэтому существовала необходимость привести корабельный флот в такое состояние, которое позволило бы успешно выполнить поставленную ему главную задачу — прикрытие побережья Прибалтики и особенно Финляндии с находившимися там войсками и галерами от действий шведского флота. Кроме этого, корабельный флот должен был не только дать отпор шведам, но и вести активные наступательные действия и прикрывать десант, высаженный на территории неприятеля. Ввиду важности этих задач, от решения которых зависел исход войны, адмирал Головин, выражая мнение коллегии, предлагал, чтобы теперь уже четыре армейских полка: Бакинский, Дербентский, Дагестанский и Сальянский (три последних были привлечены к кампании 1742 г.) не прикомандировывались вновь, а с «имеющимися в них рядовыми с унтер-офицерами, для приобыклости их к морской службе, к укомплектованию флота и приведению онаго в надежное состояние, определены были вместо будущаго набора рекрут вовсе флоту в комплект»23, то есть вошли окончательно в состав морского ведомства. Когда эти полки были бы определены на флот, то рядовых, которые бывали на море и были знакомы с морской службой, надлежало зачислить в матросы. Остальных, хотя и длительное время служивших в армии, однако не имевших большого опыта морской службы, следовало перевести вместе со своими унтер-офицерами в морские полки. Причём фактически весь личный состав Дагестанского и Дербентского полков участвовал в кампании 1742 года и, соответственно, обладал уже новым опытом службы на разных кораблях флота. Находившихся на флоте новоопределённых рекрутов, не способных к службе на море и лишних, как того требовал регламент, следовало перевести в Адмиралтейство на имевшиеся свободные должности. Таким образом, предполагалось полностью укомплектовать и флот, и Адмиралтейство. Офицеры, проходившие службу в этих полках, на флот не переводились и должны были прибыть в Военную коллегию для дальнейшего распределения в другие армейские части.
Головин, докладывая Сенату это предложение Адмиралтейской коллегии, ещё раз просил окончательно передать эти полки флоту для его укомплектования. По данным коллегии, в составе всего флота имелись в наличии 6320 служителей, к которым относились считавшиеся не способными к морской службе новобранцы из рекрутов, аттестованные к отставке больные и престарелые, а также находившиеся в дальних и долгих командировках матросы и солдаты. Мнение членов коллегии по поводу рекрутов было единодушным: «Флот… одними рекрутами в доброе состояние и в надлежащий комплект привесть… будет невозможно»24. Их места и должен был занять личный состав указанных полков. После замены предлагалось оставшихся сверх штата новобранцев прошлого набора представить Сенату и требовать их перевода в другие места для прохождения дальнейшей службы. Заключение доношения звучало весьма категорично: «А ежели те четыре полка определены не будут, то в укомплектовании флота в надёжное состояние никоим образом исправиться Коллегия не может»25.
В случае реализации этого плана пополнения рекрутами флоту в новом году не требовалось. Кроме этого, имелось ещё одно важное обстоятельство, способствовавшее принятию положительного решения по данному вопросу. Указанные полки находились в составе российской армии сверх утверждённого в 1720 года штата. Они входили в число 12 сформированных по распоряжению Петра I полков специально для участия в Персидском походе. Поэтому средства на их содержание брались «из тамошних сбираемых с тех Персидских провинций доходов»26. После возвращения этих полков во время царствования Анны Иоанновны в Россию «за неположением их на подушные деньги, велено довольствовать из штатс-конторы; которые и поныне довольствуются, но токмо с великим недостатком»27. Причём эти средства отпускались «из той суммы, которая от оной Конторы в присылке надлежала быть к Адмиралтейству»28. С переводом полков в структуру флота, соответственно, решался вопрос и с финансированием.
Сенат, приняв доводы Адмиралтейской коллегии по вопросу комплектования флота, для окончательного его решения представил доношение на рассмотрение императрице. Елизавета Петровна, согласившись с определением Сената, 5 февраля 1743 года утвердила его. Окончательно было решено в соответствии с мнением Адмиралтейской коллегии «вышеписанные четыре полка… по приобыклости их к морской службе… отдать в комплект флотов; из которых, выбрав способных, определить в матросы на корабли, галеры и прочие морския суда, которым в прибавок хотя по небольшому числу придавать для приобыклости и обучения и новых матросов, определенных из рекрут… которых и завсегда на всех военных и ластовых судах по нескольку, для такого обучения, иметь надлежит, дабы впредь не посторонними, но своими обученными матросов комплектовать было можно…»29. На заседании Адмиралтейской коллегии 18 марта 1743 года было решено принять прибывший в Кронштадт Бакинский полк «в Адмиралтейское ведомство с ружьем и амуницею и со всеми принадлежностями, служителей с именными списками»30. А ещё 9 марта члены коллегии, рассмотрев списки личного состава всех полков, которые были по указу императрицы причислены к флоту, приняли решение провести смотр унтер-офицерского и рядового состава, находившегося к тому времени в Кронштадте, Ревеле и в Финляндии. Были выработаны требования к отбору и направлению его для дальнейшей службы в матросы или морские солдатские полки, а также в другие подразделения флота. Оказалось, что Бакинский полк прибыл не в полном составе, поскольку одна рота находилась в Москве. Тогда в Сенат было отправлено прошение издать указ «о немедленной присылке той роты»31.
Принципиальное решение о передаче четырёх полков в состав флота сняло в основном актуальность вопроса о его укомплектовании. Поэтому в вышедшем через пять дней высочайшем именном указе от 11 февраля 1743 года «О наборе рекрут во всем государстве» речь об укомплектовании флота уже не шла. Он указывал только на необходимость «укомплектования нашей армии и гарнизонов». За эти дни между двумя указами с учётом проведения оптимизации в распределении имевшегося в наличии личного состава между армией и флотом было окончательно утверждено число«положенных в подушный оклад», среди которых и проводился рекрутский набор.
Перевод личного состава указанных полков на корабли в состав корабельных команд проходил не так гладко, как это может показаться на первый взгляд. На привыкание к новым условиям жизни и службы бывшим пехотинцам требовалось как время, так и понимание неизбежности произошедших изменений. Тем, кто это понял, а кроме всего, и прилагал определённое старание в службе на новом месте, сопутствовал служебный рост. Динамику этого процесса можно проследить на примере конкретных военнослужащих, что существенно расширяет диапазон наших знаний об этом периоде истории флота. Вот служебная аттестация от 1762 года на подпоручика Дмитрия Прохорова, которому было 43 года, написанная его непосредственным начальником майором Я. Грамотиным и утверждённая вице-адмиралом А. Кейзером32. В аттестации положительно характеризовались деловые качества и способности этого офицера, служившего по морской солдатской линии. Поэтому он, по мнению старших начальников, «был к повышению чина достоин». Особенный интерес в этой аттестации представляют ряд фактов, относящихся к его служебной деятельности. Прохоров, достигший первого офицерского чина «комиссар» 27 марта 1757 года, а затем получивший очередной чин «подпоручик» 21 мая 1759 года, изначально не принадлежал к дворянскому сословию, а являлся выходцем из однодворцев — «рейтарских детей». Иначе говоря, успех в продвижении по службе фактически был следствием его служебного рвения и усердия. В 1736 году Прохорова в возрасте 17 лет отправляют на военную службу. Служит он «в полевых полках солдатом», и уже через три года становится капралом! А дальше следует самое интересное, имеющее непосредственное отношение к исследуемой теме: «А со вступления его в службу в бытность в полевых полках был против взятья города Азова и под Перекопом (во время войны с Турцией в 1736—1739 гг. — Прим. авт.). И во флоте в кампаниях и на море на других караблях фрегатах с 743 по 761 годы и с которых 750 по 757 годы имелся в Тверской провинции для приему и отвозу денежной казны»33. Итак, молодой капрал Прохоров, имеющий боевой опыт, в 1743 году переводится в числе прочих из солдатского полка для дальнейшей службы на кораблях и фрегатах в составе теперь уже морских полков. Служит капрал довольно успешно, и через некоторое время он уже «во флоте сержант». Впоследствии, став офицером, участвует в «760 году при Колберхе против неприятельской батареи в баталии». Вот таким образом сложилась служба у одного из представителей личного состава пехотных полков, переведённых в 1743 году на флот.
Хотя вопрос с укомплектованием флота и был решён, но требования к профессиональной подготовке нового пополнения продолжали оставаться главными в повестке дня. Армейские полки, привлечённые к службе на флоте, были выбраны для этой цели в том числе в силу имевшегося у части личного состава недавнего опыта службы на кораблях, а также привычки к морю у другой части солдат. Но эти обстоятельства всё-таки не решали проблему наличия у них соответствующих, хотя бы первичных, профессиональных навыков. В дальнейшем лучшим выходом в подобных ситуациях являлся бы призыв на флот людей, которые так или иначе были связаны с морским делом, в частности, жителей прибрежных районов. Наличие такого контингента предполагало несомненное усиление боевой готовности флота. И в данном случае ввиду важности предстоявших событий в кампании 1743 года и роли в них военно-морских сил поиск соответствующих дополнительных людских резервов являлся насущной необходимостью. На заседании коллегии 4 января 1743 года был рассмотрен и вопрос, связанный с решением вышеуказанной проблемы. Касался он жителей районов Финляндии, к тому времени занятых русскими войсками. В частности, выходцев «с Оболенской провинции и из прочих способных мест» предлагалось «в матросскую службу к будущей кампании сего 743 года, если возможно, до 1000 человек набрать, понеже помянутые финцы… к матросской работе заобыкновенны (привычны. — Прим. авт.)». Члены коллегии считали, что эти жители «к понесению службы морской… весьма надежны быть могут, нежели из новоопределенных рекрут матросы». По окончании кампании предлагалось отпустить этих финнов обратно в места постоянного проживания. Было решено эти соображения доложить в Сенат и требовать их реализации34.
Свои соображения по этому поводу представил в это же время в Сенат и генерал-фельдмаршал П.П. Ласси, командовавший русскими войсками в Финляндии, который был в курсе проблем, связанных с комплектованием флота. У Ласси, находившегося там длительное время и хорошо знавшего обстановку, сложилось собственное мнение о пополнении флота за счёт местного населения. Ежегодно ещё до начала Русско-шведской войны около 400 человек — жителей прибрежных районов Финляндии, знакомых с морской службой по их роду деятельности, а именно рыбаков, матросов с купеческих судов, приписывались к шведскому флоту. Но для укомплектования экипажей кораблей и судов их брали только в случае необходимости, «ежели Корона требовала». В обычных же условиях они оставались в Финляндии, в местах своего жительства, и регулярно, раз в году, осматривались специально назначенным офицером35. Можно сказать, это была своеобразная служба в резерве, за которую люди раз в году получали по две бочки хлеба и по два талера. Те из них, которым выпало попасть на боевые корабли, получали соответствующее денежное довольствие. В условиях шедших в этих местах боевых действий приписные, а вместе с ними и те из проживавших на островах в Аландских шхерах, поскольку «они к морскому хождению заобыкновенны…» и которых тоже брали в матросы, «за их от ныняшнего разорения недостатком надлежащего пропитания и довольствия претерпевают немалую нужду»36. И если, как предполагал Ласси, возобновить им выдачу продовольствия и денег, то они «без сомнения гораздо более своею волею во флоте службы просить будут».
В некоторых районах Финляндии, например в Остерботии и Нейланде, наборов в матросы не производилось, а вместо этого с их населения в казну собирался денежный налог. «Ныне, — говорил генерал-фельдмаршал, — обыватели, за их разорением с лучшею охотою дать могут матросов, нежели деньгами, и что с оных собрано будет, то удовольствовав из тамошних доходов, для определения во флот отправлять сюда, в Санктпетербург». По окончании кампании тех, кто не захочет дальше служить на кораблях русского флота, предлагалось отпустить обратно «на прежние их жилища, дабы чрез то оным лучшую охоту к службе во флоте можно придать»37. Кроме того, солидаризуясь с Адмиралтейской коллегией и другими должностными лицами, имевшими аналогичное мнение, Ласси предлагал использовать на военном флоте матросов с купеческих судов, т.к. из-за войны коммерческие связи со Швецией были оборваны, и эти люди не имели работы. Заинтересовав и дав им соответствующее денежное вознаграждение из местных доходов, далее было необходимо срочно отправлять их в Петербург.
Рассмотрев с должным вниманием доводы коллегии и генерал-фельдмаршала, Сенат 16 марта 1743 года издал собственный указ для реализации предложенной программы. Указ гласил: «Приказали: быть во всем по мнению генерал-фельдмаршала… и для надлежащего исполнения с того… мнения к генералу… Кейту и к генерал-лейтенанту… фон Кампенгаузену, також в Адмиралтейскую и для ведома в Военную коллегию послать… копии при указах, и велеть им… Кейту и …фон Кампенгаузену в наборе тех матросов… всевозможное старание предлагать, дабы тех матросов собрано и во флот отправлено было довольное число»38. Если в какой-либо провинции Финляндии, находившейся до этого в шведском владении, не набирали ранее матросов, то Сенат распорядился не привлекать местное население к набору и на российский флот. Для выплаты денежного довольствия набранным на службу Сенат приказал Адмиралтейской коллегии выделить 2000 рублей, а вышеназванные генералы по своему усмотрению должны были определять размеры этих выплат. Для приёма матросов и сопровождения их в Петербург Адмиралтейская коллегия должна была немедленно послать двух офицеров «с пристойной командой». На них же возлагалась и доставка указанных денег. Об этих мерах сообщил граф Н.Ф. Головин в своём письме от 1 апреля 1743 года одному из руководителей русской армии генерал-аншефу Я.В. Кейту: «имею честь объявить: по указу Правительствующего Сената велено в Финляндии в службу Ея И.В. в матросы набирать таким образом, как оное при шведском владении чинено было, и сверх того которые на купеческих судах имеются матросами, тех, не обходя ни кого, брать в матросы ж, и для привода тех, под конвоем имеющихся там дербентскаго полку гренадерской роты, послан отсюда… лейтенант Михайло Бестужев»39.
При подготовке к кампании дополнительное число служителей потребовалось и для полного укомплектования Ревельской эскадры. Об этом Адмиралтейская коллегия вынесла соответствующее определение и отослала в главную контору Кронштадтского порта три указа, в которых предписывалось отправить недостающее количество служителей в Ревель. Но указы исполнены не были и к 10 апреля 1743 года. Поэтому командовавший Ревельской эскадрой контр-адмирал Я.С. Барш доложил адмиралу Головину о необходимости их срочного прибытия. Причём ситуация с наличием служителей на кораблях эскадры ухудшилась — 424 человека из состава экипажей к тому времени заболели. В тот же день Головин сделал сообщение о таком положении дел членам Адмиралтейской коллегии и категорически потребовал «о немедленном командировании и об отсылке в Ревель оных служителей в Главную кронштадтскую контору над портом еще наикрепчайшим указом подтвердить»40. Поскольку под угрозу ставилось выполнение именного указа императрицы о срочной готовности к выходу в море Ревельской эскадры, то в этот раз все заинтересованные должностные лица проявили необходимую расторопность в выполнении требований президента коллегии. И уже 19 апреля Головин сообщал Баршу, что «потребное ж в комплекте на тамошнюю эскадру число служителей в Ревель на сих днях отправляется»41.
Несмотря на столь пристальное внимание, уделявшееся руководством государства и флота комплектованию не только экипажей кораблей, готовившихся к выходу в море в наступившую кампанию, но и к остальным частям и подразделениям флота и Адмиралтейства, вовремя решить этот вопрос не удалось. Кронштадтскую эскадру под командованием самого президента коллегии адмирала Головина, уже вышедшую на соединение с Ревельской эскадрой, не смогли укомплектовать до штатного состава. Свои коррективы вносила цинга, из-за заболеваемости которой уменьшалось число служителей. Головин приказал коллегии и главной конторе Кронштадтского порта немедленно, вслед за ушедшей эскадрой собрать и отправить недостающий личный состав и недогруженные запасы на ластовых судах в Ревель. О сложившейся обстановке и о принятых мерах адмирал 9 мая 1743 года доложил императрице. И на следующий день последовал высочайший указ в адрес Адмиралтейской коллегии, в котором императрица требовала «людей, припасы и провиант немедленно отправлять… о том подать Нам от Коллегии рапорт»42. Таким образом, закончилась подготовка к последней кампании войны, и флот приступил к выполнению поставленных задач.
В заключение необходимо сказать следующее. Предпринятые руководством государства и Адмиралтейской коллегией меры позволили, хотя и с большими трудностями, подготовить флот к кампаниям 1742 и 1743 гг. Командованию удалось, используя различные способы поиска людских резервов в ходе подготовки, создать необходимые группировки сил и выполнить поставленные флоту задачи. Рекрутская же система комплектования во время этой войны не смогла решить задачу восполнения убыли личного состава флота, происходившей в силу разных причин (заболеваемость, возраст, дальние командировки), ввиду своей неэффективности в случае необходимости подготовки всего корабельного состава к выходу в море и выполнению боевых задач.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XVIII веке: очерки. М.: Воениздат, 1958.
2 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Т. XI. № 8320. СПб., 1830. С. 355.
3 Там же.
4 Бескровный Л.Г. Указ. соч. С. 35.
5 Материалы для истории русского флота (МИРФ). Ч. IX. СПб., 1882. С. 127.
6 Там же. С. 135.
7 Там же.
8 Там же. С. 136.
9 Там же.
10 Ландмилиция — поселённые пограничные войска, существовавшие в России в 1713—1775 гг. и нёсшие пограничную службу (Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1984. С. 391).
11 МИРФ. Ч. IX. С. 137.
12 Там же.
13 Там же. С. 138.
14 Там же.
15 Там же. С. 139.
16 Там же.
17 Там же. С. 140.
18 Принятое в военно-морской литературе обозначение количества боевых кораблей.
19 МИРФ. Ч. IX. С. 140.
20 ПСЗ РИ. Т. XI. № 8692. С. 755.
21 МИРФ. Ч. IX. С. 342.
22 Там же. С. 343.
23 ПСЗ РИ. Т. XI. № 8700. С. 760.
24 МИРФ. Ч. IX. С. 345.
25 ПСЗ РИ. Т. XI. № 8700. С. 761.
26 Там же.
27 Там же.
28 Там же.
29 Там же.
30 МИРФ. Ч. IX. С. 355.
31 Там же. С. 363.
32 Российский государственный архив Военно-морского флота. Ф. 406. Оп. 7. Д. 1. Л. 253.
33 Там же.
34 МИРФ. Ч. IX. С. 345.
35 ПСЗ РИ. Т. XI. № 8715. С. 779, 780.
36 Там же.
37 Там же.
38 Там же.
39 МИРФ. Ч. IX. С. 269.
40 Там же. С. 273.
41 Там же. С. 278.
42 Там же. С. 285.