Аннотация. В данной статье через анализ наименований военных судов основных классов российского парусного флота рассматриваются важнейшие направления развития государственной идеологии России в XVIII — первой половине XIX века.
Summary. The paper examines major development trends in the Russian state ideology in the 18th and first half of the 19th century by analyzing the names of the main sailing fleet classes.
Военная летопись отечества
Панарский Николай Семёнович — подполковник запаса, кандидат исторических наук, доцент (г. Ярославль. E-mail: Nsp60@pambler.ru).
Государственная идеология и военно-морской флот
Шёл девятнадцатый год Северной войны. Ранним утром 24 мая (4 июня) русская эскадра под командованием капитана 2 ранга Наума Акимовича Синявина обнаружила около о. Эзель отряд шведских кораблей, состоявший из линейного корабля «Wachtmeister», фрегата «Karlskrona Vapen» и бригантины «Bernhardus», и начала его преследование. В ходе состоявшегося боя, оказавшись под плотным пушечным огнём, все три военных судна противника сдались. Это была первая в истории победа русского парусного флота в открытом море без применения абордажа, «добрый почин флота Российского», как назвал его Пётр I.
Отряд Н.А. Синявина состоял из семи судов с весьма примечательными названиями, которые, возможно, вызовут некоторое недоумение у неискушённого читателя, т.к. в отряд входили линейные корабли «Портсмунт», «Девоншир», «Ягудиил», «Варахаил», «Уриил», «Рафаил» и шнява «Наталия». На первый взгляд вполне приемлемыми наименованиями для того времени можно посчитать лишь имена архангелов, а вот чисто английские названия двух кораблей и несколько легкомысленная «Наталия» могут показаться не совсем уместными. Но всё это, конечно, не случайно.
Наличие сильного военно-морского флота во все времена считалось важнейшим признаком самодостаточного государства. Но «вторая рука» каждого потентата была, кроме всего прочего, и самой дорогой. Содержание большого количества военных судов могли позволить себе только достаточно богатые страны. Вследствие этого флот становился «визитной карточкой» именно сильного государства, а каждый корабль — символом его мощи и одновременно своеобразным молчаливым «пропагандистом» и «агитатором». Его название, ранг и внешний вид, как и у людей, играли здесь не последнюю роль. В условиях слабого развития или полного отсутствия средств массовой информации наименования кораблей способствовали распространению неких идейных посылов государственной власти как минимум среди своих и иностранных моряков, членов их семей и населения приморских территорий. А через них информация транслировалась дальше, распространяясь среди широких слоёв населения. Отсюда и особый подход к названиям боевых судов, которые с момента зарождения российского регулярного военного флота давались или утверждались лично царями (императорами) в соответствии со сложившейся политической обстановкой и личными пристрастиями. Другими словами, по названиям кораблей Военно-морского флота России представляется возможным проследить важнейшие этапы становления и развития государственной идеологии, вычленить её главные направления.
Зарождение русского регулярного военного флота в конце XVII столетия неразрывно связано с именем царя Петра Алексеевича. В то время это был ещё совсем молодой человек со страстным желанием сделать Россию страной европейского уровня. Но его мировоззрение было ещё неустоявшимся. Для тогдашнего Петра были характерны идейные метания между симпатиями к передовой западной культуре и любовью к родной земле, между неким юношеским религиозным вольнодумством и истинной набожностью. Это непостоянство легко проследить в названиях созданных на донских верфях первых боевых кораблей русского флота.
Откроем хорошо известную книгу Феодосия Фёдоровича Веселаго1 «Список русских военных судов с 1668 по 1860 год»2. Имена кораблей создававшегося Азовского флота поражают своим разнообразием. Чувствуется, что Пётр ещё не отошёл от «потешных забав», он всё ещё играет. Ведь наравне с каноническими «Апостол Пётр», «Апостол Павел», «Святой Георгий» мы видим языческих «Меркурия» и «Геркулеса». Наряду с несколько необычными «Ежом», «Слоном», «Собакой» — ещё более экзотические «Мяч», «Колокол», «Весы», «Стул», «Думкрат» и даже «Перинная тягота». Отголоски «Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора» слышатся в «Трёх рюмках», «Виноградной грозди». Воинская удаль и стремление к славе, желание подбодрить ещё слабо обученные войска и, возможно, устрашить противника приводят к появлению «Безбоязни», «Благого начала», «Силы», «Страха», «Цвета войны» и легендарного корабля «Гото Предестинация» («Божье предвидение»).
Обращает на себя внимание и то, что многие суда Азовского флота имели несколько вариантов названий, как на русском, так и на иностранных языках. К примеру: корабль «Звезда» именовался также «Золотая звезда», «Штарн» или «Дегоудестарн», те же «Безбоязнь» и «Благое начало» были известны соответственно как «Сундербан», «Сондерфрес», «Онберфрест» и «Гут-ан-фанген», «Гут-бегин», «Десегель-бегин». По широко распространённому мнению, это делалось из-за того, что «большинство приглашавшихся из-за границы кораблестроителей, офицеров-моряков не знали русского языка, поэтому для большего взаимопонимания многие корабли носили по два и более названия, чаще всего русское и его перевод на голландский, английский, немецкий, французский»3. Это было необходимо ещё и потому, что имя корабля графически на корпусе не отражалось. В этом, видимо, не было особой необходимости. Так как каждый корабль в силу индивидуального подхода к строительству имел собственное «лицо» в виде особенностей архитектуры и декора, которые часто в аллегорической форме носовыми фигурами и резными украшениями кормы давали понятие о названии судна. Такое положение дел сохранялось на протяжении всего первого столетия существования российского флота. И хотя в течение XVIII века периодически предпринимались попытки написания названий на корме судна, официально это правило было принято лишь при Павле I и окончательно закрепилось в начале XIX века.
И всё-таки, опираясь на названия кораблей Азовского флота, говорить о какой-либо цельной и стройной государственной идеологии пока ещё не приходится — всё очень сумбурно и бессистемно. Хотя общее направление на подражание западным образцам уже прослеживается.
На Азовском флоте прошла своеобразная и, возможно, не совсем удачная «проба пера». Другое дело — флот Балтийский. К его созданию Пётр приступил сразу же по выходу русской армии на берега Финского залива и прилегающие к нему водные пространства. Но массовое строительство кораблей развернулось лишь через несколько лет, уже после Лесной и Полтавы, которые устранили непосредственную угрозу потери балтийских завоеваний. Пополнение флота шло небывалыми темпами. Ежегодно с 1710 года в строй вводилось в среднем более чем по три линейных корабля — наиболее хорошо вооружённых и крупных военных судов той эпохи4.
Ко времени начала строительства линейных кораблей на Балтике (1708 г.) Пётр уже выступает как цельная личность, возмужавший политический деятель, да и страна теперь совсем другая по духу. В разгаре Северная война. После первых неудач российская армия одерживает над одной из лучших армий Европы одну победу за другой. Идёт бурное строительство Санкт-Петербурга; активно развивается недавно основанная главная база Балтийского флота — Кронштадт. Выход в Балтийское море автоматически соединил Россию со многими странами Европы. Теперь уже не до лексических вольностей, всё гораздо серьёзнее. «Окно в Европу» прорублено. Необходимо поднимать престиж страны и правящей династии, «демонстрировать флаг» и приучать соседей к его постоянному присутствию. Поэтому и боевые суда носят соответствующие имена. В них чётко прослеживается своеобразная идеологическая двойственность царя-реформатора: российский патриотизм и общеевропейский культурный интернационализм.
Особую, связующую роль при этом выполняла религиозная составляющая государственной идеологии. В те времена христианство в его православной трактовке оставалось стержнем идейного единения основной массы населения России. С другой стороны, демонстрируя верность христианским традициям, Россия тем самым заявляла о своей идентичности и «религиозном равноправии» с другими, также христианскими, европейскими государствами. Фактически православие, продолжая играть роль идейной доминанты для сплочения населения страны, выступало и в качестве одного из связующих звеньев с общемировой культурой. Во многом поэтому из 52 линейных кораблей, входивших при Петре I в состав Балтийского флота5, 15 были названы в честь архангелов и святых. В их числе и участники Эзельского боя: «Ягудиил», «Варахаил», «Уриил», «Рафаил». А были ещё и «Гавриил», и «Архангел Михаил», а также «Святая Екатерина», «Святой Пётр» и другие.
Три корабля получили имена античных богов («Фортуна», «Виктория» и «Нептунус»). Возможно, тем самым Пётр хотел подчеркнуть родственность России общеевропейским культурным корням, а заодно то, что удача и победа не покинут русский флот, если ему будет покровительствовать бог морей.
Но мало показать, что Россия страна христианская и европейская. Необходимо было демонстрировать её мощь. И вот один за другим в состав флота стали входить корабли, «крещённые» при спуске на воду в честь побед русского оружия. При этом Пётр добивался одновременного решения и другой задачи. Царю-новатору в процессе преобразований приходилось постоянно сталкиваться с непониманием и бездеятельностью привыкших жить по старинке своих подданных. Ненавидя всё старое, по его мнению, отжившее, Пётр яростно боролся против косности всеми доступными методами. Наряду с личным примером, угрозами и санкциями он широко использовал имевшиеся возможности для пропаганды военных успехов новой армии и флота как свидетельств правильности курса на модернизацию страны. Тем самым он стремился поднять на новый качественный уровень российский патриотизм как залог успешного развития страны. Конечно, необходимо учитывать, что современное содержание термина «патриотизм» значительно отличается от того, что вкладывалось в это или подобные ему понятия ранее. Тогда считалось, что добропорядочный российский подданный должен проявлять любовь не только к родной земле и вере предков, но и к правителям. Фактически сам Пётр сформулировал знаменитую идеологическую триаду, которая получит официальное закрепление в следующем веке6. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Веселаго Феодосий Фёдорович (1817—1895) — русский историк военно-морского флота, генерал флота, тайный советник.
2 Веселаго Ф.Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. СПб., 1872. С. 442—453.
3 Дыгало В.А. Флот государства Российского: откуда и что на флоте пошло. М., 1993. С. 100.
4 До появления механических движителей военный флот делился на две основные составляющие: гребной (галерный) и парусный (корабельный). Основу парусного флота составляли линейные корабли (или просто корабли) — трёхмачтовые суда с прямым парусным и сильным (от 54 до 100, позднее 130) пушечным вооружением.
5 Данилов А.М. Линейные корабли и фрегаты русского парусного флота. Минск, 1996. С. 20—32.
6 По свидетельству царского приближённого Алексея Константиновича Нартова, «за обеденным столом в токарной пил государь такое здоровье: “Здравствуй тот, кто любит Бога, меня и отечество!”». См.: Нартов А.К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого / Предисл. и коммент. Л.Н. Майкова // Записки Императорской Академии наук. 1891. Т. 67. Приложение № 6. С. 35.
(Окончание следует)