Трагедия плена
Гергилева Алла Ивановна — доцент кафедры Отечественной истории и культурологии Сибирского государственного технологического университета, кандидат исторических наук
(г. Красноярск. E-mail: gerg-all@rambler.ru)
«Многие миллионы людей были вырваны войной из привычной для них обстановки»
Чехословацкий корпус и военнопленные Первой мировой войны на территории России
Подробности пребывания в России чехословаков, поднявших мятеж в 1918 году, и иностранцев, пленённых русской армией в ходе Первой мировой войны (1914—1918 гг.) и находившихся в российских лагерях, в частности, в Сибири, для историков почему-то самостоятельной темой не являлись. Многие исследователи не брались за неё даже в рамках проблем, посвящённых собственно иностранным военнопленным, в том числе и «чехословацким политическим организациям и воинским формированиям в России». Впрочем, обстоятельные отечественные публикации по истории Чехословацкого корпуса и участия зарубежных интернационалистов-военнопленных в революционных событиях, происходивших в нашей стране в годы как Первой мировой1, так и Гражданской2 войн, появились лишь в 60—80-х годах XX века, когда советские учёные получили возможность использовать материалы зарубежных архивов3. Ряд работ связан с Октябрьской революцией, увлёкшей иноземных граждан4. Например, в коллективной монографии «Интернационалисты»5 освещаются некоторые особенности их деятельности на Урале и в Сибири, создание ими объединений в городах, борьба против мятежа белочехов, участие в большевистском подполье — партизанском движении, работа среди интервентов и белогвардейцев, труд при восстановлении народного хозяйства6. Эта проблема частично нашла своё отражение в ряде других монографий, книг, научных статей7, защищённых диссертаций8.
По мнению одного из исследователей, «историческая наука на сегодняшний день не располагает самостоятельным научным комплексным исследованием проблемы формирования и участия Чехословацкого корпуса в России»9. Другие современные авторы справедливо считают, что изучение «российского периода» истории этого формирования необходимо для понимания соотношения в событиях Гражданской войны ролей местных антибольшевистских сил и сил иностранных интервентов, а также для оценки степени самостоятельности последних10.
Военный плен Первой мировой войны передвинул и перемешал целые слои народонаселения различных стран. Многие миллионы людей были вырваны войной из привычной для них обстановки. По воле «исторического случая» их «перенесли» в незнакомую им ранее среду других наций. К примеру, на нашей территории подавляющее большинство военнопленных являлись подданными Германии и Австро-Венгрии. Согласно данным, собранным представителями Международного общества Красного Креста, деятельность которых не прерывалась на протяжении всего периода пребывания пленных в России, при непосредственном обследовании лагерей и других соответствующих мест, в русском плену находились 2 342 378 солдат и офицеров11. Для того чтобы представить их национальный состав, следует заметить, что в период Первой мировой войны среди находившихся на действительной военной службе в вооружённых силах Австро-Венгерской монархии около 25 проц. были австрийцы и немцы, 23 — венгры, 13 — чехи, 4 — словаки, 9 — сербы и хорваты, 2 — словенцы, 3 — украинцы, 7 — румыны и 1 проц. — итальянцы12. Разумеется, это соотношение не может быть механически перенесено на всех, поскольку побудительным мотивом при сдаче в плен зачастую являлись факторы национального порядка. Поэтому доля чехов, словаков, сербов, хорватов, словенцев, румын среди пленных была более высокой. Вместе с тем в связи с усиленной мобилизацией в австро-венгерские войска в 1915—1917 гг. мужского населения из аграрных районов монархии среди солдат и офицеров габсбургской армии несколько увеличился процент венгров, соответственно возросла и их численность в составе военнопленных13.
В соответствии с распоряжением Главного управления Генерального штаба русской армии в 1914 году немцев, австрийцев и венгров, считавшихся менее надёжными, чем пленные из числа славянских национальностей и румын, предпочитали размещать, как правило, за Уралом. В то же время пленных славян и румын содержали в европейской части России, где были различные лагеря «вместимостью» от 2000 до 10 000 человек; в Сибири устраивались более крупные, в которых одновременно содержались до 35 000 военнопленных14. Всего в России к 1917 году насчитывалось более 400 лагерей военнопленных15. В соответствии с данными 5-го делопроизводства по части военнопленных Центропленбежа на 1 января 1918 года в Омском военном округе, например, числились 210 003 человека и 140 957 — в Иркутском16.
Примечательно, что царствующий дом Габсбургов относился к Чехословакии не как к равноценной части империи, а как к покорённой и аннексированной стране. Австрийские монархи, вступая на престол, возлагали на себя две короны — императора Австрии и короля Венгрии. Чешскую королевскую корону они демонстративно игнорировали. Государственными языками империи также значились немецкий и венгерский. Обучение в чешских и словацких школах разрешалось только на немецком языке. Разрешённым к использованию в чешских и словацких полках «императорской и королевской армии» был всё тот же немецкий, в то время как в венгерских полках официально употреблялся венгерский язык. Таким образом, неприязнь между австрийцами, немцами, венграми, с одной стороны, и чехословаками — с другой формировалась столетиями. С началом Первой мировой войны национальные противоречия обострились. Российское правительство не упустило шанс использовать этот фактор в борьбе с Австро-Венгрией.
Ещё в августе 1914 года (первый месяц Мировой войны) началось формирование Чешской дружины в составе русской армии. Это подразделение создавалось из чехов и словаков, проживавших или работавших до начала боевых действий на территории Российской империи, а также из военнопленных Первой мировой. Славянам предоставлялась возможность освободиться из плена путём вступления в особые национальные подразделения русской армии. Впрочем, не все охотно шли в чехословацкие воинские части, предпочитая скорее вырваться из лагерей, добровольно идти на различные работы, в том числе и на военные предприятия. Показательно, что если до апреля 1916 года правление Союза чехословацких обществ получило 20—25 тыс. заявлений от желавших поступить на военные предприятия, то до начала февраля было лишь около 300 заявлений с желанием вступить в чехословацкий стрелковый полк17, причём действительно вступили только 65 человек. Из 2436 «добровольцев», числившихся в двух полках Чехословацкой бригады в первой половине 1916-го, не менее трети были русскими офицерами и солдатами, остальные в своём большинстве — или жившими до войны в России австро-венгерскими подданными, фактически вынужденными «стать под чехословацкое ружьё», или чехами и словаками, но русскими подданными, мобилизованными в армию и направленными для прохождения службы в национальные формирования.
Относительно низкая численность чехословацких воинских частей по сравнению с общим количеством чехов и словаков, оказавшихся в России, зависела от ряда разнообразных обстоятельств. Следует отметить, что «наивное славянофильство», руководившее значительным числом чехов и словаков, добровольно сдававшихся в плен русским войскам, очень быстро выветривалось в лагерях и на принудительных работах. У основной массы военнопленных, только что избежавших смерти на поле боя, разочарование сменилось глубокой политической апатией, а у наиболее активных — вызывало протест против господствовавших в царской России порядков. Последнее обстоятельство создавало, с одной стороны, благоприятные условия для агитации сторонников Чехословацкого национального совета, а с другой — являлось благоприятной почвой для роста антивоенных, революционных настроений. Для военнопленных из среды офицеров и представителей интеллигенции далеко не последнюю роль играло и то, что вольноопределяющиеся, а зачастую и бывшие офицеры запаса австро-венгерской армии зачислялись в чехословацкие части рядовыми. В сербские национальные формирования, создававшиеся в России, чехи и словаки (вольноопределяющиеся и офицеры) шли с большей охотой, чем в чехословацкие, поскольку здесь им гарантировались или офицерские должности, или поступление в офицерские школы. Из 800—1000 добровольцев чехов и словаков в сербском корпусе половину составляли бывшие офицеры18. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Попов Н.А. Революционные выступления военнопленных в России в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1963. № 2.
2 См.: Лисяцкий А.М. Из истории пролетарского интернационализма (участие иностранцев в революционной борьбе трудящихся России в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции). Харьков: Изд. политехнического института имени В.И. Ленина, 1961. Вып. I. Т. XIII; Хильченко М.П. Интернационалисты на Урале (1917—1918 гг.). Из истории партийных организаций Урала. Свердловск, 1963.
3 Kvasnicka J. Ceskoslovenske legie v Rusku 1917—1920. Bratislava, 1963; Клеванский А.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. Чехословацкие политические организации и воинские формирования в России 1914—1921 гг. М., 1965.
4 См.: Жилак А. Великий Октябрь и революционное движение военнопленных венгров в России (1917—1918 гг.) // Интернационалисты в боях за власть Советов. М., 1965. С. 117—149; Штригниц С. Из истории революционного движения среди немецких военнопленных в России накануне Октябрьской революции // Там же.
5 Интернационалисты. М.: Наука, 1971.
6 Колмогоров Н.С. Красные мадьяры (венгерские интернационалисты в борьбе за власть Советов в Омске. 1917—1919 гг.). Новосибирск, 1970; Данилов В.А. Великий Октябрь и иностранные военнопленные на Урале и в Сибири: Истор. сборник // Учён. записки Свердловского пед. инс-та., 1970. Вып. 3. С. 91—111; Данилов В.А. Интернационалисты на Урале и в Сибири. Свердловск, 1972; Чугунов Н.Н. Революционная деятельность Белы Куна в Томске // Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917—1922 гг. М., 1980. С. 25—37; Карпенко З.Г. Участие венгерских интернационалистов в борьбе за установление и укрепление Советской власти в Кузбассе // Там же. С. 38—44; Агалаков В.Т. Венгерские интернационалисты в борьбе за власть Советов в Восточной Сибири // Там же. С. 45—54; Шерешевский Б.М. О некоторых вопросах изучения участия венгерских интернационалистов в борьбе за власть Советов в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917—1922 гг. // Там же. С. 228—237.
7 См.: Левчук А.П. Ещё раз о «проданном корпусе»: (К вопросу о возникновении чехословацкого мятежа) // В кн.: Из истории революций в России: первая четверть XX в.. Вып. 2. Томск, 1996; Новиков П.А. Части чехословацкого корпуса в Восточной Сибири (май—август 1918 г.) // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург, 2000. № 8; Поршнева О.С. Война и мир? Идейная борьба вокруг Брестского мира в ноябре 1917 — марте 1917 г.: (На материалах Урала) // Урал в событиях 1917—1921 гг.: Актуальные проблемы изучения. (К 80-летию прекращения военных действий на Урале. Материалы регионального научного семинара 24—25 апреля 1999 г.). Челябинск, 1999; Солнцева С.А. Военный плен в годы Первой мировой войны (новые факты) // Вопросы истории. 2000. № 4; Салдугеев Д.В. Чехословацкий легион в России // Вестник Челябинского государственного университета. 2005. № 2. С. 88—98; Гергилева А.И. Военнопленные Первой мировой войны на территории Сибири. Красноярск, 2007.
8 Волков Е.В. Офицерский корпус вооружённых сил адмирала А.В. Колчака: Дис. … канд. ист. наук. Челябинск, 2000; Воронов В.Н. Вооружённые формирования на территории Сибири в период Гражданской войны и военной интервенции 1917—1922 гг.: Дис. … д-ра ист. наук. М., 1999; Каревский А.И. Военное строительство правительств «демократической контрреволюции» в Поволжье, на Урале и в Сибири. Зима—осень 1918 г.: Дис. … канд. ист. наук. М., 2001; Константинов С.И. Вооружённые формирования антибольшевистских правительств Поволжья, Урала и Сибири в годы гражданской войны: Дис. … д-ра ист. наук. Екатеринбург, 1998.
9 Недбайло Б.Н. Чехословацкий корпус в России (1914—1920 гг. ) (Историческое исследование): Дис. … канд. ист. наук. М., 2004.
10 Лапандин В.А. Восстание чехословацкого корпуса: к проблеме оценки причин и характера // Вестник Самарской эконом. академии. 2001. № 1. С. 140—145; Цветков В. Мятеж: Чехословацкий корпус на полях гражданской войны // Родина. 2001. № 6. С. 55—61; Дроков С.В. Некоторые проблемы истории гражданской войны в Сибири // Вопросы истории. 1999. № 6. С. 46—63.
11 Brandstrom E. Unter Kriegsgegangenen in Rusland und Sibirien (1914—1920). Berlin, 1927. S. 16.
12 Интернационалисты. М., 1967. С. 32.
13 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны: Учеб. пособие к спецкурсу. М., 1999. С. 85.
14 Сибирская советская энциклопедия. Новосибирск, 1929. Т. 1. С. 517.
15 Интернационалисты. М.: Наука, 1971. С. 69.
16 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 3333. Оп. 3. Д. 576. Л. 3 об., 4.
17 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003. Оп. 11. Д. 324. Л. 238.
18 Клеванский А.Х. Указ. соч. С. 35.