НА РУБЕЖАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Лупанова Евгения Михайловна — доцент кафедры межкультурных коммуникаций Санкт-Петербургского государственного университета сервиса и экономики, кандидат исторических наук (E-mail: lupanova@eu.spb.ru)
Астраханский порт в конце XVIII — начале XIX столетия
Стратегические и экономические интересы Российской империи на рубеже XVIII—XIX вв. поставили перед страной новую задачу — освоение прикаспийских и кавказских территорий. Для её решения создавались специальные воинские формирования. В данной статье речь пойдёт об одном из них — Каспийской флотилии, основанной Петром I в Астрахани в 1722 году.
Воинские команды на юге России в XVIII — первой половине XIX века должны были постоянно находиться в состоянии боевой готовности. Такая необходимость диктовалась несколькими факторами. Южная окраина одновременно была и местом ссылки преступников, и ядром притяжения беглых, в силу чего в регионе сосредоточилось большое количество людей с криминальным прошлым. Уровень преступности в Нижнем Поволжье был чрезвычайно высоким. Отряды судов и воинские команды, отправлявшиеся для поимки разбойников, порой не могли выполнить поставленную перед ними задачу в течение нескольких лет1. Ситуация усугублялась межэтническими противоречиями в регионе. Чтобы получить представление только лишь об одном аспекте этой проблемы, процитируем записки путешественника Д. Белла: «Дорога от Чёрного Яра до Астрахани по западному берегу Волги обитаема кубанскими татарами, явными врагами России, так что сии не могут там ездить с безопасностью. Не совсем инакова оная на другом береге, на коем кочуют калмыки, с которыми живут они в мире»2. В неподконтрольном петербургскому правительству регионе то и дело происходили самовольные захваты земель как кочевниками, так и русскими помещиками. Проигравшие очередной раунд раздела территорий иногда мстили, обращаясь с жалобами к местной власти3. На традиционное неприятие чуждого в этническом плане накладывалась борьба за коммерческую выгоду, часто в форме военных столкновений. Постоянная вооружённая борьба по ту сторону Каспийского моря время от времени требовала от российской стороны вмешательства в дела соседей.
Служба в Астрахани имела свои особенности. Н.А. Ермаков в своих записках отмечал: «Отдалённость географическая от Санкт-Петербурга, 2096 вёрст, и от Москвы 1419 вёрст, не так страшна кажется по цифре;.. этот угол земного шара… так хорошо отрезан от всего остального человечества безграничными степями и не менее степными, изолированными волнами Каспия, что он может считаться от Санкт-Петербурга ничем не ближе Австралии; куда ели не скорее, то, конечно, удобнее может попасть путешественник… Отдалённость нравственная и самая страшная… Этот факт почти отвлечённый, фантом, так сказать, не имеющий ни места, ни пространства, страшно ощущается. Я отправил к двум своим корреспондентам послания, к одному в половине ноября 1850 и к другому в половине нынешнего января и ещё до сих пор (в мае) ни слуха об ответах, которые я просил их выслать по возможности незамедлительно… и вот одному уже 6, другому 4 месяца. Надобно пожить здесь несколько времени, чтобы понять это тяжкое чувство “нравственного отдаления”, которое давит здесь душу каким-то бессознательным ужасом»4.
Расположение порта в забытом Богом уголке земли, да ещё и в условиях постоянной угрозы, делало астраханский порт малопривлекательным для прохождения службы. Даже назначение астраханским губернатором воспринималось как ссылка. Особенно показательны в этом отношении следующие назначения: генерал-майора П.Н. Кречетникова вскоре после предъявления ему обвинений в казнокрадстве и незаконных поборах5, П.С Потёмкина, вызвавшего недовольство безынициативностью в ходе Русско-турецкой войны 1768—1774 гг., едва не покончившего жизнь самоубийством в дни пугачёвского восстания, уличённого в истязании и принуждении к даче ложных показаний в ходе следствия по делу о бунте6.
Обычно перевод на службу в Астрахань осуществлялся усилиями непосредственного начальника неугодного военнослужащего или чиновника и производился по линии соответствующей коллегии, значительно реже — через приговор суда. При этом наказание более жестокое, чем перевод в этот город, трудно было себе представить7.
До 1785 года Астрахань была центром губернии, затем вошла в состав Кавказского наместничества, во главе которого в соответствии с общеимперским порядком стоял генерал-губернатор. Для управления городом и краем из Петербурга назначался гражданский или военный чиновник. Его власть частично пересекалась с властью капитана порта. Идея самодержавия в Российской империи подразумевала абсолютную власть монарха над огромными территориями, единую структуру управления, все нити которой вели в Петербург, и бюрократию как главное средство осуществления такого управления. На деле подконтрольными оказывались только территории, расположенные в непосредственной близости к столице. Большинство же других земель, входивших в состав империи, не утратили пережитков удельного строя, сохранив собственные обычаи суда и расправы, организации населения, обороны на приграничных территориях. Астрахань являлась ярким примером значительной самостоятельности региона, при том что правительство страны на протяжении XVIII—XIX вв. стремилось к развитию по пути укрепления унитарных начал. Насколько бесперспективной была данная тенденция, можно судить, изучая практику местного управления, взаимоотношений местной и центральной власти и разрешения противоречий в отдельно взятом регионе. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например: Материалы для истории русского флота (МИРФ). Ч. VIII. СПб., 1880. С. 150—152, 646—648; Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 212. Д. 15. Л. 2, 3; Ф. 256. Оп. 1. Д. 2. Л. 4 об.—5 об.
2 Астраханский сборник, издаваемый Петровским обществом исследователей Астраханского края. Вып. 1. Астрахань, 1896. С. 222, 223.
3 РГА ВМФ. Ф. 138. Оп. 1. Д. 57. Л. 1—11.
4 Ермаков Н.А. Астрахань и Астраханская губерния. Описание края и общественной и частной жизни его, состоящее из записок, веденных во время одиннадцатимесячного пребывания в нем. М., 1852. С. 119—121.
5 Чтения в Московском обществе истории и древностей российских. 1863. Кн. III. С. 1—114, 187—193.
6 Бантыш-Каменский Д.Н. Словарь достопамятных людей русской земли. М., 1836. Ч. IV. С. 192—196; Дубровин Н.Т. Братья Потёмкины на Кавказе // Русский вестник. 1878. № 11—12.
7 Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1833. Т. XIII. С. 859; Т. XIV. С. 235, 236.