Аннотация. Отечественная война 1812 года остаётся одной их знаковых страниц российской истории. В то время в отражении нашествия войск Наполеона участвовала не только регулярная русская армия, но также полки народного ополчения, которые создавались на основании манифестов императора Александра I локальными дворянскими сообществами. Некоторые богатые аристократы за собственный счёт комплектовали отдельные ополченческие части. Среди них наибольшую известность у современников получил поступок графа Матвея Александровича Дмитриева-Мамонова, который вызвался самостоятельно сформировать и содержать на всём протяжении боевых действий конный полк. Это формирование получило название 1-го Московского конного казачьего графа Дмитриева-Мамонова полка. Вместе с тем деятельность данного полка в отражении неприятеля практически не освещалась в трудах профессиональных историков, а в немногочисленных публикациях, в которых он упоминается, имеются существенные разночтения, неточности и пробелы. В настоящей статье отмечены расхождения между реальными фактами и сложившимися в историографии представлениями о Мамоновском полку. Доказывается, что мнения о большом вкладе 1-го Московского конного казачьего полка в победу над Наполеоном преувеличены.
Summary. The Patriotic War of 1812 remains one of the landmark pages of Russian history. At that time, not only the regular Russian army took part in repelling the invasion of Napoleon’s troops, but also the militia regiments, which were created on the basis of the manifestos of Emperor Alexander I by local aristocratic communities. Some wealthy aristocrats recruited individual militia units at their own expense. The most well-known act among contemporaries was Count Matvey Alexandrovich Dmitriyev-Mamonov’s decision to independently form and maintain a mounted regiment throughout the fighting. This formation was named the 1st Moscow Mounted Cossack Count Dmitriyev-Mamonov Regiment. Meanwhile, the regiment’s efforts in repelling the enemy were largely overlooked by professional historians. The few publications that do mention it contain significant discrepancies, inaccuracies, and gaps. This paper highlights the differences between historical facts and prevailing ideas about the Mamonov regiment. It is proven that opinions regarding the significant contribution of the 1st Moscow Cavalry Cossack Regiment to the victory over Napoleon are exaggerated.
ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
АЛЕКСЕЕВ Виктор Владимирович — доцент исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, кандидат исторических наук, доцент
(Москва. E-mail: morehod800@mail.ru)
«ГРАФ ДМИТРИЕВ-МАМОНОВ ЯВИЛ ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ПОДВИГ…»
1-й Московский конный казачий графа Дмитриева-Мамонова полк: мифы и реальность
К началу XIX века чувство патриотизма в качестве одной из базовых ценностей общественного сознания уже прочно утвердилось в менталитете россиян. Поэтому, как только в июне 1812 года были получены известия о переправе наполеоновской армии через Неман и начале вторжения в пределы России, это всколыхнуло различные слои русского общества сверху донизу. «Все колебания, все недоумения исчезли; — позднее писал князь П.А. Вяземский, — все, так сказать, отвердело, закалилось и одушевилось в одном убеждении, в одном святом чувстве, что надобно защищать Россию и спасти ее от вторжения неприятеля»1. Когда 6 и 18 июля 1812 года были обнародованы царские манифесты, объявлявшие о создании народного ополчения, на них немедленно откликнулись десятки тысяч россиян, прежде всего представители дворянства, которые до этого никоим образом не имели отношения к военному делу и по разным причинам не могли состоять в рядах действующей армии. Теперь гражданские лица устремились в ряды ополчения, чтобы с оружием в руках дать отпор интервентам. Недаром название, исторически закрепившееся за этой войной, — Отечественная — подчёркивает её подлинно народный характер. Литератор В.А. Жуковский так объяснял своё решение выполнить патриотический долг: «Записался под знамена не для чина, не для креста и не по выбору собственному, а потому что в это время всякому должно было быть военным, даже и не имея охоты»2.
Манифест «О сборе внутри государства земского ополчения» предусматривал, что помещики должны были поставить под ружьё четырёх человек с каждой сотни принадлежавших им крепостных крестьян. Однако московское дворянство заявило, что готово дать с каждых 100 крепостных душ по 10 рекрутов, снабдить их оружием и провиантом на первые месяцы военных действий. Такое «встречное предложение» в определённой степени объясняется тем, что одновременно с манифестом Александр I обратился со специальным воззванием к «Первопрестольной столице нашей Москве». В нём особый упор делался на то, что Москва «…изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру ее из всех прочих окрестностей текли к ней, наподобие крови к сердцу, сыны Отечества для защиты оного. Никогда не настояло в том вящей надобности, как ныне. Спасение Веры, Престола, Царства того требует. И так да распространится в сердцах знаменитого Дворянства Нашего и во всех прочих Сословиях дух той праведной брани, какую благословляет Бог и православная наша Церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новые силы, и да умножатся оные, начиная с Москвы, во всей обширной России!»3. Такой призыв нашёл отклик в сердцах московского барства, и некоторые богатые помещики за собственный счёт укомплектовали отдельные части ополчения. Так, в частности, поступил князь Н.Г. Щербатов, который составил два конных полка по 1200 человек в каждом в Тульском ополчении. Князь Н.С. Гагарин сформировал пехотный полк, а камергер Н.Н. Демидов — егерский. Попытался снарядить гусарский полк граф П.И. Салтыков. Однако не смог реализовать намерение ввиду своей скоропостижной смерти.
Но наибольшую общественную известность обрело формирование конного полка Московской военной силы (так официально именовали ополчение), который взялся создать 22-летний граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов.
Дмитриевы-Мамоновы вели происхождение от смоленской ветви именитого рода Рюриковичей. Отец Матвея Александровича — Александр Матвеевич некоторое время являлся фаворитом императрицы Екатерины II, был ею обласкан и вознаграждён графским достоинством, изрядным количеством денег и крепостных крестьян. Так что своему сыну, родившемуся 14 сентября 1790 года, он оставил титул графа и значительное состояние. Юный наследник получил хорошее домашнее образование. Происхождение, связи, состояние и личные качества открывали перед молодым Мамоновым блестящие перспективы в высшем свете. «Он был знатен, богат, умен и красавец собой; при этом обладал неимоверной физической силой… — вспоминал И.А. Арсеньев. — Женщины не могли равнодушно смотреть на него, а мужчины гордились его знакомством»4. В январе 1807 года семнадцати лет от роду Матвей Александрович получил придворный чин камер-юнкера, а благодаря протекции своего дальнего родственника И.И. Дмитриева, который занимал видные государственные посты, вскоре начал служебную карьеру. С января 1810 года Дмитриев-Мамонов числился советником Московского губернского правления. Затем, в апреле 1811 года он существенно поднялся по чиновничьей лестнице, будучи назначен обер-прокурором 2-го отделения 6-го (московского) департамента Правительствующего сената. В декабре того же года был награждён орденом Св. Анны 2-й степени. Параллельно службе Матвей занимался литераторством, принадлежа к поэтической традиции так называемых архаистов. Свои стихи граф публиковал в журнале «Друг юношества». Казалось, что этому баловню судьбы предстояла успешная и счастливая жизнь, но отдельные черты характера мешали безоблачному существованию. Недаром близко знавший Дмитриева-Мамонова Пётр Андреевич Вяземский считал, что хотя граф являлся человеком «недюжинного закала», но оказался чрезмерно избалован «рождением своим и благоприятными обстоятельствами»5. Это сказалось в том, что граф был крайне самолюбив, заносчив, неуравновешен, слишком горяч. Неуступчивый и вспыльчивый нрав неоднократно приводил к столкновениям с гражданским, а впоследствии с военным начальством, существенно портил служебные взаимоотношения с вышестоящими и подчинёнными людьми.
По официальной версии 15 июля, когда Дворянское собрание в Слободском дворце Первопрестольной устроило торжественную встречу императору Александру I, граф произнёс страстную вдохновенную речь. В ней он объявил о готовности мобилизовать собственных крепостных из обширных поместий, находившихся в Московской и Ярославской губерниях, и предложил правительству на весь период войны использовать для военных нужд все его значительные средства, оставив себе на прожитие лишь 10 тыс. рублей в качестве ежегодного дохода. Очевидцы уточняли: «Молодой граф Мамонов, камергер (так в источнике. — Прим. авт.) и прокурор в Сенате Москвы, предложил императору 7000 крестьян, которыми он владел, 300 000 рублей капитала и на 800 000 р. алмазов»6. Слова молодого аристократа произвели настоящий фурор, и вокруг него стала группироваться патриотически настроенная московская молодёжь. Впечатление от заявления Матвея Александровича было столь велико, что о нём упоминали в своих мемуарах многие участники событий Отечественной войны 1812 года. Много лет спустя А.С. Пушкин назвал данную речь «бессмертной», а самого Дмитриева-Мамонова вывел эпизодическим персонажем неоконченного романа «Рославлев»7.
Инициатива Дмитриева-Мамонова была благосклонно встречена царём, который «высочайшим разрешением» рекомендовал графу, зачисленному 23 июля 1812 года на военную службу, на собственные средства набрать из волонтёров конный полк 10-эскадронного состава. Впоследствии государь в одном из своих рескриптов констатировал, что «граф Дмитриев-Мамонов явил патриотический подвиг вызовом сформировать на своем иждевении для защиты отечества конный полк»8. Именоваться новая часть должна была «1-й Московский конный казачий графа Дмитриева-Мамонова полк». Самого Матвея Александровича назначили шефом, а командиром полка, поскольку Дмитриев-Мамонов как человек штатский был несведущ в военном деле, Александр I посоветовал сделать отставного боевого кавалерийского полковника князя Бориса Антоновича Святополк-Четвертинского. На армейский опыт Святополк-Четвертинского возлагались большие надежды, т.к. Дмитриев-Мамонов в качестве офицеров в полк завлёк многих своих молодых друзей, из которых ни один не знал строевую службу. Репутация Святополк-Четвертинского способствовала привлечению других добровольцев. В частности, вслед за ним вступил в полк поэт П.А. Вяземский, доводившийся Борису Антоновичу свояком. Е.В. Пчелов9 склонен считать, что сюда же записался другой русский поэт — В.А. Жуковский10.
Утверждают, что осенью 1812 года Мамоновский полк, если не в полном составе, то хотя бы некоторые его подразделения, принял участие в Бородинской битве, Тарутинском и Малоярославецком сражениях11. Известно, что за Тарутино и Малоярославец «в воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного в сражениях против французских войск», М.А. Дмитриев-Мамонов 21 декабря 1812 года был пожалован золотой саблей с надписью «За храбрость»12.
Дореволюционные, советские и современные историки особо отмечали следующий факт. Якобы при оставлении русской армией Москвы командовавший арьергардом генерал М.А. Милорадович поручил 1-му конному казачьему графа Дмитриева-Мамонова полку «учреждение порядка при входе в город и устройства при переходе чрез оный и при следовании обозов и ариергарда чрез Москву». Конкретно мамоновские ополченцы должны были обеспечить спокойствие на переправе около Дорогомиловской заставы после разрушения там моста. Конные ратники справились с поставленной задачей13.
В дальнейшем в качестве самостоятельной боевой единицы Мамоновский полк, переформированный и переименованный в «Уланский генерал-майора графа Дмитриева-Мамонова полк» влился в ряды русской регулярной армии и принял участие в Заграничных походах 1813—1814 гг. Там мамоновцы сражались под Дрезденом и при Кацбахе, «где они действовали как слаженный и храбрый полк»14. Завершил свой боевой путь бывший ополченческий полк в августе 1814 года под г. Форлуи во Франции. Вскоре с учётом скандальных инцидентов на территории Баварского герцогства, когда у мамоновцев произошли стычки с местным населением и союзными австрийскими солдатами, император Александр I отдал распоряжение расформировать полк Дмитриева-Мамонова.
Память о патриотическом поступке Матвея Александровича Дмитриева-Мамонова и ратниках его полка была увековечена на 27-й мемориальной плите, размещённой на стенах храма Христа Спасителя в Москве. Этот храм стал своеобразным памятником русским воинам, противостоявшим агрессору во время Отечественной войны 1812 года и боевых действий 1813—1814 гг. В перечне воинских частей и их командиров, отличившихся в сражениях и награждённых орденами, указано, что «Дмитриев-Мамонов, граф, московский дворянин, сформировал конный полк», а также назван князь Святополк-Четвертинский как командир 1-го конного полка Московского ополчения.
Даже спустя сорок лет, уже в ходе Крымской войны, собирая средства на нужды государственного ополчения, губернский предводитель московского дворянства А.Д. Чертков ставил в пример графа Матвея Александровича, который «в достопамятный 1812 год» явил «доблестный пример высокого патриотизма, составив и сформировав на собственный счет для защиты Отечества целый полк» и который «не уступил бы и ныне никому в общем рвении для блага общественного пожертвовать частью своего состояния…»15. О благородном поступке Дмитриева-Мамонова, который снарядил из своих средств целый ополченческий конный полк и содержал его на протяжении всей кампании без малейшей помощи со стороны казны, рассказывал доктор исторических наук, профессор В.Р. Мединский в телевизионном цикле лекций «Рассказы из русской истории», транслируемом на телеканале «Культура».
Но в реальности дело обстояло далеко не так. Во-первых, есть сомнение — произносил ли Дмитриев-Мамонов свою «бессмертную речь». Московский военный губернатор Ф.В. Ростопчин, хорошо знавший Матвея Александровича, описывая пышный приём в честь Александра I 15 июля 1812 года, никак не отметил присутствие при этом графа16. П.А. Вяземский тоже молчит о публичном заявлении Дмитриева-Мамонова, но сообщает, что предложение насчёт полка аристократ высказал в личном письме, направленном императору17.
Во-вторых, когда Дмитриев-Мамонов попытался реализовать свой почин на практике, ему пришлось столкнуться с большими организационными и материальными проблемами. Граф переоценил собственные финансовые возможности. Выяснилось, что его наличных ресурсов не хватало на полноценное снабжение полка. Поэтому вопреки изначальным обещаниям Дмитриев-Мамонов попытался переложить значительную часть расходов на государственную казну. Уже в сентябре 1812 года он подал прошение, в котором настоятельно предлагал взять на казённый счёт, хотя бы частично, обеспечение 1-го Московского конного казачьего полка жалованьем для офицеров, пистолетами, фуражом и т.д. Матвей Александрович аргументировал просьбу тем, что задержка в укомплектовании полка происходит по причине разорения его подмосковных имений неприятелем, что вещи и обмундирование для воинов были заказаны, но в связи с перебазированием части в Ярославскую губернию заказанное пришлось оставить в Москве. Более того, всё пропало «вместе с выданными в задатки знатными суммами»18. Александр I пошёл навстречу и распорядился снабдить данную воинскую часть оружием, продовольствием и деньгами из казны19. Поэтому заявление о том, что «полк Мамонова был замечательно щегольски обмундирован, имел две смены одежды для солдат и неимоверное количество белья», скорее всего, не вполне корректно20.
Ещё больше сомнений вызывает вероятность активного участия 1-го Московского конного казачьего графа Дмитриева-Мамонова полка в боевых действиях 1812 года. Необходимо учесть, что сам Матвей Александрович в середине августа отбыл в действующую армию и по существу уклонился от непосредственного участия в развёртывании полка, перепоручив это дело своим помощникам. Но командир полка князь Б.А. Святополк-Четвертинский не позднее 2 сентября самоустранился от полковой жизни и уехал в Пензу под предлогом встречи с эвакуировавшейся в саратовское имение женой21. Ряд офицеров также покинули часть вслед за своим шефом. Например, упомянутый выше П.А. Вяземский принял предложение генерала М.А. Милорадовича стать его адъютантом и оставил Первопрестольную. Довольно много представителей дворянства, причисленных к командному составу конных ополченцев, пренебрегали служебными обязанностями под предлогом болезней и по иным причинам. В результате организационное оформление Мамоновского полка, оставшегося без должного руководства, существенно затормозилось. Согласно данным 1-го комитета Московского ополчения по состоянию на 19 августа 1812 года Мамоновский полк по представленной ведомости насчитывал 56 штаб- и обер-офицеров, 59 унтер-офицеров и юнкеров, 186 рядовых22. Это было далеко от установленной штатной численности, согласно которой конный казачий полк должен был иметь 35 офицеров (включая полкового начальника), 120 урядников, 14 писарей, 1200 рядовых, разделённых на 12 сотен. Следовательно, конный полк М.А. Дмитриева-Мамонова не мог принять участие в Бородинской баталии. В составленном Д.Г. Целорунго «Списке русских штаб- и обер-офицеров, принимавших участие в Бородинском сражении в составе регулярных воинских частей» среди 4036 персоналий упомянут только однофамилец и родственник по побочной линии Дмитриева-Мамонова — Александр Иванович23. Также маловероятным представляется, что незначительные силы пребывавшего в зачаточном состоянии полка при отсутствии квалифицированного командования были привлечены к обеспечению переправы через Москву-реку.
Вместе с тем анализ послужных формулярных и наградных списков показывает, что отдельные военнослужащие, вступившие в 1-й Московский конный казачий графа Дмитриева-Мамонова полк, действительно сражались с французами и получили заслуженные награды. Но в полку они только числились, а в действительности находились при высокопоставленных военачальниках в качестве порученцев или адъютантов. В частности, это были майор Баранов, штабс-ротмистр Есипов, поручик Костромитинов, подпоручики Вишневский 3-й, Мельгунов 1-й и др.
Осенью 1812 года Мамоновский полк был передислоцирован для доукомплектования в Ярославскую губернию, где пребывал по апрель 1813 года. Месячный рапорт, датированный 20 февраля того же года, констатирует наличие в строю 27 обер-офицеров, 82 унтер-офицеров, 310 рядовых и 42 нестроевых24. 12 марта появился царский указ, предписывавший перевести иррегулярную воинскую часть на штатное расписание уланских полков (5 действующих и 2 резервных эскадрона) и именоваться отныне «Уланский генерал-майора графа Дмитриева-Мамонова полк». Матвею Александровичу присвоили чин генерал-майора и предписали выдвинуться с полком на соединение с Резервной армией. Мамоновский полк переместился в Серпухов, чтобы попытаться завершить доформирование, после чего в середине лета выступил в г. Слоним Гродненской губернии, где квартировала Резервная армия. Однако даже к 1 августа 1813 года в полку Дмитриева-Мамонова имелись только 723 человека (35 офицеров, 94 унтер-офицера и 594 рядовых) и по-прежнему сохранялся недокомплект в 425 человек25.
Действовавшую на театре военных действий русскую армию основное ядро полка Дмитриева-Мамонова догнало уже в Германии в ноябре 1813 года, где было приписано ко 2-й гусарской дивизии. В связи с этим возникает одна проблема. Дело в том, что энциклопедия «Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813—1814 годов» сообщает, что будто «московские казаки Дмитриева-Мамонова» сражались с французами при Кацбахе и Дрездене26. Но эти сражения состоялись в августе 1813 года, когда эскадроны мамоновцев ещё пребывали на территории Польши. Видимо, как и в 1812 году, в боях участвовали только единичные подразделения и офицеры полка Дмитриева-Мамонова, состоявшие при других воинских частях. Это подтверждается наградными документами27. Бесспорно одно: 1-й Московский конный казачий графа Дмитриева-Мамонова полк в 1814—1815 гг. сопровождал русскую армию, двигаясь по землям германских государств — Силезии, Саксонии, Баварии, Швабии, Вюртембергу, герцогству Баденскому. На основании вышеизложенного нельзя не согласиться с В.В. Бартошевичем в том, что «сохранившиеся документы, отражающие процесс формирования полка Дмитриева-Мамонова, не оставляют камня на камне от его легендарной истории»28.
Более того, у современников сложился негативный образ ратников полка Дмитриева-Мамонова. Не раз они уличались в пьянстве, самоуправстве, воровстве, грабежах, иных бесчинных выходках. За творившиеся безобразия гражданские обыватели комбатантов Мамоновского полка за глаза именовали «мамаевцы». Да и сам граф вынужден был признать: «…в вверенном мне полку находились в числе вербованных такие люди, коих крайне трудно было воздерживать от дурных поступков, ибо они были извержение московских тюрем…»29.
Тем не менее патриотический порыв Дмитриева-Мамонова снискал уважение и почтение современников и остался в памяти потомков примером для подражания.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Вяземский П.А. Полное собрание сочинений в 12 т. Т. 7. 1855—1877. СПб.: изд. гр. С.Д. Шереметева, 1882. С. 192.
2 Друзья Пушкина: переписка; воспоминания; дневники в 2 т. Т. 1. М.: Правда, 1986. С. 324, 345.
3 Государя Императора воззвание к жителям Московской Столицы (от 6(18) июля 1812 г.) // Исторический, статистический и географический журнал. 1812. Ч. 3. Кн. 1 (июль). С. 66, 67.
4 Арсеньев И.А. Слово живое о неживых (из моих воспоминаний) // Исторический вестник. 1887. № 2. С. 357, 358.
5 Вяземский П.А. Старая записная книжка. М.: Захаров, 2000. С. 65.
6 Письмо Н.М. Лонгинова к гр. С.Р. Воронцову из С.-Петербурга от 28 июля 1812 г. // Архив кн. Воронцова. Кн. 23. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1882. С. 116.
7 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 8. Кн. 1. М.: Воскресенье, 1995. С. 154.
8 Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Т. XXXII. № 25353. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. С. 545.
9 Пчелов Е.В. Мамоновский полк // Дворянское собрание. 1997. № 7. С. 106.
10 На самом деле Василий Андреевич Жуковский вступил в 1-й пеший казачий полк, созданный князем Н.С. Гагариным.
11 Дмитриевы-Мамоновы / Сост. и изд. А.И. Дмитриев-Мамонов, В.А. Дмитриев-Мамонов. СПб.: б/и, 1912. С. 49; Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг. // Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVII—XX вв.). Т. VII. М.: ТРИТЭ; Российский архив, 1996. С. 382; Пэнэжко О., прот. Храмы г. Подольска и окрестностей. Владимир, 2004. С. 58; Зобин Г.С. Московские адреса знакомых В.А. Жуковского — участников событий 1812 года // Отечественная война 1812 года: Источники. Памятники. Проблемы: материалы ХХ Международной конференции, 5—7 сентября 2016 г. / Сост. И.В. Корнеев. Бородино, 2017. С. 129.
12 Хотя императорский указ о выдаче наградной грамоты последовал только 4 февраля 1820 г., а грамоту вручили 7 ноября 1825 г.
13 Поликарпов Н. Честь забытым героям // Тысяча восемьсот двенадцатый год. 1912. № 8. С. 286; Володин П.М. О роли и численности Московского народного ополчения 1812 г. // Исторические записки. М.: АН СССР, 1962. Вып. 72. С. 258; Отечественная война 1812 года: энциклопедия. М.: РОССПЭН. 2004. С. 248.
14 Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813—1814 годов: энциклопедия в 3 т. Т. 2. М.: РОССПЭН, 2012. С. 530; Наполеоновские войны. Вып. 135. Киев: Юнивент Принт, 2017. С. 13.
15 Болдина Е.Г. Последний из рода Дмитриевых-Мамоновых // Московский журнал. 2001. № 4. С. 50.
16 Ростопчин Ф.В. Тысяча восемьсот двенадцатый год в «Записках» графа Ф.В. Ростопчина // Отечественная война 1812 г. в воспоминаниях современников. 2-е изд. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2011. С. 13—98.
17 Вяземский П.А. Указ. соч. С. 201.
18 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1. Оп. 1. Т. 2. Д. 2833. Л. 3—4.
19 Там же. Ф. 29. Оп. 153. Св. 47. Д. 6. Л. 49—50.
20 Арсеньев И.А. Указ. соч. С. 359.
21 Сведения о том, что после этого Б.А. Четвертинский вернулся к месту службы и воевал против наполеоновских войск, отсутствуют. Так что упоминание его имени в мемориале храма Христа Спасителя неправомерно.
22 Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: сборник документов. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 89. Примечания.
23 Целорунго Д.Г. Офицеры русской армии — участники Бородинского сражения: историко-социологическое исследование. М.: Калита, 2002. С. 244.
24 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 2. Д. 2833. Л. 11—12.
25 Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г. С. 90.
26 Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813—1814 годов. Т. 2. С. 530.
27 РГВИА. Ф. 103. Оп. 1/208а. Св. 1. Д. 3. Л. 23, 66, 93.
28 Бартошевич В.В. А.С. Пушкин и генерал М.А. Дмитриев-Мамонов (к истории одного заблуждения) // Бомбардир. 2000. № 10. С. 43.
29 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 2. Д. 2833. Л. 123 об., 129 об.