Аннотация. В статье на основе материалов следственных дел, хранящихся в Центральном государственном архиве Удмуртской Республики, анализируется деятельность Ижевской военно-судебной комиссии в дореформенный период XIX века; рассматривается специфика судопроизводства на предприятиях военного ведомства; приводятся примеры правонарушений и способов наказания заводских рабочих.
Summary. The article analyses the activities of the Izhevsk Military Judicial Commission in the pre-reform period of the XXIX century on the basis of materials from investigative files stored in the Central State Archives of the Udmurt Republic; the specifics of the legal proceedings at the military department enterprises are considered; the examples of offenses and methods of punishment of plant workers are given.
ЭКОНОМИКА И ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ
ВАСИНА Татьяна Анатольевна — старший научный сотрудник ФГБУН «Удмуртский федеральный исследовательский центр Уральского отделения Российской академии наук», кандидат исторических наук
(г. Ижевск. E-mail: tatjasch@mail.ru).
«ВЕСЬМА МНОГИЕ ИЗ МАСТЕРОВЫХ ПРЕДАЮТСЯ БЕЗМЕРНОМУ ПЬЯНСТВУ…»
Военное судопроизводство на уральских оборонных заводах в дореформенный период XIX столетия
Ижевский железоковательный завод, основанный в 1760 году графом П.И. Шуваловым, первоначально относился к числу предприятий горного ведомства, находившихся в подчинении Берг-коллегии, а в дальнейшем — Министерства финансов. В 1807 году Ижевские оружейный и железоделательный заводы Сарапульского уезда Вятской губернии были переданы из горного в военное ведомство: вначале в ведение Военного министерства, позднее — Главного артиллерийского управления.
В соответствии с «Проектом Горного положения для управления заводов хребта Уральского» от 13 июля 1806 года населённые пункты при заводах исключались из «власти гражданского начальства» (т.е. местной губернской и уездной администрации), в т.ч. и в отношении судопроизводства. В каждом горнозаводском округе Урала функционировал собственный военный суд, под юрисдикцию которого подпадали все лица мужского пола, состоявшие в горной службе. Кроме военного суда, рассматривавшего уголовные преступления, для рабочих и служащих горного ведомства предусматривалось создание суда по гражданским делам в составе горного начальника, его помощника и двух чиновников (§ 823—854). Другие сословия и социальные группы российского общества, проживавшие в заводских селениях, находились в ведении уездных судов (§ 860, 861)1.
С переводом ижевских заводов в подчинение артиллерийского департамента деятельность заводской администрации стала регламентироваться приказами Военного министерства, Сводом военных постановлений2, штатами 1807 и 1829 гг. При этом отмеченная ранее специфика судебной системы сохранялась. Так, согласно «Положению для Ижевского оружейного завода» от 19 декабря 1829 года «никакая гражданская власть и лицо не входит в дела заводские, когда нет на то особенного повеления от высшего начальства», а командир завода объявлялся «полным хозяином оного по всем его частям»3. Военному суду подлежали лица мужского пола, состоявшие в действительной заводской службе (§ 75), а уездному (гражданскому) суду — жёны и дети женского пола мастеровых и непременных работников, а также вышедшие в отставку рабочие и их семьи (§ 76)4.
Фактически военный суд действовал не постоянно: для каждого конкретного случая созывалась военно-судебная комиссия, в состав которой входили заводские офицеры и чиновники, в т.ч. аудитор5. О заключениях комиссии командир завода подавал рапорты вышестоящим инстанциям: инспектору оружейных заводов, военному министру, генерал-фельдцейхмейстеру. Центральным органом военной юстиции с 1797 года являлся генерал-аудиториат (в 1812—1832 гг. — аудиториатский департамент Военного министерства), который осуществлял высшую ревизию приговоров (выносил окончательное решение либо направлял дела на Высочайшую конфирмацию), надзор за деятельностью военно-судебных комиссий и личным составом военно-судебной службы, разработку законоположений6.
В своих действиях военный суд руководствовался прежде всего Сводом военных постановлений, в который входил Устав военно-уголовный, а также учитывал общее законодательство (Учреждение о губерниях 1775 г., Устав благочиния 1782 г., Городовое положение 1785 г., общий уголовный кодекс 1845 г. — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных и другие)7. Устав военно-уголовный делился на две книги (военно-уголовных и процессуальных законов) и рассматривал преступления мирного и военного времени.
Был сформирован точный перечень воинских «преступных деяний»: неповиновение и нарушение чинопочитания, сопротивление к явке на смотр, уклонение от службы, побег и самовольная отлучка, неисполнение должностных обязанностей, злоупотребление властью и нарушение порядка службы, хищение, растрата, порча, продажа и т.п. казённого имущества. Определялись основные назначавшиеся судом наказания: казни смертная, политическая и гражданская (лишение прав состояния); ссылка в арестантские роты или в отдалённые места империи; разжалование в солдаты; заточение в крепость, каземат или содержание под арестом на гауптвахте; увольнение с должности; денежный штраф; телесные наказания (шпицрутены)8.
Но в области судопроизводства, как отмечалось в издании «Столетие Военного министерства», устав отличался существенным недостатком: «Преобладающим элементом в отправлении военного правосудия… было военное начальство, а не суд как таковой. Возбуждение следствия, предание суду и утверждение приговоров, а также разрешение жалоб… закон относил к компетенции военного начальства. Если принять во внимание… отсутствие сторон в процессе, т.е. обвинителя и защитника, а также безграничное право изменения приговоров конфирмующей властью и… отсутствие апелляционного и кассационного порядков обжалования, — то без натяжки можно прийти к заключению, что производство “суда” было почти пустым звуком, а решение дел происходило в порядке административном»9.
Ижевская военно-судебная комиссия в первой половине XIX века ежегодно рассматривала до 30 дел. В центре внимания, как правило, оказывались побеги мастеровых с завода, растраты казённого имущества, неподчинение начальству и оскорбление должностных лиц, убийства, кражи, пьянство и «дурное поведение», а также «уклонение в раскол»10. Например, в 1839 году были осуждены 4 человека (в т.ч. один выслан в арестантские роты), в 1845 году — 30 (четверо высланы в арестантские роты, ещё двум наказание в виде перевода в артиллерийские гарнизоны было отменено, т.к. они согласились принять православие), в 1857 году — 26 (семь переведены во внутреннюю стражу, один — в Сибирь, один — в арестантские роты, одно дело передано в другое ведомство). Если принять во внимание, что в указанные годы на оружейном и железоделательном производствах трудились соответственно 3816 (1839 г.), 3738 (1845 г.) и 4512 (1857 г.) человек11, то количество осуждённых в целом не превышало одного процента «нижних и рабочих чинов»12.
В период реформ интенсивность судопроизводства возросла, т.к. с 1 января 1864 года перестал функционировать военный суд в соседнем Камско-Воткинском горном округе, и все нерешённые дела были переданы ближайшей Ижевской военно-судебной комиссии13. В итоге в 1863 году были рассмотрены 76 дел, в 1864 году — 87, в 1865 году — 7614. Но в связи с освобождением рабочих от обязательной службы на предприятии и увольнением их из военного ведомства с 1867 года военный суд в Ижевске тоже был упразднён. В соответствии с «Положением о перечислении в гражданское ведомство приписанных к Ижевскому оружейному заводу людей» от 22 ноября 1866 года «общества уволенных оружейников, мастеровых и непременных работников подчиняются ведомству общих губернских и уездных, а также местных по крестьянским делам учреждений… местное заводское начальство… сохраняет лишь право надзора за охранением порядка и безопасности в заводе…»15.
Анализ военно-судебных дел позволяет выявить основные типы распространённых среди ижевских «нижних и рабочих чинов» правонарушений. Обширный комплекс документов посвящён разбору преступлений на бытовой почве (дракам, убийствам, воровству и т.д.). По семейным конфликтам (ссорам, прелюбодеяниям, побоям, неумышленным убийствам, доведениям до самоубийства) обычно решения принимало духовенство, проводя беседы или назначая церковное покаяние16; дополнительно заводская полиция в рамках своей компетенции могла назначить телесные наказания (розги). Так, в 1862 году рассматривался проступок мастерового Г. Тетерина, который избивал и оскорблял жену под предлогом её непослушания и плохого выполнения домашних обязанностей. «Увещевание» священника не подействовало, супруга вернулась в дом к родителям. Обратившись в полицию и получив отказ содействовать в возвращении жены (по гражданскому законодательству полиция не вмешивалась в семейные разбирательства), Тетерин вспылил и в резкой форме потребовал у полицмейстера розог для супруги, за что в итоге сам был наказан (назначены 200 ударов розгами)17.
Более серьёзные проступки находились в компетенции военного суда, который за постоянное пьянство, «поношение родителей ругательными словами», кражи, угрозы убийства или поджога, нанесение тяжких телесных повреждений наказывал шпицрутенами и высылал виновных в арестантские роты на несколько лет18. К примеру, 1 августа 1862 года в заводскую полицию поступила жалоба «мастерской вдовы» В. Перевощиковой: она обвиняла своего сына в воровстве и выносе вещей из дома на сумму 40 рублей серебром. Следствие показало, что в кражах имущества с предприятия К. Перевощиков не замечен, но имеет плохую репутацию: коллеги-рабочие, «зная Перевощикова как бездельника и пьяницу, с ним товарищества не ведут». По решению инспектора оружейных заводов от 24 октября 1862 года подсудимый был признан виновным в систематическом обворовывании родственников, пьянстве, оскорблении матери и тётки «крайне неприличными словами», угрозе сжечь дом «и вообще развратном поведении и нерадении к своим обязанностям», приговорён к шпицрутенам (прогону через строй из 100 человек три раза) и выслан в Оренбургские арестантские роты на три года19. А в 1863 году за создание пожароопасной ситуации подвергся телесному наказанию (100 шпицрутенов) мастеровой А. Тюфтин: пришёл домой поздно вечером из питейного дома пьяный, выгнал на улицу мать и сестру, закрылся в избе и поджёг одну из стен20.
Основным фактором распространения правонарушений являлось чрезмерное употребление алкоголя. «Весьма многие из мастеровых… предаются безмерному пьянству, последствиями которого не только делаются неспособными к службе, но даже лишаются жизни»21, — отмечал командир завода. Дни сильного опьянения совпадали с днями выдачи жалованья22. Заводское начальство накладывало ограничения на торговлю алкогольной продукцией: каждый предприниматель имел право открыть лишь два заведения, запрещалось размещение питейных домов на главных улицах, вблизи церквей и казённых зданий в целях пожарной безопасности и защиты от беспорядков. В 1862 году на 23 тыс. жителей заводского посёлка приходилось всего шесть питейных заведений (питейный дом, штофная лавочка, три водочных магазина, винный погреб23), но ввиду отсутствия культурно-досуговых учреждений фактически не существовало альтернативных вариантов проведения свободного времени. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Проект Горного положения для управления заводов хребта Уральского. СПб., 1806. С. 308—326.
2 Свод военных постановлений — военный кодекс Российской империи, систематизированные «узаконения по военно-сухопутной части». Издавался в 1839, 1859 и 1869 гг. Первые два издания включали пять частей, последнее — шесть. К примеру, в Свод военных постановлений 1859 г. вошли части: «Об образовании военных учреждений», «Устав о службе по военному ведомству», «Наказ войскам», «Устав хозяйственный» и «Устав военно-уголовный». См.: Энциклопедия военных и морских наук. Т. VII: Русско-турецкая война 1828—29 гг. — Тяжущиеся. СПб., 1895. С. 111—113.
3 Положение для Ижевского оружейного завода. СПб., 1829. С. 3, 8.
4 Там же. С. 33, 34.
5 Центральный государственный архив Удмуртской Республики (ЦГА УР). Ф. 4. Оп. 1. Д. 1578. Л. 9 об.
6 Столетие Военного министерства. 1802—1902. Т. XII: Главное военно-судное управление: исторический очерк. Ч. II. Кн. I. СПб., 1914. С. 5, 28—49, 146—148.
7 Там же. С. 140, 161.
8 Там же. С. 173—178.
9 Там же. С. 180, 181.
10 Основными мерами воздействия на старообрядцев являлись «увещевание» священников (толкование Св. Писания, ведение дискуссий, бесед), венчание с присоединением к церкви, арест, возбуждение военно-судебного дела. Наиболее твёрдые в своей вере раскольники, обвинявшиеся в распространении ереси, высылались в Закавказье. См.: ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1435. Л. 77.
11 Там же. Д. 394. Л. 2, 2 об., 10 об; Д. 637. Л. 1—3 об.; Д. 1166. Л. 26, 27, 29, 29 об.
12 К рабочим относились оружейники, мастеровые и ученики старше 15 лет, к штатным нижним чинам — вахтёры, сторожа, будочники, фурлейты, госпитальные служители, лесничие, десятники и т.д.
13 ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1578. Л. 1—2 об., 7—8 об., 15—16 об.
14 Там же. Л. 47.
15 Там же. Д. 1756. Л. 137.
16 См., например: Берестова Е.М. Православная церковь в Удмуртии (вторая половина XIX — начало XX века): социально-культурная деятельность: монография. Ижевск, 2005. С. 66.
17 ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1412. Л. 7—13.
18 Там же. Д. 1490, 1500, 1688, 1776.
19 Там же. Д. 1414. Л. 2—5 об., 10, 11.
20 Там же. Д. 1497. Л. 2—5, 13.
21 Там же. Д. 215. Л. 53.
22 Там же. Д. 1669. Л. 53.
23 Там же. Д. 1432. Л. 12.