Аннотация: Статья посвящена участию в тяжёлых боях в Крыму стрелковых соединений, сформированных Закавказским военным округом (Закавказским фронтом) и Северо-Кавказским военным округом в 1941 — начале 1942 года и укомплектованных в значительной степени представителями кавказских народов. Особое внимание уделено анализу специфики кавказских контингентов и её влиянию на исход боёв.
Summary: This article is devoted to participation in the heavy fighting in the Crimea of rifle units formed by the Transcaucasian Military District (Transcaucasian Front) and the Northern Caucasian Military District in 1941 – early 1942 and largely manned by representatives of the Caucasian peoples. Particular attention is paid to the analysis of the specificity of the Caucasian contingents and its influence on the outcome of fights.
Великая Отечественная война 1941—1945 гг.
Безугольный Алексей Юрьевич — старший научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ, кандидат исторических наук
(119330, Москва, Университетский пр-т, д. 14)
«Смешанный национальный состав дивизий создаёт огромные трудности…»
Участие представителей народов Кавказа в боях за освобождение Крымского полуострова в декабре 1941 — мае 1942 года
В одной из самых драматичных стратегических операций Великой Отечественной войны — Керченско-Феодосийской десантной (25 декабря 1941 г. — 2 января 1942 г.) — и последовавших за ней кровопролитных наступательных боях советских войск, пытавшихся освободить Крымский полуостров, окончившихся разгромом в мае 1942 года Крымского фронта на Керченском полуострове, гибелью и пленением сотен тысяч советских бойцов и командиров, важное значение имело участие частей и соединений, сформированных в 1941 году в Закавказье и на Северном Кавказе и укомплектованных представителями кавказских народов. В данной статье показано, как объективные культурно-языковые особенности военнослужащих сказались на уровне боеспособности сформированных в Закавказье соединений и в конечном итоге — на исходе боевых действий в Крыму.
С первых дней войны коренные жители Кавказа стали поступать на укомплектование частей и учреждений Красной армии. В Закавказском военном округе преобладали национальные ресурсы — представители трёх закавказских наций. Именно они составляли основу формировавшихся соединений и маршевых рот. После мобилизационного развёртывания кадровых соединений, отправившихся в первые недели войны на фронт, Закавказский округ (в конце августа 1941 г. преобразован в Закавказский фронт, в конце декабря 1941 г. — снова в Закавказский военный округ), как и другие военные округа, приступил к формированию новых соединений (директивы НКО № Орг/2/539001 — Орг/2/539013 от 11 августа 1941 г.). Генеральным штабом был установлен следующий график передачи готовых дивизий действующей армии: 402-я и 408-я — к 15 сентября; 398, 400, 404, 406-я — к 15 октября; 409, 390, 392, 394, 396-я — к 15 ноября; 386-я и 388-я дивизии — к 15 декабря 1941 года. Именно здесь была использована основная масса уроженцев Закавказья, поступивших в армию по мобилизации. Помимо этого отдельными директивами в 1941 году были сформированы ещё несколько дивизий: 61, 89, 151, 223 и 224-я. Они развёртывались на частично кадровой основе.
Комплектование новых дивизий личным составом велось на общих основаниях, вследствие чего контингенты основных национальностей (русские, украинцы, армяне, грузины, азербайджанцы) относительно равномерно распределялись по соединениям. Этот порядок был предписан специальным постановлением военного совета округа от 15 августа и соответствовал довоенному экстерриториальному принципу укомплектования войск1.
Если организационное оформление новых соединений и их материальное обеспечение шли относительно быстро, то сколачивание подразделений, боевая подготовка и воспитательная работа наталкивались на серьёзные проблемы, к решению которых округ оказался не готов. Среди них главной стала особенность людских ресурсов, сказавшаяся впоследствии и в ходе боевых действий.
Мобилизованный контингент в большинстве своём оказался не обученным военному делу. Так, в 390-й стрелковой дивизии из 10 252 военнослужащих 8979 человек никогда не держали в руках оружия, а в 392-й — из 10 447 рядовых таковых было 9194 человека и т.д. Огромная масса красноармейцев не знала русского языка. В той же 392-й дивизии 4204 человека не говорили по-русски, а 2415 — говорили плохо. В некоторых соединениях ситуация была ещё хуже2. Кроме того, рядовой состав был возрастным и не полностью соответствовал требованиям строевой службы. Имелся острейший дефицит младших командиров, которых было меньше половины потребного количества даже после сокращения осенью 1941 года их штатной численности на треть (с 2323 до 1596 человек на стрелковую дивизию). Значительная доля командного и политического состава была призвана из запаса и имела низкую квалификацию3.
Перед военным советом Закавказского округа встала нелёгкая задача. Как отмечалось в одном из его постановлений, «округ не учитывал особенностей местных условий мобилизации по национальному… признаку»4.
Обучение и воспитательная работа на русском языке, без скидок на национальный состав подразделений, даже спустя два—три месяца после их сформирования имели исключительно низкую эффективность. Ведение занятий в единых группах оказалось громоздким и методически сложным мероприятием. В 390-й стрелковой дивизии большинство рядового состава являлись крестьянами армянской и азербайджанской национальностей, а младшие командиры и политруки были русскими и грузинами5. В 388-й стрелковой дивизии проверяющие политуправления наблюдали, как групповод-армянин по слогам читал русский текст, пытаясь донести его содержание до слушателей, большинство из которых русским языком не владели вообще: «Сам не понимает и бойцам ничего не даёт»6. В подразделениях национальности командиров и политработников нередко не совпадали с национальностью личного состава. В той же 388-й дивизии некоторым политработникам приходилось проявлять чудеса языкознания, чтобы переводить, например, с армянского на грузинский материал, прочитанный на русском языке7.
Надо отметить, что и другие фронты и округа, в большом числе получавшие пополнение из национальных регионов Советского Союза, оказались в схожем положении. И везде политработникам и командирам приходилось действовать по собственному усмотрению8, поскольку Главное политуправление Красной армии (ГлавПУРККА) в то время не признавало наличие национальной и языковой проблем в войсках: первая директива на эту тему появилась только в сентябре 1942 года. А в 1941 году не было издано ни одного распоряжения ГлавПУра, регламентировавшего учебно-воспитательный процесс в частях с преимущественно нерусским личным составом.
В середине сентября 1941 года действующая армия должна была принять от Закавказского фронта дивизии первой очереди (402-ю и 408-ю). Пришло время подводить предварительные итоги организаторской работы фронта. Проведённые в связи с этим совещания военных комиссаров частей и соединений выявили неэффективность обезличенного, механистического подхода к комплектованию формировавшихся соединений личным составом. Констатировались эклектизм и сумбур в ведении политзанятий и боевой подготовки. Проблема русского языка немалому числу командиров и политработников казалась безвыходным тупиком и порождала среди некоторых из них равнодушие, формальное отношение к работе, дистанцированность от личного состава, «попутничество»9. Среди некоторых командиров распространялось мнение о том, что «закавказские народы плохие вояки»10. Инертность и безынициативность командных и политических кадров дивизионного звена и ниже были во многом остаточным явлением довоенных, мирных настроений, убеждением в том, что идёт какой-то ни к чему не обязывающий «организационный» период, а настоящая, боевая работа ещё впереди11.
В то же время на совещаниях прозвучал ряд примеров того, как проблема русского языка более или менее успешно решалась благодаря инициативе и энергичности ряда руководителей, находивших собственные оригинальные приёмы. Так, в 34-м запасном артиллерийском полку ежедневно в форме обыгрыша изучалось 10—15 русских слов. Через полтора месяца красноармейцы сносно понимали военные термины и команды. В 106-м запасном стрелковом полку, где бойцы-азербайджанцы не знали даже родной грамоты, были созданы 160 учебных групп, в которых ежедневно по два часа изучался русский язык. В 25-м запасном отдельном батальоне связи на должность преподавателя русского языка был приглашён университетский профессор12.
Замечания и рекомендации военных и политических руководителей фронта и Закавказья, данные на совещаниях военных комиссаров, были положены в основу постановления военного совета фронта № 42 от 20 сентября 1941 года. Для оздоровления ситуации намечено было заменить военнослужащих старших возрастов (свыше 40 лет), удельный вес которых в некоторых частях достигал 40 проц., более молодыми и подготовленными, наладить в частях бесперебойное изучение русского языка, мобилизовать из Закавказья 1000 двуязычных политработников на должности замполитруков рот, просить наркома обороны нарядить недостающий комсостав из других округов.
В эти же дни начальником политуправления фронта Соломко была утверждена 100-часовая программа изучения русского языка, рассчитанная на два месяца. Целью программы было научить бойцов нерусских национальностей «свободно выражать свою мысль на русском языке, понимать приказы»13. Упор в обучении должен был делаться на военную и политическую терминологию, отсюда — подбор учебных пособий (уставы, сводки Информбюро, передовицы фронтовых газет) и методики (предельная наглядность, обучение русскому языку в поле)14.
К дивизиям были персонально прикреплены заместители председателей СНК, секретари ЦК нацкомпартий, ЦК ЛКСМ республик15.
Принятые в сентябре и октябре 1941 года документы были призваны наполнить конкретным содержанием первоначальный замысел интернационального «плавильного котла», на выходе из которого ожидались полноценные русифицированные соединения многонационального состава.
Русификаторскому курсу способствовала отправка в Закавказье многотысячного пополнения военнообязанных, в основном украинцев, эвакуированных из Одесского военного округа16. К ноябрю 1941 года удельный вес славян в соединениях был доведён в среднем до 30,6 проц.17 В некоторых дивизиях удельный вес славян достиг 50 проц. и выше (400, 404, 406-я стрелковые дивизии). В других, напротив, их численность едва превышала 20 проц. (386-я, 409-я дивизии)18. Следует отметить, что русские и украинцы использовались прежде всего для укомплектования специальных и технических подразделений, где для освоения сложных военных специальностей требовались достаточно высокий образовательный уровень и хорошее понимание русского языка. Стрелковые части по-прежнему комплектовались преимущественно представителями кавказских народов.
Однако замена части личного состава славянами не решила по существу национальной проблемы: требовалась организация долгой, кропотливой, всесторонней и к тому же весьма специфичной учебно-воспитательной и пропагандистской работы с личным составом нерусских национальностей. Налаживание её проходило низкими темпами и фактически не закончилось до самой отправки дивизий на фронт в конце 1941 года.
Объективно реализация принципиальной установки на русификацию дивизий Закавказского фронта ограничивалась дефицитом времени, кадровых и материальных ресурсов. Лишь в некоторых соединениях удалось наладить систематическое изучение русского языка. Главной причиной задержки был недостаток педагогических кадров и учебных пособий по русскому языку. Помощь учебниками, методикой, учителями, художественной и пропагандистской литературой и периодикой могли оказать только гражданские власти. Но воплощение в жизнь обширных программ, принятых в октябре, требовало немало времени и к концу октября 1941 года согласно донесению начальника политуправления фронта Соломко начальнику ГлавПУ Л.З. Мехлису ещё не начиналось, находилось в стадии «постановки»19. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ). Ф. 209. Оп. 1085. Д. 1. Л. 185.
2 Там же. Оп. 1091. Д. 145. Л. 31, 73, 115, 124, 189, 320—329.
3 Там же. Оп. 1113. Д. 8. Л. 119—130; Оп. 1091. Д. 145. Л. 31—375.
4 Там же. Оп. 1085. Д. 1. Л. 218.
5 Там же. Оп. 1113. Д. 96. Л. 342.
6 Там же. Оп. 1091. Д. 145. Л. 189.
7 Там же.
8 В.А. Мурадян приводит пример 40-й армии Юго-Западного фронта (См.: Мурадян В.А. Братство, скреплённое кровью. М., 1969. С. 39—41).
9 ЦАМО РФ. Ф. 209. Оп. 1113. Д. 96. Л. 19.
10 Там же. Д. 95. Л. 30.
11 Там же. Д. 96. Л. 34.
12 Там же. Л. 324.
13 Там же. Ф. 216. Оп. 1166. Д. 7. Л. 137—142.
14 Там же.
15 Мамукелашвили Э. Военно-организаторская и идеологическая деятельность КПСС в битве за Кавказ (1942—1943 гг). Тбилиси, 1982; Краснознамённый Закавказский; Мадатов Г.А. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны. Баку, 1975; Цкитишвили К.В. Закавказье в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Тбилиси, 1969; Мурадян В.А. Указ. соч. и др. работы.
16 Первоначально планировалось направить из Украины в ЗакВО 51 тыс. человек, однако из-за неблагоприятного развития боевой обстановки эвакуация была проведена не в полном объёме.
17 Подсчитано автором по материалам девяти стрелковых дивизий: 386, 390, 392, 396, 398, 400, 404, 406 и 409-й (См.: ЦАМО РФ. Ф. 209. Оп. 1091. Д. 145. Л. 31, 73, 115, 124, 189, 320—329, 331, 375; Оп. 1113. Д. 89. Л. 113; Д. 44. Л. 10).
18 Подсчитано автором по материалам 61, 151 и 224-й дивизий (См.: ЦАМО РФ. Ф. 209. Оп. 1113. Д. 11. Л. 4, 38, 39).
19 Там же. Д. 8. Л. 129.