Из истории военно-политических отношений
ЗУБАЧЕВСКИЙ Виктор Александрович — профессор кафедры всеобщей истории Омского государственного педагогического университета, доктор исторических наук, профессор
(г. Омск. E-mall: zubachevskiy@mail.ru)
Сотрудничество Красной армии и рейхсвера в 1920-е годы
Международная ситуация 1920-х годов требовала осторожности. В.И. Ленин 28 августа 1922 года писал генеральному секретарю ЦК РКП(б) И.В. Сталину: «С Германией теперь надо быть “мудрым аки змий”. Ни слова лишнего. Не “дразнить” зря ни Франции, ни Англии»1. Вместе с тем даже в Наркомате иностранных дел (НКИД) были противоречия: нарком Г.В. Чичерин считал, что Рапалло закончило «триумф победителей» в мировой войне, а замнаркома М.М. Литвинов видел в Рапалльском договоре только прагматическую цель — дипломатические отношения с Германией2.
В Германии в ноябре 1922 года после отставки правительства был сформирован так называемый деловой кабинет во главе с В. Куно3, в который вошли ряд реакционных политиков. Послом в Москве стал граф У. фон Брокдорф-Ранцау, писавший незадолго до своего назначения: «Военные эксперименты в России и с Россией сегодня бессмысленны»4. Он считал: «Сект (генерал Х. фон Сект, начальник управления сухопутными войсками, фактически главнокомандующий рейхсвером5 в 1920—1926 гг. — Прим. авт.) и его люди питают иллюзию, что сегодня возможна “политика Бисмарка”. Но Россия больше не империя Александра I и Николая I»6. Однако после начатой Куно «политики катастроф» (курса против Версальского договора, на достижение моратория на выплату репараций, который привёл к оккупации Рура Францией, Бельгией и обострению противоречий в стране7) посол спросил у председателя Реввоенсовета (РВС) РСФСР Л.Д. Троцкого о пожеланиях и целях России в отношении Германии «в связи с военным давлением Франции против нас». Троцкий ответил: всё зависит от поведения Германии в случае нападения Франции, если Польша по указанию Франции захватит Силезию, то «мы… вмешаемся». Брокдорф-Ранцау в письме министру иностранных дел Ф. Розенбергу от 23 декабря 1922 года расценил заявление Троцкого как политический успех Германии8.
Оккупация Рура в январе 1923 года ввергла Центральную Европу в военно-политический кризис. В Берлин поступала информация о возможном франко-польском выступлении против Германии, что заставило её обратиться за помощью к СССР. 15 января член Президиума Исполкома Коминтерна (ИККИ) К.Б. Радек информировал Сталина о своей и полпреда в Берлине Н.Н. Крестинского встрече с Сектом: «Главком спрашивал нас, как будет реагировать Совроссия на германо-польскую войну». Радек считал, что СССР не должен связывать себя конкретными обещаниями9.
Политику Советского Союза в Центральной Европе определило решение Политбюро ЦК РКП(б) от 18 января 1923 года: «Поручить РВСР (Реввоенсовету республики. — Прим. авт.) в срочном порядке разработать план… сосредоточения необходимых сил на западном фронте». «Известиям» и «Правде» было предписано напечатать статьи о польских авантюристах, готовивших нападение на Германию, Крестинскому — выяснить политику Германии в связи с занятием Рура и возможностью выступления Польши10.
В феврале 1923 года в Москве прошли переговоры делегаций РВСР СССР во главе с зампредседателя Э.М. Склянским и министерства рейхсвера во главе с генерал-майором О. Хассе, начальником войскового управления, которое представляло собой закамуфлированный, формально переставший существовать германский генеральный штаб. Они обсуждали возможности совместных военных действий против Польши, немецких военных поставок и финансовой помощи оборонным заводам СССР11. После переговоров Брокдорф-Ранцау спросил Чичерина о реакции России в случае оккупации Польшей части немецкой территории. Нарком уклонился от прямого ответа, отметив, что «наши силы едва ли достаточны, и неизвестно, как отнесутся к Красной армии в Германии в случае её там появления»12. Посол сообщил Куно в письме от 21 марта и о другом заявлении Чичерина: «Дружественные отношения германского и русского правительств важнее революционного взрыва»13.
Немецкие дипломаты поддерживали прагматиков в руководстве НКИД. В мае в германском посольстве в Москве состоялась беседа члена коллегии НКИД А.А. Штанге с экс-министром иностранных дел Веймарской республики А. Кёстером, заявившим, что «правильной целью внешней политики Германии было бы сближение с Россией… проводить эту политику нам (социал-демократам. — Прим. авт.)… мешают партийные разногласия с коммунистами, которые в Германии как бы монополизировали право говорить от имени России»14. Например, газета Компартии Германии «Die Rote Fahne» 22 апреля 1923 года опубликовала статью «Bereitschaft im Osten» («Готовность на Востоке») о подготовке СССР к наступательной войне: «…как соломинку растопчет русская армия польскую стену». Её автор сообщал о том, что якобы присутствовал на «конфиденциальном совещании», проведённом командующим Западным фронтом М.Н. Тухачевским15.
Германское посольство на основании разговоров с Чичериным констатировало советские «успехи “континентальной” ориентации, рассчитанной на… сближение с Германией», обращая внимание на то, что идея «континентального блока» заимствована наркомом у министра финансов Российской империи С.Ю. Витте16.
Позднее Чичерин говорил, что Рапалло предполагало обмен мнениями с Германией о «политической линии обоих правительств, причём, пока жив был Ратенау (министр иностранных дел Германии в 1922 г. — Прим. авт.), я с ним это делал; после его смерти Вирт (рейхсканцлер Германии в 1921—1922 гг. — Прим. авт.) хотел продолжить это, но он был слишком завален работой, а с момента прихода к власти Куно этого больше не было»17.
Переписка советских и германских дипломатов в январе—мае 1923 года свидетельствовала о благоприятных возможностях для развития отношений СССР и Германии, но позволяла усомниться в их стремлении к военно-политическому союзу. В июне Литвинов записал слова Брокдорфа-Ранцау: «У германского правительства складывается убеждение, что у нас имеется два течения: одно — наркоминдельческое, стоящее за постепенное и медленное разрушение Германии; второе — коминтерновское, считающее настоящий момент вполне подходящим для более решительных действий»18. Германский посол 29 июля писал Куно: «О политическом или военном союзе нет речи… мы должны… увязать восстановление русской военной индустрии с вопросом польского нападения»19.
Однако в июле Германия прекратила военные переговоры и ограничила поставки для советской оборонной промышленности, поскольку Политбюро ЦК РКП(б) использовало общий кризис Веймарской республики в интересах предполагавшейся европейской революции. Правда, Сталин на заседании Политбюро 21 августа подверг критике тезисы председателя Исполкома Коминтерна (ИККИ) Г.Е. Зиновьева «Грядущая германская революция и задачи РКП»: «Надо, чтобы Коминтерн отделывался общими фразами… конкретных директив он давать не должен»20. С учётом критики генсека Пленум ЦК РКП(б) 23 сентября утвердил тезисы Зиновьева, отметив, что Польша может «сыграть крупную роль в деле подавления пролетарской революции в Германии»21. Брокдорф-Ранцау требовал у Литвинова объяснений в связи с заявлениями лидеров РКП(б) о готовности спасти немецкую революцию путём уступок Польше за счёт Германии22.
Опасения Германии были не случайны. Политбюро направило члена коллегии НКИД В.Л. Коппа в Варшаву. Однако Сталин в написанной им во время заседания Политбюро 18 октября записке заметил: «Я думаю, что лучше отказаться от зондировки поляков… Поляков надо изолировать, с ними придётся биться. Ни черта мы у них не выведаем, только раскроем карты»23. Генсек оказался прав: переговоры Коппа в Варшаве, прошедшие 28 октября — 5 ноября, не принесли желаемых результатов24.
Правоту Сталина подтверждает письмо Чичерина генсеку, в котором он сообщил, что Польша отказалась подписать «документ, заключающий невмешательство во внутренние дела Германии и гарантии транзита при всяких переменах в её строе»25. Троцкий так объяснил позицию польского правительства: невмешательство «свяжет ему руки и в отношении Восточной Пруссии, и Данцига… Польша… не прочь захватить под шумок Восточную Пруссию, дав нам за это транзит»26.
С уменьшением остроты кризиса Веймарской республики готовность большевиков спасать ожидавшуюся немецкую революцию путём уступок Польше за счёт Германии исчезла.
Крах «германского Октября» стал предметом дебатов в декабре 1923 — январе 1924 года в РКП(б). Зиновьев связывал советизацию Германии с расширением собственной власти, но его хватило лишь на то, чтобы переложить ответственность за поражение на лидеров Компартии Германии и Радека. Конфликт амбиций в Политбюро ЦК РКП(б) помешал СССР пойти на открытую поддержку революционного движения в Германии и помог избежать возможного военного конфликта.
На состояние советско-германских отношений влияло и изменение международной ситуации в Европе. В связи с подготовкой западными державами дипломатического признания СССР 30 января 1924 года Литвинов писал Крестинскому: «Германия стремится воспрепятствовать нашему сближению с другими странами, чтобы не лишиться… монопольного положения в России»27.
Вместе с тем в военно-политической сфере взгляды руководства СССР и Германии во многом совпадали. Статс-секретарь МИД Германии А. Мальцан в сентябре сообщил германскому поверенному в делах в Москве О. Радовицу: «В восточногалицийском вопросе немецкие и русские интересы близки друг другу, а урегулирование виленского вопроса на основе принципа наций на самоопределение приведёт к тому, что Вильно отойдёт к Литве, а Западная Белоруссия к Советской Белоруссии, что в наших интересах». В декабре Копп заявил Брокдорфу-Ранцау о советском недовольстве политикой Польши в граничащих с Россией районах. По мнению Коппа, когда Германия выдвинет свои претензии в Верхней Силезии и Данцигском коридоре, возможно «германо-русское давление на Польшу». Мальцан констатировал, что «главной причиной беспокойства в Восточной Европе является несоблюдение этнографических принципов при установлении польской границы. Немецкие и русские интересы идут здесь параллельно… Германия и Россия решат… вопрос о возвращении Польши к её этнографическим границам»28. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ленин В.И. Неизвестные документы. 1891—1922 гг. М., 1999. № 399. С. 547.
2 Дух Рапалло: Советско-германские отношения. 1925—1933. Екатеринбург; М., 1997. С. 5.
3 Куно Вильгельм / Большая советская энциклопедия (БСЭ): В 30 т. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1973. Т. 14. С. 8.
4 Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP). Aus dem Archiv des Auswärtigen Amts. Ser. A: 1918—1925. Bd. VI. Göttingen, 1988. № 171. S. 357.
5 См.: Сект Ханс фон / БСЭ. М., 1976. Т. 23. С. 188, 189.
6 ADAP. Bd. VI. Göttingen, 1988. № 176. S. 365.
7 Куно Вильгельм / БСЭ. Т. 14. С. 8.
8 ADAP. Bd. VI. Göttingen, 1988. № 289. S. 590, 591.
9 Архив внешней политики (АВП) РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 78. Д. 49936. Л. 1—3.
10 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 163. Д. 313. Протокол № 44. Пункт 4. О Польше (докладчик М.М. Литвинов). Л. 6, 6 об.
11 См.: Горлов С.А. Совершенно секретно: альянс Москва — Берлин, 1920—1933 гг. (Военно-политические отношения СССР — Германия). М., 2001. С. 79, 80.
12 ADAP. Bd. VII. Göttingen, 1989. № 125. S. 304.
13 Ibid. № 157. S. 374.
14 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 78. Д. 49941. Л. 22.
15 Там же. Ф. 165б. Оп. 2. П. 5. Д. 24. Л. 43, 44.
16 Там же. Л. 34. Чичерин упоминал о возможном создании «континентальной системы» с участием в ней Германии и СССР. См.: Советско-германские отношения 1922—1925 гг. Документы и материалы. Ч. 1. М., 1977. Д. 149. С. 236.
17 Беседа Чичерина с германским поверенным в делах. 27 мая 1925 г. / АВП РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 87. Д. 50119. Л. 39.
18 Беседа Литвинова и Брокдорфа-Ранцау. 4 июня 1923 г. / Там же. П. 78. Д. 49941. Л. 24.
19 ADAP. Bd. VIII. Göttingen, 1990. № 84. S. 220.
20 «Назначить Революцию в Германии на 9 ноября» // Источник. 1995. № 5. С. 126.
21 Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Коминтерн: 1919—1943 гг. Документы. М., 2004. № 118. С. 185—202.
22 Беседа Литвинова с Брокдорфом-Ранцау. 22 октября 1923 г. / АВП РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 78. Д. 49941. Л. 51, 52.
23 Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Коминтерн… № 122. С. 208 (сноска 1).
24 Опрос по телефону членов ПБ. Слушали: Предложение НКИД в связи с шифровкой Коппа. Постановили: Признать зондирование на данной стадии исчерпанным и дать тов. Коппу директиву о перерыве переговоров. Сталин / РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 373. Протокол 42. 2 ноября 1923 г. Л. 7.
25 Письмо Чичерина Сталину. 1 ноября 1923 г. / Там же. Приложения. Л. 8.
26 Письмо Троцкого Чичерину (копия Сталину). 2 ноября 1923 г. / Там же. Приложения. Л. 13.
27 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 3. П. 113. Д. 74. Л. 21.
28 ADAP. Bd. XI. Göttingen, 1993. № 86. S. 202; № 212. S. 517, 518; № 230. S. 577, 578.