Аннотация. В статье освещаются некоторые подробности содержании военнопленных и интернированных в годы Первой мировой войны в Калужской губернии.
Summary. The article highlights some of the details of holding prisoners of war and internees during World War I in the Kaluga province.
ТРАГЕДИЯ ПЛЕНА
Тихонов Артём Владимирович — аспирант кафедры отечественной истории Калужского государственного университета имени К.Э. Циолковского (г. Калуга. E-mail: tixon_88@mail.ru)
«Все поименованные есть турецкоподданные, а потому и были задержаны»
Содержание военнопленных и интернированных турецких граждан в период Первой мировой войны (1914—1918 гг.)
В ходе боевых действий 1914—1918 гг. военный плен, по мнению одного из исследователей, впервые стал «массовым опытом» и «массовым переживанием», лагеря военнопленных превратились в «особую подсистему мобилизованного военного общества», в рамках которой были опробованы «новые методы тотального контроля и подчинения»1.
Согласно архивным документам всего в России в тот период находились 1 млн 222 тыс. 849 интернированных2, то есть принудительно задержанных иностранных граждан. Причём согласно высочайшему указу императора Николая II от 2 августа 1914 года подданные «неприятельских государств», а точнее мужчины в возрасте от 18 до 45 лет (с 27 августа 1914 г. — от 17 до 45), находившиеся на территории Российской империи, считались военнопленными. Иностранные же военнослужащие подлежали «немедленному аресту» с определением (особое указание военному ведомству) места их дальнейшего пребывания. Остальные задержанные упомянутой возрастной группы (призывной возраст) следовало высылать во внутренние губернии и области, удалённые от театров военных действий. Такая мера способствовала «лишению возможностей» к шпионажу и другим враждебным действиям против России, выезду из неё для передачи сведений, поступления на военную службу к противнику3. Обращение с военнопленными регламентировало положение, изданное 16 октября 1914 года, которое, в свою очередь, базировалось на «предписаниях» Второй Гаагской конференции (1907 г.), требовавшей «человеколюбивого» отношения4 к пленённым, гарантировавшая свободу вероисповедания и защиту их имущественных прав, за исключением «прав на оружие»5. Они могли быть размещены в городе, крепости или лагере6 с размером кормового довольствия для нижних чинов, равным кормовому довольствию нижних чинов русской армии7; офицеры вместо кормового довольствия получали денежное содержание, равное содержанию русских офицеров8.
Основным органом, следившим за распределением военнопленных и интернированных, было Главное управление Генерального штаба9. На местах это вменялось в обязанности начальников воинских частей, где размещались пленные10, хотя встречались и исключения. Так, в Калужской губернии, где, судя по документам, всеми делами военнопленных заведовал калужский полицмейстер11, вопросы, связанные с пленными, решали частные приставы или уездные исправники12.
Интернированных турок высылали в ту же Калужскую губернию из Батуми, Гагр, Туапсе, Эривана, Карса, Сочи, Тифлиса, Нахичевани и Сухума13 по этапу. Все их вещи и деньги, на которые интернированных кормили в дороге, тщательно учитывались. «Выдано из денег, — отмечалось в документе, — отобранных у военнопленных турок, им же в кормовое довольствие 16 октября на 54 человека по 20 копеек на каждого… и 17 октября на 60 человек по 20 копеек на каждого… Итого: 22 рубля 80 копеек»14. У кого денег не имелось, получали кормовые от государства15.
Среди интернированных встречались такие, кто не мог без соответствующей «бумаги» подтвердить заявленное гражданство. Так, высланные как «военнообязанные турецкоподданные» в Калугу из Игдырского округа Эриванской губернии двенадцать задержанных заявили, что они все «русскоподданные», что каждый из них занимался ранее «в своей деревне хлебопашеством», что «русские паспорта остались у них дома». После проверки полицейским управлением через «уездные власти» иные «домогатели русского подданства» оказались изобличёнными во лжи. «Все… поименованные, — уведомлялось высшее начальство, — есть турецкоподданные, а потому и были задержаны»16.
Военнопленных, направленных в Калужскую губернию, определили в 11 уездов: «Жиздринский — 150, Лихвинский — 74, Перемышльский — 50, Боровский — 50, Мещовский — 49, Малоярославецкий — 50, Калужский — 23, Козельский — 75, Медынский — 100, Тарусский — 50, Мосальский — 100 человек»17. В самом губернском городе согласно «Спискам и ведомостям о турецких подданных, проживающих в городе Калуге», составленным 28 января 1915 года, состояли всего 1729 турок18, к марту сюда водворили ещё 2723 военнопленных, из которых 755 затем выслали в уезды. С учётом того, что умерли 211 человек, здесь остались 1713 турок и 38 армян19. Размещались они (1914—1915 гг.) в казармах: Горбунова (110 человек), Печенкинских (113), Вяземских (53), Кушниковских (292), а также в вагонах (587); 728 прибывших поселили на частных квартирах. Не все выделенные помещения были подготовлены для жилья, и там делался ремонт20.
Уже в самом начале войны возник повсеместный дефицит кадров из-за значительной убыли (фронт, болезни, гибель, оккупация) трудоспособного населения, что и вынуждало привлекать военнопленных к различным работам. В одном из циркуляров Министерства иностранных дел предписывалось: «Особо важное значение в деле устранения ощущаемого в горнозаводском… предприятии недостатка в рабочих руках имеет разрешённый Правительством отпуск для работ в частные промышленные предприятия военнопленных…»21. Особенно важным было использование последних на сельскохозяйственных работах. Такой род их деятельности регламентировало соответствующее законодательное положение (от 28 февраля 1915 г.). Согласно ему военнопленных отправляли в районы, не входившие в театр военных действий, с последующей передачей в ведение губернских и уездных земских управ. Те же распределяли чужеземцев на работы, причём исключительно «за плату», не менее половины которой выдавали работникам на руки, а оставшуюся часть земские управы тратили на возмещение расходов, связанных с содержанием военнопленных22. Руководством их охраной занималась местная полиция, имевшая возможность нанять себе в помощь «особых сторожей»23. Дополняло положение «Правило содержания военнопленных на сельскохозяйственных работах», в первом пункте которого утверждалось, что «питание пленных не должно быть лучше питания русских рабочих в том же хозяйстве»24. Хотя интернированные начинали и заканчивали работу одновременно с русскими рабочими, но, как значилось в документе, некоторые из них за нерадивость могли подвергаться «аресту на хлебе и воде… до 7 суток, полицмейстер может заменить арест… сверхурочною работою»25.
Военнообязанных турецких подданных наряду с пленными славянами использовали в основном на промышленных предприятиях и даже на стратегически важных объектах, например постройке железных дорог, куда немцев и мадьяр привлекать запрещалось26. Для этого нанимателю надлежало обратиться к калужскому полицмейстеру. «12 сего июня из Полицейского управления было предано мне, — значилось в одном из уведомлений, — что в Людиновский завод требуется 50 человек турок, которые пожелали отправиться туда добровольно, для чего прибудет из названного завода доверенный»27. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Нагорная О.С. Русские военнопленные в Первой мировой и Гражданской войнах: другой военный опыт // Опыт мировых войн в истории России. Челябинск, 2007. С. 534.
2 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 3333. Оп. 3. Д. 575. Л. 3.
3 Гурьянов С.И. «Вятский плен» германских и австро-венгерских подданных (1914—1916) // Воен.-истор. журнал. 2011. № 4. С. 17.
4 Авербах О.И. Законодательные акты, вызванные войной 1914—1915 гг. Петроград: Типография Н.Я. Стойковой, 1916. Т. 2. С. 337.
5 Там же. С. 337.
6 Там же. С. 339.
7 Там же. С. 349.
8 Там же. С. 351.
9 Там же. С. 347.
10 Там же.
11 Государственный архив Калужской области (ГА КО) Ф. 783. Оп. 1. Д. 1184. Л. 9.
12 Там же. Д. 1181. Л. 38; Д. 1184. Л. 9.
13 Там же. Д. 1185. Л. 149—168.
14 Там же. Д. 1089. Л. 13.
15 Там же. Л. 12.
16 Там же. Д. 1185. Л. 262.
17 Там же. Д. 1089. Л. 439.
18 Там же. Д. 1185. Л. 11.
19 Там же.
20 Там же. Л. 11, 40—51; Д. 1184. Л. 33, 38.
21 Там же. Ф. 32. Оп. 4. Д. 1510. Л. 106.
22 Авербах О.И. Указ. соч. Т. 2. С. 193, 194.
23 Там же. С. 194.
24 ГА КО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1244. Л. 18.
25 Там же.
26 Там же. Д. 1183. Л. 204.
27 Там же. Д. 1089. Л. 391.