Аннотация. В 1912 году Болгария, Сербия, Греция и Черногория выступили против Османской империи, что всколыхнуло российское общество, вызвало в нём волну симпатии к южным славянам. Одним из выражений этого стала отправка русских добровольцев на Балканы, в частности, в Болгарию. Среди них были кадровые офицеры, в большинстве своём младших чинов, лётчики и гражданские лица. Несмотря на свою небольшую численность, они запомнились современникам героическим поведением, а на самих болгар производили воодушевляющее впечатление. В статье приводятся сведения о поведении русских добровольцев, проявленной ими храбрости. На основании документов из российских и болгарских архивов, мемуаров современников и публикаций в прессе автор реконструирует особенности русского добровольческого движения в Болгарии и приходит к выводу о том, что в абсолютном своём большинстве они поддержали честь русского оружия на Балканах.
Ключевые слова: Балканские войны; Россия; Болгария; добровольцы; Македонско-Одринское ополчение.
Summary. In 1912, Bulgaria, Serbia, Greece, and Montenegro opposed the Ottoman Empire, which generated support for the South Slavs among Russian society. A manifestation of this was Russian volunteers being sent to the Balkans, especially to Bulgaria. It included career officers, primarily junior ranks, as well as pilots and civilians. Despite their small numbers, contemporaries remembered them for their heroic behavior, and they left an inspiring impression on the Bulgarians themselves. The paper offers insight into the actions of Russian volunteers and their display of bravery. Utilizing records from Russian and Bulgarian archives, contemporaries’ memoirs, and press publications, the author reconstructs the characteristics of the Russian volunteer movement in Bulgaria. The author’s conclusion is that the vast majority of participants preserved the prestige of Russian weaponry in the Balkans.
On the basis of documents from the Russian and Bulgarian archives, memoirs of contemporaries, and publications in the press, the author reconstructs the features of the Russian volunteer movement in Bulgaria. It is concluded that the vast majority of them upheld the honor of the Russian military in the Balkans.
Keywords: Balkan wars; Russia; Bulgaria; volunteers; Macedonian-Odrinsky militia.
РУССКОЕ ВОЕННОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
ГУСЕВ Никита Сергеевич — учёный секретарь Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук
«Никогда не наблюдался такой прилив желающих идти добровольцами на защиту славянства»
Русские добровольцы в Болгарии во время Балканских войн 1912—1913 гг.
Осенью 1912 года связанные союзными договоренностями Болгария, Сербия, Греция и Черногория объявили войну Османской империи с целью окончательного освобождения православных народов Балкан. В России данные события были встречены с большим воодушевлением. Такая реакция была обусловлена восприятием Первой балканской войны как завершения русского дела по освобождению единоверцев от власти турок.
Газеты увеличили тиражи и завели специальные рубрики, посвящённые событиям на Балканах, по стране читались публичные лекции о происходившем и осуществлялся сбор пожертвований. Проводы южных славян, направлявшихся на родину, превращались в массовые мероприятия, под впечатлением одного из них и был написан знаменитый марш «Прощание славянки»1.
Нашлись и среди российских подданных желавшие встать под знамёна славян2. В первую очередь они стремились в Болгарию, которой при описании событий уделялось больше всего внимания. Это было обусловлено не только тем, что её армия являлась сильнейшей в союзе, но и тем, что на её плечи ложилась задача по наступлению на главном театре военных действий — во Фракии, в направлении Константинополя.
В болгарской историографии добровольческое движение не раз становилось предметом исследований3, но этим работам свойственна ограниченность задействованных источников — прежде всего авторы опирались на болгарские опубликованные материалы, к тому же им присуща определённая небрежность — многие фамилии искажены, а в добровольцы записаны и военные корреспонденты. В отечественной историографии данный вопрос не был изучен вовсе, и настоящая работа имеет своей целью восполнить эту лакуну.
Уже за несколько недель до объявления войны в болгарское консульство в Одессе стали прибывать первые желавшие поехать сражаться с турками. Софийские власти рекомендовали своим одесским представителям направлять волонтёров в Македонско-Одринское ополчение — подразделение болгарской армии, сформированное именно по добровольческому принципу4. А 2 октября, буквально накануне боевых действий болгарский военный агент в Петербурге С. Паприков направил в Софию шифровку, в которой представил своё видение ситуации с русскими, желавшими сражаться против турок: «Добровольцев из разных мест России будет много. Разные люди предложат разные условия. Большая часть добровольцев придет с различными мотивами, не всегда бескорыстными. Многие из них будут просить денег на дорогу до Софии. Если дать на транспортные расходы, то нет гарантии, что все, получившие деньги, доедут. Запись, сборы и отправка займет много времени. Может быть, добровольцы успеют прибыть только тогда, когда нужды в них не будет. В Болгарии будет трудно удовлетворить все запросы добровольцев, и конечные результаты будут как в Сербии в 1876 г.». Как считал Паприков, из-за этого недовольства по возвращении в Россию волонтёры могут представить болгар в негативном свете, а потому лучше ограничиться приёмом офицеров и унтер-офицеров5.
В самой Болгарии в то время известия о русских добровольцах носили полуфантастический характер. «Никогда не наблюдался такой прилив желающих идти добровольцами на защиту славянства, как сейчас. Интересно, что поднялись Донская, Кубанская, Терская и даже Уральская области. Казаки группами являются к своему начальству, желая подать прошение идти добровольцами против Турции», — писала газета «Утро»6. 29 сентября газета «Дневник» сообщала о трёх тысячах, записавшихся в Москве7, через четыре дня Болгарское телеграфное агентство — уже о пяти тысячах8. 22 сентября, когда «Мир» сообщал о «тысячах русских, предлагающих свои услуги как добровольцы»9, газета «Вечерна поща» удивила свет сенсационной новостью: болгарин, генерал русской армии А.Ф. Бендерев «во главе отряда добровольцев из Бессарабии количеством 10 000 человек, полностью вооруженных и одетых, прибудут в распоряжение военного министерства»10. Помимо этого фантазия доходила до выдумывания заявлений и газетных статей. Официоз «Мир» приписывал заместителю председателя Славянского благотворительного общества А.А. Башмакову слова о том, что три генерала русской действительной службы уже подали прошение отправиться на театр военных действий11, а российские газеты якобы писали, «что в Петербурге записалось 22 000 добровольцев, среди которых несколько сотен офицеров, полковников и более высоких чинов»12.
В действительности, конечно, такого размаха добровольческое движения не имело. По подсчётам болгарских историков всего в болгарской армии их было 1185 различных национальностей и подданства13.
Вопрос численности русских добровольцев является трудноразрешимым. Это связано с тем, что нередко в документах о приёме на службу подданство не указывалось, а близость русских и болгарских фамилий делает невозможной построение прочных гипотез о происхождении воинов. Вдобавок по фотографиям известно, что в болгарской армии служили и добровольцы-казаки, информация о которых не отложилась в доступных документах. Сложным является и вопрос о том, кем считать болгар, состоявших на русской службе, на время войны отправившихся на родину, но затем вернувшихся. Таких как минимум четверо — В.С. Стоянов-Горанчев, В.С. Везенков, И.Д. Чинтулов и Й.Г. Пехливанов, но, поскольку они являлись действующими русскими офицерами, мы в своей статистике их учитывать будем.
Русских добровольцев можно условно разделить на несколько категорий. К первой относятся кадровые военные. Документально они выявляются лучше других. Сохранились приказы об их приёме в болгарскую армию, о награждениях, где указаны воинские звания. В большинстве своём это были нижние офицерские чины. Из 42 добровольцев, чьё звание известно, 13 имели звания поручиков14, 7 — подпоручиков или равных по чину корнетов или хорунжих15, 6 — штабс-капитанов, штабс-ротмистров и подъесаулов16, 4 прапорщика17. При этом довольно удивительно, что было четыре подполковника18. Многие являлись кавалеристами, но через месяц война приобрела позиционный характер, и болгарской кавалерии практически не приходилось участвовать в сражениях. Служившие в ней русские из-за этого, как указывал современник, «тяготились бездействием и завидовали товарищам, зачисленным в пехоту и артиллерию», подавали рапорты о переходе в пехотные части19.
Коллективный портрет офицеров-добровольцев представить сложно в силу того, что не обо всех сохранилась развёрнутая информация, нередко послужные списки были утрачены или составлены ранее. В большинстве своём военные уже находились в запасе, нередко уходили с действительной службы незадолго до Балканских войн, часто они являлись участниками Русско-японской войны и почти все в дальнейшем сражались на полях Первой мировой. Многие там заслужили ордена, некоторые геройски погибли, как, например, Е.С. Дрон и К.Н. Батюшков. А кто-то, как Н.В. Шинкаренко, прошёл и Первую мировую, и Гражданскую войны, но не утратил тяги к ратному делу и принял участие и в гражданской войне в Испании.
Сложно увидеть систему и в том, почему состоявшие на службе офицеры ехали добровольцами. Иногда, видимо, решение об этом принимали спонтанно и «за компанию». Например, из 45-й артиллерийской бригады, расквартированной в Пензе, как минимум три офицера (В.С. Стоянов-Горанчев, Н.К. Самосеев и Е.С. Дрон) отправились в Болгарию20, при этом первый из них и старший по званию ехал сражаться за свою родину. Также отметим, что в послужных списках действующих офицеров почти нет упоминаний об их поездках в Болгарию или хотя бы о предоставлении отпусков. Редкое исключение — выпускник Николаевской академии Генштаба и будущий главнокомандующий Петроградским военным округом в сентябре—октябре 1917 года Г.П. Полковников. Во время своего пребывания в Болгарии с 6 октября 1912 по 11 февраля 1913 года он находился в отпуске с сохранением содержания21. Смеем предположить, что в таких случаях молодых офицеров направляли скорее для приобретения опыта или с разведывательными целями, поскольку их малочисленность не могла внести серьёзного вклада в победы Болгарии, где армия в пиковый момент насчитывала около 600 тыс. человек.
Военное руководство России испытывало большой интерес к событиям на Балканах с точки зрения изучения современных методов войны. Об этом говорит, в частности, то, что среди корреспондентов были военные, находившиеся на действительной службе. Для газеты «Утро России» события освещал штабс-капитан Н.П. Мамонтов, окончивший курсы восточных языков при Генеральном штабе, бывавший в Турции и на Балканах ранее, со службы он уволился лишь осенью 1913 года22. Другой офицер, полковник В.Н. фон Дрейер, разрешение отправиться на войну корреспондентом «Нового времени» получил лично у военного министра В.А. Сухомлинова23. Вдобавок добровольцы И.Д. Чинтулов24 и В.С. Везенков25 опубликовали свои воспоминания об участии в войне в «Военном журнале», в рукописи остался аналогичный текст Н.К. Самосеева26. Вышли и ряд печатных работ военных аналитиков, опиравшихся на сведения в прессе27. Таким образом, в российском обществе запрос на знание реалий масштабных боевых действий был налицо.
Вторая категория добровольцев — русские лётчики. Балканские войны явились важной вехой на заре военной авиации. Собственных специалистов-лётчиков Болгарии не хватало, в связи с этим были привлечены иностранцы, которым обещалось щедрое жалованье. Прибыл и отряд из России, зарекомендовавший себя лучше других иностранцев. Во главе его стоял создатель первого в России авиационного завода С.С. Щетинин, в составе были прославленные лётчики. Об этой категории добровольцев в силу их специфичности известно более всего, в т.ч. опубликованы довольно подробные статьи28. В воспоминаниях болгары признавали профессионализм русских лётчиков и их храбрость, которой не хватало другим иностранным авиаторам29. Во время визита в Петербург весной 1913 года генерал Р. Димитриев сказал российскому военачальнику и общественному деятелю А.В. Каульбарсу: «Низко вам кланяемся и благодарим за все, что вы сделали для нашей молодой авиации. Успехи превзошли все ожидания»30.
Третьей категорией были гражданские лица. Здесь предстаёт довольно пёстрая картина. Выпускник Одесского музыкального училища Г.А. Сухоруков в разное время являлся командиром музыкальной команды двух дружин (батальонов) Македонско-Одринского ополчения31. Корреспондент «Биржевых Ведомостей» Т. Ольгенин в Лозенграде (ныне — Кыркларели) встретил группу русских добровольцев. Там был и кавказец в бурке, «и молодой парень, сын петербургского торговца, отправленный в парижский политехникум, а оказавшийся на боевом поле, и какой-то граф»32. Н.П. Мамонтов застал разношерстную компанию: «Казачий подъесаул Полковников, окончивший военную академию, и с ним целый эскадрон лиц самых разных профессий — студент из Парижа, избалованный маменькин сынок с безукоризненным пробором и полированными ногтями, какой-то солидной внешности оперный артист из Милана, отставной моряк средних лет»33. Н.И. Гасфельд на румынско-болгарской границе наблюдал, как группа «молодых людей без определенных профессий» слушала юношу 25 лет, «убого одетого, но интеллигентной внешности». Вся его биография была большой авантюрой. Провалив выпускные экзамены, боясь гнева отца, «купца старого закала», он бежал. В Иркутске «нашел какие-то письменные занятия», думал о покаянии и возвращении, но завёл роман с француженкой, «бонной в семье одного генерала». Она от него понесла, после чего ей отказали в месте, и они вдвоём перебрались в Париж. Сын купца не знал языка, не имел денег, ночевал в Булонском лесу, в конце концов устроился обслугой в кабак на Монмартре. Но затем пыл любви между ним и его суженой пропал, и молодой человек отправился в Алжир, в Иностранный легион. Но и там его мятежной душе не было покоя. Нагрубив капралу, он сбежал после наказания во Францию. В Марселе над ним сжалился капитан русского судна и забрал в Одессу. «Теперь с 10 рублями в кармане и узелком старого белья он отправляется на Балканы предложить свои услуги болгарской армии»34.
Желали сражаться с турками и юные сорвиголовы35. Корреспондент «Русской мысли» Вас. И. Немирович-Данченко встретил пятнадцатилетнего кавалериста, бросившего гимназию в Киеве. По словам журналиста, «бедняга не боялся турок нисколько, обламывал ночные походы, спал под огнем, голодал по неделям, ходил в бой как на праздник — а тут чуть в петлю не полез из страха, как он предстанет пред грозные очи <…> директора». Юный герой попытался покончить жизнь самоубийством, отравившись опиумом, но был спасён36. В поезде из Софии до Старой Загоры сотрудник газеты «Новое время» А.А. Пиленко встретил «молодого человека, очевидно, удравшего из родительского дома». У него были при себе лишь ранец и фляга, на вопрос о содержимом которой он ответил: «У меня тут масло мазать ружье»37. Двух пятнадцатилетних гимназистов встретил журналист М.А. Осоргин. Один из них продал учебники, чтобы иметь деньги на дорогу, путь другого был сплошным приключением, включавшим незаконный переход российско-румынской границы и тюрьму в Бухаресте38.
Как видим, русские добровольцы в Болгарии представляли собой крайне пёструю картину. Но общий их уровень наблюдатели оценивали высоко. «90 процентов добровольцев — люди интеллигентные, из простого люда добровольцев почти не видел», — свидетельствовал Т. Ольгенин. Приехавших сражаться, по его мнению, объединяли не просто славянские чувства: «Не надо думать, что болгарская война привлекла только русских националистов и патриотов, их тут меньше всего, а все наоборот, среди добровольцев встречаются русские поляки, русские евреи даже русские эмигранты». Вместе с тем Ольгенин констатировал: «К сожалению, надо признать, что война привлекла сюда и нежелательные элементы, авантюристов, уволенных офицеров и т.д.»39. И тому сохранились документальные свидетельства.
Так, хорунжий Н.В. Каращук, уволившийся в запас весной 1912 года40, осенью того же года поступил на болгарскую службу добровольцем, причём заявив о своём более высоком звании — подпоручик41. Увольняясь, он взял в долг у болгарских сослуживцев значительную сумму, вдобавок обещал доставить в Софию несколько пакетов с деньгами, которые присвоил42. Случаи, когда добровольцы завышали свои звания, были нередкими. Некоторые даже требовали об этом справки в российской дипмиссии, видимо, ошибочно считая, что проверять никто не станет43. Но иногда им везло. Например, К.Н. Батюшков выдавал себя за гвардейского корнета, в начале ноября он был принят на службу44, пока российский военный агент находился на театре военных действий и не мог проверить информацию. В декабре 1912 года Батюшков уехал, и выяснилось, что он был лишь вольноопределяющимся 5-го Александрийского гвардейского полка45. Справедливости ради отметим, что К.Н. Батюшков вскоре действительно стал корнетом, сдав экзамен на офицерский чин, а в годы Первой мировой войны его подвиги описывались в газетах, неоднократно он был удостоен наград, в т.ч. и ордена Св. Георгия 4-й степени посмертно46.
Имелись и более курьёзные случаи. Болгарин по этническому происхождению, выходец из Македонии капитан В.С. Везенков в октябре 1912 года покинул службу в 1-м лейб-гренадерском Екатеринославском полку и направился в Болгарию, где был принят в Македонско-Одринское ополчение. А уже в январе 1913 года его супруга направила в главный штаб болгарской армии письмо с просьбой удерживать из зарплаты мужа часть денег и направлять ей, поскольку тот «перестал беспокоиться о содержании своего законного семейства», состоявшего из жены, двух сыновей и дочери47.
И всё же такие случаи явно были исключением, о геройском поведении русских добровольцев осталось куда больше свидетельств. Вас.И. Немирович-Данченко писал: «Граф Комаровский, которого тянет всюду, где трещат ружья, грохают пушки. <…> Римский-Корсаков, он дрался на юго-востоке, в кирджалийском отряде, и так, что о нем и Батюшкове до сих пор передают рассказы, которые, будь здесь место, я привел бы полностью. Храбрый, скромный, исполнительный Воеводский — у нас бы он давно был георгиевским кавалером»48. Как сообщал российский военный агент в Софии Ю.Д. Романовский, о С.Н. Воеводском, который при штурме Адрианополя, несмотря на ранение в руку, вынес из-под огня сослуживца, он неоднократно слышал «самые лестные отзывы»49. По словам русского корреспондента, болгары очень хвалили А.В. Ленина50, отставного морского офицера, автора романсов51, в Болгарии служившего командиром артиллерийской батареи52. Во время перемирия зимой 1912 года он заболел, был отправлен в тыл, но, узнав о возобновлении войны, не долечившись, отправился на фронт53. В декабре 1912 года в правительственной газете «Мир» вышла статья «Доблестный русский», рассказывавшая об А.Т. Возном. Бросив университет в Одессе, он добровольцем поехал в Болгарию. Получив контузию в бою, перешёл из строевой в санитарную службу и «оказывал ценные услуги раненым»54.
В составе Македонско-Одринского ополчения отличился сформировавшийся отдельный русский взвод в составе 32 человек. У него был даже свой особый «почерк» — подразделение вело стрельбу залпами, а не одиночными выстрелами, и эти звуки в бою действовали на ополченцев ободряюще55. За взятие линий окопов при Шар-кёе почти все они были награждены знаками отличия ордена «За храбрость»56. На одного из русских добровольцев в составе Македонско-Одринского ополчения прапорщика Я.И. Жамгоцова представил отдельную характеристику начальник штаба этого формирования П. Дырвингов. Как он указал, представитель России «ревностно и с подобающей серьезностью» исполнял обязанности взводного командира, «как начальник был любим и уважаем своими подчиненными, а как товарищ обладал в высокой степени всеми нужными хорошими качествами»57.
Подтверждением устным похвалам русским добровольцам является то, что многие из них были отмечены наградами. По словам Ю.Д. Романовского, крест «За храбрость» получили почти все58. Некоторые были удостоены ордена Св. Александра 5-й степени59, часто награды получали уже вернувшись в Россию — их адресно высылало болгарское дипломатическое представительство в Санкт-Петербурге60. Это было обусловлено тем, что активная фаза Балканской войны фактически завершилась к декабрю 1912 года, в 1913 года болгарская армия лишь осаждала Адрианополь и вела позиционные бои на Чаталджинской линии укреплений. После падения турецкой крепости в марте 1913 года причин оставаться в стране у добровольцев было совсем мало. К тому же весной того года уже стали очевидными противоречия между союзниками из-за раздела македонских земель, и всё более зримой становилась перспектива межсоюзнической войны. И, вероятно, война с турками за славян могла привлекать добровольцев, перспектива же участия в братоубийственной войне выглядела иначе. Тем не менее имелись и исключения из правила. И.Е Захарьин принял участие в межсоюзнической войне, участвовал в разъездах и боевых операциях против сербов. Уехал же он только 12 июля 1913 года61. Однако такие случаи российское руководство вряд ли поощряло62.
В Болгарии о русских добровольцах остались приятные воспоминания. И это было связано не только с боевыми подвигами. Взаимодействие с болгарскими сослуживцами было весьма тесным и тёплым. Сохранились многократные упоминания о совместном времяпрепровождении, пении песен и тёплых проводах63. Таким отношениям способствовали религиозная, этническая, культурная и языковая близость. Последняя, правда, рождала курьёзы, не всегда с благополучным исходом64.
В целом, конечно, русские добровольцы не могли внести решающий вклад в разгром Османской империи. Однако само их присутствие положительно влияло на боевой дух болгар — оно свидетельствовало о том, что за спиной маленькой Болгарии стояла огромная Россия, чей братский народ готов прийти на помощь. Вдобавок ободряюще действовала и слава русского воинства, освободившего Болгарию в ходе Русско-турецкой войны. И в 1912 году русские добровольцы, как выразился один из них, «вполне поддержали репутацию своих славных предков на Балканах»65.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гусев Н.С. Болгария, Сербия и русское общество во время Балканских войн 1912—1913 гг. М.: Индрик, 2020. С. 89—124.
2 Отметим, что Россия официально в тех событиях занимала позицию нейтралитета, потому нередкими были случаи участия в них и добровольцев-мусульман, отправившихся сражаться под знамёнами султана. См.: Гусев Н.С. Религиозный мотив восприятия Балканских войн 1912—1913 гг. и российские мусульмане // Новейшая история России. 2018. Т. 8. Вып. 3. С. 564, 565.
3 Гинчев Г. Чужденците в Българската армия през Балканската война (1912—1913 г.) // Военноисторически сборник (ВИС). 1982. № 4; он же. Помоща, оказана от Русия на България за водене на Балканската война 1912—1913 // ВИС. 1962. Кн. 2; Жебокрицки В., Кулинич И. Из историята на руско-българските отношения по време на Първата балканска война // Исторически преглед. 1962. Кн. 3; Королёва Е., Черкезова-Савова М. На помощ братята българи // ВИС. 1983. № 6; Куюмджиев Б.П. Дипломатическа и материална подкрепа от Русия на България по време на Балканската война 1912—1913 г. Руски доброволци и проявена храброст от тях. София: Отечествения фронт, 1968; Петкова М. Отзвукът на Балканската война сред европейска общественност // ВИС. 1963. № 1; Петкова М., Геновска М. Чужденци доброволци, участници в Балканската война // Исторически преглед. 1962. № 5.
4 Централен държавен архив на Република България (ЦДА). Ф. 176К. Оп. 2. А.е. 1215. Л. 1, 4, 10.
5 Там же. Л. 12.
6 Петкова М., Геновска М. Указ. соч. С. 61.
7 Дневник. 1912. 29 IX.
8 Дървингов П. Балканската война кактое е била виждана, когато са се развивали саммите события. По осведомленията на Българската Телеграфна Агенция. София: Военно-издателски фонд, 1941. С. 211.
9 Мир. 1912. 22 IX.
10 Вечерна поща. 1912. 22 IX.
11 Мир. 1912. 5 X.
12 Там же. 17 X.
13 Гинчев Г. Чужденците… С. 141.
14 В.Р. Апухтин, Ф.Ф. Брандт, Н.М. Голубов, В.А. Двойченко, Ф.И. Доморадский, М.Н. Екавянц, И.Е. Захарьин, В. Кронгельм, А.А. Мгебров, Н.Н. Немилов, А. Парфёненко, А.Е. Римский-Корсаков, Н.В. Шинкаренко.
15 С.Н. Воеводский, П.Г. Волощенко, Е.С. Дрон, И.Д. Иончев, Н.В. Каращук, Н.А. Карпенко, П.Н. Касперович.
16 М.А. Ворошин, П.М. Греков, Г.П. Полковников, А.П. Путилов, Н.К. Самосеев, Я.Л. Схолль-Энгбертс.
17 В.Д. Занковский, Я.И. Жамгоцов, Г.И. Нежинцов, Б. Ржевский.
18 Г.К. Комаровский, В.К. Пеленберг, В.С. Стоянов-Горанчев, Д.В. Фусс.
19 Назлъмов А. Материали за историята на войната 1912—1913 година. Действията на кавалерийската дивизия. Лични Спомени. Ч. 1. София: Искра, 1913. С. 200.
20 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 9. Д. 35188. Л. 91 об.—92.
21 Там же. Ф. 409. П/с 139—578.
22 Гусев Н.С. Болгария, Сербия…. С. 32, 33.
23 Дрейер В.Н. На закате империи. Мадрид: [Б.и.], 1965.С. 126.
24 Чинтулов И. Воспоминания добровольца // Военный сборник. 1913. № 5—9.
25 Вензенков В. Энвер-бей под Шаркиоем // Военный сборник. 1914. № 6—7.
26 Об этом: Гусев Н.С. Неизвестный очерк о Болгарии периода Балканских войн 1912—1913 гг. // Bulgarica, slavica et rossica. Научный сборник в честь заслуженного профессора Московского университета Людмилы Васильевны Гориной / Отв. ред. О.А. Дубовик, П.Е. Лукин (Серия «Историки-слависты МГУ». Кн. 12). СПб.: Алетейя, 2019.
27 Дорошкевич А. Война на Балканском полуострове (От открытия военных действий до перемирия). СПб., 1913; Желтышев, Родендорф, Шевченко. Очерки войны Балканского союза с Турцией. Варшава, 1913; Махров П. Балканская война 1912—13 года (общий очерк от начала войны до перерыва мирных переговоров с 10-ю схемами). Севастополь, 1913.
28 Русские авиаторы на Балканской войне 1912—1913 гг. // Авиамузей. URL: http://xn--80aafy5bs.xn--p1ai/aviamuseum/aviatsiya/nachalo-aviastroeniya-v-rossijskoj-imperii-2/russkie-aviatory-na-balkanskoj-vojne.
29 Милков Р. Из страниците на Българската авиация. София: Военно издателство, 2003. С. 38, 65; Черкезов С. Пратеник на Ленин. София: Военно издателство, 1967. С. 26.
30 Горанов П.С. Руските воени доставки за Българската войска през Балканската война // Балканските войни 1912—1913 (сборник стати от научна конференция, проведена през октомври 1992 г.) В. Търново, 1995. С. 52.
31 Македонско-Одринско опълчение (1912—1913 г.). Личен състав. В.Търново: ГУАМС, 2006. С. 684; Милков Р. Указ. соч. С. 54.
32 Цит. по: Вечерна поща. 1912. 11 XII.
33 Мамонтов Н.П. С болгарскими войсками от Балкан до Чаталджи. М.: т-во тип. А.И. Мамонтова, 1913. С. 135, 136.
34 Шевалье Н. (Н. Г-д). Правда о войне на Балканах. СПб.: [Б.и.], 1913. С. 16—18.
35 Пытались попасть на Балканы и совсем дети. В декабре 1912 г. из Петербурга Павел Вражебский двенадцати и его двоюродный брат Анатолий Перлман шести лет двинулись по железной дороге помогать братьям-славянам. С собой они имели 38 копеек, большой гвоздь в качестве кинжала и старый пистолет без курка. Но прошли они всего 4 версты и в ином направлении, замёрзли и спрятались в будке смотрителя, где были найдены. Когда их спросили, почему они не направились сразу на Балканы, младший ответил воинственно: «Наша кормилица живет на станции Вруда, мы с Павлом пошли с ней проститься, потому что нас могут убить на войне» (Петкова М. Указ. соч. С. 121).
36 Немирович-Данченко Вас. И. Собрание сочинений. Т. XV. СПб.: Самообразование, 1913. С. 184—190.
37 Пиленко А.А. Около Болгарской войны: Дневник и сорок девять любительских фотографий. СПб.: Новое время, 1913. С. 14.
38 Осоргин М.А. Гимназисты-добровольцы // Русские ведомости. 1912. 27 XI.
39 Цит. по: Вечерна поща. 1912. 12 XII.
40 РГВИА. Ф. 409. П/с 2660/1910.
41 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р8091. Оп. 110. КМФ-5. Болгария, поступление ЗА-110. 1878—1948 гг. Д. 9. Л. 41.
42 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 3082. Л. 4.
43 Там же. Л. 17.
44 ГА РФ. Ф. Р8091. Оп. 110. КМФ-5. Болгария, поступление ЗА-110. 1878—1948 гг. Д. 9. Л. 51.
45 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 3082. Л. 1.
46 Топорков С.А. Корнет Константин Николаевич Батюшков. К 50-летию его доблестной смерти. Из материалов к истории Александрийского гусарского Ея Величества полка // Военно-исторический вестник. № 25—26. Париж, 1965.
47 ГА РФ. Ф. Р8091. Оп.110. КМФ-5. Болгария, поступление ЗА-110. 1878—1948 гг. Д. 9. Л. 522.
48 Немирович-Данченко Вас. И. Указ. соч. С. 187—188.
49 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 3082. Л. 3.
50 Немирович-Данченко Вас. И. Указ. соч. С. 32.
51 Об этой стороне его жизни см: Штейн М.Г. Анатолий Ленин — моряк и композитор // Клио. 2006. № 1 (32). С. 239—241.
52 Куюмджиев Б.П. Указ. соч. С. 76.
53 Петкова М., Геновска М. Указ. соч. С. 65.
54 Мир. 1912. 14 XII.
55 Вензенков В. Указ. соч. // Военный сборник. 1913. № 7. С. 104.
56 Там же. С. 108.
57 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 3082. Л. 20.
58 Там же. Л. 15.
59 См.: Куюмджиев Б.П. Указ. соч. С. 80—84.
60 ЦДА. Ф. 176 К. Оп. 2. А.е. 1482. Л. 10.
61 Назлъмов А. Указ. соч. С. 151.
62 Известен и случай, когда в 1913 г. в войне против Болгарии на стороне Румынии попытался принять участие русский доброволец Н. Трубецкой. Однако румынский военный министр запросил мнение российского военного агента, а тот обратился в МИД. Глава внешнеполитического ведомства назвал «крайне нежелательным поступление русских добровольцев в румынскую армию» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 3082. Л. 7).
63 Вензенков В. Указ. соч.// Военный сборник. 1913. № 6. С. 89, 94; Мир. 1912. 19 XII; Черкезов C. Указ. соч. С. 27.
64 Поручик Н. Немилов был назначен командиром одной из рот Македонского ополчения. Однако болгарского языка он не знал, к нему был приставлен переводчик для передачи приказаний. При взятии населённого пункта дурную шутку с боевой частью и её командиром сыграла пара русско-болгарских омонимов. Поручик скомандовал: «Направо!», переводчик передал приказ дословно, что на болгарском означало «Прямо!», и рота пошла в атаку в лоб. Немилов повторял: «Направо, направо», но его не понимали, пока он не объяснил жестами (Радев С. От триумф към трагедия: Това, което видях от Балканската война и Конференция в Букурещ и Букурещкият мир от 1913 г. София: Стрелец, 2003. С. 48).
65 Вензенков В. Указ. соч. // Военный сборник. 1913. № 6. С. 89, 94.
Исследование выполнено за счёт гранта Российского научного фонда № 23-28-01062, https://rscf.ru/project/23-28-01062.