ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
М.В. ОСЬКИН — «Цель насильственной украинизации — захватить имущество наших армий…». Румынская миссия генерала В.П. Тальгрена (1917—1918)
M.V. OSKIN — «The point of enforced Ukrainization is to seize the property of our armies…». The Romanian mission of General V.P. Tallgren (1917—1918)
Аннотация. Тенденции распада России на излёте Первой мировой войны имели следствием попытки создания национальных государств по всей периферии. Наибольшее значение в этом процессе получила национальная политика на территориях, входивших в театр военных действий. Новые национальные правительства тем самым получили возможность претендовать на часть вооружённых сил, вооружения и фронтового имущества. Демобилизация армии, объявленная после установления советской власти, лишь ускорила ход событий. Крупнейшим национальным игроком выступало украинское правительство Центральной рады, претендовавшей на наследие двух фронтов — Юго-Западного и Румынского. Объединение их в Украинский фронт стало попыткой Центральной рады получить войсковое имущество бывшей императорской армии и создать альтернативу правительству Советской России.
Ключевые слова: Украинский фронт; Румынский фронт; Юго-Западный фронт; украинизация; Центральная рада; помглавкорум Д.Г. Щербачёв; С.В. Петлюра; военное имущество; В.П. Тальгрен; Бессарабия; Россия; Румыния; Молдавия.
Summary. The Russia disintegration tendency at the close of the First World War encouraged attempts at setting up ethnic states all along the periphery. The most important thing there was the national policy in the areas within the theater of operations. The new national governments were thus enabled to claim a portion of the armed forces, weapons and front materiel. The demobilization announced after Soviet power was established merely boosted the events. The biggest national player was the Central Rada Ukrainian government that laid claims to the legacy of two fronts, the Southwestern and the Romanian ones. By uniting them into the Ukrainian Front the Central Rada tried to obtain the munitions of the former Imperial Army and create an alternative to the government of the Soviet Russia.
Keywords: Ukrainian Front; Romanian Front; Southwestern Front; Ukrainization; Central Rada; Assistant Commander-in-Chief of Romanian Front D.G. Shcherbachev; S.V. Petlyura; military munitions; V.P. Tallgren; Bessarabia; Russia; Romania; Moldavia.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
ОСЬКИН Максим Викторович — профессор кафедры философии, истории и теории государства и права Международной полицейской академии Всероссийской полицейской ассоциации, доктор исторических наук
«ЦЕЛЬ НАСИЛЬСТВЕННОЙ УКРАИНИЗАЦИИ — ЗАХВАТИТЬ ИМУЩЕСТВО НАШИХ АРМИЙ…»
Румынская миссия генерала В.П. Тальгрена (1917—1918)
Октябрьская революция 1917 года подвела итоги участия России в Первой мировой войне. Твёрдое намерение возглавлявшаяся В.И. Лениным Совета народных комиссаров (СНК) РСФСР вывести страну из мирового конфликта предполагало упразднение Восточного фронта и демобилизацию действующей армии. Эти процессы начались сразу же после 26 октября* 1917 года и продолжались до заключения Брестского мира в марте 1918-го, хотя к тому времени старая русская армия была уже «распущена по домам».
На разных русских фронтах демобилизация протекала со своими нюансами, отличаясь то стихийностью, то некоторой упорядоченностью, но везде характеризовалась оставлением и утратой громадного войскового имущества, бóльшую часть которого отправлявшиеся «по домам» войска бросали на месте. Отличие демобилизации Румынского фронта заключалось в том, что она по большей части (три из четырёх армий фронта) проходила на территории соседнего союзного государства — Румынского королевства, которое к тому же первым из зарубежных стран начало интервенцию в Советскую Россию, в январе 1918 года захватив Бессарабскую губернию.
Важной особенностью ситуации на Румынском фронте являлось наличие румынского правительства, армии, территории, где война продолжалась, т.к. Румыния выходить из войны не собиралась. Отдалённость фронта от революционных центров и присутствие румынских войск стали основанием для своеобразного развёртывания событий на фоне борьбы за власть и образования лагерей революции и контрреволюции. По мере развала русских армий румыны старались удерживать фронт. После Октября они, шаг за шагом подбирая оставленное русскими вооружение, «насколько возможно, распространялись на позициях с тем, чтобы занять брошенные русские позиции, обнажавшие фланги и свободный доступ в тыл войскам румынской армии»1.
На протяжении почти месяца возглавлявший русские войска Румынского фронта генерал Д.Г. Щербачёв (помощник главнокомандующего армиями фронта (помглавкорум), каковым формально являлся румынский король Фердинанд I) внешне подчинялся СНК РСФСР. Однако под давлением румынского правительства генерал действовал в тесной связке с украинским правительством Центральной рады и стал постепенно выходить из-под влияния правительства В.И. Ленина. Помглавкоруму пришлось балансировать и между двумя внешними игроками — румынами и украинцами, одновременно претендовавшими на Бессарабию, где располагались тылы русских войск Румынского фронта. Украинизация рассматривалась Д.Г. Щербачёвым как альтернатива объявленному большевиками выходу России из войны2.
23 ноября 1917 года было принято компромиссное (с точки зрения не желавшего подчиняться большевикам Щербачёва) решение об объединении Румынского и Юго-Западного фронтов в Украинский фронт. Эту военную единицу и возглавил Щербачёв, признававший Украину частью неделимой России3 и рассчитывавший продолжить войну с Центральными державами. В приказе по войскам от 6 декабря генерал Щербачёв объявил, что Украинский фронт (составленный из войск Юго-Западного и Румынского фронтов) подчиняется ему с оставлением за ним обязанностей собственно помглавкорума4.
Юридически Украинский фронт подчинялся Генеральному секретариату образованной 7 ноября Украинской народной республики (УНР) во главе с В.К. Винниченко и С.В. Петлюрой. Понимая заинтересованность румынской стороны в Бессарабии и имуществе русских армий Румынского фронта, украинское правительство стремилось взять под контроль войсковые штабы, чтобы закрепить за собой большую часть претензий в данном регионе, ведь Центральная рада также претендовала на Бессарабию, объявляя большинство её жителей украинцами, а территорию — «исконно украинской». В начале декабря 1917-го по приказу Центральной рады верные ей войска стали разоружать красногвардейцев и часть гарнизонов прифронтовой полосы. Также были захвачены штабы армий Юго-Западного и Румынского фронтов5.
Дабы обеспечить лояльность генерала Щербачёва, С.В. Петлюра в телеграмме украинскому комиссару Румынского фронта штабс-капитану К.А. Карасёву от 12 декабря 1917 года требовал, «чтобы штабы фронта и армий прочно охранялись сильными украинскими частями». Конечно, Петлюра понимал, что Щербачёв поддерживал идею неделимой России, какой бы политический строй страна ни получила по итогам революции. Поэтому Петлюра, настаивая на контроле украинских эмиссаров над структурами управления Румынского фронта, утверждал, что «обладание руководящими органами управления поднимает дух украинцев на фронте и способствует более интенсивной украинизации частей»6.
Учитывая, что 21 ноября был образован высший орган власти в Бессарабии — Сфатул Цэрий, 2 декабря провозгласивший создание Молдавской народной республики (МНР), «входящей как равноправный член в состав Единой Федеративной Российской демократической республики», ситуация на Румынском фронте всё более запутывалась. Подчинение украинскому правительству представлялось возможностью для выхода из-под власти Совнаркома. Пока УНР не объявила себя независимой, а считалась частью России, Щербачёв не видел негатива в таком подчинении. Напротив, УНР вполне могла расцениваться как альтернатива СНК РСФСР. Необходимость объединения Юго-Западного и Румынского фронтов в единый Украинский фронт помглавкорум мотивировал тем, что «Петроградское правительство народных комиссаров с каждым днем показывает свою неспособность вести армию Российской республики к миру и устроению жизни исстрадавшихся народов России»7.
Опираясь на бессарабских сепаратистов, не желавших распространения революционного движения в регионе, и на указания Генерального секретариата УНР, также взявшего курс на независимость, под покровительством румынской стороны на Румынском фронте стали создавать национальные подразделения.
Телеграмма военного министра УНР от 20 декабря была адресована всем «признающим Украинскую Народную республику и её правительство» русским солдатам и офицерам Юго-Западного и Румынского фронтов. Таковым украинское правительство предоставляло «право выделения из большевистских частей в особые русские части для несения службы на Украинском фронте на одинаковых с украинцами основаниях»8.
К началу 1918 года на Румынском фронте числились поредевшие от массового дезертирства (но всё ещё достаточно многочисленные) 54 пехотные и 7 кавалерийских дивизий, которые ожидали демобилизации. Часть соединений — пять корпусов и отдельные подразделения — являлись «национальными», в т.ч. украинскими и молдавскими, что позволяло правительствам УНР и МНР активно вмешиваться в происходившие на Румынском фронте процессы упразднения фронтовых структур. Все эти войска формировались по возможности с тылами, получая довольствие со складов Румынского фронта. Более того, один из расположенных на ключевой железнодорожной станции Соколы фронтовых складов перешёл под контроль украинского правительства. В то же время ни украинские, ни молдавские власти не собирались финансировать демобилизацию, а лишь намеревались поживиться за счёт войскового имущества. По итогам демобилизации штабом Румынского фронта был выпущен специальный отчёт в виде очерка периода октября 1917 — марта 1918 года. В его хозяйственной части указывается, что в ноябре приток денег на фронт прекратился, т.к. большевистский Петроград денег не давал, а все телеграммы в Центральную раду оказались безрезультатными. Штаб фронта рассчитывал на «ресурсы казначейств Бессарабии, но на них был наложен запрет правительством Молдавской республики»9.
Используя начавшуюся демобилизацию как инструмент борьбы с большевиками в войсках, украинское националистическое руководство настаивало на приоритетном увольнении и отправке «по домам» солдат великорусских регионов. Так, директивой от 12 декабря 1917 года Петлюра приказывал «произвести сокращение числа боевых единиц на фронте и в связи с этим упразднить некоторые части, управления, учреждения и заведения». Всего на Румынском фронте по приказу Ставки ещё в октябре подлежали расформированию 14 дивизий 3-й очереди, «или взамен их 56 полков безотносительно к очереди». Согласно указаниям Петлюры временно исполняющий дела (врид) главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Н.Н. Стогов 16 декабря сообщил Щербачёву и командующим 7-й, 11-й и Особой армиями, что ввиду предстоящей демобилизации следует расформировать подразделения 2-й и 3-й очереди. В то же время войска — украинизируемые (XXXIV и LI корпуса, 100, 108 и 113-я пехотные дивизии) и мусульманизируемые (77-я пехотная дивизия), а также «другие дивизии, где 50 и более процентов украинцев», расформированию не подлежали10.
Так, XXXIV корпус стал I Украинским корпусом, а его полки — украинскими пешими казачьими полками11. Тем самым Украинская республика надеялась образовать собственные вооружённые силы.
Некоторые военачальники зашли в деле украинизации войск настолько далеко, что требовали скорейшей отправки прочих частей в Россию. Например, 17 декабря 1917 года командующий 8-й армией генерал Н.Л. Юнаков телеграфировал Д.Г. Щербачёву и К.А. Карасёву, что присутствие великорусских войск только ослабляет силу армии, мешает украинизации XI и XVI армейских корпусов и «затрудняет питание армии». Юнаков считал, что «даже всякая частичная переброска [великорусских войск на север. — Прим. авт.] принесет большую пользу делу обороны Украины». Командарм предлагал сделать из своих войск почти полностью украинскую армию, т.к. входивший в неё русский XXIII корпус, расположенный в Румынии, остался бы тогда один и в силу своего расположения не смог бы значительно повлиять на ход событий12.
Расчётам генерала Юнакова (в годы Гражданской войны служившего в украинских войсках13) в Румынии помешали большевики, захватившие в начале января штаб украинизируемого XI армейского корпуса. В итоге под командованием полковника Н.А. Петровского стал формироваться II Украинский корпус из 12-й и 32-й пехотных дивизий, а войска 8-й армии в целом перешли под влияние большевиков. Следовательно, они и стали объективным противником создания национальных соединений. Большевистский военно-революционный комитет Юго-Западного фронта прямо телеграфировал Щербачёву, что «цель насильственной украинизации — захватить имущество наших армий — и ваше согласие оправдывает и помогает этому захвату»14.
Согласно программе демобилизации армий Румынского фронта оружие и материальная часть из украинских корпусов передавались Украине, из великорусских соединений — отправлялись в Москву. Однако украинское правительство рассчитывало воспользоваться демобилизацией в свою пользу. Телеграмма военного министра УНР Д.Г. Щербачёву от 25 декабря предписывала «немедленно приступить к увольнению на срок от 6 до 8 недель в отпуск великороссов Юго-Западного и Румынского фронтов, родившихся вне территории Украины». В итоге утверждённая Щербачёвым 1 января 1918 года программа демобилизации армий Румынского фронта предполагала: в армии будут оставлены солдаты призывов 1915—1919 гг., а прочие разъедутся «по домам». Конский состав должен был передаваться украинским крестьянам по специальной развёрстке между регионами: «По указанию Центральной Рады будет произведена разверстка всех излишних годных лошадей в губернии Украины, куда и будут переданы из приемно-сдаточных пунктов через посредство губернских земств крестьянскому населению»15.
В тот момент ещё не было понятно, чем закончится противостояние в столицах (определённый антибольшевистский расчёт делался исходя из итогов выборов в Учредительное собрание), но факт невозможности революционной России продолжать войну с немцами являлся неоспоримым. Исходя из данного постулата, штаб Румынского фронта рассчитывал провести максимально организованные демобилизационные мероприятия, возвращая солдат и офицеров на родину. Помглавкорум указывал, что ожидает от вверенных ему войск «терпеливого ожидания своей очереди к отправке по железным дорогам, так как запасов в Румынии по пути следования войск походом нет, и люди принуждены были бы голодать, тогда как на фронт в места настоящего расположения частей им будет подаваться все необходимое». Особо оговаривалось, что «все оружие и материальная часть, освобождающиеся при демобилизации, не будут оставляться в Румынии, а тотчас же вслед за уволенными людьми будут отправляться из украинских корпусов на Украину, а из великорусских — в Москву. Только оставаясь на местах, можно заключить мир»16.
Подчинение помглавкорума украинскому правительству продолжалось недолго. 13 января Д.Г. Щербачёв сложил с себя полномочия командующего Украинским фронтом и вернулся к командованию только на Румынском фронте, т.к. УНР 9 января провозгласила суверенитет и начала сепаратные переговоры с немцами о мире. Необходимость в поддержке со стороны Центральной рады тем самым отпала, да и сама эта «поддержка» выразилась лишь в политических декларациях с параллельными претензиями украинских властей на имущество Румынского фронта. Отчёт о демобилизации даёт следующую характеристику временному подчинению Щербачёва Петлюре и Винниченко: «Руководивший фронтом с 4 декабря по 13 января Украинский военный секретариат явился лишь эпизодом»17. После того как Центральная рада начала переговоры с Германией, союзники выдвинули проект независимой Бессарабии во главе с Щербачёвым, но тот не согласился. После этого ввод румынских войск в Бессарабию стал неизбежен. 5 января румыны вторглись на российскую территорию.
Одной из насущных для штаба Румынского фронта стала проблема использования русского военного имущества. Эвакуировать в Россию его было невозможно, отдавать украинскому правительству генерал Щербачёв ничего не собирался, а Румынии имущество требовалось для продолжения войны (это объективно подталкивало румын к захвату русского военного имущества). В такой обстановке был взят курс на сохранение имущества в сети военных складов под поручительство союзных миссий (прежде всего французской миссии А.-М. Бертело) и под охраной румынской армии. Постепенно данная задача стала худо-бедно реализовываться, встречая, разумеется, сопротивление румын, надеявшихся бесплатно прибрать к рукам русское имущество как компенсацию за оставленные румынские склады в Одесском военном округе.
Помимо румын на оставлявшееся русское военное имущество претендовали также Украина и Молдавия. Образованные здесь националистические правительства, зависевшие от великих держав, рассчитывали пополнить собственные запасы за счёт фондов Румынского фронта. За спиной Сфатул Цэрия стояла королевская Румыния, которой русское имущество нужно было для продолжения борьбы с Центральными державами на Восточном фронте, а также для компенсации ущерба от оккупации. В то же время УНР, получив в распоряжение имущество Юго-Западного фронта, рассчитывала ещё более усилить свои войска вооружением бывшей царской армии.
Украина обосновывала свою претензию кратковременным объединением Юго-Западного и Румынского фронтов в единый «Украинский фронт», что якобы давало основание на присвоение имущества обоих демобилизировавшихся фронтов: «Так как Румынский фронт входил в состав Украинского, то и имущество его составляет собственность УНР». На заседании Комитета по демобилизации в начале февраля украинские представители Данилович и Котик, указав, что формальное месячное подчинение штаба Румынского фронта украинскому правительству является юридическим основанием для удовлетворения требований УНР, поставили вопрос не только о принадлежности военного имущества Украине, но и о перевозке его на подвластную УНР территорию. Помглавкорум отклонил это требование как необоснованное, а заключение УНР сепаратного мира с Центральными державами 12 февраля окончательно сняло эту проблему для штаба Румынского фронта и создававшихся на его основе различных демобилизационных структур.
Дабы усилить позиции в глазах Антанты, в Комитет по демобилизации помимо французов вошли представители Великобритании и США, имея своей задачей не допустить расхищения войсковых складов ни румынами, ни Молдавской республикой18. Штаб Щербачёва предполагал удержать русское военное имущество вплоть до предполагавшегося падения советской власти. Тогда же были расформированы русские миссии при 1-й и 2-й румынских армиях, а их начальники оставались при армиях «как офицеры связи»19.
Украинская сторона попыталась надавить через союзников путём усиления своих имущественных претензий в условиях движения австро-германцев по УНР. 20 февраля новый украинский комиссар Румынского фронта К. Чеботаренко, а также молдавское правительство вновь предъявили претензии на всё имущество Румынского фронта. Ситуация усугубилась тем, что на территории Украины (Херсонская губерния) находилось купленное румынами в годы войны у союзников вооружение, которое в 1917 году перевозили из северных портов через территорию России. Следовательно, румынская и украинская стороны вполне могли приступить к взаимному «обмену» войсковым имуществом: украинцы — реально румынским, румыны — общероссийским, на которое претендовало украинское правительство.
Выполняя требования Чеботаренко, его подчинённые на местах (где это было возможно) приступили к давлению на различные войсковые и организационные структуры демобилизовавшегося Румынского фронта. Например, начальник Управления демобилизации санитарных учреждений Румынского фронта барон А.П. Притвиц стал представителем УНР (консул в Галаце) и угрожал военным судом служащим медицинских, аптечных и ветеринарных учреждений, отказывавшихся выполнять его распоряжения. Притвиц утверждал, что такие служащие «своими действиями и распоряжениям причиняют вред Украинской республике и народному достоянию»20.
Пользуясь тем, что на узловой станции Соколы практически отсутствовали русские войска, украинские части самовольно образовали здесь свой центральный склад21. Дабы противостоять расхищению имущества, 14 февраля генерал Щербачёв сообщил войскам, что украинские комиссары исключаются из армейских комитетов национальных комиссаров. В ответ 27 февраля Чеботаренко сообщил румынам, что предаёт Щербачёва и его начальника штаба генерал-лейтенант А.В. Геруа суду военного совета. Более того, из-за украинского противодействия была приостановлена демобилизация русских соединений, что противоречило румынским интересам22.
Как и следовало ожидать, украинская сторона пошла обходным путём, действуя через помощника главного начальника снабжений армий Румынского фронта генерал-лейтенанта А.С. Санникова — генерал-майора В.П. Тальгрена. Ещё в конце ноября 1917 года он был назначен председателем смешанной комиссии по вопросам снабжения продовольствием союзных армий. С русской стороны помимо самого Тальгрена в комиссию вошёл подполковник Базаревич, с румынской — подполковники Василеско-Кристеа и Кузен23.
Сотрудники генерала Санникова должны были сыграть одну из основных ролей в вероятной демобилизации, т.к. именно главный начальник снабжений отвечал за погрузку войскового имущества, которое должно было быть вывезено в Россию. В начале января 1918 года именно генерал Тальгрен возглавил комиссию по сортировке и отгрузке имущества, отправлявшегося в Россию, поскольку наиболее ценное имущество должно было сразу вывозиться в глубь страны24.
В связи с занятием большевиками Одессы, ввиду чего генерал Санников и его штаб оказались вне территории фронта, Щербачёв назначил Тальгрена врид главного начальника снабжений. На этом посту генералу пришлось исполнять работу по сбережению русского имущества Румынского фронта в ситуации противодействия со стороны румын. А именно — руководить предполагавшимся свозом имущества в несколько централизованных складов, что предполагалось сделать штабом фронта, чтобы улучшить систему охраны и не допустить расхищения имущества румынами. В феврале генерал Тальгрен докладывал помглавкоруму, что «по недостатку денежных средств уже теперь многие части распадаются, самочинно распродают имущество и из вырученных от продажи денег выплачивают персоналу содержание, коего некоторые чины не получали с декабря месяца»25.
В целом же создать склады не удалось из-за нехватки транспорта и главное — вследствие противодействия румынского руководства.
Очевидно, что в это время Тальгрен решил: передача имущества под юрисдикцию украинской Центральной рады станет наименьшим злом, т.к., видимо, пойдёт на обеспечение одной из антибольшевистских сил в начинавшейся Гражданской войне. Судя по всему, генерал не верил, что имущество удастся сохранить для России, и всё равно оно рано или поздно достанется румынам. Однако такой подход шёл вразрез с действиями штаба фронта, намеренного сохранить войсковое имущество для будущей России, пусть пока и на оккупированной румынами территории русской Бессарабии. Исходя из своих убеждений — передачи военного имущества противникам большевизма, Тальгрен заключил с представителями УНР определённого рода договорённости.
26 февраля генерал самовольно выступил на заседании правительства Молдавской республики, где как представитель Украины ходатайствовал о создании единой ликвидационной комиссии имущества армий Румынского фронта. Не добившись этого, он начал распродажу Ясского вещевого склада (на общую сумму 640 тыс. руб.). Будучи 3 марта вызван в штаб Румынского фронта для объяснений, Тальгрен «в грубой и дерзкой форме» заявил Щербачёву, что «не признаёт его как своего прямого начальника». Вырученные от продажи складов деньги Тальгрен передал разным украинским представителям без разрешения и ведома помглавкорума26.
Как видно, Тальгрен, понимая, что отправить военное имущество в руки УНР не удастся из-за противодействия штаба Румынского фронта, сосредоточился на денежной составляющей. Как следует из доклада полевого военного прокурора Румынского фронта от 24 марта 1918 года, в феврале генерал Тальгрен получил 500 тыс. руб. от штаба помглавкорума на проведение мероприятий по демобилизации армии, но не отчитался о расходах и денег не вернул. На 24 февраля генерал внёс в Румынский национальный банк на своё имя 900 тыс. лей. Затем ещё 1 350 тыс. лей, полученных от распродажи ясского склада, были переведены членам украинского комиссариата27.
Ещё 1 марта Тальгрен вновь прибыл в Кишинёв в качестве представителя УНР и предложил создать единую комиссию по демобилизации Украинского фронта (т.е. не Румынского, а якобы Украинского). В таком случае, какое отношение Щербачёв имел к УНР, отказавшись сотрудничать с занявшей явно прогерманскую позицию Центральной радой, остаётся неизвестным. Наконец, 2 апреля С.В. Винниченко потребовал от щербачёвского преемника А.А. Пержхайло передать свои полномочия Тальгрену, что было отклонено с формулировкой: «Совет не считает себя в какой-либо зависимости от украинского правительства». В тот же день Совет при главном начальнике по ликвидации Румынского фронта решил в силу сложившихся условий окончательно отказаться от образования фронтовых складов «и всю дальнейшую работу всех ликвидационных органов сосредоточить исключительно к скорейшей сдаче всего имущества румынам с возможно точной регистрацией всего сдаваемого имущества». Это следовало закончить к 1 мая28.
Как только в штабе Румынского фронта удостоверились в двойной игре Тальгрена, он был немедленно уволен со своего поста и заменён генерал-лейтенантом А.Н. Алексеевым, а 3 марта союзники утвердили письменное соглашение о принадлежности русского военного имущества Румынского фронта будущей России. Тальгрен же выехал в Одессу, где вновь вошёл в состав штаба главного начальника снабжений армий Румынского фронта А.С. Санникова, пока тот и его сотрудники 15 марта не были уволены советским комиссаром снабжения фронта А. Шучевым. После падения советской власти в Одессе Тальгрен продолжил работу помощником Санникова вплоть до вывода из штата ликвидационных комиссий Одесского военного округа 31 мая 1918 года29.
К сожалению, в штабе Румынского фронта на Тальгрена своевременно не обратили должного внимания. Между тем ещё весной 1917 года этим человеком заинтересовалась фронтовая контрразведка, считая, что перед эвакуацией г. Браилова в 1916 году генерал «не принял никаких мер к вывозу 800 вагонов и умышленно не распорядился взорвать единственный у румын пироксилиновый завод», который затем всё-таки взорвали англичане. Вывод контрразведчиков 6-й армии был радикален: «Образ действий генерала Тальгрена заставляет предположить, что он изменник и, вероятно, был подкуплен немцами»30. Тогда дело замяли, за что пришлось поплатиться в 1918 году. Поэтому понятна характеристика Тальгрена, данная ему сыном помглавкорума — А.Д. Щербачёвым: «Ужасный господин как в физическом своем облике, так и нравственном»31.
Получив твёрдый отказ о передаче имущества Румынского фронта Украине, Совет украинских народных министров издал приказ о привлечении Д.Г. Щербачёва к судебной ответственности за «вредоносное направление его деятельности и растрату фронтового имущества». От этого приказа украинское правительство вскоре само же и отказалось, дабы не ссориться с румынами32. Позже, уже после отставки помглавкорума, вплоть до окончания демобилизации армий фронта и ликвидации российского имущества УНР пыталась получить хоть какую-то толику войскового имущества. Например, в телеграмме комиссара УНР при 9-й армии интенданту 9-й армии от 12 апреля читаем: «Большинство из указанных вами складов принадлежат исключительно украинским частям, а потому ликвидацию их фронтовым советом, в состав которого не входит представитель от УНР, нахожу неправильной и самочинной»33.
Таким образом, по окончании демобилизации русских войск Румынского фронта (с февраля 1918 г.) важнейшими задачами штаба Д.Г. Щербачёва стали противостояние украинским притязаниям и сохранение имущества фронта для будущей России34, тем более что под давлением румын Чеботаренко был отозван со своего поста. Телеграмма начальника ликвидационного отделения румынскому премьер-министру А. Авереску от 5 марта 1918 года указывала на намерение украинского правительства «признать всё имущество русской армии, находящееся в Румынии, своей собственностью. Само собой следует, что это притязание одного из образовавшихся в настоящее время в России государств не может рассматриваться иначе, как желание разделить между ними вышеназванное имущество». Русские же настаивали на признании соглашений от 14 и 23 февраля, достигнутых при посредничестве союзных миссий: «1). Полная уступка французским правительством румынскому артиллерии трех дивизий и пополнение артиллерии 1-го армейского корпуса35; 2). Признание за Россией права собственности на все имущество русской армии, оставшееся в Румынии, а за союзниками права залогодержателей на это имущество, предоставленное ими, но не оплаченное; 3). Признание за румынским правительством права временно задержать имущество как гарантию возвращения Россией имущества румынской армии, оставшееся там»36.
Такой подход был одобрен Советом национальных и областных комиссаров Румынского фронта, расформированного 25 марта, в день намеченной отставки помглавкорума. За две недели до расформирования, во время заседания 12 марта совет постановил: «Ввиду того, что имущество Румынского фронта заведено на средства всех народов Российского государства и что имущество это в значительной его части приобретено на средства союзников, являющихся кредиторами всех этих народов, Совет национальных и областных комиссаров как представитель интересов всех национальностей Российского государства, не исключая и тех, которые не имеют в нём своих представителей, постановил имущество Румынского фронта считать достоянием Российского государства в его целом, каковым оно было до войны 1914 года»37. Примечательно, что своей подписи не поставил только один из членов совета — представитель УНР.
После окончания Первой мировой войны и, как следствие, падения правительства гетмана П.П. Скоропадского украинские претензии на русское военное имущество были сняты, хотя тыловые запасы Юго-Западного и Румынского фронтов, по воспоминаниям начальника штаба гетмана — Б.С. Стеллецкого, «сколько они ни подвергались расхищениям, всё-таки во времена гетманства обеспечивали на долгое время содержание большой армии… всякий, кто имел какую-либо, даже отдалённую возможность пользоваться этими запасами, делал это»38. Главную же причину необоснованности украинских претензий показывает подготовленная штабом Щербачёва записка «Демобилизация Румынского фронта», где указано: «Необходимо особо подчеркнуть, что за время, пока фронт числился Украинским, несмотря на тяжёлое положение войск и вызывавшийся этим ряд ходатайств об отпуске денег, не было получено от украинского правительства ни одного рубля или карбованца, ни даже одного указания»39.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5936. Оп. 1. Д. 154. Л. 1.
2 Безугольный А.Ю. Национальный состав Красной армии. 1918—1945. Историко-статистическое исследование. М.: Центрполиграф, 2021. С. 111, 112.
3 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 577. Л. 14 об.
4 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2085. Оп. 1. Д. 7. Л. 39.
5 Солдатенко В.Ф. В горниле революций и войн: Украина в 1917—1920 гг. М.: РОССПЭН, 2018. С. 156.
6 РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 520. Л. 77.
7 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 9. Л. 5 об., 6.
8 РГВИА. Ф. 2087. Оп. 1. Д. 180. Л. 22 об.
9 Там же. Ф. 2085. Оп. 1. Д. 312. Л. 3 об.—5.
10 Там же. Д. 199. Л. 1; Ф. 2093. Оп. 1. Д. 17. Л. 385.
11 Там же. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 520. Л. 27.
12 Там же. Ф. 2085. Оп. 2. Д. 129. Л. 1.
13 См.: Ганин А.В. Подготовка кадров Генерального штаба в украинских воинских формированиях в 1917—1939 гг. // Русский Сборник: Исследования по истории России. Т. XVIII. М.: Модест Колеров, 2016. С. 496—498.
14 Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине. Т. 3: Борьба за распространение и упрочение советской власти на Украине (декабрь 1917 — апрель 1918). Сборник документов и материалов. Киев: Госполитиздат УССР, 1957. С. 157, 158.
15 РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 520. Л. 147; Ф. 2085. Оп. 2. Д. 57. Л. 1, 8.
16 Там же. Ф. 2126. Оп. 3. Д. 94. Л. 14 об.
17 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 238. Л. 1 об.
18 РГВИА. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 66. Л. 21.
19 Там же. Ф. 2085. Оп. 1. Д. 199. Л. 30.
20 Там же. Ф. 2126. Оп. 6. Д. 2. Л. 27 об., 39.
21 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 154. Л. 110 об.
22 РГВИА. Ф. 2085. Оп. 1. Д. 312. Л. 11.
23 Там же. Д. 7. Л. 3.
24 Там же. Ф. 2086. Оп. 1. Д. 86. Л. 8.
25 Там же. Ф. 2085. Оп. 1. Д. 312. Л. 6.
26 Там же. Ф. 2098. Оп. 1. Д. 2. Л. 5—6.
27 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 9. Л. 19—21.
28 РГВИА. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 66. Л. 74.
29 Там же. Ф. 2086. Оп. 1. Д. 101. Л. 3, 28.
30 Там же. Ф. 2126. Оп. 1. Д. 15. Л. 149.
31 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 577. Л. 31.
32 Там же. Д. 238. Л. 44.
33 РГВИА. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 173. Л. 135.
34 Также см.: Оськин М.В. Демобилизация Румынского фронта зимой 1917—1918 г. и судьба русского военного имущества в Молдавии и Бессарабии // Вестник РУДН. Серия: История России. 2019. № 1. С. 31—49.
35 Действительно, рассчитывавшие на продолжение войны румынами союзники настояли на передаче румынам вооружения. По сведениям Комитета по демобилизации Румынского фронта к 8 марта 1918 г., через французскую миссию королевские войска получили 210 3-дм орудий образца 1902 г., 17 48-лин. гаубиц, 10 45-лин. английских гаубиц, 4 42-лин. пушки, 2 6-дм пушки системы Канэ, 29 горных орудий. Из боеприпасов — 140 зарядных ящиков и около 250 тыс. снарядов различного калибра. См.: РГВИА. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 16. Л. 51 об.
36 Там же. Д. 193. Л. 145.
37 Там же. Д. 3. Л. 26.
38 ГетманП.П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год: Сборник документов. М., 2014. С. 681, 682.
39 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 238. Л. 43 об.
* Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.