Аннотация. Статья посвящена расколу в среде русских офицеров Генерального штаба в Маньчжурии во второй половине 1920-х годов, вызванному «делом генерала Андогского».
Summary. The article is devoted to the split among the Russian General Staff officers in Manchuria in the second half of the 1920s, caused by the «case of General Andogsky».
РУССКОЕ ВОЕННОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
СМИРНОВ Сергей Викторович — доцент кафедры новой и новейшей истории Уральского гуманитарного института Уральского федерального университета имени первого Президента России Б.Н. Ельцина, кандидат исторических наук, доцент
(г. Екатеринбург. E-mail: smirnov_sergei@mail.ru).
Раскол в среде русских офицеров Генерального штаба в Маньчжурии во второй половине 1920-х годов
В период революции 1917 года и Гражданской войны в эмиграции на территории Китая оказались несколько десятков русских офицеров Генерального штаба, как из окончивших полный курс Военной академии, так и из тех, кто окончил ускоренные курсы во время Первой мировой и Гражданской войн.
Двумя основными центрами, где сосредоточилось большое количество кадровых военных и офицеров, окончивших Академию Генштаба, являлись Харбин, главный русский центр в Маньчжурии, и Шанхай. В середине 1920-х годов в Маньчжурии находились около 60 генштабистов, более 50 проживали в Харбине (на октябрь 1927 г. — 48 человек)1. Около 20 из них окончили полный курс Военной академии2. Старшими офицерами Генштаба в Харбине являлись генерал от кавалерии М.М. Плешков, генерал-лейтенанты Н.Г. Володченко, С.Н. Люпов, В.В. Рычков, Ф.П. Панов, генерал-майор А.И. Андогский, в Шанхае — генерал-лейтенанты М.К. Дитерихс и К.Ф. Вальтер. Отдельные генералы проживали в Мукдене (генерал-майоры Г.И. Клерже и П.П. Петров) и Ханькоу (генерал-майор П.Г. Бурлин).
Генштабисты не были едины и в массе своей оказались достаточно пассивной частью офицерства, за исключением его отдельных представителей, в начавшемся в середине 1920-х годов в Китае процессе консолидации военной эмиграции. Объединение разрозненной, подчас антагонистической по характеру (например, продолжавший сохраняться и в эмиграции раскол на «каппелевцев» и «семёновцев») и рассеянной на огромной территории Китая военной эмиграции в значительной степени было инициировано европейским «николаевским» центром. В конце 1924 — начале 1925 года в Китае находился с особой миссией генерал-лейтенант А.С. Лукомский, представитель великого князя Николая Николаевича. В дальнейшем Лукомский, проживая постоянно в Европе, исполнял обязанности главного уполномоченного великого князя Николая Николаевича на Дальнем Востоке. Его «полуофициальным» помощником в Китае являлся генерал Бурлин, первоначально проживавший в Ханькоу, городе с небольшой русской колонией, расположенном далеко от основных центров русской военной эмиграции в Китае. Только в конце 1926 года Бурлин перебрался в Шанхай. В Маньчжурии представителем великого князя был назначен генерал Плешков, выполнявший скорее декоративные функции. Генерал Будберг, известный своими критическими оценками дальневосточного офицерства, в своём дневнике периода 1918—1919 гг. характеризовал Плешкова не иначе как «никчемушней пустопорожностью» и «дряблой бесхарактерностью»3.
Отношения между Бурлиным и Плешковым были весьма натянутыми, в чём в немалой степени был виноват центр, официально объявивший о правомочности действий Бурлина как помощника главного уполномоченного великого князя на Дальнем Востоке только в начале 1927 года. Стремясь к объединению военной эмиграции в Китае, Бурлин был вынужден делать ставку на тех старших офицеров, которые не входили в окружение Плешкова и т.н. «харбинской тройки» — генерал-майоров И.Ф. Шильникова, Е.Г. Сычёва и А.В. Бордзиловского, возглавлявших крупнейшие военные организации Харбина и претендовавших на руководство объединительным процессом. Такими людьми для Бурлина стали генералы А.И. Андогский и В.Д. Косьмин, конфликтовавшие ещё со времён Гражданской войны.
Генерал Александр Иванович Андогский был одной из наиболее противоречивых фигур Гражданской войны на Востоке России. Находясь к моменту большевистского переворота в должности начальника Военной академии, А.И. Андогский сумел найти общий язык с большевиками. По приказу Л.Д. Троцкого Андогский вывез академию в Екатеринбург. Здесь он стремился удержать офицеров от участия в развернувшейся антисоветской борьбе, заявляя, что академия находится вне политики, и до последнего выжидал, чем закончится противостояние. Выполняя предписание красного командования, генерал эвакуировал академию в Казань, и лишь небольшая часть офицеров осталась в Екатеринбурге и влилась в белые отряды. В Казани А.И. Андогский вновь выжидал и присоединился к белым только после взятия города войсками Генерального штаба подполковника В.О. Каппеля и капитана А.П. Степанова. Будучи человеком с большими амбициями, Андогский, опираясь на офицеров академии, в среде которых авторитет генерала был очень высок, предпринял попытку занять одно из центральных мест в руководстве Белым движением в Омске. Андогский имел тесные связи с министром финансов Временного Сибирского правительства И.А. Михайловым, что использовал в борьбе против генерала П.А. Белова, начальника штаба Сибирской армии. Благодаря интригам А.И. Андогского Белов, обвинённый в германофильстве, потерял своё положение. Не последнюю роль Андогский сыграл в организации переворота в пользу адмирала А.В. Колчака. Однако и у начальника Военной академии оказались сильные противники в лице генштабистов Сибирской армии, прежде всего полковника Косьмина и генерал-майора А.Ф. Матковского. Андогский не только не был назначен начальником Ставки Верховного главнокомандующего, к чему он активно стремился, но и попал в конце 1918 года под судебное разбирательство, которое, впрочем, не дало серьёзной победы противникам генерала. Андогский был реабилитирован, сохранил за собой руководство Военной академией, но уже не смог восстановить свои прежние позиции. В связи с крахом Омского правительства и Медведевским переворотом во Владивостоке, куда должна была эвакуироваться Военная академия, Андогский предпринял попытку договориться об оставлении учащихся и преподавателей академии в Китае или переправке их в Японию либо в Европу, но результатов это не дало. В дальнейшем он предлагал большевистскому руководству вывезти академию в европейскую часть страны и в конце концов бросил своих подопечных на произвол судьбы на о. Русский, выехав в октябре 1922 года в Дайрен4.
Несмотря на то, что многие в эмиграции сторонились Андогского, Бурлин считал бывшего начальника Военной академии человеком полезным и стремился привлечь его к активной работе. Между тем объединительная политика Бурлина, выглядевшего самозванцем в лице многих руководителей военных организаций, оказалась крайне неудачной и вызвала появление в конце 1926 — начале 1927 года своеобразного «антибурлинского фронта», составленного военными группами Харбина, Шанхая и Тяньцзина. Даже генерал Андогский, до этого ориентировавшийся на Бурлина, перешёл в стан его противников. В сложившейся ситуации «николаевское» руководство было вынуждено официально объявить о полномочиях Бурлина, что вывело объединительный процесс военной эмиграции в Китае на новый уровень. Развернулась работа по организации подчинённых помощнику уполномоченного великого князя региональных воинских групп — трёх в Маньчжурии с центром в Харбине (формально объединение маньчжурских военных группировок существовало с 1925 г.), Мукденской, Тяньцзинской, Дайренской и Циндаоской5.
К этому же времени относится начало консолидации офицеров Генштаба и появление военных объединений, где они играли руководящую роль. Объединение офицеров Генерального штаба в Харбине началось с создания летом 1926 года Кружка военного самообразования. Председателем кружка являлся генерал С.Н. Люпов, членами правления — генералы А.И. Андогский и Г.И. Зольднер (не генштабист), полковники А.С. Бодров и А.Г. Аргунов, секретарём — полковник Я.Я. Смирнов. В кружке насчитывалось более 60 человек6, более трети членов являлись офицерами-генштабистами. В состав руководства кружка входили люди, тесно связанные с белопартизанским движением, — Аргунов, Бодров, Смирнов.
Весной 1927 года Кружок военного самообразования был преобразован в Дальневосточное общество ревнителей военных знаний с тем же самым руководством и первоначальной численностью в 46 человек. В задачи объединения входили культурно-просветительская деятельность и поддержание на должной высоте специальных знаний среди своих членов. При обществе учреждалась библиотека7, со временем превратившаяся в самую крупную русскую военную библиотеку в Маньчжурии. Вскоре после образования общества ревнителей военных знаний генерал Косьмин выступил с требованием исключить из организации Андогского и даже вышел из состава общества. Косьмин заявлял, что располагает доказательствами о деятельности Андогского в пользу большевиков, но, как оказалось позднее, доказательства эти не были однозначными и опирались на документы, достоверность которых было сложно определить8. Обвинения в адрес Андогского в связях с большевиками, в то время не имевшие серьёзных доказательств, теперь подтверждаются сведениями из архивов советской разведки. Андогский действительно сотрудничал с советскими агентами, но поскольку его информация была признана неактуальной, связи с ним решено было прекратить9.
В начале июня 1927 года в Харбине скончался генерал Плешков, глава маньчжурских воинских групп. Его смерть вызвала борьбу в среде харбинских генштабистов за ставшую вакантной «должность», которую занимал генерал. На пост главы маньчжурских воинских групп претендовали генералы Люпов, Володченко и Андогский. Бурлин, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся страсти, поддержал кандидатуру Люпова, имя которого в отличие от его оппонентов ничем не было запятнано. К Володченко и Андогскому в центре относились очень осторожно, хотя Лукомский не препятствовал Бурлину использовать Андогского, советуя лишь не выдвигать его на видное место10. Вмешательство Бурлина лишь ненадолго разрядило обстановку, уже в августе 1927 года конфликт в семействе офицеров Генштаба разгорелся с новой силой — противники Андогского решили окончательно выдавить генерала из политической жизни эмиграции.
Андогский обвинялся в участии в подписании в 1918 году Брест-Литовского мира, возглавлении «рабоче-крестьянской Красной Академии», уводе вверенной ему Военной академии из Екатеринбурга к большевикам при приближении чехов, чтении лекций в советском Управлении КВЖД вплоть до лета 1927 года и даже растрате крупной суммы денег из кассы 1-го Харбинского реального училища, директором которого он являлся11. При этом большая часть обвинений, выдвигавшихся против Андогского, была снята с него ещё во время следствия в 1919 году.
За виновность Андогского выступили практически все старшие офицеры-генштабисты — генералы Володченко, Люпов, Рычков, Косьмин, Ларионов и другие, настроенные против бывшего начальника Военной академии ещё со времён противостояния в Омске в конце 1918 года12. Против — большая часть молодых офицеров, окончивших ускоренные курсы академии в годы Первой мировой и Гражданской войн. Для многих из них Андогский был в своё время начальником академии. Лидером молодых генштабистов являлся полковник Я.Я. Смирнов, кавалерийский офицер, окончивший ускоренный курс Военной академии 1-й очереди в 1917 году. Всю Гражданскую войну провёл на Дальнем Востоке, являлся начальником штаба 9-й Сибирской стрелковой дивизии, Уссурийской стрелковой бригады, генерал-квартирмейстером штаба Приамурского военного округа и командиром 2-го кавалерийского полка в Приморье. С прибытием в Харбин в 1923 году активно включился в работу Офицерского союза, крупнейшей организации бывших военных в городе, был связан с белопартизанским движением и Русской группой войск Шаньдунской армии13. Принадлежал к сторонникам создания на Востоке России буферного антисоветского государства при поддержке Японии, что большая часть старого русского генералитета считала неприемлемым. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Русская военная эмиграция 20—40-х гг. ХХ века: документы и материалы. Т. 7. Восточная ветвь. 1920—1928 гг. М., 2015. С. 153, 154.
2 Государственный архив российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-6534. Оп. 1. Д. 5. Л. 60, 60 об.
3 Архив Русской революции. Т. 13. Берлин, 1924. С. 198.
4 Ганин А.В. Закат Николаевской военной академии. 1914—1922. М., 2014. С. 190—367.
5 ГА РФ. Ф. Р-5826. Оп. 1. Д. 142. Л. 27; Д. 146. Л. 175 об.; Д. 147. Л. 153; Д. 149. Л. 190, 191.
6 Русская военная эмиграция… Т. 7. С. 127—130.
7 Государственный архив Хабаровского края (ГА ХК). Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 26. Л. 107 об., 108.
8 Косьмин, по словам Бурлина, демонстрировал ему копию письма Андогского к видному военному специалисту РККА Д.К. Лебедеву с предложением сотрудничества (ГА РФ. Ф. Р-5826. Оп. 1. Д. 139. Л. 31).
9 Алексеев М. Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922—1929). М., 2010. С. 358.
10 ГА РФ. Ф. Р-5826. Оп. 1. Д. 142. Л. 52.
11 Там же. Ф. Р-6534. Оп. 1. Д. 5. Л. 8 об., 9.
12 Ганин А.В. Указ. соч. С. 275.
13 ГА ХК. Ф. Р-830. Оп. 3. Д. 43979. Л. 3 об., 4.