Аннотация. В статье рассказывается о подготовке в Восточном институте (Владивосток, 1899—1920 гг.) военных переводчиков из числа офицеров. Сообщаются сведения об организации обучения, учебной программе, научных исследованиях в области востоковедения, отношениях с гражданскими студентами. Значительное место уделено участию студентов Восточного института, как военных, так и гражданских, в Русско-японской войне, а также последующей деятельности офицеров-выпускников.
Summary. The article describes the training at the Oriental Institute (Vladivostok, 1899-1920) of military interpreters from among the officers. The article includes information on the organisation of teaching, curriculum, research in the field of oriental studies, relations with civilian students. Considerable attention is paid to the participation of students of the Oriental Institute, both military and civilian ones, in the Russian-Japanese war, and the follow-up activities of officers-graduates.
Военная летопись Отечества
ХИСАМУТДИНОВА Наталья Владимировна — профессор Владивостокского университета экономики и сервиса, доктор исторических наук
Подготовка военных переводчиков в Восточном институте
(конец XIX — начало XX в.)
«Наша колонизация имеет вид клина, слабеющего на своём конце и вклиняющегося в исконные земли жёлтых народов», — писал известный русский путешественник В.К. Арсеньев, давая характеристику политическому положению российского Дальнего Востока1. Тесное соседство этого региона с Китаем, Японией и Кореей, ставшими в конце XIX века ареной крупных международных конфликтов, заставляло российское правительство думать о безопасности страны на дальневосточных рубежах, в том числе о наличии военнослужащих, знавших восточные языки. Специалисты, владевшие этими языками, необходимы были для изучения по иностранным источникам состояния зарубежных армий, для агентурной, разведывательной работы в мирное и военное время.
Единственным в России вузом, где тогда развивалось востоковедение, был Санкт-Петербургский университет, имевший Восточный факультет, но там изучение восточных языков ограничивалось теоретическими рамками. В отличие от него Восточному институту, открытому в октябре 1899 года во Владивостоке и ставшему (после университета в Томске) вторым высшим учебным заведением за Уралом, изначально ставилась задача давать прикладные знания и готовить студентов «к службе в административных и торгово-промышленных учреждениях восточноазиатской России и прилегающих государств»2. Институт имел 4 отделения: китайско-японское, китайско-корейское, китайско-монгольское и китайско-маньчжурское, обучение продолжалось 4 года.
Помимо глубокого изучения языков, географии, истории и этнографии Китая, Кореи, Японии студенты слушали лекции по коммерческой географии Восточной Азии и истории торговли на Дальнем Востоке, торгово-промышленной деятельности Китая, Японии, Кореи, Монголии и Маньчжурии, основам гражданского и торгового права, счетоводству, товароведению. Прикладные задачи вуза определяли требования и к преподаванию языков: оно носило практический характер. В хрестоматии по каждому из восточных языков, которые составлялись профессорами Восточного института (в основном выпускниками факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета), помимо образцов разговорной и литературной речи обязательно включались примеры частной переписки, тексты официальных бумаг дипломатического, административного, гражданского и уголовного делопроизводства, формы различных коммерческих актов и торговой корреспонденции. Как любил говорить первый директор Восточного института А.М. Позднеев, «не нужна наука для науки, а требуется наука для практики».
Особую категорию студентов составляли офицеры, что предусматривалось «Положением о Восточном институте». В штабе Приамурского военного округа эти офицеры числились как состоявшие в «Окружной подготовительной школе восточных языков» (при том, что реально такая школа ни в окружном, ни в институтском штатах не значилась). Офицеры проходили полный институтский курс наряду с гражданскими лицами и получали дополнительно к военной профессии квалификацию военного переводчика3. В первый год в Восточном институте учились 3 офицера Приамурского военного округа, но 21 июля 1901 года Николай II по докладу управляющего Министерством народного просвещения И. Мещаникова подписал Указ «Об удвоении числа офицерских вакансий в Восточном институте», и число студентов-военнослужащих Приамурского военного округа увеличилось до семи4. С 1905/1906 учебного года (после Русско-японской войны) в институт стали направляться также офицеры из состава службы Генерального штаба, сибирских военных округов, Заамурского округа пограничной стражи.
Очевидец вспоминал: «На первых лекциях первого курса сразу же бросалось в глаза не только разнообразие… гражданских студентов, одетых кто как мог одеться, так как ношение студенческой формы Института с желтыми кантами не было обязательным, но обращало на себя внимание и разнообразие слушателей Института офицерского состава. На других курсах офицеры также имели формы разных полков: пехотных стрелковых сибирских, казачьих, Заамурского округа пограничной стражи; можно было видеть офицера артиллерийского полка; можно было заметить офицера-слушателя, окончившего Военно-юридическую академию, поручика Приморского драгунского полка. Они находились в молодом или среднем возрасте: подпоручики, поручики, штабс-капитаны, капитаны, сотники… Они поступили по особому экзамену и именовались офицерами-слушателями Восточного института. Им предоставлялось право прохождения полного курса всех научных дисциплин Восточного института и получения аттестатов об окончании Института наравне с гражданскими студентами»5.
В институте за офицерами-слушателями наблюдал заведующий, старший офицер в чине полковника или подполковника. В перерывах между занятиями они отделялись от гражданских студентов: уходили в отведённую им комнату, где могли пить чай из приготовленного для них самовара, отдыхать, читать газеты, готовиться к лекциям. По отношению к другим студентам, которые зачастую отличались от них и возрастом, и материальным положением, и политическими взглядами, они держали себя корректно, но в дружеские отношения вступали крайне редко. «Я со своей стороны замечал, — вспоминал И.Г. Баранов, учившийся в Восточном институте в 1907—1911 гг., — что офицеры вели себя по отношению к студентам очень сдержанно и совершенно не вмешивались в их дела и поведение. Некоторые из них отличались любезностью и простотой в обращении. В материальном отношении офицеры были обеспечены хорошо и не должны были, конечно, как иные студенты, “бегать по урокам” в качестве репетиторов ради заработка»6.
Офицерам-слушателям общежития не предоставляли, и они жили в городе на частных квартирах, но устав института требовал от них строгого соблюдения учебной дисциплины и обязательного посещения всех лекций. На первом курсе изучались общие для всех дисциплины, в том числе обязательные для всех студентов китайский и английский языки. Со второго курса начиналась языковая специализация, и студенты распределялись по отделениям. «Офицеры тоже распределялись неравномерно: один только стал изучать корейский язык, другие пошли на изучение японского языка, третьи на китайско-маньчжурское отделение, на китайско-монгольском отделении из них не оказалось ни одного»7. Военные подвергали критике учебную программу, доказывая, что офицеров следует освободить от изучения коммерческих наук, совершенно бесполезных для дальнейшей службы. Армейские же дисциплины, напротив, в учебной программе полностью отсутствовали. Неудивительно, что звучали предложения об открытии в Восточном институте специального факультета для военнослужащих8.
Некоторые офицеры изучали восточные языки ещё до поступления в институт, и зачисление в него им требовалось лишь для получения документа о дополнительном образовании. В частности, корейским языком прекрасно владел один из офицеров-слушателей первого набора Н.Д. Кузьмин. Ранее он окончил Иркутское пехотное училище (1886), после чего служил на российско-корейской границе: был начальником охраны на пограничной реке Тюмень-ула (ныне Туманная). Выпускники 1912 года Г.Н. Шидловский-Хилькевич и А.Ф. Лашкевич, славившийся на весь институт как прекрасно говоривший на пекинском наречии китайского языка, до приезда во Владивосток успешно сдали в Пекине экзамен по китайскому языку на премию, выдававшуюся Русско-Азиатским банком9. Для таких лиц была предусмотрена возможность обучения в качестве вольнослушателей, и многие офицеры этим пользовались. Таким образом, например, окончили институт штабс-капитан П.В. Шкуркин (китайско-маньчжурское отделение, 1903 г.), подпоручик 1-го Владивостокского крепостного полка В.Н. фон Шаренберг (китайско-маньчжурское отделение, 1907 г.), подпоручик 13-го Восточно-Сибирского стрелкового полка И.Ф. Дюков (китайско-корейское отделение, 1908 г.), поручик 3-го Владивостокского крепостного полка Т.В. фон Виккен (китайско-японское отделение, 1920 г.) и др.
Летом, в период летних каникул, офицеры, как и гражданские студенты, получали заграничные командировки для языковой практики и знакомства со страной изучавшегося языка. За границей они носили штатскую одежду и подобно другим студентам нанимали себе частных преподавателей языков из местных жителей. Обязательной была для них и подготовка отчётов о командировках.
Русско-японская война 1904—1905 гг. раскрыла слабые стороны в системе подготовки военных переводчиков в России, особенно с точки зрения потребностей в ведении разведывательной работы. «Хотя российская разведывательная система в целом является одной из самых совершенных, — писали англичане, — в Маньчжурии она потерпела неудачу»10. Деятельность русской разведки «основывалась на услугах китайских переводчиков, которые не имели ни малейшего представления об организации русской и японской армий и вообще плохо справлялись со своими обязанностями. Квалифицированных переводчиков… в распоряжении русских не было вообще. Отсутствие должной подготовки сильно осложнило для русских первые месяцы войны. Но со временем их разведка, непрерывно совершенствуясь, стала более или менее успешно выполнять свои функции»11. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Государственный архив Хабаровского края. Ф. 2. Оп. 1. Д. 460. Л. 69.
2 Положение о Восточном институте // Известия Восточного института. Владивосток, 1900. Т. 1. С. 81.
3 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 3723. Л. 83—84 об.
4 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 744. Оп. 1. Д. 179. Л. 81—82 об.
5 Баранов И.Г. Четыре года в Восточном институте. 1907—1911. Из личных воспоминаний: Рукопись // Архив Санкт-Петербургского отделения Института востоковедения РАН. Ф. 96. Оп. 1. Д. 83. Б.л.
6 Там же.
7 Там же.
8 Банзай. Армия и Восточный институт // Дальний Восток. 1908. 12 янв. (№ 10). С. 2, 3; Середин-Сабатин А.И. Воздушные замки Восточного института // Дальний Восток. 1908. 27 янв. (№ 23). С. 4.
9 Баранов И.Г. Указ. соч. Б.л.
10 Халдейн Дж.Э.Л. Из истории разведывательной деятельности Японии и России: Лекция полковника британского Военного министерства Дж.Э.Л. Халдейна. 1909 г. / Публ. С. Добсона // Исторический архив. 1997. № 1. С. 164.
11 Там же.