ПИЩЕВОЕ ДОВОЛЬСТВИЕ ФЛАГМАНОВ ПЕТРОВСКОГО ФЛОТА

Становление России в качестве мощной европейской военно-морской державы в эпоху Петра I в связи с почти полным отсутствием в стране военных моряков из, «природных» россиян, не могло состояться без привлечения в отечественный флот моряков-иноземцев и освоения зарубежного опыта. В 1697–1698 гг. в результате целенаправленной деятельности Великого посольства и лично царя в Голландии и Англии на русскую службу было нанято около 1000 морских чинов и мастеровых людей, от вице-адмирала до кока включительно[1].

Должность старшего флагмана русского Военно-морского флота с присвоением воинского звания «вице-адмирал» занял помощник экипажмейстера Амстердамского адмиралтейства норвежец по национальности[2] капитан К. И. Крюйс. К. И. Крюйса, по рекомендации голландского вице-адмирала Схея, нанял лично царь, убедившись в его высоких профессиональных качествах, порядочности и честности. С ним 9 мая 1698 г. в Амстердаме подписали контракт, в котором оговаривались условия службы, взаимные обязательства сторон, льготы и величина жалованья[3].

Вице-адмирал был принят в Азовский флот на четырехлетний срок с жалованием 3600 ефимков (1800 рублей) или 9000 голландских гульденов в год, что в 3,75 раза было больше годового должностного оклада вице-адмирала ВМФ Нидерландов[4]. Ему же за время пребывания на берегу выплачивались кормовые деньги из расчёта по 16 алтын 4 денги в день[5].

В последующие годы К. И. Крюйсу за добросовестную службу и выдающийся вклад в укрепление боеготовности русского Военно-морского флота денежное жалованье неоднократно повышалось. По данным В. Н. Берха, в 1706 г. должностной оклад К. И. Крюйса составлял 4000 рублей в год. Кроме того, ему выплачивалось 72 рубля на содержание денщиков и отпускалось хлебное жалованье — 36 четвертей ржаной муки[6]. К 1712 г. денежное содержание вице-адмирала вновь возросло и составило 4500 рублей в год, из которых 4000 ефимков (1 ефимок обменивался на 23 алтына 2 денги[7]) выплачивалось в Амстердаме[8].

К. И. Крюйс также получал 3 проц. стоимости всех призов со шведских и торговых судов других стран, перевозивших в шведские порты контрабандные товары, захваченные в море русскими военными кораблями, и 3 проц. от общего количества солода, ячменя и овса, ежегодно заготавливаемых в адмиралтейских публичных мызах[9].

Вместе с ним также был нанят на русскую службу на должность младшего флагмана корабельного флота капитан-лейтенант Амстердамского адмиралтейства Я. ван Реес (фан Рез) с присвоением воинского звания «шаутбенахт», и с жалованьем 3600 голландских гульденов, что в 3 раза было больше годового должностного оклада контр-адмирала ВМФ Нидерландов[10].

В 1703 г. с русским послом в Стамбуле П. А. Толстым подписал контракт грек по национальности галерный шаутбенахт И. Ф. Боцис, продолжительное время командовавший венецианскими гребно-парусными судами. И. Ф. Боцис, назначенный командующим российским галерным флотом на Балтике, в обширном докладе подробно изложил царю боевой состав, организационно-штатную структуру, систему комплектования и тылового обеспечения военно-морского флота Венецианской республики[11].

Русское правительство для питания флагманов в море ежегодно, с учётом их пожеланий, устанавливало продовольственный паёк, широкий по ассортименту продуктов и обильный по калорийности. При этом количество продуктов, отпускаемое каждому флагману, зависело от его воинского звания (должности) и существенно отличалось от пищевого довольствия обер- и штаб-офицеров.

Кроме того, при определении продуктового набора, учитывался род сил флота, жилищно-бытовые условия, а также количество офицеров, содержавших общий стол на флагманском корабле или галере. При этом месячные порции флагманов имели ярко выраженную тенденцию к улучшению ассортимента и увеличения количества продуктов. Так, на октябрь 1704 г. при прежнем количестве довольствующихся шаутбенахту Яну фан Резу было отпущено вина и продуктов значительно больше, чем в сентябре месяце[12].

Однако даже столь высококалорийный и разнообразный продуктовый набор, предназначенный для котлового довольствия адмиралов, часто не устраивал шаутбенахта галерного флота графа И. Ф. Боциса, который по этому поводу писал жалобы Петру I и адмиралу Ф. А. Головину[13]. Отметим, что просьбы обычно удовлетворялись[14].

Изучение общих списков личного состава Балтийского флота позволило известному историку флота Петра Великого П. А. Кротову сделать весьма примечательный вывод, что «взращённое в годы Северной войны многочисленное офицерство из «природных» россиян по краткости истекшего времени в большей своей части еще не накопило надлежащего опыта для того, чтобы претендовать на получение флагманских чинов, но первые и достойные флагманы из россиян уже появились»[15].

По состоянию на 25 мая 1723 г. в «морском корабельном флоте обретаетца флагманов»: генерал-адмирал Ф. М. Апраксин, адмирал П. А. Михайлов (царь), вице-адмиралов – 4 (А. Д. Меншиков, голландец П. Сиверс, шотландец Т. Гордон, швед Д. Вильстер); шаутбенахтов – 3 (голландцы Т. Сандерс и Я. ван Гофт, Н. А. Сенявин); капитан-командоров – 3 (немец М. Гослер, норвежец П. Х. Бредаль, И. А. Сенявин), а в галерном флоте – хорват вице-адмирал М. Х. Змаевич[16].

25 ноября 1706 г. Пётр I издал указ «О производстве жалования чинам флота». В указе говорилось, что морякам-иностранцам в исполнении контрактов выдавались деньги на наём квартир, их отопление и освещение, а также на съестные припасы в тот период, когда они «бывают в кампании во флоте», но они этой выдачей довольны не были, и о том е[го] ц[арскому] в[еличеству]. челом били», вследствие чего Пётр I повелел вместо этих денег выдавать каждому моряку-иноземцу, согласно воинскому званию, сверх «окладных годовых дач впредь во вся годы» прибавку в размере месячного должностного оклада[17].

Повседневный ассортимент закусок[18] и обеденных блюд, потребляемых флагманами, обычно не отличались от пищи, приготавливаемой для петербургской знати в дни празднеств и юбилейных торжеств, проводимых в честь выдающихся военных и военно-морских побед русского оружия.

С 1716 г. капитан-командору выплачивалась денежная компенсация за три[19], с 1720 г. – за шесть матросских порций [20], а шаутбенахту (контр-адмиралу) — то же, но с 1719 года.[21].

Существенное разнообразие в питание флагмана вносили продукты («столовые запасы»), доставляемые крепостными крестьянами, в виде натурального оброка, к месту его службы. Ведь для флагманов, русских по национальности, владевших большим количеством крепостных крестьян, их высокие годовые должностные оклады (в 1725 г. генерал-адмирал получал 7000, адмирал –3600, вице-адмирал –2160, контр-адмирал –1800, капитан-командор – 600 рублей[22]) и порционные деньги (стоимость одной месячной матросской порции в 1725 г. – 2 рубля 35 копеек[23]) всё-таки составляли в семейном бюджете незначительную часть по сравнению с доходами, получаемыми от крупных поместий и вотчин.

Пожалование морякам земельных наделов, с крепостными крестьянами началось в 1700 г. Основным регионом, где находились имения моряков, являлась Санкт-Петербургская губерния, куда на освобождённую от шведов территорию из других уездов страны принудительно направляли крестьян-переселенцев. Наибольшее число крепостных душ, мыз и прилегающих к ним деревень среди моряков получили должностные лица, особо приближённые к государю, и в первую очередь, руководство Адмиралтейского приказа и командование Балтийского флота, в том числе и некоторые флагманы-иноземцы.

Ещё 27 декабря 1696 г. Пётр I пожаловал адмиралу Ф. Я. Лефорту и генерал-комиссару Ф. А. Головину «за их службу в поход под Азовом», соответственно в Епифановском уезде село Богоявленское (140 дворов) и в Кромском уезде село Молодовское (57 дворов) «со всеми угодьями»[24]. Монаршие милости для Ф.А. Головина не закончились, и в 1700 г., он, ставший ещё и адмиралом, получил еще 110 дворов. Свои первые имения от царя адмиралтеец Ф. М. Апраксин получил ещё в 1701 году.[25]. Затем Пётр I пожаловал ему деревню Мокрый Буерак в Лебедянском уезде Азовской губернии, лично записав в указе «за ваши труды в адмиралтействе…»[26]. В 1711 г. в Копорском уезде генерал-адмирал Ф. М. Апраксин увеличил свою поземельную собственность на 4 мызы (70 дворов), Выборгском уезде — на 8 мыз с деревнями и пустошами[27].

Вице-адмиралу К. И. Крюйсу Пётр I в 1711 г. пожаловал в Выборгском уезде мызу Лахту с 6 деревнями (12 дворов) и 4 пустоши, в 1716 г. — 95 дворов в Новой Кирке, в 1715 г. в Кексгольмском уезде — Кургиодский погост с 17 деревнями (131 крестьянских и бобыльских дворов), одну мызу и 2 пустоши[28].

 Земельная собственность А.Д. Меншикова находилась в основном в Санкт-Петербургском, Шлиссельбургском, Кексгольмском, Выборгском, Ямбургском и других уездах Санкт-Петербургской губернии. Только в Копорье, Ранненбурге, Ижоре в 1711 г. из 1000 имеющихся в наличии дворов 855 (23 мызы) принадлежали А. Д. Меншикову. В Ямбургском уезде А. Д. Меншикову было пожаловано ещё 5 мыз (230 дворов)[29]. Если до 1710 г. А. Д. Меншиков получил от государя только 2157 дворов (около 8600 душ), то к концу правления Петра I, ему принадлежало около 100000 душ мужского пола[30].

В большинстве случаев для получения имений в собственность, флагманы-иноземцы обращались с просьбами («слёзно» и «рабски») к царю, как, например, капитан-командор М. Гослер, обосновывая необходимость получения земельной собственности своей бедностью и обязательством за себя и детей «до гроба верно служить» его величеству[31].

6 сентября 1716 г. вице-адмирал П. А. Михайлов удовлетворил просьбу М. Гослера, являвшегося долгое время командиром его флагманских кораблей, и тот стал владельцем 2 мыз в Дерптском уезде, с прилегающими к ним гаками[32]. Мызы приносили капитан-командору М. Гослеру хороший доход. Только с мызы Фонель её хозяин продал в марте 1719 г. 144 бочки (102 четверти) ржи и ячменя[33].

Другому иноземцу, командующему Котлинской эскадрой, вице-адмиралу П. Сиверсу в 1720 г. были пожалованы в пользование кирки Новая и Какис, а также Берёзовые острова, взамен данного прежде Курьегоцкого погоста в Выборгском уезде. В 1726 г. он стал ещё собственником Гидельского погоста в Кексгольмском уезде[34].

После выигранного 24 мая 1719 г. у шведов Эзельского сражения на командующего отрядом русских кораблей капитана 2 ранга Н. А. Сенявина прямо обрушился шквал монарших милостей[35]. Он был, через воинское звание «капитан 1 ранга», произведён в чин капитан-командора. Ему передали в собственность деревни, расположенные в Нижегородском, Юрьевско-Польском, Гороховецком, Рязанском, Дмитриевском, Орловском уездах (199 дворов), принадлежавшие ранее проходившим по делу царевича Алексея А. Лопухину, Ф. П. Дубровскому[36]. Кроме того, он получил в Копорском уезде мызу (40 дворов) и в деревни в Рязанском уезде, отобранные у Ф. Соловьёва[37]. В 1729 г. он стал одним из самых богатых помещиков Российской империи, когда ему Пётр II пожаловал 1167 душ крестьян из деревень, приписанных к Тырпицкому металлургическому заводу[38].

В личной собственности адмирала П. А. Михайлова, то есть самого царя, находилось имение с дворцовыми крестьянами (800 душ), расположенное около г. Остров Псковского уезда. Излишки столовых запасов, собранные в царской вотчине, реализовывались в Адмиралтействе. Так, 11 мая 1724 г. из Острова в Санкт-Петербургский адмиралтейский провиантский магазин с вотчины Петра I отправили 155 пудов 30 фунтов солёного говяжьего и бараньего мяса[39].

Для индивидуального питания высшего командования русского Военно-морского флота в новой столице России заготавливалось значительное количество продуктов, для чего в стране и за границей задействовались все имеющиеся силы и средства по их приобретению. Кроме оброчных продуктов и продукции, полученной, непосредственно, в вотчинном (поместном) хозяйстве, из всех губерний необъятной России в качестве дара флагманам привозили съестные деликатесы.

Вполне естественно, что наибольшее количество продуктов и спиртных напитков поставлялось адмиралу П. А. Михайлову. Венценосному моряку везли из Архангельска, Астрахани, Азова, Воронежа, Риги, Яика и других городов белуг и осетров свежих, башки белужьи, косяки свежесолённые белужьи, балыки, сельди копчёные, сёмгу, палтус, навагу, мороженную треску, другие виды речной и морской рыбы, кадочки с икрой, арбузы, виноград, ягоды, фрукты, местное вино[40]; из Эстляндии —   овощи и фрукты[41]; из Финляндии – мясо- и молокопродукты, живой скот[42].

Значительное количество высококачественных продуктов поступало на обеденный стол и остальных флагманов русского Военно-морского флота. Только из Або в августе 1718 г. от губернатора Финляндии графа Г. О. Дугласа в дар для генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, вице-адмирала К. И. Крюйса, шаутбенахта Дж. Паддона, контр-адмирала А. Д. Меншикова доставили по 35 быков, 5 коров, 78 овец, 3 ягнёнка, 2 свиньи, 25 кур, 5 цыплят, 95 яиц куриных[43].

Осенью 1718 г. Г. О. Дуглас вновь прислал высшему командованию Балтийского флота подарки в виде крупного рогатого скота. Количество голов скота, подаренного адмиралам, на этот раз губернатор Финляндии отпустил в зависимости от их происхождения, должности и воинского звания. Царь получил 18, Ф. М Апраксин — 17, А. Д. Меншиков и К. И. Крюйс — 16, обер-сарваер Адмиралтейства генерал-майор И. М. Головин -12 быков[44].

Кроме того, флагманы нередко прибегали к пополнению запасов из флотских магазинов по дешёвым подрядным (оптовым) ценам. Например, 10 октября 1706 г. А. Д. Меншикову из амбаров Адмиралтейского двора отпустили 10 пудов поваренной соли, фунт оливкового масла[45].

Также из Санкт-Петербургского адмиралтейского провиантского магазина в период с 1 января по 1 мая 1712 г. Петр I получил ¹/₂ осмины солода ячневого, 1 четверть солода ржаного, 7 фунтов хмеля, 11 четвертей овса, 5 четвертей муки ржаной, 1 пуд масла коровьего, 4 ведра масла конопляного, 3 ведра вина хлебного простого[46].

Для обеспечения генерал-адмирала Ф. М. Апраксина в течение с 1 января 1716 г. по 20 января 1717 г. из Ревельского адмиралтейского провиантского магазина отпущено 7 ластов ржи[47], 7 четвертей муки, по 3 четверти гороха и круп, 10 пудов ветчины, 20 ведер вина, 2 ¹/₂ пуда соли на общую сумму 173 рубля 6 алтын[48]. В марте 1719 г. генерал-адмиралу прислали из Санкт-Петербургского адмиралтейского провиантского магазина одну бочку солонины казанского соления весом 20 пудов, и другую бочку – 18 пудов местного приготовления, полученного во флотской мясосольной избе[49].

2 января 1720 г. в дом вице-адмирала К. И. Крюйса из Санкт-Петербургского адмиралтейского провиантского магазина за плату отпустили 8 ведер вина хлебного простого[50].

Спиртные напитки и продукты, захваченные на призовых судах в 1712-1721 гг., в первую очередь реализовывались среди высшего командного состава Балтийского флота, ещё более разнообразя, стол флагманов[51]. Так, по свидетельству Д. Дена, 8 мая 1713 г. у Гельсингфорса было захвачено с боем торговое любекское судно, нагруженное главным образом винами, что ,,явилось приятным призом для высших офицеров”[52].

Адмиралтейские мызы, расположенные в Эстляндии ежегодно обеспечивали их домашние пивоварни отборным ячневым солодом и высококачественным хмелем и другими продуктами[53].

К примеру, приведём ассортимент и количество морской провизии, заготовленной для вице-адмирала русского военно-морского флота, шведа по национальности Д. Вильстера, назначенного Петром I командующим экспедицией в составе фрегатов «Амстердам-Галлей» и, «Декронделивде», планирующихся к убытию в 1723 г. к острову Мадагаскар. По спискам, заблаговременно поданным в Ревельскую провиантскую контору, комиссары заготовили одну бочку муки крупичатой[54], три бочки сухарей пшеничных, четыре бочки сухарей ржаных ситных[55], четыре бочки сухарей ржаных, две бочки крупы гречневой, одну бочку крупы овсяной, две бочки гороха, пятьдесят фунтов (20,45 кг) пшена сорочинского (риса), шесть бочек солонины, шесть бочек баранины копчёной, двадцать окороков ветчины, одну бочку сёмги солёной, две бочки лабардану (солёной трески), пять пудов (81,9 кг) трески сушёной, ¹/₂ анкерка (19,2 л) анчоусов (рыба семейства сельдевых), ¹/₂ анкерка оливкового масла, четыре бочки масла коровьего, две головки сыра английского, четыреста яиц куриных. Внушительны были и запасы спиртных напитков: двенадцать бутылок приказной водки, двенадцать бутылок вина столового, один оксофт (225 л) вина «Пикардон», два оксофта вина французского сладкого, два анкерка вина испанского «Романея», два анкерка вина «Канарское».

Широким ассортиментом противоцинготных средств были представлены свежие и переработанные фрукты, овощи. В провиантские кладовые загрузили по ¹/₂ анкерка оливок и каперсов, по одной бочке репы белой и моркови, по ¹/₄ бочке сельдерея и других разных столовых кореньев, сто кочанов капусты белокочанной, пять пудов изюма, по сто фунтов коринки (мелкий изюм) и чернослива, один анкерок лимонов солёных, сто фунтов сахара канарского, двести фунтов сахара-рафинада.

Для похода также не были забыты и вкусовые продукты, представленные пряностями и специями. Стремление вице-адмирала к употреблению в длительном плавании острой и пряной пище находит своё объяснение в особых свойствах пряных овощей, специй и приправ увеличивать выделение желудочного сока, возбуждать аппетит и уменьшать воздействие морской болезни[56].

Для этих целей заготовили два анкерка уксуса винного, ¹/₂ бочки уксуса столового, четыре фунта перца чёрного, шесть фунтов имбиря, два фунта мускатного ореха, один фунт кардамона, двенадцать золотников (51,24 г) шафрана, четыре фунта померанцевых (апельсиновых) сушёных корок, ¹/₄ бочки соли белой мелкой, ¹/₂ бочки соли поваренной. Кроме того, было закуплено 60 кур, 40 уток, 20 гусей. Для их кормления в плавании из адмиралтейского провиантского магазина поставили по 12 бочек ячменя и овса. Вице-адмирал Д. Вильстер предусматривал ещё закупки продуктов в иностранных портах захода: «Буде чего недостанет, надеюсь деньги даны будут, тогда мною всё заготовится»[57].

В начале XVIII в. во всей Европе, включая Россию, а во Франции еще в середине XVII в., резко обозначаются различия между кухней господствующего класса и народной кухней[58]. Отныне они различались не только количеством пищи, разнообразием её подачи и качеством пищевого сырья, а, главное, ассортиментом блюд, варьированием их компонентов, иной технологией приготовления как при нахождении высшего командного состава флота на берегу [59], так и в море.

Современники отмечали, что из всех русских вельмож Петровской эпохи наиболее славился гостеприимством и содержал хлебосольный стол генерал-адмирал Ф. М. Апраксин[60].

Анонимный участник событий, находившийся в свите польского посла, при посещении 14 июня 1720 г. Санкт-Петербургского адмиралтейства свидетельствует: «Затем мы пошли в галерею, находящуюся на среднем этаже, где адмирал Апраксин, — а было это в пятницу — потчевал нас одними корабельными блюдами: копчёным мясом, зельцами, ветчинами, языками, морской рыбой, а также маслом, сыром, сельдями, повидлом, солёными устрицами, лимонами, сладкими апельсинами, сухарями, осетрами. Было несколько блюд раков, но мелких. Подавали пиво и холодное полпиво, так как здесь повсюду много льда»[61].

А вот как обычно питался высший командный состав русского Военно-морского флота при нахождении на кораблях в море. В дневнике датского посланника в России шаутбенахта Юста Юля находим следующие строки: «21 мая 1710 г. На «Лизете” у царя Апраксин, Брюс и я. Такой попойки и пьянства, как здесь, еще не бывало».

«14 сентября 1710 г. Весь день обильно ели и пили».

«9 октября. Попойка на пиру чудовищная»[62].

Другой иностранец, брауншвейгский резидент в России Х.-Ф. Вебер, принимавший в июне 1715 г. участие с Петром I в поездках в Кроншлот и Петергоф писал, что попойки на кораблях и на берегу «принимали ужасающие размеры»[63].

Однако наибольшие потребления спиртных напитков наблюдались при праздновании спусков новопостроенных кораблей и торжеств в честь побед русского оружия в Северной войне[64]. Так, Ф. В. Берхгольц, камер-юнкер голштинского герцога Карла-Фридриха, прибывшего по приглашению Петра I в Россию в 1721 г., записал в своём дневнике: «…я страшно боялся попоек, особенно зная, что здесь никогда так сильно не пьют, как при спусках кораблей»[65].

Д. Ден, сообщая о праздновании 27 июля 1720 г. годовщины Гангутской виктории, написал, что на этом празднестве и на подобных торжествах вино подавалось в изобилии[66].

От систематических перепоев на пирах лечились специально приготовленным блюдом «похмелье». «Похмелье» состояло из мелконакрошенных солёных огурцов, ломтиков холодной баранины, огуречного рассола, уксуса и перца[67].

Значительные партии импортных дорогостоящих виноградных вин и деликатесных продуктов для довольствия флагманов заказывалось за границей. Иногда высший командный состав Балтийского флота покупал их в «складчину», но чаще всего большее количество приобреталось в индивидуальном порядке. Так, в июне 1718 г. из Голландии на торговом судне доставили для Петра I, А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, обер-штер-кригс-комиссара Адмиралтейства генерал-майора Г. П. Чернышёва виноградные вины, рейнский уксус, сиропы, мясокопчёности, сыры и другие продукты[68].

Лидером по закупке спиртных напитков и изысканных съестных припасов, субтропических фруктов являлся сам царь[69].

Закупки деликатесов производились на очень большие суммы. Например, только в июне 1704 г. для монарха воевода В. А. Ржевский закупил виноградных вин и продуктов на 5174 ефимка[70]. В 1712 г. для этих же целей англичанин Я. Спельман получил 10000 рублей[71]. Крупные закупки были сделаны в 1715 году.[72].

Так, 25 октября 1715 г. кабинет-секретарь А.В. Макаров писал из Санкт-Петербурга рижскому губернатору князю П. А. Голицыну: «Ежели будет в Ригу привоз устерсам, то прикажите их також с нарочным сюда по почте прислать, хотя небольшое число, чтобы зело было его величеству угодно…»[73].

Не отставали от царя в приобретении заморских питей и еды генерал-адмирал Ф. М. Апраксин и другие флагманы[74].

В кампанию 1713 г. в результате совместных действий русской армии и галерного флота шведский флот был вытеснен из Финского залива. Десантными войсками была занята одна из его укрепленных военно-морских баз – Гельсингфорс. Как следствие, морская блокада Петербурга навсегда была прорвана[75]. Поэтому с открытием навигации в 1713 г. санкт-петербургская знать получила возможность приобретать заграничные напитки и еду непосредственно в столице[76]. Если в год прорыва шведской блокады в морской порт Петербурга прибыло около десятка иностранных купеческих судов, то в 1714 г. – 16, в 1715 г. – 53, в 1716 г. – 33, в 1717 г. – 51, в 1718 г. – 54, в 1719 г. – 52, в 1720 г. – 75, в 1721 г. – 60. В навигацию 1722 г., первого мирного года на Балтике в XVIII в., к Кроншлоту пришло из зарубежной Европы 120 судов, в 1724 г. — 180 иностранных торговых судов[77].

В русском обществе считалось признаком хорошего тона, проявлением заботы о подчинённом (начальнике), когда ему в дар посылались продукты питания. Так, генерал-адмирал Ф. М. Апраксин в июле 1717 г. направил из личных запасов командующему Финляндским корпусом генералу М. М. Голицыну бочку полуамную (77,7 л) вина Пантаку, 2 анкерка вина Секту, бочку английской пшеничной муки, 3 четверти (344 кг) муки пшеничной крупитчатой, 11 частей говядины, 20 гусей копчённых и некоторые другие продукты[78].

Также обеды подчинённых в доме начальника — или наоборот — явление весьма типичное для Петровской эпохи. Согласно «Подённым запискам 1719-1720 гг.» вице-адмирал А. Д. Меншиков в январе-феврале 1719 г. шесть раз приглашался на обед к видным санкт-петербургским сановникам (дважды к генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину, шаутбенахту П. Сиверсу, генерал-полицмейстеру А. Дивиеру, князю Я. Ф. Долгорукому, генералу А. А. Вейде) и шесть раз посещал ассамблеи. Кроме того, у него дома в разное время «купно кушали» от двух до десяти высокопоставленных вельмож, царь и царица. Чаще всех среди моряков разделял трапезу в домах вице-адмирала А. Д. Меншикова обер-штер-кригс-комиссар Адмиралтейства генерал-майор Г. П. Чернышёв[79].

Использование в пищу высококачественных отечественных пищевых продуктов в сочетании со съестными импортными припасами и винами определяло личный вкус Петра I. Но личный вкус царя формировался не в поле, как утверждали Ю. М. Лотман и Е. А. Погосян[80], а в море, когда царь питался вместе с моряками[81].

Из всех видов пива монарх особенно любил терпкие матросские сорта. Корабельное пиво на царской пивоварне приготавливали специально нанятые голландский[82] и английский[83] пивовары. Сваренное и выдержаное пиво в бочках, а также разлитое в бутылки, всегда имелось в наличии на флагманских линейных кораблях, где держал свой флаг венценосный моряк[84].

Известно, что любимыми кушаньями государя являлись кислые щи, студень, каша, жаркое с огурцами или солёными лимонами, ветчина, солонина[85]. Первые и вторые блюда он, как правило, употреблял очень горячими[86]. Особое пристрастие царь испытывал к лимбургскому сыру[87]. В производстве солонины для русского Военно-морского флота использовалась голландская технология[88]. Но проявляя постоянный интерес к иноземной еде, царь ничуть не ограничивал себя в потреблении традиционных блюд русской национальной кухни[89]. Так, среди делопроизводческих материалов фонда «Кабинет Петра Великого» выявлен документ, содержащий подробную роспись продуктов и напитков отечественного производства, отправленных на пяти транспортных и иностранных торговых судах в течении сентября 1716 г. из Санкт-Петербурга для монарха, находившегося с флотом в Копенгагене[90]. В качестве примера приведём только один из пяти перечней съестных припасов и напитков, отправленных с подключником М. Ивиным в Копенгаген 14 сентября 1716 г. на транспортном судне «Золотой кат» 32 куля ржаной муки, 10 четвертей муки пшеничной недомерочной (10 бочек), 5 четвертей муки пшеничной куличной (6 бочек), 5 четвертей крупы гречневой (3 бочки), 5 четвертей овсяной (3 бочки), 3 четверти крупы ячневой (2 бочки), 80 полтей ветчины (2 ящика), 70 окороков, 200 языков копчёных (1 ящик), 20 свинных туш в 5 ящиках, 25 белуг, 50 осетров, 100 тешек межкостных[91], 6 тешек ,,матёрых”, 3 спины белужьих и 6 осетринных (6 ящиков), 3 четверти 3 четверика снетков псковских[92] (3 бочки), 5 пудов 10 фунтов икры армянской[93] (2 бочки), 5 ведер масла орехового (1 бочка), 10 ведер огурцов солёных (5 бочек), 1 пуд хрену коренчатого (бочонок), 20 ведер уксусу (бочка), 15 ведер приказной водки (3 бочонка), 6 ведер коричной[94] водки (бочонок), 100 ведер вина хлебного (5 бочек)[95] .

Таким образом, виды провиантского обеспечения, назначенные флагманам флота, учитывали не только их национальность, но и вкусы. Вместе с тем в пищевом довольствии сложилось резкое различие между большинством обер — и штаб-офицеров, с одной стороны, и флагманами — с другой. А питание высшего командного состава флота, по отношению к нижним чинам (с 1720 г. месячная (28 дней) матросская порция: 45 фунтов (18,4 кг) сухарей, 10 фунтов (4,09 кг) гороха, 15 фунтов (6,14 кг) крупы, в т. ч. 5 фунтов гречневой и 10 фунтов овсяной, по 5 фунтов свинины и говядины (всего 4,09 кг солонины), 4 фунта (1,64 кг) сушёной рыбы, 6 фунтов (2,45 кг) коровьего масла, 7 ведер (86,1 л) пива, 16 чарок (1,97 л) хлебного вина, ¹/₂ кружки (0,61 л) уксуса, 1¹/₂ фунта (0, 61 кг) соли), вообще не подлежало никакому сравнению.

Примечания: