ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ
СОЛОДКИН Янкель Гутманович — заведующий кафедрой истории России Нижневартовского государственного гуманитарного университета, доктор исторических наук, профессор
(г. Нижневартовск. E-mail: hist2@yandex.ru)
ПЕРВЫЕ ГОСУДАРЕВЫ ВОЕВОДЫ В СИБИРИ
В октябре 1582 года «дружина» Ермака нанесла сокрушительное поражение войску хана Кучума на Чувашевом мысу и вступила в город Сибирь (Кашлык, Искер). Понимая, что собственными силами им не удержать завоёванное, но ещё не покорённое татарское «царство», казаки, наверное, решили обратиться за помощью к снарядившим их в поход Строгановым, а те сообщили о «взятии» Сибирского «юрта» в Москву, с санкции которой издавна осваивали приуральские земли.
Видимо, осенью 1583 года в окружении Ивана Грозного, для которого весть о разгроме «бусурманского» ханства стала полной неожиданностью, сочли целесообразным отправить за «Камень» три сотни служилых людей (основные военные силы Московского государства тогда, после заключения перемирий с Речью Посполитой и Швецией, были двинуты в Среднее Поволжье против взбунтовавшейся «черемисы»1). Отряд, посланный, как обычно считается, на помощь Ермаку, возглавил молодой воевода Семён Дмитриев сын Болховский.
Он, вопреки утверждению С.Г. Филя, являлся не литвином2, а принадлежал к старинному роду звенигородских князей3. Сын свияжского жильца, Семён в 1575—1576 гг. был помещиком Березопольского стана Нижегородского уезда, где имел полдеревни Шумиловой на реке Шумиловке. Князь владел тремя дворовыми и шестью крестьянами (6 дворов пустовали), в его собственности находились 50 четвертей пашни, 50 — перелога в поле, «а дву по тому ж», 30 копен сена4.
В конце XVI века многие Болховские являлись выборными дворянами по Владимиру, Юрьеву Польскому, Мурому5, т.е. имели куда более высокий социальный статус, чем их нижегородский родственник. Почему при назначении воеводы в тяжёлый сибирский поход власти остановились на кандидатуре Семёна Дмитриева сына, сказать пока затруднительно. Возможно, этот выбор был сделан не без влияния службы молодого князя в Курмыше — старинной крепости на левобережье Суры.
Согласно Ремезовской летописи (РЛ) рубежа XVII—XVIII вв. воевода Семён Болховский и голова Иван Глухов6 10 мая 1583 года из Москвы были посланы в Сибирь с отрядом, насчитывавшим 500 человек, и прибыли туда спустя менее чем полгода, 1 или 2 ноября7. Благодаря царской грамоте С.А., М.Я. и Н.Г. Строгановым от 7 января 1584 года, однако, известно, что из их острогов С.Д. Болховскому вначале предписывалось взять в «сибирский зимний поход» 50 «человек на конех», но затем князь получил распоряжение не покидать Перми «до весны до полой воды», и к этому времени, когда воевода должен был у них появиться, Строгановы обязывались приготовить 15 стругов «добрых со всем струговым запасом, которые б подняли по дватцати человек с запасом»8. Численность рати Болховского и Глухова, следовательно, не превышала 300 человек. В Погодинском летописце (ПЛ), сохранившем немало уникальных сведений о «взятии» Сибири, сказано, что это войско насчитывало «казанских и свия[ж]ских стрелцов сто человек, да пермичь и вятчан сто ж человек, и иных ратных людей 100 человек»9, т.е. опять-таки 300 служилых людей, а не 500, как утверждал С.У. Ремезов.
С.В. Бахрушину думалось, что Болховский, посланный из Москвы за «Камень» не позднее лета 1583 года, зимовал в Пермском крае и прибыл в город Сибирь в ноябре 1584 года10. В представлении А.Г. Сутормина князь, возглавивший экспедицию правительственных войск в «Кучумово царство», отправился туда по указу от 3 мая 1583 года, побывал в строгановских вотчинах, на зиму задержался в Чердыни у воеводы В. Пелепелицына и добрался до Кашлыка 1 ноября 1584-го, почти через шесть месяцев после того, как оставил Пермь11. Упомянутая грамота Ивана IV Строгановым опровергает сообщения обильной анахронизмами РЛ о том, что уже в самом начале ноября 1583 года рать Болховского достигла города Сибири, где после бегства Кучума обосновались «ермаковы казаки». Князь и не мог выступить туда в мае 1583 года, ибо ещё полгода спустя воеводствовал «на Курмыше». По утверждению В.И. Сергеева, Болховский двинулся из Москвы «струговым ходом» весной 1584-го и прибыл в бывшую ханскую столицу поздней осенью того же года12. Точнее (о чём писал А.Т. Шашков), государевы служилые люди выступили за Урал вверх по Чусовой — по пути, проложенному ермаковцами, — в начале весны 1584 года, после того, как Болховский с вручённым ему в «царствующем граде» наказом и сотней стрельцов головы И.С. Киреева, набранных в Туле, направился в Свияжск и Казань, где отряд пополнился ещё сотней стрельцов; столько же их — вятских (головы И.В. Глухова) и пермских (выделенных В. Оничковым) присоединилось к рати, призванной закрепить успехи Ермака, в Чердыни13. Во время похода князь заложил Верхтагильский городок, ведать гарнизоном которого, возможно, назначил Р. Языкова, бывшего пятидесятником казанских стрельцов. Как допускал Шашков, на Тагильском волоке ратники неопытного воеводы, бросив часть судов, оставили и значительную часть запасов, очевидно, рассчитывая вернуться за ними позднее. Сделать этого не удалось, и вскоре, зимой 1584/85 года, в Кашлыке погиб от голода почти весь русский отряд, присоединившийся к ермаковцам уже после гибели их «наставника» в ночном бою на Вагае14. Это предположение отнюдь не бесспорно. Причиной «скудости хлебной» (пережить её не довелось, если верить ПЛ, никому из «присыльных людей», у которых, очевидно, при появлении в Кашлыке, «запасу не было никакого»15) могла стать ограниченность количества продовольствия, взятого с собой служилыми людьми в Пермском крае, а то и раньше, и нехватка съестного у ермаковцев, приготовивших запасы в преддверии зимы лишь для себя. Но в Строгановской летописи (СЛ) утверждается, что хотя казаки запаслись на зиму, «сметеся по своим людям», не ожидая «московской силы людей» «пришествия к себе», многие из них тем не менее пережили голодную пору16.
В оценке Н.И. Никитина «корпус» Болховского являлся вспомогательным17. Таковым, однако, он мог казаться соратникам «ратоборного» атамана, «сбившим» «с куреня» сибирского «салтана». Московские же власти, вероятно, полагали, что со времени прибытия в Кашлык Болховского ермаковцы, которым он привёз государево жалованье18, вольются в состав царского войска, и князь, сделавшись наместником русского самодержца в его новой «отчине», будет руководить боевыми действиями против кучумлян.
По словам одного из летописцев, Болховского и Глухова «прислали» «в Старую Кучюмовскую Сибирь… на воеводство»19. В «Служебной чертёжной книге» С.У. Ремезова Болховский объявляется вторым тобольским воеводой (вслед за Ермаком), а третьим считается Глухов. Но последний являлся головой, который после смерти князя Семёна голодной зимой 1584/85 года «на лето, как вода вскрылась», по Оби и Соби с уцелевшими 90 ермаковцами, которые стали «беззапасны до конца», вернулся из «града Сибири» на «Русь»20, Тобольск же был заложен письменным головой Д.Д. Чулковым в 1587 году. Таким образом, воеводствовать в Кашлыке Болховскому вопреки намерениям правительства царя Ивана пришлось максимум несколько месяцев.
Подчас утверждается, что «Ермака на посту воеводы Сибири» сменил Иван Алексеев сын Мансуров21. Это представление тоже должно считаться заблуждением. Мансуров, в чине сына боярского участвовавший ещё в «Полоцком взятии» 1563 года, вместе с женой Авдотьей присутствовал на свадьбе Ивана IV с Анной Васильчиковой (1575 г.), а через два года стал мещовским выборным дворянином. Судя по боярскому списку 1577 года, Иван Алексеев сын подобно многим другим дворянам, имевшим такой чин, служил в «земщине» и посылался «в дозор для стрельцов» во время Ливонского похода22, ставшего пиком военных успехов России на заключительном этапе борьбы за Прибалтику. Весной 1585 года Мансурова направили за Урал во главе 700 казаков и стрельцов «розных городов»23, как иногда думают, на помощь Ермаку24 или на смену Глухову25. Скорее решение о «посылке» Мансурова в Сибирь приняли в окружении нового царя Фёдора с получением сведений о гибели «велеумного» атамана и прибытии Болховского в Кашлык26. В ПЛ сказано, что нового воеводу отправили в «восточную страну», когда «на Москве… чающе Сибирь за государем, и живут в ней государевы люди» (с точки зрения Шашкова, накануне выступления Мансурова в сибирский поход из Москвы туда вернулись остатки «дружины» Ермака во главе с атаманом Саввой Болдырей и Глуховым, от которых стало известно о смерти Болховского)27. Судя, однако, по ПЛ, сподвижники «непобедимого ратоборца» могли появиться в «царствующем граде» едва ли ранее середины лета 1585 года, т.е. тогда, когда, вероятно, назначенный в Сибирь новый воевода уже находился в походе28. Иначе говоря, Мансурову поручалось действовать вместе с Болховским, а не заменить его. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Анхимюк Ю.В. Росписи казанского зимнего похода в разрядной книге ОР РНБ Q. IV. 53 // Общество и государство в России XV — начала XX века: Сб. ст. памяти Николая Евгеньевича Носова. СПб., 2007. С. 180—188.
2 Филь С.Г. Казаки «литовского списка» — составляющая этногенеза современного русского народа Сибири // Словцовские чтения — 97: Тез. докл. и сообщ. научно-практ. конф. Тюмень, 1997. С. 153; он же. Казаки «литовского списка» // Казачество Сибири: от Ермака до наших дней (история, язык, культура): Сб. мат-лов международ. научно-практ. конф. Тюмень, 2009. С. 189.
3 См.: Веселовский С.Б. Ономастикон: Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974. С. 45; Бычкова М.Е. Родословные книги XVI—XVII вв. как исторический источник. М., 1975. С. 175.
4 Анпилогов Г.Н. Нижегородские документы XVI века (1588—1600 гг.). М., 1977. С. 87. В 1587/88 г. это поместье было передано 6-летнему сыну умершего к тому времени князя Семёна Василию, которому оно принадлежало и позднее (См.: там же. С. 88, 264, 265; Антонов А.В. Нижегородские поместные акты конца XVI — начала XVII века // Русский дипломатарий. М., 1999. Вып. 5. С. 214).
5 См.: Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. (БС). М., 1979. Ч. 1. С. 130, 131, 152, 189, 278.
6 Заметим, что в Румянцевском летописце, вторичном относительно «Повести о Сибири и о сибирском взятии» Саввы Есипова, Болховский называется Иваном, а Глухов — Семёном (См.: Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). М., 1987. Т. 36. С. 34, 39). Некоторые современные исследователи повторяют эту ошибку (См.: Со времён князя Самара: В поисках исторических корней Ханты-Мансийска. Переизд. Ханты-Мансийск, 2007. С. 137; Голомянов А.И. Народные предания о Ермаке и сибиряках-«чалдонах» // Первые Ермаковские чтения «Сибирь: вчера, сегодня, завтра»: Мат-лы регион. науч. конф. Новосибирск, 2009. С. 221; Казаки Тюменского региона от Ермака до наших дней (краткий очерк). Тюмень, 2010. С. 17). В нескольких списках официального Нового летописца сослуживец Болховского в сибирском походе именуется Фёдором Ивановичем Глуховским (См.: Вовина-Лебедева В.Г. Новый летописец: история текста. СПб., 2004. С. 93, 94).
7 Здесь и далее все даты даны по старому стилю. Сибирские летописи. СПб., 1907. С. 339; Памятники литературы Древней Руси: XVII век. М., 1989. Кн. 2. С. 561.
8 Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. М., 1999. Т. 1. С. 336, 337.
9 ПСРЛ. Т. 36. С. 133. Ср.: С. 135. Представление, будто отряд Болховского состоял из небоеспособных вотяков, пермичей и татар (См.: Гордеев А.А. История казаков. М., 2008. С. 139), следует отклонить.
10 См.: Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1. С. 476, 484. Напомним, что если верить РЛ, Болховский оказался в бывшей ставке Кучума в самом начале ноября 1583 г.
11 Сутормин А.Г. Ермак Тимофеевич (Аленин Василий Тимофеевич). Иркутск, 1981. С. 86—88, 90, 91. Повторим, что в РЛ выступление Болховского из Москвы (но не соответствующий царский указ) датируется 10, а не 3 мая. Кроме того, к осени 1583 г. на чердынском воеводстве В. Пелепелицына сменил В. Оничков (Аничков). См.: Очерки истории Югры. Екатеринбург, 2000. С. 117.
12 Сергеев В.И. Источники и пути исследования сибирского похода волжских казаков // Актуальные проблемы истории СССР. М., 1976. С. 23. Ср.: С. 43. Возможно, Болховский успел сообщить в Москву о прибытии за «Камень» (См.: Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII века. М., 1972. С. 47).
13 Шашков А. Пути за «Камень» и сибирский поход Ермака // Югра. 1997. № 4. С. 16, 17; он же. Начало присоединения Сибири // Проблемы истории России. Екатеринбург, 2001. Вып. 4: Евразийское пограничье. С. 35—37. А.Т. Шашков вначале называл Киреева и Глухова письменными головами (См.: Очерки истории Коды. Екатеринбург, 1995. С. 92). Точнее, как позднее указывал и сам известный сибиревед, они являлись стрелецкими головами (См.: Шашков А. Гибель Кучумова «царства»: Ёще раз о походе Ермака: новая версия // Родина. 2002. Тропою стран полуночных. С. 77, и др.).
14 Шашков А. Первые зауральские города и остроги // Югра. 1997. № 8. С. 18; он же. К истории возникновения в конце XVI в. первых русских городов и острогов на восточных склонах Урала // Уральский сборник: История: Религия: Культура. Екатеринбург, 1997. С. 174—176.
15 ПСРЛ. Т. 36. С. 133.
16 Сибирские летописи. С. 31—33, 77, 101. См. также: ПСРЛ. Т. 36. С. 34, 39.
17 Никитин Н.И. Соратники Ермака после «Сибирского взятья» // Проблемы истории России. Вып. 4: Евразийское пограничье. С. 72.
18 Сибирские летописи. С. 31, 76, 309; ПСРЛ. Т. 36. С. 138, 368. В ответ, как сообщается в СЛ, атаманы и казаки одарили предводителей царской рати «драгими соболми и лисицами и всякою мяхкою рухледью».
19 ПСРЛ. Т. 36. С. 138.
20 Там же. С. 133—135. Через несколько лет после возвращения из Сибири, в 1594 г., И. Глухов (являвшийся, видимо, казанским «жильцом») был разбит во время «Шевкальского» похода «на Койсицком устье» (См.: Лихачёв Н.П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Вып. 1. С. 95. Примеч. 1).
21 Евсеев В.Н., Зайцев Г.С. Казаки в Ремезовской летописи и легенде «Святой Николай и Касьян Немилостивый» // Казачество Сибири… С. 45.
22 БС. Ч. 1. С. 19, 94.
23 ПСРЛ. Т. 36. С. 135. Это известие ПЛ предпочтительнее сообщения РЛ (которому доверял А.Г. Сутормин) о том, что Мансуров располагал сотней служилых людей. См.: Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. 2-е изд., испр. и доп. Новосибирск, 1986. С. 315. Примеч. 170.
24 Никитин Н.И. Сибирская эпопея XVII века: Начало освоения Сибири русскими людьми. М., 1987. С. 14; он же. Начало казачества Сибири. М., 1996. С. 6. В представлении Н.М. Карамзина Мансурова отправили за Урал, когда в Москве ещё не знали о гибели Ермака (См.: Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1989. Кн. 3. Т. 10. Стлб. 15).
25 См.: Летописи сибирские. Новосибирск, 1991. С. 32. С.А. Токарев отчего-то датировал «посылку» Мансурова за «Камень» летом 1586 г. (См.: Токарев С. Поход Ермака и завоевание Сибирского царства // Исторический журнал. 1939. № 1. С. 102).
26 Берёзово (Очерки истории с древности до наших дней). Екатеринбург, 2008. С. 55. Мансурову поручалось прибыть в бывшую ханскую столицу, очевидно, не летом 1586 г., а годом ранее.
27 Шашков А.Т. К истории Обского (Мансуровского) городка // Великий подвиг народа: Вторые военно-исторические чтения, посвящённые 55-летию Победы в Великой Отечественной войне: Тез. докл. Екатеринбург, 2001. С. 171.
28 Сергеев В.И. Источники и пути исследования… С. 23, 24. Ср.: Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. С. 250. Известие СЛ о выступлении Мансурова в поход в ноябре 1585 г. (См.: Сибирские летописи. С. 39, 85) явно не отличается точностью.