На рубежах российской империи
Проскурякова Мария Евгеньевна — научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, кандидат исторических наук (Санкт-Петербург. E-mail: m-proskuryakova@mail.ru)
«От смертной казни освободить». Борьба с преступностью в Выборгском гарнизоне в начале XVIII века
Взятие Выборга российскими войсками 12 июня 1710 года было одним из основных событий Северной войны (1700—1721 гг.). Детальному описанию перипетий военных операций под Выборгской крепостью посвящено немало страниц в работах российских историков1, поскольку важность этого форпоста на северных рубежах России (Карельский перешеек) и ключевого пункта обороны Санкт-Петербурга сложно переоценить. Вместе с тем те же научные труды оставляют вне поля зрения политику царского правительства в этом регионе в последующие годы, как будто он по окончании Русско-шведской войны потерял свою значимость2. Отрывочные сведения о численности гарнизонных полков, которые стояли на страже российских интересов на столь важном участке порубежья3, не дают целостного представления о проблеме. В предлагаемой читателям «Военно-исторического журнала» статье делается попытка заполнить этот пробел.
Начиная с 1713 года численность трёх полков Выборгского гарнизона составляла когда 2,5, когда 3,5 тыс. человек. Так, в 1717-м в них служили 26664, а более двадцати лет спустя (1739 г.) — 3783 офицера и солдата5. Поскольку именно военное сословие являлось главным гарантом поддержания внутреннего порядка в крепости и организации своевременного отпора внешнему врагу, то на командующего местными гарнизонными войсками были возложены и обязанности главы Выборгской провинции. Первым её обер-комендантом (1719 г.) стал полковник И.М. Шувалов6.
Вместе с тем при всём стратегическом значении порубежного пункта сюда на военную службу направляли отнюдь не отборные воинские части, и гарнизон комплектовался на основании общих для российской армии того времени принципов. Вследствие этого третью часть каждого местного полка составляли рекруты, направленные в Выборг для общего обучения и приобретения первичных практических навыков. Но не каждый из них мог успешно и безропотно осваивать сложную для новобранца «науку побеждать», подчиняться повседневным строгим требованиям. Естественно, случались всевозможные недоразумения, инциденты, нарушения, носителями которых являлись не только подчинённые, но и командиры, допускавшие зафиксированные в материалах военно-судебных дел злоупотребления властью и растрату материальных ценностей7. Уже в самых ранних из дошедших до нас источниках по истории Выборгского гарнизона встречаются указания на подобные преступления, совершённые офицерами. Именно их исследование выявило характерные черты в системе функционирования местных и центральных судебных институтов.
Первые сведения о случавшихся здесь правонарушениях, которые удалось выявить, относятся к 1718 году. Как следует из доноса «полкового писаря Андрея Иванова сына Пушкарёва», нормой гарнизонного быта в конце 1710-х годов стали хищения полкового имущества местными штаб-офицерами, уведомление о которых было подано 14 декабря 1718 года. Располагая данными о преступлениях офицеров «Неёлова полка» (с 1727 г. стал именоваться Карельским), в частности «подполковника Алексея Васильева сына Ступишина, премьер-майора Ивана Михайлова сына Лаврова, Майора Афонасия Семенова сына Бешенцова», а также «бывшего командующего полком полковника Матвея Неклюдова», писарь подробно изложил всё, что ему было известно8. Так, он обвинил А.В. Ступишина в систематических хищениях денег, вырученных от продажи мундирного сукна, длившихся в течение шести лет. Таких эпизодов с «раскрытием схемы» действий нечистого на руку офицера значилось семь. Из них следовало, что готовое обмундирование или сукно, поставлявшееся в Выборг, продавалось служащим за часть их жалованья. Впрочем, это допускалось законом, но при условии если деньги передавались в полковую казну. Однако, как правило, они шли на личные расходы подполковника. То же самое происходило и после продажи остатков материи местным обывателям. Сумма похищенного А.В. Ступишиным превышала годовое жалованье (согласно нормам воинского штата 1711 г. — 100 рублей9) подполковника гарнизонного полка Санкт-Петербургской губернии. Кроме того, Неклюдов, Ступишин и Бешенцов раздавали мундирные кафтаны своим денщикам, не взимая с них платы.
Обвинения, выдвинутые против премьер-майора того же полка И.М. Лаврова, тоже были серьёзными. По свидетельству А.И. Пушкарёва, этот «злоумышленник» прибегал к наказанию унтер-офицеров и рядовых «у себя на квартире, не объявя при ротах их вины»; освободил от служебных обязанностей нескольких писарей, унтер-офицеров и рядовых для работы на штаб-офицеров полка. «На государевы караулы, — доносил писарь, — не командируютца и пишут всякие ево домовые и мызничьи дела на полковой бумаги, которая купитца на государевы полковые деньги»10. Косвенно правдивость обвинения могли бы доказать сведения, почерпнутые из приходо-расходных книг Выборгской провинции. Однако материалов о каких-либо земельных владениях, арендовавшихся офицерами Выборгского гарнизона в 1710-х годах, выявить не удалось. А вот результаты изучения документов за 1730-е годы, хранящихся в провинциальном финском архиве г. Миккеле11, подтверждают наличие у упомянутого Ступишина и других представителей командного состава арендованных деревень и сенных покосов, взятых на откуп.
Дополнительную интригу обстоятельствам дела придаёт тот факт, что буквально через месяц после доноса А.И. Пушкарёва против него самого началось следствие о получении взятки. 31 января 1719 года на свет появился донос ротного писаря Фёдора Трифанова, в котором указывалось на сокрытие Пушкарёвым информации о кражах казённого провианта. В ходе последовавших допросов под подозрение попала целая группа выборгских военнослужащих и чиновников местного провиантского магазина.
Совпадение начала двух расследований, безусловно, не является случайным. Можно предположить два альтернативных варианта развития событий. В первом случае это могла быть попытка штаб-офицеров Неёлова полка защититься от доноса А.И. Пушкарёва выдвижением против него встречных обвинений. Во втором — стремление последнего, знавшего о скором начале против него следствия, отвлечь внимание командования гарнизона на расследование иного преступления.
Подробное описание обстоятельств указанного дела о систематических кражах из местного провиантского магазина содержат документы Выборгской провинциальной канцелярии (в настоящее время хранятся в Национальном архиве Финляндии)12. Среди прочей делопроизводственной документации находится перечень колодников, взятых под стражу в Выборге с 1719 по 1722 год. В их числе — прапорщик Ларион Никифоров «сын Шеншин», шестеро фурьеров, провиантмейстер, провиантский подъячий и трое целовальников, уличённых в получении из магазина муки и круп за беглых, умерших и отлучных солдат. Значился и этом перечне и полковой писарь А.И. Пушкарёв, обвинённый в получении взятки за неразглашение информации о хищениях.
Преступления офицеров подпадали под нормы Артикула воинского 1715 года13 — основного свода военно-уголовного законодательства той поры. Сначала они расследовались в Выборге, после чего приговор гарнизонного командования утверждался в Военной коллегии — высшей военно-судебной инстанции. При этом офицеры, совершившие кражу при выдаче жалованья или провианта, лишались чина, подвергались ссылке на галеры или смертной казни в зависимости от обстоятельств дела. Приговор, который вынес выборгский обер-комендант И.М. Шувалов, был созвучен букве закона. Он карал прапорщика Л.Н. Шеншина разжалованием в солдаты, а писаря А.И. Пушкарёва — ссылкой на каторгу на два года14. Однако данное решение не было окончательным. Далее дело перешло на рассмотрение в Военную коллегию.
Как правило, решения своей участи офицерам приходилось ждать в течение нескольких лет. Если приговор по делу о краже провианта из выборгского магазина был вынесен Военной коллегией спустя два года после начала следствия (1721 г.), то вердикт по делу о доносе Пушкарёва не оглашали шесть лет. Предварительный приговор гарнизонного начальства был озвучен 7 августа 1722 года и требовал казни Пушкарёва в соответствии с артикулами 148-м о неправом доносительстве и 194-м о неисправном заполнении приходо-расходных книг. Члены Военной коллегии решение приняли два года спустя, летом 1724-го. Они также осудили А.И. Пушкарёва, но по иной статье. В высшей судебной инстанции приняли во внимание, что часть обвинений, выдвинутых бывшим полковым писарем, оказалась доказанной, а сам его донос позволил пресечь преступления офицеров полка. Против него сыграл лишь тот факт, что однажды он уже находился под следствием о краже провианта и по вынесении приговора по делу о доносе вновь требовался «из выборхской канцелярии доношением к розыску»15. Поэтому доносителя приговорили к наказанию шпицрутенами и разжалованию в извозчики «навечно» по 42-му артикулу о систематических дисциплинарных проступках военнослужащих. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
___________________
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например: Адамович Б. Осада Выборга 1710 г. // Военный сборник. 1903. № 9. Ч. 25—49; Васильев М. Осада и взятие Выборга русскими войсками и флотом в 1710 г. М., 1953; Славнитский Н.Р. Осада и взятие Выборга русскими войсками в 1710 г. // Victoria. Gloria. Famma. Материалы международной научной конференции, посвящённой 300-летию Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. СПб., 2003. Ч. 3. С. 93—97; Мошник Ю.И. Выборг в 1710 году // Страницы Выборгской истории. СПб., 2004. Т. 2. С. 207—221.
2 Проскурякова М.Е. Российские крепости и гарнизоны в Выборгской Карелии в первой половине XVIII века: автореф. дис. … канд. ист. наук. СПб.: Институт истории РАН. Петрозаводск, 2009.
3 Мышлаевский А.З. Северная война на Ингерманландском и Финляндском театрах в 1708—1714 гг. СПб., 1893. С. 400. Табель № 37; Славнитский Н.Р. Укрепления Выборга в годы Северной войны // Северная война: взгляд из Выборгского замка. Выборг, 2010. С. 18.
4 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 412: Сведения о русских войсках (1639—1917 гг.). Оп. 1. Д. 43. Л. 70, 92, 111.
5 Там же. Ф. 9: Гарнизонная экспедиция канцелярии Военной коллегии. Оп. 2. Д. 69. Л. 303 об., 304.
6 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Собр. 1. СПб., 1830. Т. 5. С. 701. (№ 3380; Об устройстве губерний и об определении в оные правителей от 20 мая 1719 г.).
7 См.: Азнабаев Б.А. Воинские правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса во второй половине XVIII века (по смотровым и формулярным спискам полков и батальонов Оренбургской губернии) // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 2004. № 1. С. 101—114; Калашников Г.В. Офицеры под судом и следствием. Из истории офицерского корпуса русской армии (1725—1745). // Кодекс-info. 2000. № 2. С. 80—87; Лупанова Е.М. Офицерский корпус русского флота: норма и девиация повседневной жизни. 1768—1812 гг. СПб., 2011.
8 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 198: Меншиков А.Д. Оп. 1. Д. 1061. Л. 300—303.
9 ПСЗ РИ. Собр. 1. Т. 43. С. 5. (№ 2319; Штаты армии от 19 февраля 1711 г.).
10 РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 1061. Л. 303.
11 Mikkelin Maakunta-arkisto. Viipurin provinssikanslian arkistoon sisältyvät seuraavat asiakirjat. Viipurin Provinssi Kirjeisto 1731—1732. E. Kirjeistä 1731—1736. Nrot. 2. S. 588—590.
12 Kansallisarkisto. Kenraalikuvernöörinkanslian isot arkistot. Viipurin Provinssi Kirjeisto 1722. S. 457.
13 Артикул воинский / Российский общеобразовательный портал. Коллекция: исторические документы. URL: http:/historydoc.edu.ru/ (Дата обращения 14.12.2011).
14 Kansallisarkisto. Viipurin Provinssi Kirjeisto 1722. S. 96—99.
15 РГВИА. Ф. 8: Генерал-аудиторская экспедиция канцелярии Военной коллегии. Оп. 1. Д. 84. Л. 68.