Я.Г. СОЛОДКИН — «Во бранех же неискусенъ бысть»? К оценке полководческой деятельности Бориса Годунова
Ya. G. SOLODKIN — ‘But during battles he was unskilful’. For evaluating commander’s activities of Boris Godunov
Аннотация. Б.Ф. Годунов, получивший боевое крещение в конце 1572 — начале 1573 года в Прибалтике, выступил на военном поприще уже в качестве правителя Московского государства, фактически руководя осадой Нарвы (Ругодива) в феврале 1590 года и обороной Москвы от татар полтора года спустя, а вскоре после избрания государем возглавил поход в Серпухов, чтобы предотвратить новое вторжение крымцев. В тех случаях, когда Борис Фёдорович командовал русскими полками, они добивались общего успеха или решительной победы, что заставляет отклонить высказанное младшими современниками и рядом учёных последних десятилетий оценку конюшего, избранного на трон, как незадачливого полководца.
Summary. B.F. Godunov, who received its baptism of fire at the late 1572 — tarly 1573 in the Baltics, made a military career as еру ruler of the Muscovite state, actually leading the siege of Narva (Rugodiv) in February 1590 and defenсe of Moscow from the Tatars half a year later, and soon after his election as the Monarch took command over the campaign to Serpukhov, in order to prevent a new invasion of the Crimeans. In the cases, when Boris Fyodorovich was in command of the Russian regiments, they achieved overall success or decisive victory, what forces us to reject his evaluation expressed by younger contemporaries and a number of scholars of the last decades of the groom elected to the throne as the hapless commander.
ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ
СОЛОДКИН Янкель Гутманович — профессор кафедры истории России, заведующий Научно-исследовательской лабораторией региональных исторических исследований Нижневартовского государственного университета, доктор исторических наук
(г. Нижневартовск. E-mail: hist2@yandex.ru).
«ВО БРАНЕХ ЖЕ НЕИСКУСЕНЪ БЫСТЬ»?
К оценке полководческой деятельности Бориса Годунова
По словам первого патриарха Московского Иова, во многом обязанного своим возвышением Борису Годунову, этот «изрядный правитель» оказался и храбрым, непобедимым воином, великим «достохвальным» (достойным хвалы. — Прим. авт.) воеводой, он «къ бранному ополчению зело искусен и во всех воинских исправлениих непобедимый воевода явися»1. Однако, по мнению А.М. Панченко, шурина «освятованного» царя Фёдора излишне представлять выдающимся полководцем, так как «ратных заслуг» у Годунова (бесспорно, превосходного администратора) не было2.
Приведённая оценка, очевидно, сложилась под влиянием «русских» статей Хронографа 1617 года. Их автор, двойственно относившийся к Борису3, утверждал, что «конюшенный боярин», занявший престол в 1598 году, «во бранех же неискусенъ бысть», «оруженосию же не зело изящен», т.е., в переводе О.В. Творогова, «в делах воинских не отличался искусством», «не слишком хорошо владел оружием», ибо для этого не пришла пора4. Р.Г. Скрынников, А.А. Зимин, Л.Е. Морозова и Д.М. Володихин разделяли такое заключение. В.Н. Козляков же считал его справедливым относительно времени Ивана Грозного: воеводские посты в соответствии с местническими нормами доставались тогда представителям знатных родов5, к которым потомок костромских бояр и сын вяземского помещика не принадлежал. Но «повестописец» начала «державства» Михаила Фёдоровича имел в виду, скорее всего, годы правления, если и не царствования Бориса, когда тот мог проявить способности полководца.
С точки зрения Р.Г. Скрынникова, у впервые возглавившего русскую армию (вернее, осадный корпус) под Нарвой (Ругодивом) в феврале 1590 года «Большого» Годунова6 полностью отсутствовал боевой опыт, так как будущий «пестун» «миропреподобного» Фёдора Ивановича «не покидал дворца», сверстники же Бориса «участвовали в сражениях Ливонской войны»7. Это далеко не так. В Литовском походе 1567 года юный опричник, будучи стряпчим, являлся рындой Ивана IV «у рогатины». Четыре года спустя Борис нёс аналогичную службу (уже в окружении царевича Ивана) «с другим саадаком». В чине рынды с копьём, опять-таки в свите наследника престола, в конце 1572 — начале 1573 года Годунов участвовал в походе на Пайду (Вейсенштейн); шведская крепость была взята, причём во время штурма погиб тесть Бориса Малюта Скуратов, имя которого уже тогда сделалось символом кровавого террора последних лет опричнины8.
Родной брат царицы Ирины, получивший ко времени коронации Фёдора Ивановича звание конюшенного боярина, или конюшего (руководил Конюшенным приказом, ведавшим боевыми конями, до 10 тыс. которых содержалось в окрестностях Москвы9), с конца 1586 года стал всесильным правителем страны. Когда через три года началась война со Швецией, Годунова назначили первым дворовым воеводой, т.е. он возглавил Государев полк, а фактически — всю русскую армию, окружившую Нарву. Полагаясь на сообщение псковского летописца, что Борис, «норовя» шведам, велел бить из «наряда» (артиллерии) по стенам крепости, а не башням и «отводным боем», Р.Г. Скрынников пришёл к следующему заключению. Оказавшись «во власти военной стихии», заметил историк, Годунов обнаружил «неумелое руководство», стоившее осаждавшим тяжёлых потерь, особенно в ходе генерального штурма 19 февраля 1590 года. Хотя гарнизон Нарвы был обескровлен, царский шурин не рискнул возобновить приступ, а вступил в переговоры со шведским командованием, и «победа ускользнула из неловких рук»10.
В.Н. Козляков, оспаривая эти суждения, резонно заметил, что враждебный Борису псковский книжник, скорее всего, передал слухи, ходившие среди русских служилых людей. По мнению исследователя, у стен Нарвы Годунов, никогда прежде не выступавший в качестве главнокомандующего, проявил себя настоящим хозяином положения, то ослабляя блокаду, то возобновляя массированный обстрел крепостных стен, и в целом он добился победы. Неутешительные для Московского государства итоги Ливонской войны были пересмотрены: сохранив Нарву, шведы уступили Ям, Копорье, Ивангород (а позднее и Корелу)11.
Отмечу также, что среди руководителей осады города, который русские старались вернуть в первую очередь, находились и такие опытные военачальники, как князь И.Ю. Токмаков, А.П. Клешнин, «сродич» Бориса С.Ф. Сабуров и боярин князь Д.И. Хворостинин, единодушно признанный лучшим российским полководцем того времени. Автор Пискарёвского летописца, сообщая, что ратники шли на приступ, «не смотря подошвеняго бою под башнею отводною, и тем и побили (многих. — Прим. авт.)», умалчивает об участии правителя в «немецком» походе «святоцаря» Фёдора12.
Летом 1591 года, вступив в союз со Швецией, крымский хан Казы(Гази)-Гирей пошёл на Москву. Когда войска под началом боярина князя Ф.И. Мстиславского, прежде размещавшиеся на берегах Пахры, «стали на Котельских полях», из столицы в расположение Большого полка двинулся Борис Годунов, вновь в должности дворового воеводы, а «с ним Государев двор — крайчие (кравчие. — Прим. авт.) и стольники, и чашники, и стряпчие, и большие дворяня, и стрелецкие приказы, и многия всякия служилые люди, и розряд большой, и чины, и шатры государевы»13. В Замоскворечье, между Серпуховской и Калужской дорогами, воеводы развернули «обоз» («гуляй-город») — обширную передвижную деревянную крепость, размещённую 3 июля, когда татары форсировали Пахру, уже близ Данилова монастыря.
В оценке С.Ф. Платонова занявшими оборону полками предводительствовали Ф.И. Мстиславский и Б.Ф. Годунов. В представлении Л.Е. Морозовой, первый из них являлся главным воеводой, а не имевший военного опыта Борис «был ниже рангом», точнее, заместителем князя, приходившегося родственником царю14. По наблюдению А.П. Павлова, в армии признавалась одинаковой роль князя Мстиславского и Годунова — соответственно первого воеводы Большого полка и дворового воеводы. Однако вслед за В.Н. Козляковым можно считать, что знатнейший боярин лишь номинально числился командующим, в действительности эта роль принадлежала конюшему15.
Устрашённые артиллерийским огнём со «всех каменногражденья твердынь» Москвы в ночь с 4 на 5 июля, а также слухами о подходе к ней рати из Новгорода и Пскова, татары спешно обратились в бегство16. Главные силы русской армии во главе с Мстиславским и Годуновым преследовали ханскую конницу до Серпухова, а отдельным отрядам дворян, детей боярских и казаков удалось разбить крымцев близ Тулы и даже за Окой17.
За эту победу, как подчёркивалось при воцарении Бориса, он «ради… знаменитаго храбръства» удостоился от Фёдора Ивановича «судна (кубка. — Прим. авт.) златаго, зовомый Мамай», который Дмитрий Донской захватил на Куликовом поле. Вскоре под Москвой — там, где стояли в «обозе» русские войска, был основан монастырь. В его соборе, строительство которого завершилось в 1593 году, поместили «подобие» (копию) иконы Донской Богородицы, установленной по распоряжению царя Фёдора «в приход» хана к столице в «обозной» церкви Преподобного Сергия (после обнесения «окрестъ града») в надежде на её «заступление» и спасение «от нахождения иноплемённых»18. Мысль, что новая обитель «довольно недвусмысленно» сопоставляла Дмитрия Ивановича Донского и Бориса Годунова, даже приравнивала их друг к другу19, думается, произвольна — избавление «царствующего града» от татар приписывалось чудотворной иконе, а не главному из воевод московской рати. Явной натяжкой кажется и взгляд, будто летом 1591 года Борис приобрёл славу Дмитрия Донского20. В источниках, даже панегирических по отношению к правителю, со временем надевшему корону, сравнение Годунова с победителем Мамая не встречается.
Р.Г. Скрынников заключил, что хотя после бегства Казы-Гирея от Москвы Борис удостоился высшего титула слуги, он не проявил в боях у стен столицы, как и под Ругодивом, «ни решительности, ни энергии». Подобно В.Н. Козлякову21 эту оценку нужно признать односторонней. Воеводам царя Фёдора (и прежде всего Годунову) не удалось разгромить прорвавшихся к Москве татар, однако, понеся ощутимый урон возле «гуляй-города», убедившись в действенности русского «наряда» и тем самым в невозможности повторить успех 20-летней давности, крымцы в панике вынуждены были спасаться бегством, которое сопровождалось для них ещё большими потерями. Нашествие 1591 года на Москву недаром стало последним в длительной и драматической истории русско-крымского противоборства, и вскоре на южных окраинах России наступило сравнительно длительное, пусть и относительное, затишье.
В представлении Э.А. Гордиенко «с 1592 по 1595 гг. имя Бориса Годунова выпадает из хроники придворной жизни»22 и, «по-видимому, именно на этот период приходится его военная деятельность на северо-западных рубежах. Выполняя обязанности воеводы, он мог проводить значительную часть времени в Новгороде, в располагавшемся здесь тыловом гарнизоне»23. Это рассуждение — очевидный домысел: о пребывании конюшего, ведавшего, по выражению псковского летописца, и «всякое строение ратных людей уряд»24 в Новгороде в течение 1592—1595 гг., нет сведений. В то время «правитель непоколебимый», в одном из писем к английскому дипломату Дж. Горсею представивший себя главнокомандующим русскими вооружёнными силами25, постоянно находился в Москве (в феврале 1598 г., когда после смерти «крестоносного» Фёдора Ивановича его шурина избирал на царство Земский собор, сторонники Бориса не преминули напомнить про его победы над шведами и крымцами)26.
Вскоре в столицу из южных уездов поступили тревожные вести — о подготовке Казы-Гиреем нового вторжения. Борис Фёдорович, собрав громадное войско, 7 мая выступил в Серпухов — центр «берегового разряда», куда (в Большой полк) в 1596 и 1597 гг. назначали правителя27. Там, если верить одному из провинциальных летописцев, не успевший короноваться самодержец «учини по Оке по реке в судех плавные рати пеших людей 40 000 для приходу крымских людей»28. Впрочем, ряду современников казалось, что Годунов знал про «небытие царёво (хана. — Прим. авт.) на Русь» и «ополчився ратью против токмо имени царя»29, однако ручаться за истинность этого утверждения нельзя.
Расположившись в невиданном прежде полотняном городке «на Нарском устье», Борис Фёдорович ознакомился с «засечными чертежами» и направил часть воевод к засекам30. Вскоре в царской ставке узнали, что Казы-Гирей (возможно, не без влияния известий о Серпуховском походе нового московского самодержца) решил подтвердить мир, заключённый с Фёдором Ивановичем. К тому же, повинуясь воле султана, крымцы должны были отправиться на войну в Венгрию. 2 июля, фактически одержав бескровную победу, царь Борис с торжеством вернулся в свою столицу и через два месяца (что окончательно превратило его в легитимного государя) короновался в кремлёвском Успенском соборе.
В описании английского посольства 1604—1605 гг. в Москву сохранилось известие о том, что незадолго до смерти Борис Фёдорович намеревался лично (однако этого не случилось) возглавить армию, которая с переменным успехом вела борьбу с вторгнувшимися в южные уезды России отрядами самозваного царевича Дмитрия. Сохранилась и байдана31 Бориса, которая имела длину 71 см., ширину в плечах — 106 см., а в подоле — 62 см., весила 6 кг 150 г32.
Итак, «крупный политический талант», как С.Ф. Платонов охарактеризовал Бориса Годунова33, был наделён и военными способностями. Хотя первый и единственный в истории России правитель, избранный затем на трон, всего трижды — у Ругодива (1590), под Москвой (1591) и в Серпухове (1598) — командовал войсками, ему всякий раз сопутствовала удача, так что разделяемый многими исследователями отзыв безвестного публициста конца Смутного времени о Борисе Фёдоровиче как неумелом полководце лишён оснований.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 14. М., 1965. С. 7, 11, 13—15.
2 Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI — начало XVII веков (ПЛДР). М., 1987. С. 560. По утверждению М.М. Щербатова, Борис Годунов не знал «военного искусства». Он, как находил Н.М. Карамзин, «более Царедворец, нежели воин», не имел «духа ратного», хотя летом 1591 г. и был озарён лучом воинской славы (Щербатов М.М. История Российская. СПб., 1904. Т. 7. Ч. 1. Стлб. 324; Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1989. Кн. 3. Т. 9. Стлб. 123; М., 1989. Кн. 3. Т. 10. Стлб. 63, 91).
3 Васенко П.Г. Заметки к статьям о Смуте, включённым в хронограф редакции 1617 года // Сборник статей по русской истории, посвящённых С.Ф. Платонову. Пг., 1922. С. 256, 267; Лихачёв Д.С. Введение к чтению памятников древнерусской литературы. М., 2004. С. 236.
4 ПЛДР. С. 324, 325. О прославленном же племяннике царя Василия князе М.В. Скопине-Шуйском публицист отозвался так: «Бе бо во бранехъ лютъ на враги и стремлениемъ (в атаках) зело искусен, и ратник непобедим». Предводитель земского ополчения князь Д.М. Пожарский в глазах того же «слогателя» был военачальником «искусным во бранехъ (битвах)». (Там же. С. 344, 345, 354, 355). Утверждение, будто «способности Б.Ф. Годунова как военачальника оцениваются в летописях критически» (Володихин Д.М. Высший воеводский состав полевых соединений в царствование Фёдора Ивановича // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. М., 2013. Вып. 3: Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова: Мат-лы к международ. науч. конф. С. 64), не отличается точностью.
5 Скрынников Р.Г. Борис Годунов. М., 1978. С. 65; Зимин А.А. В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России. М., 1986. С. 205; Морозова Л.Е. Фёдор Иванович // Вопросы истории (ВИ). 1997. № 2. С. 62; Володихин Д. Царь Фёдор Иванович. М., 2011. С. 179, 183. Ср.: С. 211, 253; Козляков В. Борис Годунов: Трагедия о добром царе. М., 2011. С. 69.
6 Так назван Борис Фёдорович в одной сибирской летописи (ПСРЛ. Т. 36. М., 1987. С. 140), очевидно потому, что он считался «большим боярином», «великим» или «начальным человеком в земле». См.: Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. Т. 10. Примеч. 82, 155, 196; Павлов А.П. Приказы и приказная бюрократия (1584—1605 гг.) // Исторические записки. Т. 116. М., 1988. С. 220. Примеч. 155.
7 Скрынников Р.Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1981. С. 87. Ср.: он же. Борис Годунов. С. 61.
8 Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. Т. 9. Примеч. 403; Зимин А.А. Указ. соч. С. 9, 18; и др.
9 Флетчер Дж. О государстве Русском (Of the Russe Common Wealth) / Под ред. кн. Н.В. Голицына. СПб., 1911. С. 171.
10 Скрынников Р.Г. Борис Годунов. С. 61, 62; он же. Россия накануне… С. 87.
11 Козляков В. Указ. соч. С. 113—116. Ср.: С. 126.
12 ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 196.
13 Там же. С. 234. Ср.: Разрядная книга 1550—1636 гг. (РК). М., 1976. Т. 2. Вып. 1. С. 83.
14 Платонов С.Ф. Смутное время. СПб., 2001. С. 233; Морозова Л.Е. Фёдор Иванович. С. 61, 63; она же. Борис Фёдорович Годунов // ВИ. 1998. № 1. С. 66; она же. Смута: её герои, участники, жертвы. М., 2004. С. 330, 332. Мнение Л.Е. Морозовой о том, что будто предпринятая тогда попытка не участвовавшего в военных советах Годунова «занять более высокое положение (чем князь Ф.И. Мстиславский) была пресечена», следует отнести к домыслам.
15 Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове (1584—1605 гг.). СПб., 1992. С. 232; Козляков В. Указ. соч. С. 129, 131. Ср.: Зимин А.А. Указ. соч. С. 178. Кстати, ещё Иван Тимофеев подобно сочинителю хронографических статей о Смуте убеждённо отводил первое место среди воевод, оборонявших Москву от татар, «санолюбному» Борису (Временник Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 39; ПЛДР. С. 322). «Хартийца» дьяка, находившегося тогда в рядах русской армии, позволяет вопреки соображениям В.Н. Козлякова не относить к «обозу» деревянные укрепления возле дальних посадов, а отождествить его с «гуляй-городом», по определениям Тимофеева, подобием «града», «остенением», «оградой». (Там же. С. 37, 39, 41, 43. Ср.: ПСРЛ. Т. 14. С. 11, 12).
16 Временник… С. 35—37. Об этом пишут и многие исследователи. См., например: История Москвы: В 6 т. М., 1952. Т. 1. С. 231; Скрынников Р.Г. Россия накануне… С. 90, 91; Морозова Л.Е. Два царя: Фёдор и Борис. М., 2001. С. 130; она же. Фёдор Иванович (1557—1598) // Исторический лексикон: XIV—XVI века. М., 2004. Кн. 2. С. 571. Считать, что Годунов, «не жалея пороху, велел стрелять не только днём, во время сражения русских с татарами, но и ночью — для устрашения неприятеля» (Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. Т. 10. Стлб. 89; Временник… С. 474. Комм. 113), как, в частности, показано Р.Г. Скрынниковым, неправомерно.
17 См., например: Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1851. Т. 1. Стлб. 1264; РК. Т. 2. Вып. 1. С. 85—87; ПСРЛ. Т. 34. С. 197; Корецкий В.И., Морозов Б.Н. Летописец с новыми известиями XVI — начала XVII в. // Летописи и хроники: 1984 г. М., 1984. С. 216; Яковлев В.В. Новгородско-псковская летопись 1630 г. // Опыты по источниковедению: Древнерусская книжность. СПб., 2001. Вып. 4. С. 451. По свидетельству Ивана Тимофеева, «лжехрабрый», проявивший «немужество» Борис после бегства хана на три дня вернулся в столицу вместе с остальными «великими» воеводами, чтобы получить награды от «блаженного Феодора», и лишь узнав, что крымцы достигли Ливен и, стало быть, не повернут обратно и вновь вступят в битву, притворно отправился в погоню, так что его победа оказалась мнимой (Временник… С. 9, 34, 40—42. Ср.: С. 475, 476. Комм. 119). А Пискарёвский летописец сохранил известие о том, что бежавший из-под Москвы Казы-Гирей «зашол к Дедилову, и приступал, и ничесо же не сотворил». Другие источники это сообщение не подтверждают, но из «разрядов» известно, что голова Т. Вельяминов «с товарыщи» хана «сошли под Дедиловым (меж Тулы и Дедилова)» и перебили либо взяли в плен многих татар (Разрядная книга 1475—1598 гг. М., 1966. С. 449, 450; ПСРЛ. Т. 34. С. 197, 234). «Разряды» позволяют установить, что дьяк, явно не расположенный к «сиглитику» (боярину), который «одеся преславнаго царствия превсесветлаго благолепия порфирою» (Временник… С. 80), допустил преувеличение, то ли по забывчивости, то ли намеренное. Узнав об отступлении татар, бояре, в том числе Годунов, 5 июля вернулись в Москву, надо полагать, чтобы на совещании при Фёдоре Ивановиче решить, прекратить ли военные действия либо продолжать их; утром следующего дня воеводы двинулись вдогонку за Казы-Гиреем (Разрядная книга 1475—1598 гг. С. 444, 445, 447; Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1987. Т. 3. Ч. 2. С. 217, 218). Неподалёку от «Ливенского города» татары проследовали к Москве, а не возвращались из её предместий по пути в Крым (Российская крепость на южных рубежах: Документы о строительстве Ельца, заселении города и окрестностей в 1592—1594 годах. Елец, 2001. С. 5, 36). Во Временнике… есть и немало других фактических ошибок, отчасти являющихся результатом тенденциозности автора. См.: Временник… С. 467, 468, 479. Комм. 72, 86, 148; Скрынников Р.Г. Россия накануне… С. 113, 115; Флоря Б.Н. Из следственного дела Богдана Бельского // Археографический ежегодник (АЕ) за 1985 год. М., 1986. С. 303, 304; Ульяновский В. Смутное время. М., 2006. С. 236. Ср.: С. 337; и др.
18 ПСРЛ. Т. 14. С. 12, 15. По сообщению Ивана Тимофеева, Годунов «образ бо своего подобия и имени на стенах (храма Донской Богоматери)… летописне вообразил», но установить, что именно, невозможно (Временник… С. 43, 476. Комм. 121).
19 Зимин А.А. Указ. соч. С. 179; Преображенский А.А. «Веков связующая нить…»: Преемственность военно-исторических традиций русского народа (XIII — начало XIX в.). М., 2002. С. 49. Ср.: Володихин Д. Царь Фёдор Иванович. С. 217.
20 Козляков В. Указ. соч. С. 111, 133, 134.
21 Скрынников Р.Г. Борис Годунов. С. 64; Козляков В. Указ. соч. С. 69.
22 Этот вывод, ранее сделанный Л.Е. Морозовой, — явное заблуждение. См.: Солодкин Я.Г. Земские соборы Московской Руси конца XVI века: Спорные проблемы истории и историографии. Нижневартовск, 2010. С. 86, 87. Прим. 83.
23 Гордиенко Э.А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., 2001. С. 410. См. также: Павлов А.П., Гордиенко Э.А. Борис Фёдорович Годунов // Великий Новгород: история и культура IX—XVII веков: Энциклопедический словарь. СПб., 2009. С. 100.
24 Псковские летописи / Пригот. к печ. А. Насонов. М.; Л., 1941. Вып. 1. С. 113.
25 См.: Горсей Дж. Записки о России: XVI — начало XVII в. М., 1990. С. 158.
26 См.: Мордовина С.П. К истории утверждённой грамоты 1598 г. // АЕ за 1968 год. М., 1970. С. 131; Скрынников Р.Г. Россия накануне… С. 133.
27 Козляков В. Указ. соч. С. 153.
28 ПСРЛ. Т. 34. С. 238. О численности русской армии, собранной для отражения возможного нашествия татар, см.: Зимин А.А. Указ. соч. С. 225.
29 Временник… С. 57; и др. Примечательно, что по определению Тимофеева, Борис Годунов являлся доместиком, а в Византии это была высшая военная должность, так называли главнокомандующего. (Там же. С. 72; ПЛДР: Вторая половина XV века. М., 1982. С. 606; и др.).
30 См.: ПСРЛ. Т. 34. С. 201; Разрядная книга 1475—1598 гг. С. 524—527; Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1994. Т. 4. Ч. 1. С. 38—40, 45. По мысли А.А. Зимина, воеводам предписывалось выяснить, нет ли поблизости крымских «гуляй-городов» (Зимин А.А. Указ. соч. С. 226). Но татары не использовали такие «обозы», речь должна идти об укреплённых местах, где затем можно было бы «поставить» новые города-крепости (к тому времени их на «Поле» с первых лет «царства» Фёдора Ивановича выстроили шесть).
31 Байдана — кольчатый защитный доспех из крупных шайбовидных колец. Носилась, как правило, не самостоятельно, а в качестве верхнего или же парадного доспеха.
32 См.: Гордеев Н.В. Русский оборонительный доспех // Государственная Оружейная палата Московского Кремля: Сб. науч. тр. по материалам Государственной Оружейной палаты. М., 1954. С. 95.
33 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 368.