A.D. FEDECHKIN — «We were acting right…» The question of developing the type of the first ocean armoured cruisers of the Russian Navy
Аннотация. В статье рассматривается вопрос о выработке типа первых океанских броненосных крейсеров Российского флота во второй половине 60-х годов XIX века.
Summary. The article discusses the question of developing type of the first ocean cruisers of the Russian fleet in the second half of the 60-ies of the XIX century.
ИСТОРИЯ ВООРУЖЕНИЯ И ТЕХНИКИ
ФЕДЕЧКИН Алексей Дмитриевич — начальник отдела Центрального банка Российской Федерации (Банка России), капитан 3 ранга запаса, соискатель учёной степени кандидата исторических наук при Санкт-Петербургском государственном морском техническом университете (СПбГМТУ)
(Москва. E-mail: rurik63@yandex.ru)
«МЫ ДЕЙСТВОВАЛИ ВЕРНО…»
К вопросу о выработке типа первых океанских броненосных крейсеров российского флота
Появление за границей во второй половине 60-х годов XIX века боевых кораблей, специально предназначенных для действий на океанских коммуникациях и неофициально именовавшихся крейсерами, привлекло внимание российского Морского министерства, где также хорошо сознавали значение действий против коммерческого судоходства. Этому в немалой степени способствовала угроза вооружённого столкновения с Англией, ставшая со времени заключения в 1856 году Парижского мирного договора серьёзной внешнеполитической проблемой.
При отсутствии у России современного линейного флота наиболее действенным способом предотвращения возможного конфликта было создание ответной угрозы протяжённым морским сообщениям Туманного Альбиона. Надёжно защитить их при «существовании лёгких и быстроходных судов у неприятеля» было не под силу даже многочисленному английскому флоту1.
Главное предназначение отечественных крейсеров в случае войны с морскими державами виделось в том, чтобы «всеми средствами тревожить неприятельскую торговлю и колонии», отвлекая «возможно большее число неприятельских сил» и тем самым ослабляя «средства для нападения на наши берега»2. Считалось, что групповые и одиночные действия такого рода вполне могли, «кроме действительного вреда… производить ещё большее нравственное впечатление, парализовать успехи самого сильного неприятеля и иметь огромное влияние на результаты войны»3.
В свете основной задачи будущие «истребители торговли» должны были сочетать в себе «ходкость под парами», вместительность и немногочисленную, но сильную артиллерию калибром до 203—229 мм, способную удовлетворять «всем потребностям, могущим предоставиться крейсеру», включая нанесение урона бронированному противнику. При этом необходимость совершать «полукругосветные» переходы из Кронштадта во Владивосток предопределила наличие на кораблях больших запасов топлива и развитого парусного вооружения4. «Без надлежащей парусности, — отмечал в 1869 году председатель Кораблестроительного отделения Морского технического комитета (МТК) генерал-лейтенант И.С. Дмитриев, — нельзя назвать судно мореходным в полном смысле этого слова…»5.
Соблюдение вышеуказанных качеств требовало увеличения водоизмещения кораблей. «Вы не можете, — писал журнал “Морской сборник”, — иметь суда, построенные и снаряжённые военными крейсерами, которые были бы одновременно быстроходными и небольшими. Такие суда существуют только в воображении их адвокатов и настолько же сказочны, как и “летучий голландец”»6. Рост габаритов, в свою очередь, обусловил необходимость строительства боевых единиц исключительно с железными корпусами, имевшими решительный перевес «во всех других отношениях долговременности службы и безопасности»7.
Наряду с этим успешное ведение операций против судоходства, по мнению одного из ведущих отечественных военно-морских специалистов того времени контр-адмирала И.Ф. Лихачёва, требовало создания качественного превосходства над большинством боевых кораблей противника, привлекавшихся для охраны коммуникаций8. Но увеличение лишь скорости хода и мощи артиллерии приводило к дальнейшему росту водоизмещения, не гарантируя вместе с тем от повреждений в ходе возможных столкновений с неприятелем. Значительно более выгодным представлялось повышение боевой устойчивости русских кораблей путём внедрения броневой защиты, обеспечивавшей преимущество «над всяким неприятельским неброненосным военным судном, не говоря о коммерческих, которые для самозащиты или для военных операций могли бы быть вооружены артиллерией»9.
Её полезность отмечали в те годы и некоторые иностранные эксперты, но к концу 60-х годов XIX века во флотах ведущих морских держав фактически отказались от попыток «соединения условий бронирования судна с условиями лёгкого крейсера», озаботившись постройкой для действий на океанских коммуникациях исключительно «безбронных» боевых единиц.
Между тем в русском морском ведомстве ожидали появления бронированных кораблей крейсерского значения уже «в недалёком будущем»10. На принципиальную возможность их создания указывал в том числе опыт дальних плаваний, совершённых во второй половине 1860-х годов первыми мореходными броненосцами — испанским «Нумансией», британскими «Зилусом», «Оушеном», «Ресерчем», французскими «Белликьезом», «Альмой» и другими. Однако в русском флоте отнюдь не считали их пригодными для действий на океанских коммуникациях. «Броненосцы, — писал в 1867 году убеждённый сторонник строительства крейсерского флота капитан-лейтенант Л.П. Семечкин, — не годятся… для подобной службы; они слишком связаны своею бронёю, которая лишает их многих морских качеств и при каждом шторме порождает опасения, нередко оправдывающиеся… Роль их будет ограничиваться конвоированием коммерческих судов, потому что для поисков за неприятелем в них нет главнейшего качества — ходкости под парусами…»11. Аналогичные взгляды высказывал и военно-морской агент в Англии капитан 2 ранга Н.И. Казнаков, отмечавший, что мореходные броненосцы из-за малой скорости хода не могли быть «броненосными “Алабамами”» и оказывались далеко «не страшны даже для неброненосного крейсера с хорошим ходом и двумя—тремя сильными современными орудиями»12.
Справедливость подобных оценок подтверждалась и опытом постройки в 1864—1867 гг. на отечественных верфях броненосного казематированного корвета «Князь Пожарский», спроектированного корабельным инженером генерал-майором С.И. Чернявским на основе конструкции британского фрегата «Беллерофон». Как и его прототип, русский броненосец водоизмещением 4137 т, оснащённый 114-мм бронированием и артиллерией из восьми 203-мм и двух 152-мм орудий, изначально предполагалось использовать для решения широкого круга задач. Однако его возможности при действиях на океанских коммуникациях ограничивались относительно небольшими скоростью в 11,7 узла и запасом угля, хватавшим всего на 800 миль плавания, делавшими корабль не способным «принести пользу в дальних морях»13.
Становилось очевидным, что обеспечить необходимые для броненосных крейсеров скоростные и мореходные качества возможно лишь путём внедрения на них облегчённой защиты, позволявшей за счёт экономии веса сохранить и остальные характеристики, включая огневую мощь. Преимущества такого решения отчётливо сознавались многими отечественными кораблестроителями, в том числе М.М. Окуневым, утверждавшим, что «судно с лёгкой бронёй и с сильной артиллерией всегда может действовать в бою с особенной для себя выгодой»14.
Первая попытка практической реализации этой идеи была предпринята командиром броненосной батареи «Первенец» капитаном 2 ранга Н.В. Копытовым, участником знаменитой Североамериканской экспедиции русского флота 1863—1864 гг., предложившим в феврале 1868 года создавать океанские крейсера, сочетавшие в себе положительные свойства быстроходных винтовых кораблей и броненосцев. Справедливо считая, что главными препятствиями для успешных действий мореходных бронированных кораблей на отдалённых морских театрах являются «не столь хорошие мореходные качества… и неудовлетворительный ход под парусами», офицер полагал необходимым уменьшить на них вес «надводных тяжестей», установив броню только по ватерлинии в виде узкого (не более 2,14 м шириной) пояса. При этом установка мощной машины должна была обеспечить преимущество в ходе «перед всяким неприятелем», в результате чего «остальная броня для прикрытия орудий и прислуги» уже не являлась для крейсера «крайней необходимостью». Взамен предлагалось употребить «наисильнейшую артиллерию», рациональное размещение которой в устроенных на верхней палубе «полубашнях» (спонсонах) с углом обстрела до 180° позволяло обеспечить «сильный залп по килю»15.
Таким образом, оригинальность предложения Н.В. Копытова заключалась в отказе от бронирования артиллерии и обеспечении защиты жизненно важных частей (в первую очередь машин и котлов) относительно тонким и узким поясом по ватерлинии. Высвобождавшийся за счёт этого вес рационально использовался для более сильной энергетической установки и увеличения калибра орудий, что давало реальное превосходство в скорости и огневой мощи над любым небронированным противником, не опасаясь встречи даже с его крупными силами.
В окончательном варианте, представленном в Морской технический комитет 4 ноября 1869 года, крейсер водоизмещением 7718 т имел железный корпус (более предпочтительный «в экономическом отношении»), выполненный без таранного образования в носовой части, и полную парусность. Сильное вооружение, способное «нанести существенный вред всякому противнику», состояло из двенадцати 229-мм орудий, восемь из которых располагались в закрытой батарее и четыре — на верхней палубе. От продольного огня артиллерия прикрывалась «траверзами из угля», а от бортового спасало значительное расстояние между орудиями (до 7,3 м вместо обычных 5,2 м), не позволявшее «повредить разрывом одного снаряда двух смежных орудий». «Принявши систему оставлять без защиты бронёю артиллерию… — утверждал в пояснительной записке Н.В. Копытов, — и озаботившись главным образом в защите… от потопления… покрывая бронёй только среднюю часть судна против машины, можно оставить оконечности вовсе небронированными. Их защитой от потопления могло бы служить подразделение оконечностей на непроницаемые отделения»16. .<…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 677. Оп. 1. Д. 460. Л. 5 об.; оп. 1. Д. 425. Л. 13.
2 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 4. Оп. 1. Д. 5. Л. 195 об.
3 Там же. Ф. 16. Оп. 1. Д. 196. Л. 10 об.
4 Кладо Н.Л. Военно-морская история. Курс старшего специального класса. Ч. 1. Исторический очерк войны на море. СПб., 1895. С. 355.
5 РГА ВМФ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 146. Л. 8 об.
6 Морской сборник. 1873. № 2. Неоф. отдел. С. 66, 67.
7 Окунев М.М. Теория и практика кораблестроения. Ч. 1. Исторический очерк постепенного усовершенствования кораблестроения и теоретические основания корабельной архитектуры. СПб., 1865. С. 305.
8 РГА ВМФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 196. Л. 10 об., 11.
9 Беляев П. Очерк военного судостроения в России в период от 1863 г. и броненосного фрегата крейсера «Владимир Мономах». СПб., 1885. С. 28.
10 Отчёт по морскому ведомству за 1867 г. СПб., 1868. С. 39, 41.
11 Семечкин Л. Мысли по поводу сражения при Лиссе // Морской сборник. 1867. № 5. Неоф. отдел. С. 32.
12 Казнаков Н. Броненосные флоты Европы. СПб., 1868. С. 69, 82.
13 Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни. СПб.: Судостроение, 2006. С. 709.
14 Окунев М.М. Указ. соч. С. 307.
15 РГА ВМФ. Ф. 12. Оп. 1. Д. 5. Л. 56.
16 Там же. Ф. 421. Оп. 1. Д. 92. Л. 14 об.