ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ В АНГЛО-АМЕРИКАНСКИХ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЯХ

В последнее десятилетие российские историки все чаще обращаются к изучению технологии манипулирования общественным сознанием, создания имиджа различных стран и народов, причинно-следственных связей при восприятии «своего» и «чужого» прошлого. Современные историки видят свою задачу не только в постижении объективного знания, но и в исследовании процессов формирования исторического знания. В этом плане представляется поучительным обращение к зарубежным справочно-энциклопедическим изданиям, совершенно недостаточно изученным в отечественном обществознании, но вместе с тем позволяющим реально оценить их влияние на существующие устойчивые стереотипы в общественном сознании.

Библиографы относят к энциклопедическим изданиям работы, позволяющие читателям быстро навести необходимые справки по интересующим их вопросам, то есть рассчитанные преимущественно на выборочное чтение. К ним относятся энциклопедии, словари, справочники, реферативные обзоры. Помимо фундаментальных универсальных изданий, каковыми являются имеющие высокую научную репутацию на протяжении столетий «Британника», «Американа», Оксфордская, Коллиеровская, Кембриджская энциклопедия, «Современная энциклопедия российской и советской истории», содержательными являются зарубежные справочники по военной истории, биографические сборники, словари крылатых выражений и т.п. С конца прошлого века появились электронные версии энциклопедий и виртуальные библиотеки, составившие новый вид исторических источников.

Как же толкуются в зарубежных научно-справочных изданиях события российской военной истории? Какие представления формируют они у своих читателей? Каких выдающихся наших полководцев они знают и знают ли вообще? Учитывая, что в 2005, 2006 гг. отмечаются столетие русско-японской войны и 150-летие завершения Крымской войны, попробуем ответить на поставленные вопросы, сосредоточив основное внимание на обзоре зарубежных публикаций по этим двум событиям российской, да и мировой, военной истории.

По давней традиции в российской энциклопедистике большое значение придается четким дефинициям, полным и исчерпывающим определениям, ясным и однозначным толкованиям понятий. В советский период историческое знание стало еще более формализованным, что отражалось в жестко дефинированных определениях, выверенных, как говорится, «до запятой». Подаваемая информация нередко приобретала черты догмы и в таком виде излагалась в учебной, научной и научно-популярной литературе. Западное обществоведение, напротив, традиционно избегало давать четкие определения и характеристики, сводя задачи историка к описанию индивидуальной неповторимости явления или процесса.

В этом отношении показателен пример популярного в США, выдержавшего несколько изданий, «Словаря войн» («Dictionary of Wars») Дж. Коха. Автор проанализировал войны за последние 4 тыс. лет, но не дал нигде толкования самого понятия «война», не сделал историографического обзора литературы по теме. При столь свободном оперировании понятием автор описал огромное количество так называемых «войн», в том числе 120, относящиеся к истории России. Среди них «Восстание декабристов», «Погромы черносотенцев 1906—1911 гг., «Походы викингов на Русь», «Русская гражданская война 1425—1453 гг.», «Русская революция 1762 г.», Русско-афганская война 1885 г.», «Русско-булгарская война» и пр.[1]

Российские историки признают, что научная классификация политических и социальных явлений, включая войны и вооруженные конфликты, представляет немалые трудности. Поскольку любому вооруженному насилию присущи своя стратегия и тактика, то разумно выделять не только внешние, но и внутренние войны и конфликты — от путчей и дворцовых переворотов до полномасштабных гражданских войн[2]. В российской научно-популярной и справочной литературе утвердился и более узкий взгляд на проблему. Война — это общественно-политическое явление, связанное с коренной сменой характера отношений между государствами и нациями и переходом противоборствующих сторон от применения ненасильственных форм и способов борьбы к прямому применению оружия. В начале российской истории военные конфликты носили характер походов и набегов, и только с Ливонской войны начинается история классических войн, понимаемых как вооруженные акции, являющиеся продолжением государственной политики[3].

Зарубежная историческая наука считает экспансию неотъемлемой чертой внешней политики Российской империи на протяжении нескольких веков. Английский историк Дж. Хоскинг в исследовании с симптоматическим названием «Россия и русские» (Взгляд Запада на Россию) пишет о традиционном понимании иностранцами России следующее: «Большинством европейцев и североамериканцев она воспринимается как великая Другая, понятная, но до конца непонятая, как культура, через призму которой мы начинаем больше ценить свою собственную». И далее: «Их раздражали и отталкивали ее огромные размеры, постоянно меняющиеся границы, скрытые мессианские претензии и природа ее общественно-политической системы»[4].

Проанализировав словники англо-американских энциклопедий, опубликованных на протяжении XX века, можно придти к выводу о наличии устойчивого интереса книгоиздателей к военной истории России. Ограничимся одним из наиболее известных. В последнем, 15-м издании «Британской энциклопедии», имеющей статус «королевы энциклопедий», помещено 20 очерков по истории войн из российского прошлого. Кроме того, там помещена статья «Русская армия». В общем перечне статьи о шести русско-шведских войнах 1610—1617, 1655—1660, 1700—1721 (две последние даются под принятыми в западной исторической науке собственными названиями — Первая Северная и Вторая Северная войны), 1741—1743, 1788—1790, 1808—1809), семи русско-турецким (1695—1696, 1710—1712, 1735—1739, 1768—1774, 1787—1791, 1828—1829, 1853—1856, 1877—1878) и четырем русско-польским (1454—1466, 1654—1667, 1831, 1919—1920), Крымской, русско-японской и др. В общем объеме материалы по нашей военной истории составили 12 единиц информации или 21 процент всех материалов из словарного гнезда «Россия и русское» британской энциклопедии[5].

Попробуем дать краткую характеристику некоторым войнам из российского прошлого в изложении англо-американских энциклопедических изданий, претендующих на объективность и непредвзятость. Внешнеполитические удачи страны в начале XIX века, в частности успешная война со Швецией, завершившаяся вхождением Финляндии в состав Российской империи, признаются примером сговора между Россией и Францией. Русско-турецкие войны начала века были временем становления полководческого таланта М.И. Кутузова, которого называют прямым преемником А.В. Суворова. Сами войны оцениваются в качестве превентивных шагов России, направленных на укрепление западных границ империи. Отечественная война 1812 года оценивается как значительная победа русского народа. Заметим, что под войной 1812—1814 гг. англоязычный мир привык понимать свою войну — США против Великобритании.

Зарубежные авторы часто не используют принятый в российской историографии понятийный аппарат — наименования войн и других исторических событий, предлагают собственные варианты их названий. Военные действия в России называют либо «вторжением Наполеона», либо «русским эпизодом в серии наполеоновских войн». Авторы до сих пор пишут о выдающейся роли «генералов Мороз и Зима» в военных кампаниях 1812 года. Вторая по значению «Американская энциклопедия» заключает в последнем издании: «Генерал Зима и вооруженные силы под командованием Кутузова разбили французов»[6].

В Великобритании и США издается множество словарей афоризмов, «крылатых» и образных выражений. В одном из них, популярном «Кратком Оксфордском словаре афоризмов», содержится утверждение, что любимые слова императора Николая I звучали так: «У России есть два генерала, которым она может доверять — генерал Январь и генерал Февраль» («Russia has two generals in whom she can confide — Generals January and February»)[7] В то же время многие популярные, массовые издания приводят сведения о том, что осень и зима 1812 года не были особенно суровыми, и не холод, а мужество русской армии под руководством М.И. Кутузова привели к изгнанию наполеоновского нашествия из России[8].

Однако военный талант Кутузова издания характеризуют как искусство действовать исподтишка, обманывать противника, навязывать ему азиатские, скифские, неправильные, с точки зрения европейской военной традиции, боевые действия. Биографический материал о Кутузове в «Оксфордском справочнике по военной истории» 2001 года содержит такие оценки: «действовал без крупного сражения», «он обычно не шел на быстрые маневры, не ввязывался в ненужные битвы», «берег силы для подходящего момента», «родоначальник концепции тотальной войны», «вел войну ножей»[9]. Отстаивая выжидательную тактику военных действий, стремясь втянуть французов вглубь русских просторов, Кутузов свой замысел затягивания действий будто бы облек в следующую формулу: «Его императорское величество должен быть готов отпустить бороду до пояса и есть картошку в Сибири»[10].

Геополитические последствия Отечественной войны 1812 года оцениваются зарубежными изданиями противоречиво, поскольку, по их мнению, хотя Россия и укрепилась в статусе великой державы после Венского конгресса, но получила очень опасный польский выступ, напрямую выводящий страну к границам своего традиционного противника — Пруссии. Во многом благодаря личным усилиям Александра I и созданного им Священного Союза Европа не знала войн вплоть до 1914 года. Более того, пишут издания, русская армия-победительница с начала XIX века «стала единственной надежной социальной базой российского имперского сознания»[11].

К числу обязательных для всех научно-справочных энциклопедических изданий в США и Великобритании относятся материалы о Крымской или Восточной войне 1853—1856 гг. Попробуем разобраться в причинах столь пристального внимания не к самой значительной для России войны, к тому же завершившейся поражением русской стороны.

Крымская война была единственным открытым вооруженным противостоянием Великобритании и России в мировой истории. Начиная с поражения в этой войне наступает надлом в развитии Российской империи, хотя ее территориальный рост продолжился еще и в конце XIX века. Хотя страна знала несколько удачных попыток модернизации, высшая точка развития — стадия акмэ, как ее называли древние греки, закончилась именно в 1856 году. Кроме того, поражение в войне подтолкнуло руководство страны к проведению серии либеральных реформ, приблизивших Россию цивилизационно к западноевропейской модели развития. Не зря зарубежные авторы все чаще в последние годы называют войну «Русской», подчеркивая тем «долговременность русских амбиций расширяться на запад и на юг и значимость последствий войны для развития страны»[12].

Вместе с тем, отдельные издания сообщают читателям, что поскольку военные действия в Крымскую войну велись больше на территории современной Украины, то ее можно называть и «Украинской». Но, во-первых, Украины как суверенного государства тогда не существовало. Во-вторых, активные военные действия велись и на Севере, и в Закавказье, и на Дальнем Востоке. Так, известный «Словарь мировой истории» («A Dictionary of World History»), выпущенный издательством Оксфордского университета, сообщает в статье «Крымская война», что «современная западная историческая традиция отводит гораздо больше внимания военным кампаниям на Балтике, чем на Крымском театре военных действий»[13]. Конец войны связывается не только с падением Севастополя, серьезные последствия имела победа британских сил в августе 1855 года у Свеаборга. Успехи союзников под Кронштадтом и Севастополем в конечном счете определили исход кампании в России. Английское издание даже заявляет о реальности успешного марша на Москву союзнических сил в 1855 году[14].

Американцы долго относились негативно (или во всяком случае прохладно) к Великобритании, являвшихся для них напоминанием о своем недавнем колониальном прошлом, серьезным политическим противником, страной с иной системой приоритетов. В то же время российско-американский политический диалог с XVIII века строился на обоюдном желании двух стран досадить или уязвить Британскую империю, «в которой никогда не садится солнце». Исследователь Д. Арчел в популярной работе «Русские и американцы» («The Russian and the Americans») пишет о том, что в ходе Крымской войны американское командование отправило в Россию трех офицеров для военных консультаций. В том же издании говорится о приезде в Крым группы американских хирургов, согласившихся «служить под российским флагом»[15].

Анализ материалов периодической печати о Крымской войне, энциклопедий и справочников США периода 50—80-х гг. XIX века, проведенный московским историком А.В. Павловской, убедительно доказывает, что общий тон этих публикаций наиболее точно выразил автор одной из статей: «Не то, чтобы мы любим Россию больше, но мы ненавидим ее меньше»[16]. И хотя в справочно-энциклопедических изданиях Запада XX века речь идет только об английских полководцах, врачах и наградах специфический американский взгляд на эту войну выделить вполне возможно. Общий вывод авторов материалов таков: «Англия не выиграла по большому счету войну. Размеры потерь и цена военных операций оказались слишком велики». В очерке «Крымская война» американская «Современная энциклопедия российской и советской истории» информирует читателей о практически равных потерях обеих сторон в войне: союзники потеряли 253 тыс. человек, русские — 256 тыс.[17]

Абсолютно во все англо-американские справочники и энциклопедии включаются словарные статьи «Balaklavka» и «Balaklava» («балаклавка» и Балаклава). Первое — это название вязаного шлема, закрывавшего полностью голову и шею и оставлявшего открытым только лицо. Эта деталь военного обмундирования в Крымскую войну была введена в британской армии, якобы страдавшей от невыносимого холода. У российского читателя подобные сентенции ничего кроме недоумения вызвать не могут, поскольку Крым у россиян всегда ассоциировался с самым благоприятным по климатическим условиям местом в России. Второе же — название населенного пункта близ Севастополя, где русские войска 25 октября 1854 года нанесли значительные потери британцам, по другим оценкам — состоялся «бой, не давший перевеса ни одной из сторон».

Интересно сравнить перечень имен героев войны в российских и англо-американских изданиях. В первом случае, это адмиралы В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, В.И. Истомин, хирург Н.И. Пирогов, инженер Э.И. Тотлебен, медсестра Даша Севастопольская, матрос Петр Кошка. Во втором, — английская королева Виктория, учредившая в 1856 году высшую награду страны — Викторианский крест (Victoria Cross), организатор системы ухода за ранеными медсестра Флоренс Найтингейл («леди лампы»), полководцы Раглан, Кардиган, журналист «Таймс» Рассел, впервые в мире передававший репортажи по телеграфу. В публикациях встречаются упоминания фотографа Р. Фентона, который впервые вел фотосъемку не «of», а «at» war, то есть снимал непосредственно в ходе военных действий.

Наглядной иллюстрацией англо-американских подходов к освещению событий прошлого могут служить детские и подростковые издания по военной истории. Известный английский актер русского происхождения Питер Устинов писал в мемуарах «О себе любимом», что он постоянно ощущал себя иностранцем в английской школе даже при изучении предметов общеобразовательного цикла: «История, которую мы учили в тот момент, была исключительно английской, словно детей в юном возрасте не должно травмировать существование иностранцев и их прошлого — за исключением тех случаев, когда они мимолетно появлялись в качестве врагов, чтобы англичане могли нанести им поражение»[18].

История Крымской войны — яркий пример тому. Прочитаем раздел об этой войне в очень известной и популярной детской энциклопедии Kingfisher («Children`s Encyclopedia of British History»). Сами издатели написали о ней так: «Если в доме есть одна книга — это энциклопедия Kingfisher». Действительно, это издание очень популярно в Великобритании, оно выходило большими тиражами несколько раз. Крымской войне в ней отведен раздел объемом в три страницы и это немало, если иметь в виду, что в этом однотомнике помещена вся истории Великобритании. Авторы назвали крупнейшие победы британских сил у Альмы, Балаклавы и Инкермана, сообщили о штурме Севастополя, напечатали две иллюстрации — с видом креста Виктории и изображением полка легкой кавалерии, наступающего на русские позиции. «Битва была выиграна британцами, хотя они потеряли около 250 человек из 673 участников сражения»[19].

Как видим, информация дана явно в искаженном виде, поскольку только поддержка французов позволила полностью деморализованным остаткам английского полка выйти из «долины смерти» под Балаклавой, а его гибель стала сильнейшим потрясением для британского общества. Ни одного русского имени или примера яростного сопротивления моряков в годы войны в энциклопедии не приведено. В качестве общих проблем союзников и русских названы плохая погода и болезни. Последние слова блока информации информируют юных читателей о значительных территориальных потерях России в результате войны.

Пожалуй, именно события военной истории практически всегда излагаются бывшими противниками в рамках дуалистического разделения на «своих» и «чужих», а иногда и более антагонистично — «свои» и «враги». Вспомним знаменитую строчку Владимира Высоцкого: «И людей будем долго делить на своих и врагов…». Суть такого подхода состоит в выдвижении «своего» в центр события, тогда как «чужое» всегда оказывается на периферии, какой бы вне поля зрения, и априори воспринимается как чуждое и неприемлемое. Историки и книгоиздатели вольно или невольно ставят события своего прошлого выше чужого. Известный российский историк А.И. Уткин, комментируя отсутствие в Английской энциклопедии имен российских полководцев, пишет: «Для русского человека Кутузов едва ли не важнее Наполеона. В английской «Kingfisher History Encyclopaedia» (L., 1995) есть о Наполеоне, победителе Нельсоне, Веллингтоне, а о Кутузове, как и о Суворове, не упоминается ни разу…»[20].

Справедливости ради, следует отметить, что отечественные авторы и  книгоиздатели также не избежали подобных подходов при описании исторических событий. В «Большом энциклопедическом словаре», переведенном с английского на русский язык, в материале о войне вдруг всплывает фраза о «героической обороне Севастополя», хотя понятно, что речь идет об осаде города («Siege of Sevastopol»)[21]. Отечественное историческое сознание не привыкло оперировать подобными лексическими единицами. Для русского уха и глаза абсолютно непривычно сочетание «осада Ленинграда». Для нас верно только одно — «героическая оборона Ленинграда». Поэтому русский переводчик и переложил английскую фразу об этом эпизоде Крымской войны на русский лад, хотя английский автор имел в виду не оборону, а именно осаду главной базы Черноморского флота.

Подводя итог войне, «Американа» в 1994 года утверждала, что в ходе ее ведения весьма симптоматичными стали смерть командующего лорда Раглана и императора Николая I в последний год войны. По ее мнению, в этом чувствовалось приближение военных действия к развязке. «Можно сказать, что Крымская война была ошибкой союзников, но Парижский мир стал полным дипломатическим успехом победителей», — констатирует американское издание[22]. В то же время английское издание, напротив, прямо и категорично пишет: «…война для России закончилась полным поражением и унижением»[23].

Бесспорно, одной из самых популярных для американских издательств темой в новой и новейшей истории России является русско-японская война 1904—1905 гг. Ни одно издание справочного характера не обходит вниманием это историческое событие. Повышенный интерес к этой войне имеет несколько объяснений. Во-первых, оба государства географически близко расположены к Америке, и поэтому ход военных действий рассматривается как вооруженное столкновение в зоне американских интересов. Во-вторых, после испано-американской войны 1898 года США значительно укрепили свое влияние на Тихом океане и стремились к всемерному ослаблению соперников, чему эта война как раз и способствовала. В-третьих, это был  первый случай в новейшей истории сокрушительного поражения крупной морской державы от азиатского государства. Наконец, миротворческие функции Америки в конце войны были отмечены Нобелевской премией мира, врученной президенту Т. Рузвельту, что явилось признанием мирового статуса страны. Очевидно также, что американцы долго испытывали «комплекс Перл-Харбора», поскольку «никогда не битые» пережили в 1941 году жестокую военную катастрофу. Описание же поражения России в начале века психологически смягчало горечь этой неудачи.

Приведем несколько общих оценок русско-японской войны зарубежными изданиями. «Колумбийская энциклопедия» («The Columbia Encyclopedia») оценивает войну как империалистический конфликт, выросший из разногласий между Японией и Россией в Маньчжурии и Корее. Война вылилась в серию быстрых и красивых японских побед. Ее итогом стало приобретение Японией статуса мировой державы и продолжение активной дальневосточной экспансии в XX веке[24]. «Оксфордская иллюстрированная энциклопедия» дополнительно сообщает, что японцы неожиданно, без объявления войны, напали на российский крейсер «Варяг» в гавани корейского порта Чемульпо, после того как Россия не выполнила соглашения по выводу своих войск из Маньчжурии. Российская военно-морская база в Китае Порт-Артур и Мукден были захвачены японцами. Война закончилась подписанием Портсмутского мира. Это унизительное поражение привело Россию к революции 1905 года[25]. «Американа», издания 1994 года, убеждает читателей, что японцы в конце 1890-х гг. опасались усиления русского влияния в Маньчжурии и Корее. 8 февраля 1904 года они без объявления войны атаковали Порт-Артур. В результате Япония добилась расширения территориальных владений в Азии и получила признание в качестве главной сила в Тихоокеанском регионе[26].

Однако, ни в одном издании мы не встретили слов сочувствия в адрес России, выражения поддержки стране, проигравшей войну. «Американа» в 1946 году прямо писала: «В войне 1904—1905 гг. наши правительственные и общественные симпатии были на стороне Японии»[27]. Победа японской стороны была обусловлена близостью ее военных баз к театру военных действий, мастерством полководцев и особенно флотоводцев, геополитическими просчетами русских. Односторонне излагается материал по Цусимскому морскому сражению и даже иллюстрируется японскими фотографиями и рисунками. «Оксфордская иллюстрированная энциклопедия» поместила японскую литографию с характерной подписью: «Цусимское сражение явилось военно-морским триумфом Японии в русско-японской войне». Подчеркивается, что еще во время 16-тысячекилометрового похода Балтийского флота по ошибке были обстреляны английские рыбаки, что поставило Россию на волосок от войны с Великобританией, чьи симпатии тоже были полностью на стороне Японии.

В «Новой стандартной энциклопедии» («New Standard Encyclopedia») о Цусимском сражении читаем, что победу японского адмирала Х. Того можно сравнить только с триумфом адмирала Г. Нельсона при Трафальгаре. Россия 27 мая 1905 года потеряла 8 броненосцев, 9 крейсеров, 3 броненосца береговой охраны, 400 человек погибло, 7300 моряков попало в плен, из них три адмирала[28]. «Американа» дает несколько иные цифры — из 30 русских кораблей, участвовавших в сражении, только 6 уцелели, остальные капитулировали или пошли ко дну[29].

В американских изданиях, на наш взгляд, сильно преувеличены миротворческая роль США в подписании Портсмутского мирного договора и личный вклад президента Т. Рузвельта в переговорный процесс. Из издания в издание повторяются утверждения, что «несмотря на победы на суше и на море, Япония не была способна самостоятельно принудить Россию сдаться», и только Рузвельт заставил Россию сесть за стол переговоров, блестяще организовал конференцию[30].

Отечественная традиция, считающая, что американцы в 1905 году сыграли в отношении нашей страны благородную роль, восходит к 1930-м гг., когда СССР налаживал отношения с Америкой, а печатные издания страны формировали образ исторического партнера и союзника России. Судя по этим публикациям, сама американская сторона уже к моменту подписания мира осознавала факт решительного и неблагоприятного для нее изменения баланса сил на Тихом океане. Война только усилила имперские аппетиты Японии и способствовала нагнетанию напряженности в регионе. Японцы настолько вдохновились своей победой, что в спешном порядке стали разработать «доктрину Монро» для Азии в надежде противостоять западному миру, утверждала «Американская энциклопедия», изданная после окончания второй мировой войны[31].

Таким образом, военная история России нашла определенное отражение в массовых энциклопедических изданиях Великобритании и США. Однако подача исторического материала в них в разное время обусловливалась особенностями политического момента, своеобразным госзаказом руководства указанных стран. Это особенно ярко проявлялось в годы «холодной войны», когда освещение военной истории в очень большой степени строится по законам дуалистической оппозиции «наши» — «чужие», «мы» — «они», «победитель» — «побежденный». Вероятно, настало время для того, чтобы ученые и книгоиздатели различных государств могли бы вести совместную научную и издательскую деятельность, предоставив читателям возможность самим познакомится с научными школами, услышать аргументы сторонников разных точек зрения, самостоятельно оценивать противоположные суждения. Широкий читательский отклик могло бы получить, например, совместное российско-английское издание по истории Крымской войны.

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ