«Военно-исторический журнал» №6 2009 г.

"Военно-исторический журнал" - №6 - 2009 г.

Скачать в pdf

СОДЕРЖАНИЕ

 

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1941-1945 гг.

THE GREAT PATRIOTIC WAR

Боевой состав Красной армии и Военно-морского флота СССР на 22июня 1941 г.

(Публикация Н.Ф. КОВАЛЕВСКОГО)

Combat strength of the Red Army and the Navy of the USSR on the 22nd of June of 1941

(Publication of N.F. Kovalevsky)

 

ИЗ ИСТОРИИ ВООРУЖЕНИЯ И ТЕХНИКИ

FROM THE HISTORY OF ARMAMENT AND MILITARY EQUIPMENT

А.С. СТЕПАНОВ — Авиапромышленность Ленинграда и её перестройка накануне Великой Отечественной войны

A.S. STEPANOV – Aviation industry of Leningrad and its reconstruction on the eve of the Great Patriotic War

 

ИСТОРИЯ ВОЙН

HISTORY OF THE WARS

Д.М. ШАРОВ — Деятельность императора Александра I по формированию и укреплению экспедиционных войск. По опыту военных кампаний 1805, 1806—1807гг.

D.M. SHAROV – Emperor Alexander’s I activity on forming and strengthening of the expedition forces. Know by experience of military campaigns of 1805, 1806–1807

А.Ю. ЛАШКОВ — Минский орешек для германского зуба

A.Yu. LASHKOV – The Minsk nut for the German tooth

ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

MILITARY CHRONICLE OF THE FATHERLAND

С.Н. САВЧЕНКО — Участие казачьих войск Дальнего Востока в Гражданской войне (сентябрь 1918 — февраль 1920 г.)

S.N. SAVCHENKO – Participation of the Cossack troops of the Far East in the Civil War (September 1918 – February 1920)

ПОЛКОВАЯ ЛЕТОПИСЬ

ANNALS OF THE REGIMENTS

А.Г. МАЛОВ-ГРА — Путь доблести и славы 18-го Егерского полка в 1812—1814гг.

A.G. MALOV-GRA – The road of valour and glory of the 18th regiment of chasseurs in 1812–1814

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ

STANDPOINTS. OPINIONS. VERSIONS

В.П. ГАРМАТНЫЙ — Тайна смерти Вильгельма Кубе

V.P. GARMATNY – Secret of Wilhelm Kube’s death

АРМИЯ И ОБЩЕСТВО

ARMY AND SOCIETY

И.А. ТРОПОВ — Проблемы формирования Красной армии

I.A. TROPOV – Problems of the Red Army forming

Е.Н. БОЛЕ — Пенсионное обеспечение инвалидов Великой Отечественной в военные и первые послевоенные годы

E.N. BOLE – Provision of pensions for the invalids of the Great Patriotic War in war years and immediately after the war

ИСТОРИЯ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ

HISTORY OF THE MILITARY INTELLIGENCE

В.И. ЛОТА — «Сведения получены от надёжного источника». О взаимодействии военных разведок стран антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны

V.I. LOTA – “The information received from the reliable source”. About cooperation between intelligence services of the anti-Hitler coalition during the days of the World War II

ФАМИЛЬНЫЙ АРХИВ

FAMILY ARCHIVE

П.Ф. КРУГЛИКОВ, Л.Л. АЛЕКСЕЕВА — Памятник у Днепра

P.F. KRUGLIKOV, L.L. ALEKSEEVA – The monument near the river of Dnepr

МОЛОДЁЖНЫЙ «ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ»

YOUTH MILITARY-HISTORICAL MAGAZINE

ПО СТРАНИЦАМ РЕДКИХ ИЗДАНИЙ

IN THE PAGES OF RARE EDITIONS

А.Г. БРИКНЕР — Смерть Павла I

(Публикация А.В. ОСТРОВСКОГО)

A.G. BRIKNER – Death of Pavel I

(Publication of A.V. OSTROVSKY)

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РУКОПИСЕЙ

FROM UNPUBLISHED MANUSCRIPTS

В.М. ДОГАДИН — На фронте и в тылу. Воспоминания о Первой мировой

(Публикация З.Д. ЯСМАН)

V.M. DOGADIN – In the front and in the rear. Memoirs about World War I

(Publication of Z.D. YASMAN)

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

CRITIQUE AND BIBLIOGRAPHY

С.В. АВЕРЧЕНКО — Военные коалиции: исторический опыт

S.V. AVERCHENKO – Military coalitions: the historical experience

В.И. МУСАЕВ, Г.А. МОХОРОВ — Балтийский узел

V.I. MYSAEV, G.A. MOKHOROV – Baltic center of resistance

КНИЖНАЯ ПОЛКА ВОЕННОГО ИСТОРИКА

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ИНФОРМАЦИЯ

ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ «Военно-исторического журнала»

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

 

v1_2009_6

v2_2009_6

v3_2009_6


ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВННАЯ ВОЙНА 1941—1945 гг.

 

Публикация: КОВАЛЕВСКИЙ Николай Фёдорович —

ведущий редактор редакции «Военно-исторического журнала», кандидат философских наук, полковник запаса, старший научный сотрудник (Москва)

Боевой состав Красной армии и Военно-морского флота СССР на 22 июня 1941 г.

 

В почте редакции «Военно-исторического журнала» встречаются письма, в которых читатели интересуются боевым составом Красной армии на день начала Великой Отечественной войны 22июня 1941года. Читатели хотели бы знать развёрнутый, полный состав каждого из фронтов действующей армии и войск военных округов на тот день и сетуют, что такие данные очень трудно найти. Полковник запаса Михаил Александрович Маков из Саратова в своём письме приводит следующий тезис псевдоисторика В.Резуна-Суворова: «За 60лет упорных трудов Военно-историческое управление Генерального штаба, Институт военной истории Министерства обороны, множество кафедр в военных академиях и училищах не удосужились даже пересчитать дивизии, которые были в Красной армии на 22июня 1941года». В этой связи М.А.Маков просит «Военно-исторический журнал» в опровержение лжи Резуна-Суворова опубликовать развернутые сведения о боевом составе Красной армии на 22июня 1941года, подготовленные и изданные военно-историческим отделом Военно-научного управления Генштаба в 1964году и рассекреченные в начале 1990-х годов.

Михаил Александрович совершенно прав, указав важный источник по интересующему многих читателей вопросу: «Боевой состав Советской Армии. ЧастьI (июнь—декабрь 1941года)» (М.: ВНУ ГШ, 1964). Можно также сообщить читателям, что в этом издании содержатся подробные сведения о боевом составе Красной армии не только на 22июня 1941года, но и на первый день каждого последующего месяца 1941года, а в очередных выпусках этого труда (ч.2—5) даются такие же ежемесячные сведения вплоть по 1сентября 1945года. Данные этого издания после его рассекречивания используются и приводятся в некоторых трудах, к сожалению, также издающихся не очень большими тиражами. Например, — в трудах Института военной истории: «Великая Отечественная война 1941—1945гг. Действующая армия: Научно-справочное издание» (М.; Жуковский: Кучково поле, 2005), «Великая Отечественная война 1941—1945гг. Стратегические операции и сражения: Статистический анализ. Летне-осенняя кампания 1941г.» (М.: РИЦ ГШ ВС РФ, 2004). Сведения о боевом составе фронтов и армий к началу войны можно найти также в соответствующих статьях 8-томной российской Военной Энциклопедии. Имеются и другие труды, где рассматривается боевой состав советских войск к началу войны. В частности, это работы: КалашниковК.А., ФеськовВ.И., ЧмыхалоА.Ю, ГоликовВ.И. Красная армия в июне 1941года: Стат. сб. Новосибирск: Сиб. хронограф, 2003; КалашниковК.А., ФеськовВ.И., ГолубевВ.И. Красная армия в победах и поражениях 1941—1945гг. В них приводится подробный состав группировки Сухопутных войск Красной армии, фронтов, военных округов и армий на 22июня 1941года, в отдельных деталях расходящийся с данными издания Генштаба 1964года. К сожалению, авторы не указали используемых источников и не дали никаких примечаний и пояснений к своей статистике.

Боевой состав Красной армии на начало войны в издании Генштаба 1964года включает в себя сведения по следующим разделам: 1) действующая армия: фронты, отдельные армии (9-я) и дальнебомбардировочная авиация; 2) резерв Ставки Главного Командования; 3) военные округа и недействующие фронты (таким фронтом тогда являлся Дальневосточный). Ниже в таблицах 1—4 приводятся развёрнутые сведения о боевом составе войск четырёх фронтов действующей армии с началом войны. В резерве Ставки Главного Командования находились 6 армий (16, 19, 20, 21, 22 и 24-я), в их составе имелись 14 ск, 42 сд, 17ап, 1 озад, 5 мк, 10 тд, 5 мд, 5 мцп, 2 оиб и 2 осб. Обобщённые данные о составе войск внутренних военных округов и Дальневосточного фронта представлены в таблице 5.

Следует сказать о сериальном издании статистических сборников Института военной истории «Боевой и численный состав Вооружённых Сил СССР в период Великой Отечественной войны», подготовленных в сотрудничестве с Центральным архивом МО РФ и другими военными архивами. В отличие от труда Генштаба 1964года статистический сборник №1 этой серии (М.: ИВИ, 2001), посвященный сведениям на 22июня 1941года, дает различные данные не только о Красной армии, но и о Военно-морском флоте. Читатели могут ознакомиться с их боевым составом в таблицах 6 и 7, а в таблице 8 представлены сведения о численном составе и вооружении Красной армии и ВМФ.

Безусловно, статистические сведения, приведённые в таблицах 1—8, далеко не безупречны. Существуют разночтения и трудноразрешимые вопросы, особенно в отношении соединений и частей, которые к 22июня 1941года ещё находились в стадии формирования или начали создаваться. В настоящее время под руководством Главной редакционной комиссии, возглавляемой министром обороны Российской Федерации, начата разработка нового фундаментального 12-томного труда об истории Великой Отечественной войны, и можно надеяться, что многие вопросы, в том числе и рассмотренный в данной публикации, найдут своё уточнение. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

^ вверх ^


ИЗ ИСТОРИИ ВООРУЖЕНИЯ И ТЕХНИКИ

СТЕПАНОВ Алексей Сергеевич —

доцент кафедры экономики и управления на предприятиях сервиса Самарского филиала Российского государственного университета туризма и сервиса, кандидат исторических наук

(г. Самара)

Авиапромышленность Ленинграда и её перестройка накануне Великой Отечественной войны

Ленинградская авиаиндустрия заявила о своих ведущих позициях в отечественной оборонной промышленности задолго до нападения фашистской Германии на Советский Союз. Так, ещё в 1920—1930-е годы в городе на Неве было развёрнуто крупносерийное производство военных самолётов, которое стало последовательно расширяться после выхода в свет Указа Президиума Верховного Совета СССР от 11января 1939года. В соответствии с этим документом Народный комиссариат оборонной промышленности (НКОП) был разделён на несколько ведомств (наркоматов), в числе которых особое место занял Наркомат авиационной промышленности (НКАП)1. Обращает на себя внимание тот факт, что в год начала Второй мировой войны (1939-й) на долю ленинградцев пришлась почти четверть всего советского авиапроизводства, т.е. 2293учебных и 251транспортный самолёт из общего числа в более чем 10тыс. машин2.

Существенным дополнением к сказанному может служить выдержка ещё из одного документа той поры — «Краткого анализа о работе 1-го Главного управления НКАП3 за 1939год по производству». В нём свидетельствовалось, что «наряду с недовыполнением», имеются заводы, «выполнившие и перевыполнившие план сдачи самолётов», и также приводились конкретные факты. К примеру, в числе пяти названных лучшими самолётостроительных предприятий отмечались и два ленинградских завода: №23, выполнивший план на 104,4проц. и №47 — на 101,1проц.4 Первый из них (авиазавод №23 «Красный лётчик») с марта 1928года и вплоть до начала Второй мировой войны являлся монополистом в производстве одного из самых массовых и известных советских самолётов — биплана У-2 конструкции Н.Н.Поликарпова.

Впрочем, помимо основного, учебного двухместного варианта, существовали и другие, основные, модификации этой машины: АП (аэроопылитель), предназначенный для сельскохозяйственных работ, с баком для порошкообразных материалов на месте второй кабины, за которым находилась ещё одна кабина для техника; СП (спецприменения трёхместный), конструктивно повторявший АП, но с установкой кабины вместо сельхозоборудования; санитарные С-1 и С-2; У-2 ВС (войсковая серия), учебно-боевой самолёт (принят на вооружение в 1933г.), вооружённый двумя пулемётами и малокалиберными бомбами5. Только в 1930—1939гг. построили свыше 10тыс. У-2, не считая его специализированных модификаций6. Во второй половине 1930-х годов парк У-2 был дополнен учебно-тренировочными монопланами УТ-2 и УТ-1 конструкции А.С.Яковлева, с тем же двигателем (М-11), что выпускался на заводе №477.

Как же использовался У-2 и его модификации до нападения Германии на Советский Союз? Он применялся практически во всех локальных войнах или военных акциях 1938—1940гг. с участием СССР.

Важность самолётов связи, совершавших сотни вылетов для обеспечения боевых действий РККА, показала польская кампания. К примеру, Северная и особенно Южная группа Украинского фронта и 12-я армия, умело используя средства авиасвязи, имели возможность своевременно информировать подчинённые штабы об обстановке. Общее количество лётных часов Южной группы достигло 90 при 52вылетах, в 12А — 1028.

Большая нагрузка легла на У-2 во время Советско-финляндской войны. Известно, что только на пополнение ВВС Северо-Западного фронта в декабре 1939 — марте 1940года было направлено 382 боевых самолёта всех типов, в том числе — 50 У-29.

Кроме боевых частей, У-2 использовался и гражданской авиацией, особенно активно применялся он для санитарно-эвакуационных перевозок. Так, в стенограмме заседания Научно-технического совета института гражданской авиации от 28февраля 1941года, посвящённого срокам службы самолётов, говорится следующее о санитарных модификациях этого воздушного аппарата (У-2 — С-1): «Старые машины работали в санавиации, имели небольшой налёт, интенсивность налёта произошла во время финских событий, так как самолёты все были там и интенсивно летали»10. Выпуск С-1 был прекращён в 1936году и возобновлён только три года спустя в модифицированном виде (С-2), с более мощным двигателем и значительно увеличенным отсеком для больного. Завод №23 в 1940году перевыполнил план их выпуска в три с лишним раза именно из-за начавшейся войны с Финляндией11.<…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.8418. Оп.23. Д.2. Л.11; Минаев П.П. Военная авиаиндустрия Ленинграда в 20—30-е годы ХХвека // Воен.-истор. журнал. 2005. №12. С.41.

2 Подсчитано по: Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф.8044. Оп.1. Д.411. Л.51.

3 В состав Первого (самолётостроительного) Главного управления НКАП помимо прочих предприятий в 1939г. входили и 15заводов сухопутного самолётостроения.

4 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 1. Д. 2754. Л. 12, 14.

5 Гугля Ю. Сага о небесном тихоходе. Глава I // Авиация и время. 2002. №5. С.8—11.

6 РГАЭ. Ф. 8044. Оп.1. Д. 2808. Л. 7об., 8.

7 Там же. Л. 13об.

8 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф.35084. Оп. 1. Д. 196. Л. 152, 164, 175.

9 Подсчитано по: РГВА. Ф. 29. Оп. 42. Д. 51. Л. 312.

10 Самарский филиал Российского государственного архива научно-технической документации (РГАНТД). Ф.4. Оп. 1-6. Д. 10. Л.22.

11 Иванов В.П. Самолёты Н.Н. Поликарпова. М., 2004. С.104, 105.

^ вверх ^


ИСТОРИЯ ВОЙН

ШАРОВ Денис Михайлович —

адъюнкт кафедры истории Военного университета Министерства обороны Российской Федерации, майор (Москва)

Деятельность императора Александра I по формированию и укреплению экспедиционных войск

По опыту военных кампаний 1805, 1806—1807гг.

С началом XIXвека агрессивные устремления Франции становились всё очевиднее. Осуществляя захватнические действия, её лидер Наполеон расширял сферу своего политического и экономического влияния в Европе. В данных обстоятельствах Российская империя не могла и не хотела оставаться в стороне от тех событий, которые происходили на международной арене. Вместе с тем российское правительство, несмотря на предпринимаемые дипломатические усилия, не смогло найти мирных путей для разрешения европейских противоречий, вследствие чего Россией начиная с 1803года окончательно был взят курс на создание военных коалиций и вооружённое противостояние французской агрессии.

Приняв соответствующее решение, император АлександрI распорядился о проведении в течение 1803—1805гг. ряда мероприятий, позволивших создать на западных границах страны группировку войск, находившуюся в постоянной боевой готовности1. Поставив целью скорейшее заключение союзного договора с Австрией о совместных военных действиях против наполеоновской армии, он взял на себя обязательство перед австрийской стороной выставить в случае войны большую группировку войск. В своём послании от 25апреля 1804года послу в Вене А.К.Разумовскому АлександрI просил дипломата довести до сведения австрийского правительства, что им предприняты неотложные меры для создания на западной границе группировки военных сил из 100тыс. человек, которые будут в скором времени поддерживаться «в полном боевом составе и постоянной готовности к действиям на благо общего дела»2. В этом же документе император отметил, что он также планирует усилить до 10тыс. человек «корпус, размещённый на Семи островах», который, «занимая столь важную позицию, сможет оказать большие услуги как для защиты Греции от каких-либо посягательств, так и для содействия, когда наступит время, диверсии в Южной Италии»3.

В процессе дальнейшего ведения переговоров об условиях подписания союзного соглашения австрийской стороной было выдвинуто требование о включении в объединённые вооружённые силы группировки русских войск в составе не менее 150тыс. человек4. Согласившись с этим после окончательного решения об участии России в составе 3-й антинаполеоновской коалиции, АлександрI приказал увеличить количество войск на западном направлении и создать ударные группировки. 7июня 1805года императору на рассмотрение поступила «ведомость временным квартирам, назначаемым для полков для сближения их к границам»5. Спустя месяц были высочайше утверждены представленные ему предложения по формированию на западной границе Подольской (58101чел.), Волынской (48339), Литовской (56627), Северной (48037) армий и десантного корпуса (19452). Расположение последнего было максимально приближено к основным российским портам в бассейне Балтийского моря (Санкт-Петербург, Кронштадт, Ревель, Рига)6.

Исполняя взятые на себя обязательства и формируя экспедиционные силы, АлександрI зачастую лично отдавал приказы командирам полков о включении их частей в состав ударных войск. Подтверждением этому является секретный рескрипт императора командиру Малороссийского кирасирского полка генерал-лейтенанту князю А.Н.Ромодановскому-Ладыженскому, в котором было предписано «приготовить на походную ногу» вверенную ему воинскую часть, «дабы в случае повеления о выступлении в поход мог оный выйти из ныне занимаемых квартир в 24часа и следовать немедленно в предназначенный марш»7.

Большую озабоченность проявлял государь о том, какую позицию займёт Пруссия в случае начала совместных действий австро-русских сил против наполеоновских войск. Он имел достаточно оснований полагать, что в этой ситуации прусские войска могут выступить на стороне Франции. Насколько были оправданы эти опасения, можно судить по его инструкции, отправленной генералу Ф.Ф.Винцингероде 16января 1805года. В ней император отмечаем, что на территории Пруссии, граничащей с Российской империей, «производятся военные приготовления», которые выражаются в дополнительных закупках зерна для пополнения провиантских складов и в приведении прусских полков в состояние готовности «к походу через 6недель»8.

Для предотвращения нежелательных действий со стороны прусской армии император был вынужден принять меры по формированию резервного корпуса «против Пруссии» общей численностью 13729человек. В то же время для безопасности южных границ от возможной агрессии со стороны Османской Порты император утвердил решение о создании ещё одного резервного корпуса «против Молдавии» в составе 19752человек9.

Создав крупные ударные группировки, АлександрI был в значительной степени уверен, что с помощью этих сил сможет достаточно удачно противостоять наполеоновской армии. Однако дальнейший ход исторических событий опроверг его предположения.<…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.679. Оп. 1. Д. 105. Л. 41—45.

2 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы Российского министерства иностранных дел. Собр. 1-е. Т.2. С.37.

3 Там же.

4 Там же. С. 71.

5 ГАРФ. Ф. 679. Оп. 1. Д. 105. Л. 48.

6 Там же. Л. 1, 2.

7 Отдел политической истории Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ). Ф. 83. Оп. 2. Ед.хр.1.

8 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Т.2. С.273.

9 ГАРФ. Ф. 679. Оп. 1. Д. 105. Л. 1, 2.

^ вверх ^

ЛАШКОВ Алексей Юрьевич —

ведущий научный сотрудник Института военной истории МО РФ, кандидат исторических наук, полковник запаса (Москва)

МИНСКИЙ ОРЕШЕК ДЛЯ ГЕРМАНСКОГО ЗУБА

В августе 1915года решением Ставки Верховного главнокомандования (СВГ) действующей русской армии1 Северо-Западный фронт был разделён на два новых оперативно-стратегических объединения: Северный фронт во главе с генералом от инфантерии Н.В.Рузским, прикрывавший подступы к Петрограду, и Западный, командующим которым был назначен генерал от инфантерии А.Е.Эверт. Штаб вновь созданного Западного фронта обосновался в Минске. Относительная близость города к линии фронта требовала принятия безотлагательных мер по его защите, в том числе и создания противовоздушной обороны. В неё вошли так называемые противосамолётные батареи и команды2 бывшей Варшавской крепостной артиллерии, ранее эвакуированные из Польши. Вскоре их усилили Отдельной авто-зенитной батареей3 под командованием капитана В.В.Тарновского4, действовавшей до начала сентября 1915года в районе г.Лида.

Общее руководство обороной от воздушного нападения (наземными средствами) г.Минска было возложено на полковника фон Н.М.Эндена5. По его поручению капитан В.В.Тарновский в короткий срок представил в штаб фронта (инспектору артиллерии) на утверждение структуру зенитно-артиллерийской обороны города. В частности, для создания единого светового поля в ночных условиях в границах Минска предлагалось разместить батарейные расчёты, вооружённые специальными зенитными прожекторами. В техническом отношении они подчинялись командиру прожекторной команды штабс-капитану Кутынцеву, в оперативном — начальнику ПВО города. По указанию полковника Н.М.Эндена противосамолётные батареи с прожекторами устанавливались возле Виленского и Александровского (Брестского) вокзалов, а также в районе кирпичного завода. Принятые меры оказались своевременными. Противник усилил своё давление на Минск, используя крупные военные дирижабли жёсткой конструкции — цеппелины, действовавшие исключительно в тёмной период суток. На пути их вероятного маршрута по приказу Н.М.Эндена выставлялись разведывательные, так называемые слежечные посты, под контроль взяли также воздухоопасные направления, особенно со стороны станций Кайданово и Изяславль, где противник имел полевые аэродромы. Силами слежечных постов было организовано круглосуточное дежурство по контролю за воздушной обстановкой в районе Минска. В дополнение к слежечным постам действовали и посты стражников, в задачи которых входило при обнаружении воздушного противника сообщать о нём пуском сигнальных светящихся ракет. При появлении ночью в небе дирижабля наблюдатель был обязан «пустить одну за другой 2 светящиеся ракеты вверх»6. Не исключалось и боевое применение ракет против цеппелинов, если высота их полёта не превышала одного километра.<…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Приказ Верховного главнокомандующего (ВГ) от 24августа 1915г. №687. Все даты приводятся по старому стилю.

2 1, 2 и 3-я лёгкие Отдельные батареи для стрельбы по воздушному флоту, прожекторная команда.

3 В соответствии с приказом начальника штаба Верховного главнокомандующего от 4ноября 1915г. №172 преобразована в 1-ю Отдельную автомобильную батарею для стрельбы по воздушному флоту (ВФ).

4 Тарновский Василий Васильевич (15(27).10.1880—25.10.1936), российский артиллерист, полковник (1917). На военной службе с 1900г. Окончил Михайловское артиллерийское училище (1902), участник Русско-японской войны 1904—1905гг. В 1907—1915гг. — в Офицерской артиллерийской школе. Один из создателей первого отечественного зенитного орудия обр.1914г. С марта 1915г. — на фронте. Командир автомобильной зенитной батареи (1915—1917), начальник противовоздушной обороны 5А (1917), начальник Курсов стрельбы по ВФ Северного фронта (1917), начальник Офицерской школы стрельбы по ВФ (1917). В 1918—1919гг. — в Киевском артиллерийском управлении. С 1919г. — в эмиграции.

5 Весной 1918г. инженер-технолог Н.М.Энден назначен начальником противовоздушной обороны г.Москвы. Приказ Военного руководителя Московского района обороны от 25.04.1918г. №01. Российский Государственный военный архив (РГВА). Ф.25883. Оп.5. Д.1024. Л.11.

6 Российский Государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1837. Оп. 1. Д. 481. Л. 131. По этому поводу была даже издана специальная «Инструкция для строевых постов со светящимися ракетами».

^ вверх ^


ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

САВЧЕНКО Сергей Николаевич —

заведующий отделом современной истории Хабаровского краевого краеведческого музея имени Н.И.Гродекова,

кандидат исторических наук (г.Хабаровск)

Участие казачьих войск Дальнего Востока в Гражданской войне (сентябрь 1918 — февраль 1920 г.)

Проблема участия Дальневосточных казачьих войск (ДКВ) в Гражданской войне и степень оказания ими военной помощи Верховному правителю России адмиралу А.В.Колчаку вызывает в последнее время повышенный интерес исследователей. В центре их внимания вопросы: почему казачьи атаманы Дальнего Востока не захотели (или не смогли?) оказать последнему действенную поддержку в противоборстве его вооружённых формирований с армиями советского Восточного фронта и какую роль могли бы сыграть строевые части дальневосточников в ходе и исходе этой борьбы? В предлагаемой вниманию читателей статье кратко рассматривается процесс формирования ДКВ, состав и боевые возможности их строевых частей, а также делается попытка дать ответ на вопрос о причинах нежелания руководителей казачества Дальнего Востока направить подчинённые им войска на помощь Колчаку.

Дальневосточные казачьи войска (Забайкальское, Амурское, и Уссурийское) принимали самое активное участие в Гражданской войне на Дальнем Востоке на стороне Белого движения.

Весной—летом 1918года на Дальнем Востоке начались боевые действия между советскими войсками с одной стороны и чехословаками* и белогвардейцами — с другой. Союзники России в Первой мировой войне, входившие в состав Антанты, — Япония, Великобритания, Франция, США и Китай оказывали Белому движению значительную финансовую и материальную поддержку. На стороне антибольшевистских сил выступила также значительная часть дальневосточного зажиточного и среднезажиточного казачества. В первой декаде августа 1918года во Владивостоке произошла массовая высадка войск интервентов (американские, английские, французские и японские десанты), принявших непосредственное участие в боях на стороне белогвардейцев. Это предопределило поражение советских войск на Дальнем Востоке. 26августа белогвардейские и чехословацкие части, наступавшие из Сибири, захватили Читу, а 31августа на ст.Оловянной они соединились с наступавшим из Маньчжурии Особым Маньчжурским отрядом забайкальских казаков во главе с атаманом есаулом Г.М.Семёновым и чехословаками, прибывшими из Приморья. 4—5сентября выдвигавшиеся со стороны Приморья войска Особого казачьего отряда под командованием атамана Уссурийского казачества есаула И.М.Калмыкова, японские, а также (позже) и американские части заняли Хабаровск. 18сентября в Благовещенск вошёл Амурский отряд под командованием атамана Амурского казачьего войска эсера И.М.Гамова, а затем японские войска высадились на Камчатке. В сентябре советская власть на Дальнем Востоке была повсеместно свергнута. Большевики перешли к подпольной и партизанской борьбе.

К этому времени на восточной окраине России образовался целый ряд антибольшевистских правительств, как областных, так и с претензией на всероссийскую роль. Атаман И.М.Калмыков отказался их признать и объявил автономию Уссурийского войска. Для ликвидации всех этих правительств и переговоров с интервентами из Омска на Дальний Восток прибыл председатель Временного Сибирского правительства (ВСП) П.В.Вологодский, миссия которого в ряде случаев имела успех. В Забайкалье есаул Г.М.Семёнов, пользовавшийся большим авторитетом среди белогвардейцев как один из первых, кто поднялся на борьбу с большевиками, к тому же располагавший определёнными военными силами и поддержкой со стороны Японии, заявил о своём подчинении ВСП. Однако ни Амурское, ни Уссурийское казачьи войска власти этого правительства не признали.

После свержения советской власти Дальневосточные казачьи войска начали своё восстановление**. Осенью 1918 — в начале 1919года происходило формирование и обучение их строевых частей. Призваны были казаки младших сроков службы. Фронтовики-участники Первой мировой войны призыву не подлежали: в качестве официальной причины называлась их «усталость», хотя на самом деле это было обусловлено тем, что большинство фронтовиков вернулось с войны пробольшевистски настроенным и принимало активное участие в установлении советской власти на Дальнем Востоке.

* 25 мая сформированный в России в апреле—июне 1917г. из военнопленных австро-венгерской армии и русских подданных чешской и словацкой национальности корпус (около 50тыс. человек) поднял мятеж против советской власти.

** Весной и летом 1918 г. по настоятельной просьбе беднейших и части среднезажиточных казаков ДКВ были советской властью упразднены.

<…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

^ вверх ^


ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ «ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА»

ПОДШИВАЛОВ Иван Анатольевич —

студент исторического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова (Москва)

Фальшивые мемуары

Как-то на сайте одного из крупных интернет-магазинов я увидел книгу из серии «За линией фронта. Мемуары»*. Мемуары участника операций спецподразделений, да ещё человека «с той стороны» всегда вызывают интерес. Я не удержался и заказал книгу. И пожалел. Впрочем, судите сами.

Автор описывает операции 115-го Прусского отряда гитлеровских военно-морских сил, куда молодой аристократ и яхтсмен Георг фон Конрат поступил 15-летним юношей весной 1938года. Через 6месяцев обучения ему присвоили в присутствии Гитлера и Канариса звание младшего лейтенанта. Затем наступил второй период обучения — теперь уже в разведшколе, где юноша должен досконально изучить русский язык и полностью перевоплотиться в лейтенанта Красной армии Григория Кириллова. В школе Конрат-Кириллов, получив чин капитана, изучает стрелковое и ракетное(!) оружие, учится подводному плаванию, вождению автомобиля и танка, парашютным прыжкам, причём после приземления бегает с «развевающимся за плечами парашютом».

И вот новоявленный немецкий Джеймс Бонд прибывает на советско-германскую границу. Война началась для супердиверсанта с операции по захвату моста. Передвигаясь по советской территории с пением «Катюши», его отряд с необыкновенной лёгкостью меняет караулы, занимает бетонные доты (названные в книге «бункерами») с ничего не подозревающими красноармейцами, которые тут же присоединяются к гитлеровцам и стреляют по своим товарищам. Пришедший на помощь к Конрату полковник СС по этому поводу заявляет: «Они [красноармейцы-предатели] достойны быть свободными людьми, но никак не пленниками войны» (с.102). И несостоявшихся военнопленных отправляют в части генерала Власова, который к тому времени ещё не сдался.

Вторая операция — высадка в Одессе. Для этого фон Конрат тренируется в подводном плавании в Средиземном море и даже в Ла-Манше. На операцию диверсантов провожает вновь лично фюрер. По мнению автора книги, Одесса окружена горами, а с юга, видимо, из-под воды к ней движется миллионная армия под командованием генерала Жукова. Высадившись с подводной лодки на берег с пением неизменной «Катюши», фон Конрат натыкается на часового и вместо пароля называет первые пришедшие ему на ум русские слова — «синее море» (с.169). Выпив водки с часовым, бравые диверсанты продолжили свой путь — ещё бы, ведь их документы подписаны самим «генералом Жуковым». Первым русским офицером, с которым фон Конрат завязал дружеские отношения, оказался майор со звучной фамилией Калоша, который, напившись, мастерски пляшет казачок на столе (с.193). Основная задача диверсантов заключалась в том, чтобы, «приблизившись к детонатору и чиркнув спичкой, безопасно поджечь взрыватель» (с.240). Оказывается, речь идёт о противотанковых минах с боеголовками и мешках с порохом» для взрыва очередного моста. Затем открывается картина горящей Одессы, подожжённой диверсантами «мощнейшими нитроглицериновыми(!) бомбами», а группа фон Конрата, успешно выполнив задание, уходит на захваченных танках, уничтожая по пути массу техники, в том числе и очередной супертанк «Иосиф Сталин». Совершив ещё массу «подвигов», диверсанты прорываются к своим, но автор как бы даёт читателю гарантию, что «мемуары» будут продолжены, так как в последних строках адмирал Канарис произносит: «Теперь вас зовут Василий Баранов из Смоленска». Так что можно ждать дальнейших приключений фон Конрата-Баранова, которым, пожалуй, и сам господин Мюнхгаузен позавидовал бы. Удивительно, впрочем, не то, что эта пустопорожняя брехня появилась на свет, а то, что её, ничтоже сумняшеся, перевели на русский язык.

Но дело не столько в этом. В конце концов над авторскими (или переводческими) ляпами можно посмеяться — только и всего. Опасность в том, что под видом воспоминаний, которые пользуются доверием, читателям подсовывается откровенная и злонамеренная ложь. Такая спекуляция на доверии может привести к тому, что мифический майор Калоша или сдавшиеся семнадцатилетнему немецкому капитану в первые часы войны красноармейцы сформируют в сознании читателей, интересующихся военной историей и не видевших той войны, её искажённый образ. В этой псевдореальности, как в параллельном мире, будут существовать отважные и вездесущие немецкие диверсанты, легко побеждающие незадачливых бойцов и командиров РККА. На наш взгляд, публикация такого рода фальшивок является глумлением над памятью о Великой Отечественной войне и формирует неправильное представление об истории нашего народа.

* Конрат Г. фон. Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941—1942гг. / Пер. с англ. Н.В.Гасановой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. 335 с.

^ вверх ^


ПОЛКОВАЯ ЛЕТОПИСЬ

МАЛОВ-ГРА Андрей Геннадьевич —

заместитель директора Центра образования №1461 (Москва)

Путь доблести и славы 18-го Егерского полка в 1812—1814гг.

18-й Егерский полк ведёт свою историю от 1-го Сибирского Егерского батальона, сформированного в Омске 10апреля* 1786года1. 29ноября 1796-го 1-й Сибирский Егерский** батальон был переименован в 19-й Егерский, а 29марта 1801года он стал полком и получил номер 18.

Полк располагался по частям в крепостях, форпостах, редутах и шанцах Сибирской инспекции. В 1808году, сведённый воедино, он квартировал в Железнинской крепости Тобольской губернии2.

В 1810году российский военный министр М.Б.Барклай-де-Толли представил императору АлександруI доклад, где предлагал ряд мероприятий по подготовке Российской империи к новой войне с Францией. В частности, у юго-западных границ России решено было разместить вновь образованную 23-ю пехотную дивизию (бывшую 24-ю). На что 26августа 1810года последовал высочайший указ: «По безнужности там (в Сибири. — А.М.-Г.) двух доселе ещё остающихся Селингинского мушкетёрского и 18-го Егерского вывесть оттуда и сии последние полки, дабы с лучшею пользою для государства они могли быть употреблены в других местах»3.

К этому времени 18-й Егерский полк согласно новым штатам насчитывал 1584человека (схема1). Первый и третий батальоны считались действующими, а второй — запасным. При выступлении батальона в поход его егерские роты оставались на своих квартирах, а гренадерская рота выступала, входя в особый сводно-гренадерский батальон своей дивизии.

10октября 1808года было издано положение о запасных рекрутских депо. От дивизии туда выделялись штаб-офицер, 6 лучших поручиков, 24унтер-офицера, 240рядовых, 2барабанщика, 3цирюльника и 3 лазаретных служителя. 18-й Егерский, как и остальные полки 23-й дивизии, с 16марта 1811года комплектовался рекрутами из Ельнинского депо4. Причём четвёртый батальон последнего стал считаться четвёртым (резервным) батальоном 18-го Егерского полка. В Ельнинское депо, в свою очередь, поступали рекруты из Воронежской, Курской и Харьковской губерний.

Так как егеря служба в егерских полках требовала особых навыков, рекрутов туда направляли лишь «молодых и проворных» (мужчины от 18 до 40лет), а половину некомплекта пополняли мушкетёрами, уже служившими в пехотных полках. В свою очередь 18-й Егерский обязан был (с 1811г.) пополнять ежегодно гвардию (4гренадера и 2стрелка) и Павловский гренадерский полк (6гренадеров и 9стрелков)5.

К июню 1812года оба действующих батальона 18-го Егерского полка состояли в 1-й Западной армии, в IV пехотном корпусе6, в 23-й пехотной дивизии генерал-майора А.Н.Бахметьева3-го. Полк входил во вторую бригаду вместе с Селенгинским пехотным полком (бригадный командир — генерал-майор Фёдор Пантелеймонович Алексополь, он же и шеф 18-го Егерского). Гренадерская рота второго батальона состояла в первом сводно-гренадерском батальоне своей дивизии, в сводно-гренадерской бригаде IVкорпуса. Запасной батальон (три егерских роты второго батальона) состоял в 32-й дивизии, предназначенной для формирования 1-й резервной армии, а затем Iрезервного корпуса Е.И.Меллера-Закомельского, но поступил в гарнизон крепости Динабург7.

В 18-й Егерский полк (шеф — генерал-майор Ф.П.Алексополь, командир — подполковник Т.И.Чистяков) к июню 1812года входили батальоны: два действующих (первый — майора Остен-Сакена, потом Ф.И.Загорского2-го и третий — майора Еремеева); один запасной (второй — майора И.Т.Петрова); один резервный (четвёртый — майора Тимченко-Рубана), а также 2-я гренадерская рота (капитана Левченко2-го) в составе второго сводно-гренадерского батальона 23-й пехотной дивизии при IVкорпусе. Полк фактически находился в четырёх разных точках.

IV пехотный корпус 1-й Западной армии находился в Олькениках, а его авангард под командой генерал-майора И.С.Дорохова (1-й и 18-й Егерские, Изюмский гусарский и два казачьих полка с одной ротой лёгкой артиллерии8) — в Оранах9. Основные силы корпуса отступили к Вильно. Авангарду же приказ в спешке отправлен не был. Отряд генерал-майора Дорохова фактически был разделён на две части. Первая часть — 1-й Егерский, Изюмский гусарский, часть казаков и артиллерия, вторая — 18-й Егерский и казаки.

18-й Егерский следовал в Ловаришки и прикрывал участок между IV пехотным и II резервным кавалерийским генерал-майора барона Ф.К.Корфа корпусами10.

15июня Дорохов, соединив обе части авангарда, выступил в Олькеники, надеясь найти там IV корпус, но тот был уже в Вильно. В ночь с 16 на 17июня капитан гвардейской конной артиллерии А.Н.Сеславин (будущий партизан) доставил Дорохову приказ князя М.Б.Барклая-де-Толли идти на Михалишки. 17июня арьергард прибыл в Большие Солечники. Дорохов послал конные разъезды по направлению к 1-й армии, но разъезды всюду обнаруживали неприятеля, тогда начальник авангарда принял решение идти на соединение со 2-й Западной армией князя П.И.Багратиона. Отряд Дорохова двинулся на Дзевенишки, Ольшаны и Воложин и 23июня «вошёл в сношение» с казаками отряда атамана М.И.Платова, а 25июня в местечке Новый Свержень присоединился к армии князя Багратиона11.

* Все даты в статье даны по старому стилю.

** Егеря — лёгкая пехота; часто использовались в качестве авангарда и арьергарда армии, служба в таких частях, наиболее передовых по своему обучению, состояла в умении действовать в зависимости от боевой задачи штыком или огнём, считалась трудной и почётной и требовала от каждого солдата и офицера инициативы, находчивости и смелости.

<…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

Примечания

1 Звегинцов В.В. Хронология Русской армии 1700—1914гг. Париж, 1961. Ч. 1. С. 26.

2 Ростов Н.Д. Земли Алтайской верные сыны: из истории доблести и чести воинской сибирских полков. Барнаул, 2003. С.20—22.

3 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). СПб., 1830. Т.31. С. 335, 336.

4 Звегинцов В.В. Указ. соч. Ч. 1. С. 65.

5 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2703. Оп. 4/171. Д. 2. Ч. 3.

6 Командир — генерал-майор граф П.А.Шувалов, 25 июня его сменил генерал-лейтенант граф А.И. Остерман-Толстой.

7 Габаев Г.С. Роспись русским полкам 1812 года. Киев, 1912. С.29.

8 Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. СПб., 1859. Т. 1. С. 149.

9 Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. СПб., 1911. Отд. 1. Т. 15. С. 1.

10 Там же. С. 4.

11 Богданович М.И. Указ. соч. Т. 1. С. 150.

^ вверх ^


точки зрения. суждения. версии

ГАРМАТНЫЙ Виталий Петрович —

преподаватель кафедры философии и истории Барановичского государственного университета (г. Барановичи, Республика Беларусь)

тайна смерти вильгельма кубе

Операция по ликвидации гауляйтера Белоруссии Вильгельма фон Кубе стала самой известной и уникальной диверсией белорусских партизан и подпольщиков в годы Великой Отечественной войны. Об этом написаны сотни книг и статей, сняты документальные и художественные кинофильмы, однако многие обстоятельства и детали тщательно спланированной акции остаются не выясненными до сих пор. Автор публикуемой статьи предлагает свою версию убийства гауляйтера, в котором, по его мнению, можно найти след и гитлеровских спецслужб.

Вильгельм фон Кубе (1887—1943) относится к одним из самых талантливых и неординарных деятелей Третьего рейха. В числе его идейных и политических наставников были историк пангерманист Д. Шеффер, руководители движения немецкого антисемитизма Т. Фрич и А. Бартельс. В 1909 году В. Кубе, студент Берлинского университета, увлекавшийся историей и науками о государстве, стал сооснователем и председателем «Немецкого народнического союза студентов», а два года спустя вступил в одну из многочисленных националистических партий Германии того времени — Немецкую социальную партию. В. Кубе работал домашним учителем, редактором нескольких газет, участвовал в Первой мировой войне. После поражения Германии его политическая активность возросла. В 1919 году он основал молодёжную организацию «Союз Бисмарка» (позднее «Бисмарк Югенд»), избирался депутатом городского управления Берлина, рейхстага, ландтага Пруссии. С 1927 года В. Кубе — член гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), 1 декабря получил членский билет под номером j71682, награждён золотым партийным знаком. Спустя год, 13 сентября Гитлер назначил его руководителем фракции НСДАП и гауляйтером1 провинции Остмарк, которая в мае 1933 года была объединена с провинцией Бранденбург под названием Кукмарк, обер-президентом которой стал Кубе. В то же время он являлся депутатом рейхстага, выделяясь своим аристократическим происхождением среди представителей нацистской верхушки, вышедшей в основном из простонародья. 29 сентября 1933 года Кубе стал оберфюрером (полковником), а 27 января 1934 года почётным группенфюрером (генерал-лейтенантом) СС.

После прихода в январе 1933 года Гитлера к власти Вильгельм Кубе, занимавший до этого пост директора управления Восточной торговой палаты, снова продвинулся по административной лестнице, став председателем торговой палаты Познань — Восточная Пруссия2.

Вильгельм Кубе был хорошо образованным и эрудированным человеком, писал стихи и пьесы. Европейскую известность Кубе принесла историческая драма «Тотила», повествующая о последней битве готов с римлянами. Эта пьеса в 1933—1934 гг. неоднократно переиздавалась и с успехом шла в театрах по всей Германии. В «Тотиле» ярко отражена мысль о необходимости единства немецкого народа, которому предназначено судьбою мировое господство3. В сентябре 1933 года на премьеру «Тотилы» в провинциальный театр Шнейдемюля пришёл автор пьесы — В. Кубе. Между ним и исполнительницей главной роли — Сванхильды — молодой актрисой Анитой Лиденколь (Лиден) вспыхнул роман. Ради Аниты Кубе бросил жену Маргарет Шмидт и детей от первого брака: сыновей 15 и 20 лет. Разница в возрасте — Кубе в это время было 46 лет, а Аните только 22 года — не стала для влюблённых преградой, и в 1938 году они поженились. После этого Кубе пьес не писал, а Анита в спектаклях не играла.

В ходе внутренней борьбы за власть в нацистской верхушке Вильгельм Кубе в 1936 году был смещён со всех занимаемых постов. Ему инкриминировалось, что по его приказу без суда и следствия были расстреляны несколько не подчинившихся офицеров и солдат4. По другим сведениям, его сняли из-за афёры с доносом и аморальной истории: Кубе обвинили в антипартийном поведении, растрате средств и клевете на «партайгеноссе» — основанием послужило анонимное письмо, автором которого признали В.Кубе5. В письме руководитель высшего партийного суда рейхсляйтер Вальтер Бух обвинялся в том, что его жена — полуеврейка, при этом её зятем оказался сам Мартин Борман — в то время член штаба высшего руководства СА, тогда номинально руководившей СС. Гитлер, однако, дал указание сохранить за Кубе должность гауляйтера и место депутата рейхстага. И всё же пять лет Кубе нигде не работал, отсутствовал он и на политической арене. В апреле 1941 года Кубе решился напомнить о себе Гитлеру, послав фюреру поздравление с днём рождения6. О В.Кубе вспомнили. Возник вопрос о его трудоустройстве. Предлагались различные варианты. В мае 1941 года шёл разговор о его назначении куратором высшей технической школы и медицинской академии Данцига (Гданьска), в начале июня — о месте куратора Кёнигсбергского университета. Фюрер был против. Он хотел, «чтобы Кубе непременно был назначен на ответственную должность на Востоке»7. Это благодеяние оказалось равносильно приговору к высшей мере. Достанься В. Кубе спокойная должность в Пруссии, вся его жизнь, скорее всего, сложилась бы по-другому. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Нем. Gauleiter — в гитлеровской Германии руководитель фашистской организации в области и главный администратор самой области.

2 Попов А.Ю. Ликвидация гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе // Исторический архив. 2002. № 1. С. 52.

3 Космач Г.А. Гауляйтер В. Кубе о фашистском движении и «национал-социалистической революции» в Германии (1928—1934гг.) // Сучасныя праблемы гiстарыяграфii гiсторыi. Матэрыялы Рэспублiканскай навукова-практычнай канферэнцыi. Мiнск, 28лiстапада 2003 г. У 3 ч. Ч. 3. С. 755.

4 Дубровский Н.В. Бессмертие подвига: документальная повесть. Минск: Народная асвета, 2007. С.37, 38; Лота В. Операция «Возмездие» // Красная звезда. 2005. 2 февраля.

5 Кнатько Г.Д. Чёрные мифы Вильгельма Кубе // Советская Белоруссия. 2002. 30 марта.

6 Коршук В.К. Вильгельм Кубе и Беларусь // Беларусь i Германiя: гiсторыя i сучаснасць. Матэрыялы навуковай канферэнцыi. Мiнск, 23 мая 2002 г. Мiнск: МДЛУ, 2002. С.79.

7 Кнатько Г.Д. Указ. соч.

^ вверх ^


АРМИЯ И ОБЩЕСТВО

Тропов Игорь Анатольевич —

доцент кафедры социально-гуманитарных наук Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения (ГУАП), кандидат исторических наук (Санкт-Петербург)

ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ

В октябре (ноябре) 1917года к власти в России пришло новое (советское) правительство, сменившее прежнее — Временное, устранившее монархический строй в ходе Февральской революции. Вместе с тем Республика Советов оказалась не только в международной политической и экономической блокаде, но и втянутой в Гражданскую войну, которую развязали и всячески подогревали страны Антанты, организовав против бывшей союзницы (царской, а затем буржуазной России) вооружённую интервенцию, направляя на её территорию террористические группировки.

Угроза реставрации в стране прежней системы управления, а также необходимость борьбы с интервентами и различными бандами потребовали от советского правительства создания, причём на совершенно новых принципах, мобильных вооружённых сил — Красной армии. Основой же последней явились так называемые народные дружины (рабочие, крестьянские), появившиеся ещё до установления советской власти.

Идея замены постоянного войска народным ополчением или, иначе говоря, всеобщим вооружением народа была одной из составных частей марксистского учения о социально-политическом и военном развитии общества после победы социалистической революции. Анализируя с точки зрения классовой борьбы опыт европейских стран (прежде всего Франции), К.Маркс и Ф.Энгельс сформулировали положение о необходимости ликвидации в ходе революции старой армии и военно-бюрократического аппарата, а также о целесообразности комбинирования двух форм организации вооружённых сил народа: «1) пролетарской гвардии в городах, крестьянской гвардии в сельских местностях… для несения внутренней службы и 2) регулярной армии — против вторжения»1.

Эти положения были легко впитаны русскими марксистами2 и начали реализовываться на практике вскоре после победы Февральской революции. Практическим воплощением идеи вооружения трудящихся и стали отряды Красной гвардии, возникшие в крупных пролетарских центрах страны.

Красногвардейские дружины, оформившиеся «в автономную организацию, независимую от Советов и партий»3, сыграли большую роль в революционных событиях 1917года. Но уже вскоре после прихода к власти большевиков стало ясно, что такая система организации вооружённых сил изжила себя. Это было связано прежде всего с быстро менявшейся внутриполитической обстановкой в стране: общество раскололось и стремительно скатывалось в пучину Гражданской войны. Если отряды Красной гвардии были пригодны для захвата власти в Петрограде и её удержания в первое время после революции, то для противостояния сравнительно более организованным силам Белой гвардии и интервенции они были явно недостаточно мобильны4.

Необходимо учитывать и другое обстоятельство: идея всеобщего вооружения предполагала наличие оружия у народа, а в условиях известного ослабления государственных институтов в революционный период осуществлять контроль над ним было крайне сложно, а то и вовсе невозможно. Об этом свидетельствуют многочисленные документы, сохранившиеся в архивных фондах. Так, в конце сентября 1917года в Министерство внутренних дел Временного правительства поступила информация о том, что в Одессе отрядами Красной гвардии «насильственно закрыты цветочные магазины». В сравнении с нараставшими в стране социально-экономическими и политическими проблемами этот факт можно было бы счесть несущественным и анекдотичным, если бы не другие строки донесения: «Жалобы местному комиссару, прокурору и начальнику военного округа остались безрезультатными. Владельцы магазинов просят министерство [внутренних дел] оказать содействие к открытию магазинов»5. Местные органы Временного правительства, как видим, к осени 1917года слабо контролировали ситуацию на местах и, по сути, не могли защитить даже интересы владельцев цветочных магазинов.

Проблемы контроля над оружием и организации вооружённых сил сохранились в России и после прихода к власти большевиков. В одном из отчётов о деятельности Нижегородского губернского исполкома за период с октября 1917 до июня 1918года говорилось буквально следующее: «Что касается вооружения Советов, партийных ячеек, то Провинциальный отдел находится по этому вопросу в совершеннейшем неведении. Где сосредоточено больше оружия, в чьих оно руках, отделу неизвестно. Несмотря на запросы Отделу вооружения о присылке сведений, кому выдано и выдаётся оружие и в каком количестве, последний, т.е. Отдел вооружения, по каким-то причинам наши запросы оставлял без ответов»6. Плохо учитываемое и свободно гуляющее по рукам оружие по-прежнему благоприятствовало росту преступности и представляло большую опасность для новой власти. Под воздействием этих обстоятельств большевики от своего прежнего лозунга вернулись к тому, от чего они чересчур поспешно отказывались раньше. Впрочем, воссоздание русской армии в новых исторических условиях имело свои особенности и сопровождалось целым рядом проблем, на которые новой власти волей-неволей приходилось откликаться.

15 января 1918 года после целого ряда подготовительных мероприятий появился декрет Совнаркома об организации Рабоче-крестьянской Красной армии7. Первоначально (до мая 1918г.) РККА строилась на добровольческих началах «из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс», поэтому не требовалось масштабных усилий государственной власти по её формированию. Деятельность органов центральной и местной власти носила главным образом агитационно-пропагандистский характер. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М.: Госполитиздат, 1956. 2-е изд. Т.7. С.518.

2 Подробнее см.: Азовцев Н.Н. Военные вопросы в трудах В.И.Ленина. М.: Воениздат, 1964, 2-е изд. (М., 1972).

3 Верт Н. История Советского государства. 1900—1991 / Пер. с фр. М.: Весь мир, 1998. С. 84.

4 См.: Городецкий Е.Н. Рождение Советского государства. 1917—1918. 2-е изд. М.: Наука, 1987. С. 254.

5 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 152. Оп. 4. Д. 165. Л. 29.

6 Доклад Провинциального отдела об организации советской власти на местах // Общество и власть. Российская провинция (по материалам нижегородских архивов). / Сост. А.А.Кулаков и др. М.: ИРИ РАН, 2002. Т. 1 (1917 — середина 30-х годов) С. 47.

7 Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 352—355.

^ вверх ^

Боле Елена Николаевна —

старший научный сотрудник Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН, кандидат исторических наук (г.Сыктывкар, Республика Коми)

Пенсионное обеспечение инвалидов Великой Отечественной в военные и первые послевоенные годы

Пенсионное обеспечение инвалидов Великой Отечественной войны наряду с трудоустройством и социальным обслуживанием является основополагающим условием создания реадаптирующей среды для фронтовиков, «вдруг» оказавшихся в разряде социально незащищённой категории населения. Целью предлагаемой автором статьи является изучение нормативно-правовой базы пенсионного обеспечения инвалидов Великой Отечественной — преимущественно рядового, сержантского состава, возвращавшихся из армии в прежние места проживания не по демобилизации, а зачастую ещё задолго до Победы по причине признания негодности к дальнейшему несению военной службы.

Источниковой базой исследования явились постановления по данному вопросу высшей исполнительной ветви власти Советского Союза — Совета Народных Комиссаров СССР. На территории РСФСР имели действие также распорядительные документы специального ведомства — Народного комиссариата (Министерства) социального обеспечения РСФСР, его делопроизводственная документация — приказы, распоряжения и разъяснения нижестоящим инстанциям. В работе использованы материалы Национального архива Республики Коми и Государственного архива Архангельской области.

Впервые советские госорганы, курирующие и отвечающие за социальную сферу, были созданы в 1917году в виде советов социального страхования. В 1938-м на основании постановления СНК РСФСР от 11сентября 1937года их преобразовали в народные комиссариаты социального обеспечения. По Коми АССР с 1января 1938года при всех райисполкомах и горсовете Сыктывкара организовали отделы социального обеспечения. В июле того же года сессией Верховного Совета Коми АССР на основе Конституции СССР 1936года (ст.44, 48) был образован Народный комиссариат Коми АССР1.

По численности к середине июня 1942года в Коми АССР с фронта возвратились 563инвалида войны2. В течение месяца прибыли ещё 236человек3. По данным на январь 1943года, численность инвалидов войны, получивших пенсию, возросла в три раза в отношении первых приведённых цифр и составляла 1412человек, в их числе инвалидами 1-й группы с фронта прибыли 19человек, 2-й группы — 766, 3-й — 6274. К 1марта 1943года в республике проживали зарегистрированных и получавших пенсии через органы соцобеспечения 1699инвалидов войны, в течение марта того же года с войны «досрочно» вернулись в родные края ещё 129человек5. В соседней с Коми АССР Архангельской области по состоянию на январь 1943года инвалидов войны, получавших пенсию по линии отделов соцобеспечения, насчитывалось 5308человек, из них 1-й группы — 81, 2-й группы — 2718, 3-й — 25096.

К функциям наркоматов соцобеспечения в годы Великой Отечественной относились: осуществление руководства и контроля за проведением в жизнь законов о государственном соцобеспечении; назначение и выплата пособий и пенсий гражданам; руководство трудоустройством инвалидов войны и организация их обучения и переобучения; организация материально-бытового обслуживания социально обеспечиваемых и принятие мер по их обслуживанию лечебно-профилактической и санаторно-курортной помощью; руководство работой врачебно-трудовых экспертных комиссий (ВТЭК); осуществление руководства Союзом кооперации инвалидов, коопинстрахкассами, отделами Общества слепых, глухонемых и контроль за деятельностью этих организаций. Штат Наркомсобеса Коми АССР в 1945году состоял из 12сотрудников7 при населении республики (без учёта лагерного контингента) в 277,2тыс. человек8.

Резкий рост числа людей не просто с ограниченными физическими возможностями, но немощных, виной чему явилась война, неизбежно вёл к перестройке работы сотрудников органов социального обеспечения. Не сразу пришло понимание, но по отношению к ним в документах вышестоящих структур постепенно стали звучать не директивные указания, а скорее разъясняющие инструкции, в целом подающие психологические установки на пересмотр обращения с людьми с травмированной психикой, обращающие внимание на проявление благодушно-сочувствующего отношения к инвалидам войны со стороны сотрудников соцотделов9. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Национальный архив Республики Коми (НА РК). Ф.Р-1499. Оп.1.

2 Там же. Ф. Р-605. Оп. 1. Д. 1016. Л. 1.

3 Там же. Л. 3.

4 Там же. Л. 20.

5 Там же. Л. 34.

6 Государственный архив Архангельской области (ГА АО). Ф.2065. Оп. 1. Д. 99. Л. 7.

7 НА РК. Ф. 1499. Оп. 1. Д. 716. Л. 1.

8 Безносова Н.П. Демографическая ситуация в Коми АССР в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.). Научные доклады. Сыктывкар: Коми научный центр УрО Российской академии наук, 2003. Вып.460. С. 25.

9 НА РК. Ф. 1499. Оп. 1. Д. 652. Л. 35.

^ вверх ^


ИСТОРИЯ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ

ЛОТА Владимир Иванович —

кандидат исторических наук, доцент (Москва)

«СВЕДЕНИЯ ПОЛУЧЕНЫ ОТ НАДЁЖНОГО ИСТОЧНИКА»

О взаимодействии военных разведок стран антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны

В годы Второй мировой войны разведывательные службы Советского Союза, Англии, США, а также Чехословакии, Франции, Бельгии, Польши, Дании, Голландии, Норвегии и Югославии, несмотря на обособленность и секретность своей работы, нередко действовали сообща против общего врага — фашистской Германии. Можно даже сказать, разумеется — условно, что возник некий разведклуб союзников, члены которого, как правило, не зная друг друга, играли в одной команде. Первыми начали взаимодействовать американская и британская разведки. По крайней мере данные о германском флоте, активно действовавшем в Атлантике, американцы получали в основном от англичан. Однако на первых порах обмен сведениями о противнике между разведками стран, воевавших против Германии, носил эпизодический характер. Никакого органа, способного координировать усилия военных разведок государств, оккупированных германскими войсками, не существовало.

По мере расширения военных действий в Западной Европе руководители военных разведок Польши, Чехословакии, Бельгии, Голландии, Франции и их штабы со средствами связи обосновались в Лондоне. В то же время добывающие резидентуры этих разведок продолжали действовать на территориях оккупированных государств. Шеф германской политической разведки В.Шелленберг1 считал, что с территорий оккупированных немцами стран в эфире работали до 250радистов. А это значит, что там действовали по крайней мере 250резидентур советской, чехословацкой, польской, французской, бельгийской, английской, норвежской, американской и других разведок.

После нападения гитлеровской Германии на СССР У.Черчилль, выступая вечером 23июня по радио, заявил о готовности Великобритании помочь России и русскому народу2.

12 июля 1941 года в Москве было подписано советско-английское соглашение «О совместных действиях правительств СССР и Великобритании в войне против Германии», положившее начало оформлению антигитлеровской коалиции. Согласно этому документу оба правительства обязывались оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода и не вести с гитлеровской Германией никаких переговоров, не заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия СССР и Великобритании.

Эти основные положения, как бы реализовавшие намерения сторон вести войну до победного конца, нашли отражение позже в советско-английском договоре от 26мая 1942года «О союзе в войне против гитлеровской Германии и её сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны» и в советско-американском соглашении от 11июня 1942года «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессора».

Что касается советско-британского военного сотрудничества, в том числе и в сфере обмена разведывательными сведениями об общем противнике, то реальное развитие эта деятельность получила с прибытием в Лондон в качестве главы советской военной миссии контр-адмирала Н.М.Харламова3. Ему, человеку напористому, но весьма тактичному, удалось наладить взаимодействие не только с военными кругами, в том числе и с британской военной разведкой (Secret Intelligence Service (SIS), условное наименование — MI-6), но и с рядом других государственных учреждений, располагавших теми или иными сведениями о фашистской Германии. Полученные сведения Н.М.Харламов регулярно сообщал в Москву. Они касались в основном боевого состава, дислокации и организации войск немецкой армии за прошедший месяц, что несколько снижало их оперативную ценность. В 1944году советскую военную миссию в Лондоне возглавил генерал-лейтенант А.Ф.Васильев4, успешно продолжив начатую Харламовым работу.

Британской военной миссией в Москве в годы войны руководили генерал-лейтенант Г.-Л.-К.Мартель5 и бригадный генерал М.Барроуз6. Они часто обращались в Генеральный штаб РККА с запросами о Германии, её вооружённых силах и военной промышленности, которые удовлетворялись, как правило, без задержки. Контроль за выполнением заявок и запросов представителей союзников осуществлял генерал-майор Н.В.Славин7, начальник Управления спецзаданий Генерального штаба, которое руководило деятельностью советских военных миссий в союзных государствах. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Шелленберг Вальтер (1910—1952), бригадефюрер СС (генерал-майор), высокопоставленный сотрудник спецслужб нацистской Германии. Руководитель с 1939г. 6-го управления (внешнего) СД. После роспуска в 1944г. абвера (германской военной разведки) — глава загранопераций объединённой службы германской разведки. На Нюрнбергском процессе был приговорён к шести годам тюремного заключения. После выхода на свободу в июне 1951г. издал книгу воспоминаний «Мемуары Шелленберга». В России книга издана под названием «Лабиринт».

2 См.: Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. Политическая биография. М.: Мысль. 1977. С. 33, 34.

3 Харламов Николай Михайлович (1905—1983), адмирал (1949). В ВМФ с 1922 г. В 1941—1944гг. был главой советской военной миссии в Лондоне. В 1944—1946гг. — заместитель начальника ГШ ВМФ, в 1950—1954гг., 1956—1959гг. — командующий Балтийским флотом. В 1961—1971гг. — на ответственных должностях в центральном аппарате ВМФ.

4 Васильев Александр Филиппович (1902—1984), генерал-лейтенант (1944). В Красной армии с 1920г., в военной разведке с 1937г. Участник Великой Отечественной войны. С июля 1941г. — начальник разведывательного отдела штаба Южного фронта. В 1944г. — советский военный представитель при войсках союзников в Италии, начальник советской военной миссии в Англии (ноябрь 1944 — май 1945), член советской делегации на конференции в Сан-Франциско (1945) по выработке Устава ООН. С сентября 1947г. по февраль 1950-го — представитель СССР в Военно-штабном комитете ООН.

5 Мартель Г.-Л.-К. (1889—1958), генерал-лейтенант, заместитель начальника управления механизации военного министерства (1938—1939), командир 50-й дивизии во Франции (1939—1940), командующий Королевским механизированным корпусом (1940—1942), глава военной миссии Англии в Москве (1942—1944).

6 Барроуз М.Б. (1894—1967), генерал-лейтенант, военный атташе Англии в Италии, Албании и Венгрии (1938—1940), командир 9-й механизированной дивизии (1940—1942), 11-й механизированной дивизии (1942—1943), глава военной миссии Англии в Москве, командующий британскими войсками в Западной Африке (1945—1946).

7 Славин Николай Васильевич (1903—1958), генерал-лейтенант (1945). В Красной армии с 1921г., в военной разведке с 1936г. Военный советник в Китае (1936—1938), помощник военного атташе по авиации при полпредстве СССР в Китае (1938—1940), помощник начальника, затем начальник Управления специальных заданий Генштаба КА (1941—1946), начальник Управления внешних сношений (1946—1953), заведующий 2-м Европейским отделом МИД СССР (1953—1955), посол СССР в Дании (1955—1958).

^ вверх ^


ФАМИЛЬНЫЙ АРХИВ

КРУГЛИКОВ Павел Фёдорович —

кандидат исторических наук, доцент Московского авиационного института (Москва)

АЛЕКСЕЕВА Людмила Леонидовна — филолог (Москва)

ПАМЯТНИК У ДНЕПРА

Окрестности станции Красное, что находится почти на границе Смоленской и Витебской областей, в годы оккупации были ареной действий партизанских отрядов, наносивших ощутимые удары по коммуникациям немецко-фашистских войск. Ценные сведения партизанскому командованию доставляла жительница посёлка Красное Лидия Фёдоровна Бектина (Кругликова). Ныне на поселковом кладбище недалеко от Днепра ей установлен скромный памятник. На нём лишь имя и цифры: 1920—1942. Кто она, что сделала за свою недолгую жизнь? Авторы предлагаемой вниманию читателей статьи, близкие родственники Лиды Кругликовой, рассказывают о боевых делах юной партизанской разведчицы.

Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения1 (ОМСБОН) НКВД СССР, отряды которой действовали в годы Великой Отечественной войны в тылу врага на Смоленщине и в сопредельной Белоруссии, посвящено немало воспоминаний. А вот о местных жителях, о взаимодействии с партизанами сведения весьма скупы. Причин тому несколько. Главная из них — сам характер разведывательно-диверсионной работы, который не позволял вести строгий письменный учёт всех участников специальных операций, так что и документов с именами партизан практически нет. Что же касается местных партизанских отрядов, то в 1941—1942гг. в большинстве из них не велось более или менее систематически никакой документации. Кроме того, много документов было утрачено в ходе боевых действий, а часть осталась у самих партизан или в их семьях. Между тем подобные семейные архивы, подкреплённые устными рассказами участников или свидетелей событий тех дней, могут дать немало новых фактов о партизанском движении.

В семейном архиве Л.Л.Алексеевой хранится письмо бывшего партизана Ивана Моисеевича Солдатенкова, адресованное её отцу Леониду Фёдоровичу Кругликову — родному брату Лидии Фёдоровны Бектиной (Кругликовой).

Приведём текст письма полностью.

«Здравствуй, Леонид Фёдорович!

С приветом к вам Иван Моисеевич.

Во-первых, сообщаю, что письмо ваше мною получено 21числа, на которое даю ответ. Сестра ваша, Лидия Фёдоровна, как я знаю, находилась в партизанском отряде. Она работала связной от местного отряда, которым командовал Талерк, а комиссаром этого отряда был Мельников — он когда-то до войны был директором совхоза [имени] Ленина и председателем Рудненского райсовета, вы его должны знать. В 1942году в начале октября он погиб. Но командир отряда Талерк не погиб, и он, если не умер, то должен находиться где-то в Белорусской ССР, работает как будто нач[альником] областного управления МГБ или МВД. После смерти Мельникова комиссаром этого отряда был Туманов, до войны он работал секретарем райкома комсомола нашего [Руднянского] района. Ныне он находится также на партийной работе, пока не знаю в каком районе Смоленской области. И ещё: Мартыненко Михаил в этом отряде служил в особом отделе, он тоже в живых, и должен находиться также где-то в Белоруссии, также в службе МГБ или МВД. Отряд этот влился в наш полк в 1943году. Наш полк назывался Смоленский спецполк особого назначения. Командовал нашим полком подполковник Садчиков, комиссаром полка был майор Юрьев. Они работают оба в Минске, где-то в министерстве БССР. Но они, я считаю, ничего о Лиде не знают, потому что Лида погибла в 1942году в июне месяце или в июле, точно не помню, отряд к нам присоединился в 1943году в марте месяце. Из отряда, по-видимому, никто в нашем штабе не зарегистрирован. Да и в нашем полку были случаи, что при блокаде документы [далее неразборчиво], то есть все документы личного состава уничтожались. Когда я возвратился из госпиталя, меня тоже ни в каких списках не оказалось, но у меня было на руках удостоверение, а с Лидой вполне могло это получиться. Когда была жива и творила полезные чудеса, то она всем нужна была, а как в живых её не стало, так и никому нужна не стала, так у нас бывает.

Погибла она во время выполнения боевого задания, то есть она узнала в Красном от немцев о том, что они готовятся напасть на лагеря партизан, и когда она сообщила партизанам о том, что немцы будут нападать [неразборчиво], и возвращалась из отряда, в это время попала под немецкий артиллерийский обстрел на опушке леса, поля, [неразборчиво] Ольша [неразборчиво], где и погибла, выполнив важное боевое задание. Вот чем я лишь могу вам помочь. Если что непонятно, спрашивай, отвечу. Ещё вот что. Она [Лида] также была связной от отряда, которым командовал Кадушин, он после войны работал в Руднянском районе зам[естителем] председателя райисполкома, и он где-то должен быть на работе, в одном из районов Смоленской области, то есть [неразборчиво] Смоленской области. Как человек, он очень хороший. Вот вам нужно разыскать всех, кого я называю, и вы только так сможете восстановить все данные. Но я не знаю, с какой она была фамилией [неразборчиво], восстанавливать вам нужно [неразборчиво], как пишется её дочь.

До свидания 23/6/59».

Зачем Леониду Фёдоровичу потребовались свидетельства И.М.Солдатенкова? Дело в том, что поиск сведений о погибшей сестре был для Леонида Фёдоровича, помимо естественного родственного интереса, также и практической заботой о её дочери Маше, которой в то время исполнилось 17лет и которая при наличии соответствующих документов, подтверждающих, что она является сиротой погибших родителей — участников войны, могла рассчитывать на некоторые льготы.

Конечно, в 1959году связаться с людьми, упомянутыми в письме, Леониду Фёдоровичу не удалось. А вот в наши дни поиск в Интернете2 дал следующие результаты.

Никанор Иванович Талерко, в 1941—1943гг. — командир партизанского отряда, действовавшего на оккупированной территории Витебской области;

Евдоким Николаевич Мельников, в 1942году — комиссар того же партизанского отряда, погиб;

Андрей Ефремович Туманов, в 1943году — комиссар партизанского отряда;

Иван Фёдорович Садчиков, в 1942—1943гг. — командир Смоленского партизанского полка;

Андрей Фёдорович Юрьев, в 1942—1944гг. — комиссар партизанского отряда;

Андрей Арсентьевич Кадушин, в 1943году — командир партизанского батальона.

Это говорит о том, что сведения И.М.Солдатенкова об именах командиров партизанских отрядов, действовавших в районе между станцией Красное и городом Орша, абсолютно точны. Однако подробностей о деятельности Лиды Бектиной он сообщить не мог, так как о работе разведчиков и связных знал лишь узкий круг лиц.

Сегодня основными источниками сведений о жизни Лиды Бектиной являются её родственники, в том числе дочь Мария Ивановна Головач и двоюродная сестра Лидия Тимофеевна Карелина.

Лидия Фёдоровна родилась на станции Красное в 1920году и была младшей из пяти детей Фёдора Гавриловича и Натальи Даниловны Кругликовых. Семья проживала в стандартном доме №15, который называли «казармой». Он был построен для железнодорожников и располагался на территории станции, совсем рядом с пассажирской платформой, и был отделён от неё лишь небольшим плодовым садом. Так что поезда проходили почти что под окнами. Лида окончила техникум в Орше и несколько лет работала на железной дороге. Её два брата были командирами РККА, а две старшие сёстры — замужем за лейтенантами, так что нетрудно представить общий патриотический настрой в семье. Будучи в Минске у своей старшей сестры Марии, она познакомилась с Иваном Никитичем Бектиным, техником-интендантом 2ранга. А скоро состоялась и свадьба.

Молодые жили душа в душу, Лида строила планы поступления в ВУЗ, ходила на курсы немецкого языка. Весной счастливый Иван Никитич узнал, что будет отцом. Счастье закончилось 22июня 1941года. В конце июня Лида приехала к родителям в Красное.

Эвакуация железнодорожников не проводилась, покидать рабочие места даже при бомбёжке им запрещалось. Фёдор Гаврилович исполнял свой долг. Наталья Даниловна была уверена, что немцев в Красное не допустят. Она уговаривала Лиду остаться. И уговорила. Как дисциплинированная комсомолка, она встала на учёт в местную комсомольскую организацию, где и получила предложение вступить в партизанский отряд. В июле она последний раз увиделась со своим мужем: Иван Никитич смог на несколько часов заехать в Красное. В 1942году он пропал без вести.

В августе в Красное пришли немцы. А уже в сентябре на территории оккупированных Смоленской и ряда соседних областей появились партизанские отряды. В Руднянском районе Смоленской области, в состав которого входила станция Красное, отрядом командовал бывший председатель райисполкома Е.Н.Мельников. Видимо, в составе этого отряда находился и секретарь Руднянского райкома комсомола А.Е.Туманов. В его обязанности входило привлечение к партизанской борьбе комсомольцев, имевших подготовку и условия жизни, позволяющие выполнять боевые задания. Лида Бектина имела для этого очень хорошие данные: коренная жительница, оставшаяся при пожилых родителях, беременная, а затем вскармливающая грудного ребенка, образованная, физически крепкая, хорошо знающая железнодорожную технику, окружающую местность и имеющая полную поддержку своих патриотически настроенных родителей. С большой долей вероятности можно предположить, что М.А.Кадушин был первым, кто получал от Лиды полезную информацию, хотя к осени 1941года она была уже на 6—7месяце беременности. Как бы там ни было, но её дочь Мария Ивановна Головач гордится, что её «крёстными» в январе 1942года были партизаны.

В феврале 1942 года в Руднянский район для соединения с отрядом Е.Н.Мельникова прибыл отряд «Грозный», входивший в ОМСБОН НКВД, под командованием старшего лейтенанта НКВД Ф.Ф.Озмителя, погибшего в июне 1944года в Борисовском районе Минской области; звание Героя Советского Союза присвоено посмертно 5ноября 1944года. Отряд Ф.Ф.Озмителя расположился в районе села Озёры, на расстоянии 20км от станции Красное. Вероятно, боевые действия партизанского отряда Е.Н.Мельникова, как и многих других, поспешно созданных в самом начале войны, были признаны недостаточно эффективными, и Ф.Ф.Озмитель произвёл переформирование, в результате которого командиром отряда, созданного Е.Н.Мельниковым, был назначен лейтенант Н.И.Талерко, а бывший командир стал комиссаром. В оперативном отношении отряд стал подчиняться командиру отряда «Грозный».

Связь Ф.Ф.Озмителя с Большой землёй временно прервалась из-за того, что при переходе линии фронта в бою была повреждена рация и ранен радист. Выручал прибывший несколько позднее и расположившийся севернее Орши (в районе населённого пункта Бабиновичи) отряд «Особые», также из ОМСБОНа под командованием старшего лейтенанта НКВД М.К.Бажанова. Отряд располагал высококлассным радистом и чётко действующей рацией. Продолжительное время оба отряда действовали в тесном контакте, хотя их базы располагались на расстоянии 15км друг от друга. Вероятно, связь между ними обеспечивалась с помощью связных — местных жителей. Такой связной была, но уже позже, и Л.Т.Карелина.

В начале апреля 1942года отряду «Особые» после боя с карателями пришлось искать новое место базирования. Им стал сосновый бор в 8км от станции Красное на магистрали Смоленск — Орша. В наши дни недалеко от этого места в деревне Блажкино установлен монумент в честь героев ОМСБОНа.

Лида Бектина выполняла разведзадания на станции Красное теперь для отрядов «Особые» и «Грозный». Перебазирование «Особых» ближе к станции значительно облегчало её работу. Добытые сведения в отряды она доставляла либо через связных, либо через тайники — закладки в лесу.

Пользуясь своим легальным проживанием на станции, Лида получала информацию из различных источников. И.М.Солдатенков называет один из них: «Она узнала в Красном от немцев о том, что они готовятся напасть на лагеря партизан…»

Военному коменданту станции Красное подчинялся также отряд полевой полиции, охранявшей военные объекты и опорный пункт. Не исключено, что Лида, неплохо знавшая немецкий, что-то услышала от солдат, пришедших к водоразборной колонке, стоявшей рядом с домом Кругликовых, и на этой основе смогла составить оперативное сообщение. Информация могла поступить и из других источников. Поблизости от посёлка Красное дислоцировался карательный отряд, в составе которого находились чехи. Один из них, проявлявший внимание к Лиде и делавший фотографии маленькой Маши (одна из них сохранилась), сообщил Лиде о готовящемся обстреле партизанских районов.

Другим источником информации были железнодорожники, с которыми отца Лиды связывали крепкие и давние узы дружбы.

Отец стал основным помощником Лиды. Об этом со слов своей бабушки Натальи Даниловны рассказывает Мария Ивановна. Наталья Даниловна просила дочь не ходить в лес, да не тут-то было. «Нет, пошепчутся в уголке с отцом, — рассказывала Наталья Даниловна внучке, — запишет Лида что-то на бумажке, спрячет записку под стелькой в обувь — и побежала в лес. А для отвода глаз схватит с собой корзинку побольше. На партизанском посту уже ждут её записку и заранее собирают для Лиды ягоды. Обратно она возвращается с полной корзинкой, так что если и попадётся полицейскому на глаза, есть оправдание».

Из продолжительной успешной разведработы Лиды, вплоть до её гибели, можно заключить: никто из полиции не заподозрил, что она способна пронести мимо всех постов и патрулей по тайным тропам к партизанскому посту сведения о времени движения и грузах очередных воинских эшелонов — целей отрядов «Особые» и «Грозного».

Конечно же, в небольшом станционном посёлке ненавистью к захватчикам отличалось не только семейство Кругликовых. Были и другие патриоты, и не только Лидины «источники», но также и те, кто считал своим долгом помалкивать про её отлучки в лес. Однако, как говорится, в семье не без урода. Таким оказался назначенный немцами староста. Без справки, им заверенной, за пределы станции официально было не выбраться, поэтому в отношениях с ним требовалась особая осторожность. Ужесточение режима произошло летом 1942года. Приехавшую тогда в Красное из Орши свою двоюродную сестру Лида, как это бывало раньше, у себя на станции не оставила, а повела в соседнюю деревню Зюзьки, в которой жила семья её дяди. Здесь появление нового человека было не так заметно для полиции, как в доме Кругликовых. Однако Лида ошиблась в своих расчётах. Едва девушки добрались до деревни, как их задержали полицаи. «Лида вела себя очень решительно, — вспоминает Л.Т.Карелина. — Она строго запретила мне говорить, что я прибыла из Орши. Через несколько часов нас отпустили, но об устройстве меня на жительство у родни уже не было и речи. Возможно, что условием освобождения было наше немедленное возвращение в Красное. Поэтому обратно мы просто бежали. В тот же день я была отправлена обратно в Оршу. Только после войны я узнала, что Лида погибла всего через несколько недель после этой моей поездки. А на следующий год и я оказалась в партизанском отряде имени К.Заслонова, была связной, участвовала в боевых действиях до самого освобождения Белоруссии».

Отряды Ф.Ф.Озмителя и М.К.Бажанова имели значительное количество взрывчатки. Рельсовая война сразу активизировалась. «На боевом счету “Грозного” было 9эшелонов с боевой силой и техникой врага, сотни убитых гитлеровцев и полицейских»3. Успешно действовал и отряд «Особые»: его бойцы подорвали 10эшелонов, взорвали мост на шоссе Орша — Смоленск, 29автомашин с вражескими солдатами и военными грузами4.

Против отрядов «Грозный» и «Особые» немцы использовали хорошо вооружённые специальные моторизованные и конные отряды, практиковали массовое минирование местности и артиллерийские обстрелы лесных массивов, в которых предполагали нахождение партизан. Однако поставленных целей им достичь не удалось. С начала весны 1942года обстановка в «Смоленском треугольнике», в областях, примыкавших к Орше, Витебску и Смоленску, сложилась особенно напряжённой, и враг нёс ощутимые потери. Оккупантам пришлось увеличивать численность гарнизонов на железнодорожных станциях и в населённых пунктах, минировать выходы из леса. Крупные карательные отряды противника заняли населённые пункты Озёра, Ольша, Гичи, Кисели, мимо которых как раз и проходили партизанские тропы Лиды и её связных.

Режим стал ещё более строгим, в частности «было запрещено движение местных жителей по улицам с 6.00 до 16.00. В остальные часы всех появившихся на улице без соответствующих документов немецкие патрули арестовывали, а то и расстреливали на месте»5. Всё это затрудняло доставку сведений партизанам. А потом информации увеличивались. Так, летом 1942года через станцию Красное в сторону Смоленска прошли два эшелона с людьми, одетыми в красноармейскую форму. Это не ускользнуло от зорких глаз Лиды и Фёдора Гавриловича. Их сведения перепроверила разведка «Грозного». Как выяснилось, это была особая команда «Зондерфербанд Граукопф» из 313человек, имевшая задание пробраться в действовавшую в тылу врага оперативную группу генерал-лейтенанта П.А.Белова6, убить командира, склонить бойцов к переходу на сторону немцев или деморализовать. Коварный план врага удалось сорвать.

Наталья Даниловна предполагала, что дочь погибла в конце июля или в начале августа 1942года. В это время оккупанты готовились к крупной операции против партизан в треугольнике Витебск — Орша — Смоленск, которой они дали названием «Greif».

Для участия в операции были задействованы шесть армейских полков, артиллерийские, полицейские, сапёрные, жандармские подразделения и силы СД7.

Нет сомнения, что последние донесения Лизы Бектиной касались конкретных признаков подготовки карателями крупномасштабной акции против партизан. Об этом пишет и И.М.Солдатенков: «…погибла она во время выполнения боевого задания… она узнала в Красном от немцев о том, что они готовятся напасть на лагеря партизан».

В памяти Натальи Даниловны сохранилось твёрдое обещание Лиды перед уходом в лес, что она идёт в последний раз. Лида знала, что партизан ждут тяжёлые бои и связь с ними на длительное время будет прервана. Не следует исключать и её возможные планы по спасению от репрессий собственной семьи, для чего пришлось бы покинуть Красное, а следовательно, и заморозить связь с партизанами.

В свой последний поход Лида взяла большую для того времени ценность — золотые часы, подаренные мужем. Вероятно, других у неё не было, а время отсутствия по месту жительства приходилось строго контролировать. Однако на войне всё рассчитать невозможно. Лида не могла знать, что к 20июля отряд «Особые» после тяжёлых боёв и ранения М.К.Бажанова перебазируется в другой район. Не найдя на условленном месте партизанский пост, Лида решила сама исполнить роль связного и доставить в отряд «Грозный», базировавшийся в районе дальней деревни Озеры, полученные сведения.

В письме И.М.Солдатенкова говорится, что своё важнейшее сообщение о грозящей блокаде она донесла до отряда. Об этом свидетельствует и тот факт, что отряд Н.И.Талерки, который базировался на границе зоны блокады и должен был первым попасть под удар 14-го полицейского полка, успел между 20июля и 10августа занять более благоприятные позиции и уйти из-под удара. Избежали разгрома и соседние отряды партизан.

Дочь Лидии Фёдоровны Мария Ивановна со слов своей бабушки Натальи Даниловны так рассказывает о том времени: «Когда полицейские обнаружили, что моя мама пропала, они арестовали и удерживали дедушку как заложника. При этом объявили, что он будет расстрелян, если дочь не явится. Когда же стало известно, что под Ольшей от взрыва снаряда погибла молодая женщина, его выпустили с требованием, чтобы Фёдор Гаврилович нашёл дочь и доставил в Красное.

Узнать изуродованное взрывом тело дочери Фёдору Гавриловичу помогли наручные золотые часы. Отец доставил труп в Красное. Вместе с Натальей Даниловной они похоронили дочь на поселковом кладбище, а сами, забрав маленькую внучку, т.е. меня, и собрав самое необходимое, бежали в лес».

Конечно же, о похоронах Лиды Бектиной стало известно старосте. Всё говорило за то, что она была связана с партизанами. Староста довёл эти сведения до коменданта станции. Последовал приказ: дом Кругликовых сжечь, что и было незамедлительно исполнено.

Фёдору Гавриловичу с Натальей Даниловной и полугодовалой Машей удалось найти в лесу землянку. На их счастье уцелела и корова, которую они прятали в лесу от оккупантов. Каким-то невероятным чутьём она нашла своих хозяев. Благодаря её молоку, мёрзлой картошке с неубранного поля и лесным травам бедствующей семье удалось прокормиться до осени 1943года — до освобождения Руднянского района. Однако жить в Красном было негде. Власти устроили бездомную семью в деревне Тетери, что недалеко от посёлка Голынки. Хотя и трудно, но в краю, разрушенном захватчиками, начала налаживаться мирная жизнь. Сегодня из названных здесь лиц здравствуют Мария Ивановна и Лидия Тимофеевна. Они ежегодно бывают в Красном, ухаживают за могилой. Не раз бывали там и авторы этих строк.

Хотелось бы надеяться, что данная публикация станет ещё одним подтверждением простой истины: если каждый из участников поведает людям хотя бы маленькую историю периода Великой Отечественной войны, в ней останется меньше неизвестных страниц.

Примечания

1 5 июля 1941 г. была создана Особая группа при наркоме внутренних дел СССР, которую возглавил П.А.Судоплатов. На неё были возложены следующие функции: разработка и проведение разведывательно-диверсионных операций против гитлеровской Германии и её сателлитов; организация подполья и партизанской войны; создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной территории; руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

Силы Особой группы состояли из двух полков, которые делились на батальоны, отряды, спецгруппы.

В октябре 1941 г. войска Особой группы были переформированы в ОМСБОН НКВД СССР в составе двух мотострелковых полков со специальными подразделениями (сапёрно-подрывная рота, авторота, рота связи, отряды спецназначения, школа младшего начсостава и специалистов).

Перед бригадой ставились задачи: оказание помощи Красной армии средствами разведывательных, диверсионных, военно-инженерных и боевых действий; содействие развитию массового партизанского движения; дезорганизация фашистского тыла, выведение из строя коммуникаций врага, линий связи и других объектов; осуществление стратегической, тактической и агентурной разведки; проведение контрразведывательных операций.

В ОМСБОН было более 25тыс. солдат и командиров, из них 200иностранцев. Его подразделения действовали на всех фронтах, в тылу врага вплоть до Берлина.

С июля по октябрь 1941 г. особая спецгруппа ОМСБОН создавала базы для действий отрядов бригады на территории Гомельской, Брянской, Орловской областей.

Забрасываемые в тыл врага группы обычно насчитывали 30—50человек. Но после первых же операций их численность быстро увеличивалась за счёт местного населения и военнослужащих, выходивших из окружения, и они превращались в сильные партизанские отряды и соединения. Так, отряд «Неуловимые», возглавляемый М.С.Прудниковым, из опергруппы в 28человек к лету 1944г. вырос в мощное соединение, в состав которого входило более 3000партизан.

2 Мананенков А.Л., Горелик Е.П., Маркова А.Ф. Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1942 — июль 1944): краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад, отрядов и их личном составе. Минск, Беларусь, 1983г. Сайт Интернет: «Командный состав партизанских формирований, действовавших на территории Белоруссии в период Великой Отечественной войны».

3 Зевелев А.И., Курлат Ф.Л. Люди особого назначения. М.: ЭКСМО; Яуза, 2003. С. 126.

4 Там же. С. 142.

5 Попов А.Ю. НКВД и партизанское движение. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. С. 75.

6 Оперативная группа генерал-лейтенанта П.А.Белова, в которую входил 1-й гвардейский кавалерийский корпус, оказалась в окружении в ходе Ржевско-Вяземской операции, проведённой 8января — 20апреля 1942 г. Сохранившиеся силы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 4-го воздушно-десантного корпуса смогли выйти из окружения лишь к концу июля 1942 г.

7 СД — политическая разведка фашистской партии Германии. Вместе с полицией безопасности ЗИПО участвовала в акциях по массовому уничтожению населения на захваченной советской территории.

^ вверх ^


по страницам редких изданий

Публикация: ОСТРОВСКИЙ Александр Васильевич —

ведущий научный редактор редакции «Военно-исторического журнала» (Москва)

А.Г. БРИКНЕР

Смерть павла I

Заключение

Произведённое событием впечатление

С быстротою молнии разнеслась по столице весть о происшедшем перевороте. Повсюду можно было слышать выражения громкой, торжествующей радости. При встречах обменивались приветствиями, как после долгой разлуки, обнимались и поздравляли друг друга. Могло казаться, что каждый в отдельности избежал грозившей ему лично опасности. Люди, не имевшие понятия друг о друге, делились своими чувствами, как самые близкие друзья.

Александр обещал в своем манифесте управлять государством в духе своей бабушки ЕкатериныII. Это был протест против злоупотреблений царствования Павла. Общество с своей стороны очень скоро обратилось к традициям великой императрицы и старалось забыть полицейский режим эпохи Павла. Словно сговорившись между собой, все жители столицы появились утром 12[24]марта на улицах в костюмах, причёсках и выездах, которые были строжайше запрещены при Павле. Снова можно было увидеть прически «а la Titus»; косички исчезли; длинные брюки, круглые шляпы, сапоги с отворотами безнаказанно появлялись на улицах. Опять встречались выезды цугом. На улицах столицы было много жизни и движения в противоположность той гробовой тишине, которая царила до этого.

Повсюду во всей стране известие о смерти Павла было воспринято, как мановение волшебного жезла. Все с восторгом почувствовали, что правовые устои, личное достоинство и материальное благосостояние были снова обеспечены. Наступила новая жизнь. Непосредственно после катастрофы широкие круги общества могли тем более радоваться перемене правительства, что среди них ещё не было известно, какое ужасное насилие, какое преступление, можно сказать, коллективное преступление положило конец жизни деспота. Только спустя некоторое время распространились слухи о страшной трагедии, которая разыгралась в стенах императорского дворца. Как бы многие ни возмущались этим актом насилия, но результаты устранения Павла были встречены всеми с глубоким чувством удовлетворения. Налицо был совершившийся факт и его принимали как благодеяние, которое принесло пользу всей стране. Желание Екатерины сбылось: вместо Павла царствовал Александр.

Послушаем теперь, как некоторые современники высказывались об этом перевороте.

Один из высших сановников Татищев писал из Петербурга вскоре после убийства Павла своему дяде графу С.Р.Воронцову в Лондон: «Я разделяю ваше удивление и вашу радость по поводу полученных депеш. Наше отечество, освобождённое наконец от невыносимого гнёта, под которым оно стонало целых четыре года, было неожиданно спасено и имеет теперь доброго, кроткого государя… Нам всем кажется, что мы возродились к новой жизни. Представления о тюрьмах, застеночных пытках, проскрипциях исчезли как страшный призрак, отлетели как тяжёлый сон. Вместо этого у нас воскресли надежды на общее благосостояние, на обеспеченное существование отдельных лиц, на счастье, о котором мы едва смели мечтать в эту ужасную эпоху, которая повергла в траур всю нашу страну и подорвала все её жизненные источники. Будем надеяться, что благодеяния нового царствования в короткое время вознаградят нас за многочисленные удары судьбы, которые поразили нас в последние годы».

В таком же духе выражает свою радость и доктор Роджерсон в своём письме к Воронцову: «Теперь мы опять можем возобновить нашу дружескую переписку, мы не должны уже больше дрожать перед опасностью шпионажа и доносов. Событие 12марта (если не принимать во внимание обстоятельства, которые оставляют тягостное впечатление, хотя они, может быть, и были неизбежны) совершило полный переворот в настроениях людей и общем облике всей обстановки. Снова наступила свобода и восстановлено взаимное доверие между людьми»1. В том же смысле пишет Николаи: «Великое и счастливое событие 12марта представляет слишком обильный материал для размышлений, чтобы можно было взяться писать о нём подробно. Ваше служебное положение и ваше состояние, которым грозила такая страшная опасность, снова так внезапно восстановлены. Я в восторге не только за вас, но и за всеобщее благосостояние».

Близкий друг Воронцова Завадовский получил известие о перемене правительства в месте своей ссылки, в своём имении. В числе многих сановников он немедленно был приглашён ко двору Александра и оттуда писал Воронцову: «Я не надеялся дожить до того момента, когда Россия будет избавлена от тех ужасных невзгод, от которых страдали все классы общества. Я не рассчитывал дождаться конца тех преследований, которые и меня постигли. Мы должны быть благодарны судьбе, которая избавила нас, наконец, от бедствий прошлого царствования. Залечиваются старые раны. Кнут и топор не возродятся вновь. Кроткий и милостивый ангел царит над нами. Мы на опыте узнали, какие ужасы существовали во времена Иоанна Грозного. Ты можешь себе представить нашу общую радость. Снова дух воспрял. Никто не боится ни думать, ни говорить о том, что только может пользу принести. Появилось сознание своего достоинства. Никто не ожидает, что его каждую минуту могут заключить в тюрьму, и т.д.».

«Голос народа, — писал адмирал Чичагов, — едва в состоянии выразить ту радость, которую мы все испытываем. Из глубины печали, в которую нас ввергли, мы вознеслись на вершину счастья. Мы снова возвращаемся к правовым порядкам, к которым мы привыкли в царствование Екатерины. Её “дух законов” снова будет господствовать среди нас»2.

О той радости, которая охватила жителей Москвы при известии о восшествии на престол Александра, князь Вяземский писал: «Тут царит неописуемый восторг, но это ещё ничто в сравнении с тем, что рассказывают о Петербурге»3. То же самое пишет племянник Воронцова граф Бутурлин по получении известия о смерти Павла. «Возблагодарим провидение за его решение», — пишет он в своём первом письме, и через несколько дней: «Радость по поводу нового царствования стала всеобщей; в соборе, где я приносил присягу, все были в восхищении; все поздравляли друг друга и обнимались, наступило какое-то необычайное ликование»4. Из Киева писал граф Морков в таких же восторженных выражениях, припоминая при этом царствование Екатерины: «Это великое событие зажжет и в наши дни солнце счастья, которое светило нам раньше в течение тридцати пяти лет»5.

Также и за пределами России впечатление от известия о происшедшей великой перемене было чрезвычайно велико. Алексей Орлов, который жил как изгнанник в Дрездене, писал оттуда Воронцову: «После всех жестоких бурь и непогод, которые погубили так много народа, я желаю вам здоровья и всякого счастья. Божьей милостью засияла над нами яркая звезда и возвестила нам весну; многие несчастные, изувеченные и еле дышащие снова ожили и возносят свои молитвы Господу за счастливое воцарение нового монарха. Мы все, русские, можем сказать: не одни только бедствия судил нам Господь; ещё раньше Святой недели наступило для России и всех нас воскресение, и я желаю вам счастья по этому случаю. Аминь». И далее: «Восхвалим Господа, что нас ещё не окончательно съели. Аллилуя, аллилуя и ещё раз аллилуя! У меня словно тяжесть с души упала. Я всегда боялся, что покойный император выдаст мою дочь замуж против её воли. Теперь я освободился от угнетавшей меня заботы. И во всей России дышится свободней. Замечательно, что даже местные жители, все, от низших до высших слоёв, были чрезвычайно обрадованы этим известием».

Граф Кочубей также жил в Дрездене. Тотчас по получении известия о смерти Павла он отправился в Петербург. Перед своим отъездом он писал Воронцову: «Теперь все честные люди должны собраться и сплотиться вокруг императора Александра и делать всё, чтобы залечить те многочисленные раны, которые нанёс Павел нашему отечеству»6.

Очень большое впечатление произвело известие также и в Лондоне, откуда священник русского посольства Смирнов писал графу Воронцову в Соутгэмптон: «Ваша душа может отдохнуть от всех тревог. ПавелI ушёл на вечный покой. Только что прибыл курьер из Петербурга… теперь вы восстановите свои права; теперь нам нечего бояться своей собственной тени… Добрый князь Кастельчикала плакал от радости» и т.д.7 Итальянский посол Кастельчикала, состоявший в дружбе с Воронцовым, писал последнему: «Мой друг! Какая ошеломляющая новость! Какое утешение для меня и для моей семьи видеть, как благоприятно изменились обстоятельства для вас, как вы снова займёте свой пост… Существует Провидение, которое управляет всем… Это поведёт к большим переменам в международных отношениях» и т.д.8

Такими же чувствами дышит письмо бывшего английского посла в Петербург Уайтворта, незадолго перед тем изгнанного Павлом из России, к тому же Воронцову: «Как мне выразить вам свои чувства по поводу этого события, которое указано Провидением. Чем больше я о нём думаю, тем больше я благодарю небеса» и т.д.9

Но в чашу радости была прибавлена горькая капля полыни. Хотя граф С.Р.Воронцов и считал свержение Павла спасением от величайшей опасности, как он писал, между прочим, своему брату, хотя он, как мы помним, сам желал этого устранения Павла, но обстоятельства, при которых насильственный акт был совершён, внушали ему крайнее отвращение. В письме, написанном лимонным соком, он высказывает своему брату удивление по поводу того, что духовный отец этого преступления Пален не удаляется от двора, и выражает опасение, что этот пример будет иметь дурные последствия и может привести Россию к гибели.

По дороге в Петербург граф Кочубей узнал подробности переворота и писал Воронцову из Кёнигсберга 21апреля 1801года: «Конечно, каждый, в том числе и я, должен был ждать перемены, но такой насильственный акт с теми ужасами, о которых мне рассказали, столь же отвратителен, сколь и опасен для будущего. По правде говоря, я охотно вернулся бы, но я должен продолжать свой путь, хотя и думаю, что придется снова удалиться, если обстоятельства плохо сложились; я хочу сказать, если важную роль играет князь Платон Зубов со своими родственниками и друзьями, а сам император никакой власти не имеет. Меня успокаивает мысль, что его против воли принудили взять в свои руки бразды правления. Он сам был в отчаянии, мать в неутешном горе — и в таком хаосе я должен себя хорошо чувствовать!»10.

Приблизительно к этому времени вернулся также в Петербург сосланный Павлом в Курляндию барон Гейкинг. О своих впечатлениях в связи с событием он писал: «Я приходил в ужас, когда видел молодого императора в обществе Палена, Зубовых и других, которых все громко называли главными действующими лицами последней трагедии. Эти господа не только не скрывались, но даже открыто об этом говорили со своими друзьями и знакомыми, и из сравнения рассказов многих различных лиц мне легко было отличить, что всеми признавалось как достоверный факт и что являлось вымыслом или фантазией отдельных участников».

О каком-нибудь преследовании виновников ничего не слышно было. На основании не известных нам источников Бернгарди замечает, что второстепенные заговорщики, исполнители, которых пьяными послали в спальню Павла, были высланы из Петербурга. Но это известие ничем не подтверждается.

Иногда в разговорах между участниками катастрофы и их противниками доходило до резких колкостей. Уваров вспомнил однажды в беседе с адмиралом Чичаговым об одном обстоятельстве из сцены убийства. Адмирал на это заметил: «Если вы ныне царствующему императору так же верны, как и его предшественнику, то вы заслуживаете всяческих наград». Великий князь Константин назвал в шутку Беннигсена «капитаном сорока пяти», намекая на убийство герцога Гиза Блуасского очень многочисленной гвардией короля ГенрихаIII. Когда князь Платон Зубов узнал, что его положение при дворе поколебалось, он пришёл к великому князю Константину и старался оправдать своё участие в катастрофе Павла. Но великий князь повернулся к нему спиной. Когда генерал Уваров должен был вскоре после катастрофы Павла отправиться в Финляндию, чтобы присутствовать на манёврах шведских войск под начальством короля ГуставаIV, шведское правительство отказалось принять его, и только потому, что генерал был скомпрометирован в насильственной смерти Павла.

Между тем главные инициаторы заговора играли главную роль в начале нового царствования. На следующее же утро после катастрофы Пален, как всегда, явился на параде. Он, Платон Зубов и другие производили при этом впечатление, как будто они гордились своим преступлением. Рассказывая об этом, Саблуков прибавляет, что он и другие офицеры кавалерийских полков избегали общества бывших заговорщиков. Они проявляли столько неуважения в своих отношениях к последним, что дело доходило часто до ссор и даже до дуэлей. Когда Александр и Константин явились 13марта на парад в плохом настроении духа, то у некоторых заговорщиков был крайне убитый вид. Только в поведении Палена и Платона Зубова нельзя было заметить никаких перемен.

Чтобы положить конец этим недоразумениям, граф Пален решил дать большой обед, на котором представители различных взглядов могли бы сблизиться между собой. Саблуков сначала и слушать не хотел о том, чтобы «сидеть за одним столом с убийцами». Его друзья последовали его примеру и также решили не являться на это празднество. Но граф Пален пригласил к себе Саблукова для переговоров и спросил об основаниях его отказа. Саблуков ответил, что он «ничего общего не хочет иметь с этими господами». Пален горячо возразил на это: «Вы несправедливо поступаете, Саблуков; дело сделано; как патриоты мы должны оставить всякие партийные трения и думать только об интересах страны, которой мы все служим». После настоятельных просьб Палена Саблуков, а за ним и другие полковники решили прийти на раут, но обедали за отдельным столом. Несмотря на то, что шампанское лилось рекой, в отношениях между гостями можно было заметить известную натянутость.

Из числа фактических убийц Павла всегда выделяли графа Палена, который в действительности был фактическим организатором катастрофы. Такое отличие в интересах последнего сказалось также в поведении графа Панина, который самым решительным образом осуждал кровавую расправу и, несмотря на это, поддерживал самые дружеские отношения с Паленом в течение первых месяцев царствования Александра. В первые дни после воцарения Александра до приезда Панина в Петербург внешней политикой продолжал заведовать Пален. Затем это ведомство перешло под управление Панина. Между обоими государственными деятелями было много точек соприкосновения. Большое число писем показывает, что между ними существовали интимные отношения.

Больше всех была полна чувства мести по отношению к убийцам вдовствующая императрица. Она негодовала на всех, которые не в полной мере разделяли её собственное возмущение преступлением. Получив однажды, вскоре после катастрофы, письмо от графа Якова Иоанна Сиверса с чисто деловым предложением, она пришла в крайнее негодование, не найдя в нём «ни одного слова сожаления о монархе», и прервала переписку с графом, с которым была в большой дружбе. В это же приблизительно время она однажды встретила при дворе своего сына своих друзей генералов Кнорринга и Бенкендорфа; она подошла к ним и тихо по-немецки прошептала: «Ах, если бы вы оба были здесь, этого несчастья не случилось бы!». Смущённый Бенкендорф молчал, но Кнорринг откровенно заявил: «Кто знает, ваше величество, ведь покойного государя не любили». Императрица немедленно же удалилась, не сказав ни одного слова. Когда она весной 1801года отправилась на некоторое время в Павловск, и император предложил ей почётную охрану, она и слышать не хотела об охране, составленной из одного из тех полков, офицеры и солдаты которых прямо или косвенно причастны были к катастрофе, и выбрала гусарский эскадрон, начальником которого состоял полковник Саблуков. Некоторые вещи, которые напоминали о печальном событии, как постель Павла и подушка, запятнанная кровью, составляли своего рода культ в глазах императрицы. Она заказала также великолепный памятник, который она поставила своему покойному супругу в часовне, в Павловске.

Падение Палена летом 1801 года было делом императрицы-матери. Она достаточно хорошо знала, при каких обстоятельствах умер Павел, и ей было горько сознавать, что граф занимает такое выдающееся положение и находится в непосредственной близости к Александру. К тому же Пален, по-видимому, проявлял иногда бестактность по отношению к молодому императору. Дело дошло до того, что этот человек с богатыми дарованиями и сильной волей оказался неудобным для монарха. И раз между Паленом и императрицей началась борьба, то она должна была кончиться удалением графа.

Вскоре после смерти Павла сектанты поднесли вдовствующей императрице икону, которую она отдала церкви воспитательного дома. На этой иконе была надпись, которая, по-видимому, воспроизводила место из второй книги царств, 31-й стих IXглавы: «Хорошо ли жить Симри, который удавил своего господина?». Это была демонстрация против убийц Павла и рассчитано на то, чтобы вызвать шум в обществе. На этой почве должны были произойти разногласия между Паленом и Александром.

Очень обстоятельный рассказ об этом эпизоде мы находим в мемуарах Гейкинга, который в это время как раз приехал в Петербург и имел случай беседовать об этих напряжённых настроениях в высших сферах с Нелидовой, Паленом и другими лицами. «Мало того, — говорила Нелидова Гейкингу, — что Пален был инициатором заговора против своего монарха и благодетеля, он ещё хочет поссорить сына с матерью, чтобы потом править государством в качестве премьер-министра. Но я сомневаюсь, чтобы второй план ему удался так же, как и первый. Император любит свою мать, а она души в нём не чает; такой союз разрушить не удастся и Палену при всей его ловкости».

Сам Пален в свою очередь раз сказал в очень высокопарных выражениях об императрице-матери: «Право, она совершенно напрасно воображает, — говорил он, — что она нами управляет. В сущности, мы оба являемся подданными императора, и если она первого класса, то я второго. Я с неослабной энергией буду противодействовать всякому шагу с её стороны, который может дать повод к скандалу или волнениям. Вы знаете историю с иконой?» — «Нет». — «Дело, видите ли, было так: императрица поставила в часовне Новоекатерининского приюта икону, изображающую распятого Спасителя с Богоматерью и Магдалиной и снабжённую надписями, которые намекают на смерть императора и могут возбудить в толпе вражду к тем, которые, по слухам, будто бы были виновниками этой смерти. Эти надписи привлекли уже очень много народа в часовню, как докладывала мне об этом полиция. Чтобы не вышло какой-нибудь неосмотрительности, я отправил переодетого полицейского, умного и интеллигентного человека, с поручением списать волнующие публику изречения и велел сказать священнику, чтобы он без всякого шума убрал икону. Он ответил, что ничего не может сделать без прямого приказа императрицы. Поэтому мне сегодня придется говорить на эту тему с императором, который завтра поедет с визитом к своей матери в Гатчину. Я узнал, что она настаивает на оставлении иконы в часовне. Но это невозможно».

Когда Гейкинг ушел от Палена, Вельгорский сказал ему: «Пален воображает, что его положение непоколебимо и что он может бороться с императрицей. Но ему нужно быть настороже. Императрица — женщина, у неё много упрямства; её сын любит и уважает её; борьба слишком неравная». Когда Пален изложил суть дела Александру, тот заметил: «Не забывайте, что вы говорите о моей матери; впрочем, я не допускаю и мысли, чтобы надписи были таковы, как вы говорите; я хочу видеть икону». Пален немедленно же приказал взять из часовни икону и принес её императору. Александр внимательно прочитал надписи, ничего не сказал и отправился в Гатчину, где потребовал объяснений от своей матери. При всем его старании смягчить вопрос императрица вынуждена была оправдываться и объяснять свои намерения, и это привело её в удручённое настроение духа. Своё оправдание она закончила заявлением: «До тех пор, пока Пален будет в Петербурге, я туда не вернусь»11.

Саблуков также упоминает, что по этому поводу произошло тяжёлое объяснение между вдовствующей императрицей и её сыном, и что Александр также высказался против Палена в крайне серьёзном и решительном тоне. Саблуков далее сообщает, будто граф явился на парад в крайне мрачном настроении и произнёс очень бестактную и хвастливую речь. «Меня самого не было при этом, — пишет Саблуков, — но я после слышал, что Пален говорил в крайне неумеренных выражениях о своей власти и способности возводить на престол монархов и низвергать их. Я не могу поверить, чтобы Пален был настолько неумён и говорил подобные вещи, но слухи об этом в тот же вечер разнеслись по городу. Говорили о соглашении между Паленом и Зубовым и о плане возвести на престол императрицу. Но как бы это там ни было, достоверно то, что на следующее утро Пален по своему обыкновению приехал на парад в элегантном экипаже, запряжённом шестёркой лошадей, и, как только вышел из экипажа, должен был выслушать от адъютанта императора приказ немедленно оставить столицу и отправиться в своё имение, в Курляндию. Пален не сказал ни одного слова и повиновался. Вместе с тем появился приказ, извещавший об отставке генерала от кавалерии графа Палена. В тот же вечер получил также и князь Платон Зубов распоряжение удалиться в своё имение, что он также сделал без малейших возражений»12. Такие решительные распоряжения наследника Павла могли обществу напомнить о столь часто повторявшихся случаях высылки из столицы в предыдущее царствование.

В этой истории с графом Паленом играл некоторую роль и граф Панин. «В свою бытность министром при императоре Александре, — писал он позже, — я стал на сторону вдовствующей императрицы, когда граф Пален старался очернить её в глазах императора по поводу недоразумения с иконой. Я, и только я один рассеял возникшее между ними тогда недоверие»13. Некоторые подробности этой истории остались неизвестными. Скоро, однако, и Панина постигла такая же точно участь, как и Палена.

Примечания

1 Архив кн. Воронцова. ХХХ. С. 132.

2 Там же. XXII. С. 107.

3 Там же. XIV. С. 388, 389.

4 Там же. XXXII. С. 296.

5 Там же. XIV. С. 270.

6 Там же. XVIII. С. 236.

7 Там же. XX. С. 466—468.

8 Там же. XIX. С. 394.

9 Там же. XXIX. С. 394.

10 Там же. XIV. С. 149.

11 Из эпохи императора Павла. С. 232—238.

12 «Frazer’s Magazine». 1865. Сентябрь. С. 326.

13 Материал о Панине. VI. С. 403.

Окончание. Начало см.: Воен.-истор. журнал. 2008. №6, 7, 9—11; 2009. № 1—4.

^ вверх ^


ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РУКОПИСЕЙ

Публикация: ЯСМАН Зинаида Даниловна —

ведущий научный сотрудник Государственного исторического музея, кандидат исторических наук, заслуженный работник культуры РФ (Москва)

В.М. Догадин

НА ФРОНТЕ И В ТЫЛУ

Воспоминания о Первой мировой

В 2004—2008 гг. в «Военно-историческом журнале» были опубликованы воспоминания полковника в отставке Владимира Максимовича Догадина о его жизни и учёбе в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе и Николаевском инженерном училище, службе в 4-м понтонном батальоне в 1906—1908гг.* Сегодня мы предлагаем нашим читателям продолжение воспоминаний этого автора — о пребывании его в действующей армии и в тылу во время Первой мировой войны 1914—1918гг.

Шёл пятый месяц великой войны… Её манёвренный период был в полном разгаре. После стремительного наступления наших армий в Галиции, в ходе которого был захвачен Львов, наглухо окружена крепость Перемышль и уже принимались меры к осаде Кракова, фронт внезапно задержался на месте, а потом начал отходить назад под сильным напором противника. В связи с этим возникла мысль о необходимости создания обороны в тылу фронта.

В это время у нас в Брест-Литовске крепость была уже подготовлена к осаде, а возведение оборонительных линий на уровне фортов было закончено.

Дом при форте лит.А, в котором жили инженеры во время мобилизационных работ, был освобождён для артиллеристов, и я переехал на свою постоянную квартиру в центральной ограде крепости.

В связи с наступившим затишьем уже более месяца у меня гостила моя жена, эвакуированная в своё время к родителям в Киев.

И в этот момент, 6 декабря 1914 года по телеграмме главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Иванова1 я получил предписание вместе с другими товарищами выехать в г.Радом в распоряжение коменданта Ивангородской крепости генерала Шварца. Немедленно проводив жену в Киев, я со своим денщиком Иваном Колесниченко вместе с капитаном Кротковым 9декабря выехал из Брест-Литовска.

Ночью на станции Луков нам надо было сделать пересадку. Регулярных поездов не было, и мы решили устроиться на воинском поезде, перевозившем эскадрон конно-гвардейского полка Кирасирской дивизии. Начальник эшелона, которого пришлось потревожить во время сна, любезно согласился нас принять, мы с комфортом расположились в купе на верхней полке офицерского мягкого вагона и крепко заснули.

Утром я был разбужен разговорами офицеров и чёткими ответами их лакейски вышколенных денщиков. Непрерывно слышались возгласы «Ваше сиятельство!». Вагон был полон офицерами с титулованными фамилиями, так как этот полк относился к одному из самых аристократических.

За Вислой пришлось увидеть из окна вагона первые следы войны в виде одиночных окопов немцев, наступавших перед этим на крепость Ивангород. Они напоминали собою следы, оставленные на земле каким-то огромным чудовищем. Так необычно было видеть среди мирной природы леса выкопанные в песке ямки окопов, что я смотрел на них, широко раскрыв глаза.

В Радоме, в губернаторском доме, собрались все военные инженеры, назначенные под руководством генерала Шварца для строительства позиции Радом — Гройцы. Мне было поручено укреплять участок её Родзанов — Пржитых под непосредственным начальством подполковника Архипенко, который был уже моим начальником в Брест-Литовске во время мобилизационных работ.

На другой день после прибытия в Радом мы с П.П.Архипенко на машине выехали в Пржитых, чтобы осмотреть местность, выбранную для позиции. Мой участок начинался у м.Пржитых, где находилось католическое кладбище с высокими четырёхконечными крестами, которые так рельефно вырисовывались на светлом фоне бирюзового с розовым заката. Этот вид в последующем запечатлел на акварели находившийся в моём распоряжении командир ополченской сапёрной полуроты прапорщик Богомазов, оказавшийся художником.

Мой участок позиций, имевший протяжённость около 10километров, представлял собой плоскую, как стол, и открытую местность. Кругом не было не только леса, но даже зарослей кустарника, и лишь далеко впереди виднелась небольшая сосновая роща. Взяв мою записную книжку, Архипенко набросал в ней схему укрепления, которое он предлагал мне для возведения на позиции. Это укрепление по мысли Петра Петровича представляло собою трапецеидальный по форме редут, т.е. сомкнутое укрепление, имеющее не только три напольных фаса2 для обороны спереди, но и горжевой фас, назначенный для обороны с тыла на случай окружения гарнизона противником. На четырёх исходящих углах укрепления Архипенко предлагал сделать по четыре площадки для пулемётов с целью обстрела ближних подступов к редуту перекрёстным огнём.

Редут нужно было окружить сетью из колючей проволоки на деревянных кольях, расположенной в специально отрытом рву шириною в 6метров.

По указанной схеме мною и было в дальнейшем построено укрепление, а примерно в одном километре правее был сооружён второй такой редут и так далее до конца моего участка. В промежутках между редутами были возведены стрелковые окопы. Каков был результат такого метода укрепления позиции, увидим дальше. К ночи мы с Архипенко возвратились в Радом. […]

Следует отметить, что в начале войны у многих её участников было превратное понятие относительно выбора жилья. Думали, что на войне всегда приходится жить под открытым небом. И потому приходилось слышать, что даже штабы дивизий во главе с генералами останавливались на ночлег буквально на дороге, там где их в пути застигала ночь. Такое же понятие о походной жизни тогда было и у меня.

Посредине моего участка совсем не было населённых пунктов. Но там имелся фольварк с недостроенным каменным домом, в котором я с разрешения хозяина-помещика и поселился. В моей комнате в окне не было даже стёкол, и оно было закрыто одной ставней со щелями, а печь выходила только одной стороной из соседней комнаты. Все остальные помещения здания совсем не имели ни окон, ни дверей. Отсюда вполне понятно, что температура в моей комнате была низкой, если даже печь накалялась до предела. Ведь на дворе стоял морозный декабрь. Тут я прожил не более двух недель, как в канун Рождества (24декабря), сильно простудившись, слёг в постель. Денщик доставил мне одного молодого военного врача, находившегося в одной из соседних деревень. Этот врач оказался киевлянином, и в эту ночь под Рождество мне, одиноко лежавшему в сильном жару, доставило особенную радость и облегчение вспоминать с ним о дорогом нам обоим Киеве. Он уговорил меня переменить место жительства на более пригодное. Посланный мною к хозяину имения «Замечек» графу Любенецкому денщик привёз его согласие на поселение в господском доме. Хотя новое моё жильё находилось в одном километре от моих работ, но к этому времени в моём распоряжении была уже бричка, на которой я мог объезжать строющуюся позицию без особых затруднений. Граф Любенецкий был ко мне чрезвычайно любезен и принял на себя полное продовольствие меня и моего денщика. Следует отметить, что польские помещики того края были к нам, русским офицерам, очень предусмотрительны. Бывало, стоишь где-либо в поле у места своих работ, а проезжающий мимо незнакомый помещик вдруг кричит: «Приезжайте ко мне обедать; я живу там-то».

Хозяин фольварка, в котором я перед этим жил, в своём имении «Вржещев» содержал бесплатно не менее десяти офицеров с их денщиками и лошадьми, и я, бывало, наблюдал, как он сам ездил в город за пудами мяса для своих гостей. Вся эта большая компания вместе с ним и его сыновьями ежедневно по вечерам играла в карты, на бильярде или занималась музыкой и пением, просиживая до трёх часов ночи. Я сам с Архипенко бывал раза два на этих вечерах и принимал участие в шумном весёлом обществе, в которым мы видели иногда и интересных сестёр милосердия. Сам помещик говаривал: «Если моё имение окажется под угрозой захвата немцами, то я всё сожгу, а им ничего не оставлю». И действительно, как я слышал впоследствии, перед приходом немцев он открыл все свои склады для окрестных жителей, а постройки уничтожил огнём.

Поддержка поляками русской армии наблюдалась и в других случаях. Например, два наших врача в Брест-Литовске — Иокель и Ригер — в момент призыва по мобилизации проживали в Ченстохове, находившемся у самой границы, и так как железнодорожное сообщение с ним прекратилось с первого дня войны, то они моглиб под этим предлогом сразу остаться на территории немцев. Однако отец Иокеля сказал своему сыну: «Иди в Россию и становись в ряды русской армии». И тот пошёл пешком, чтобы выполнить завет отца. Впрочем, от поляков приходилось слышать и такие речи: «Ваше счастье, что вы воюете с немцами. Если бы вы воевали только с Австрией, то ещё неизвестно, на какой стороне были бы мы». Так сильна была их ненависть к пруссакам, от которых поляки переносили большие притеснения.

С первых дней моего пребывания на работе стало поступать на строительство позиции большое количество подвод и рабочих из мобилизованного местного населения. Однако для руководства работами в помощь мне имелся всего один табельщик Горбач, прибывший из Брест-Литовска.

Лишь через две недели ко мне прибыл только что выпущенный из Инженерного училища подпоручик Юдин из числа тех, которые проучились в нём всего 10месяцев. Наш брест-литовский инженер С.И.Егоров, любивший поострить по всякому поводу, назвал этих молодых подпоручиков «слонятами» на том основании, что будто бы детёныши этих умных животных находятся в утробе своей матери тоже десять месяцев.

При наличии значительного количества рабочих отрывка рвов укреплений в незамёрзшем ещё грунте была проведена довольно скоро, однако на этом дело застопорилось, так как для одежды крутостей и для устройства блиндажей не имелось никаких материалов. Маячившая далеко впереди роща быстро исчезла, а полученные от неё брёвна израсходованы на укрытия, сделано некоторое количество плетня, но всё это были капли в море. Заглянувшему ко мне раза два подполковнику Архипенко я докладывал о задержке работ из-за отсутствия материалов, а он мне обещал срочно прислать досок из управления и даже записывал об этом себе в книжку, но в результате я всё-таки ничего не получал. […]

Но вот вскоре нас, инженеров, собрали в управление для обсуждения текущих дел и инструктирования. После совещания я встретился с ближайшим другом Архипенко — подполковником К.К.Сарандинаки, который в управлении заведовал снабжением. Он был очень толст, флегматичен и любил много поесть. Бывало, в радомском ресторане, в котором обедали сотрудники нашего управления, подавались такие огромные порции, что, например, жареный бифштекс даже не помещался на тарелке и свешивался с её краёв. Конечно, не всякий был в состоянии поглотить такое количество мяса. Когда же подавалось это кушанье на стол к Сарандинаки, то он возмущённо заявлял официанту: «Почему такая маленькая порция? Так можно умереть с голода! Позвать сюда хозяина ресторана!».

После первых слов приветствия Сарандинаки спросил у меня, не нуждаюсь ли я в материалах. А когда я ему сказал, что из-за отсутствия леса у меня стоит работа, он воскликнул: «Вот чудак Петруша (Архипенко), никогда не скажет мне, что у вас не хватает материалов!». Оказывается, Архипенко помнил о моих нуждах только пока был у меня на участке, а когда возвращался в управление, то забывал. По распоряжению Сарандинаки на другой же день ко мне прибыл целый обоз с лесом. […]

На производство работ по укреплению позиции в дополнение к мобилизованным рабочим мне была назначена ополченская дружина, а в помощь для руководства постройкой укреплений была выделена 25-я ополченская сапёрная полурота под командой прапорщика Богомазова в возрасте 45 лет, по профессии художника. […]

Сапёры, хотя и давно не служившие, стали непосредственными руководителями рабочих, и мне выполнять своё дело стало легче. Но тут возникло новое серьёзное осложнение, из которого я не находил выхода. Дело в том, что во рвах двух укреплений, расположенных вблизи Пржитыка, появилась грунтовая вода. С каждым днём её становилось больше, и если в одном месте она заполнила рвы только наполовину, то в другом уровень воды дошёл почти до верха. Я попытался отвести её в сторону понижения местности и для этого вырыл канаву. Но, во-первых, местность, как это и полагается правилами выбора позиции, понижалась в сторону противника, и потому канава облегчала ему подступы к укреплению, а во-вторых, местность была настолько плоской, что несмотря на большую длину отрытой канавы, низкая точка не была достигнута, и вода продолжала заполнять укрепление. Положение, казалось, было безвыходное: как можно оборонять затопленное укрепление? Ведь нельзя же защитникам, обороняясь, сидеть в воде! А с наступлением морозов вода в укреплениях замёрзла. Положение от этого стало ещё хуже, и один вид укреплений, покрытых снегом и с заполненными льдом рвами, производил жуткое впечатление. Каждый день я при объезде работ видел эту картину и с тоской ломал себе голову: что же делать?

А решение пришло очень неожиданное, причём оказалось простым и радикальным. Ко мне на работы был назначен один немолодой техник. При первом объезде вместе с ним позиций он увидел неприглядную картину укрепления во льдах и сказал: «Так что же? Надо спустить воду» — «Куда-же и как?» — спросил я. «Пробурить верхний слой глины, и вода уйдёт в низлежащий слой песка». […] Оказывается, мой помощник перед назначением ко мне работал на Дальнем Востоке по устройству артезианских колодцев на землях, предназначенных для заселения, и потому бурение скважин было для него родным делом. Действительно, на другой же день он поехал в Радом, накупил труб, из которых наделал инструмент, затем приступил к бурению, поставив трёхногую простейшую вышку, а через неделю, пройдя около 15 метров и пробурив слой глины, дошёл до песчаного слоя, и вода вся ушла в скважину, так как была поверхностной, «верховодкой». Глядя на осушенные укрепления, я испытывал неизъяснимое удовлетворение, и этот опыт хотел бы передать тем, кто попадёт в такое же, как я, положение. […]

Около месяца я прожил в «Замечке» в тишине и спокойствии, так как, кроме хозяев и меня, в доме никого не было.

Но вот в ближайшие деревни прибыли на постой полки 3-й гвардейской пехотной дивизии, а в нашем доме расположился весь её штаб во главе с начальником дивизии генерал-лейтенантом Потоцким. В связи с этим все комнаты дома были заняты, в большом вестибюле раздавались гудки телефонных аппаратов и выкрики телефонистов, а в большой столовой иногда по вечерам собирались офицеры дивизии, и начинался ужин с винами, с громкими песнями солдатского хора и с некрасивыми выходками пьяных офицеров.

Когда строительство моих укреплений приближалось к концу, ко мне на работы прибыли два офицера с передовых позиций, из которых один был полковник. Со мною вместе они осматривали редуты, и им понравились как детали укрепления, так и солидные препятствия в виде колючей проволоки. Но, увидя на углах укрепления площадки для пулемётов, они сказали: «Откуда же рота, занимающая укрепление, достанет столько пулемётов, когда у нас на батальон имеется всего четыре пулемёта?». Надо признаться, что нам с полковником Архипенко такой вопрос не пришёл в голову, когда мы проектировали наше укрепление.

Но вот мы с прибывшими офицерами, обойдя редут кругом с поля, вышли на ту сторону, которая повёрнута в тыл. «А это что такое?» — внезапно спросил полковник. «Горжа»3, — ответил я. «А для чего она?» — с недоумением спросил полковник. «Чтобы обороняться от противника, зашедшего в тыл». «Нет, у нас этого не может быть, — растерянно протянул полковник. — У нас как только заметят обход, то сейчас же уходят, и, значит, оборона окончена. Не-ет! Нам это не подойдёт!».

Вот как у меня решился вопрос с применением на позиции сомкнутых укреплений. Редутов я больше уже никогда не строил. Это было в феврале 1915года. Между тем из отчётных документов, хранящихся в Инженерном музее, я убедился, что на строительстве тыловых позиций, возводимых под руководством профессора Инженерной академии генерала Ипатовича-Горанского4, в подчинении которого там, между прочим, служил Д.М.Карбышев, даже летом 1915года всё ещё продолжали применять сомкнутые укрепления, отвергнутые фронтом. Этот факт свидетельствует о том, что к началу войны метод укрепления позиций разработан не был, и мы с Архипенко применили на полевой позиции тот же метод, как и при укреплениях Ляояна в Русско-японскую войну, а также при создании фортового пояса в крепости Брест-Литовск, в строительстве которой мы оба с ним участвовали.

В середине февраля было решено удлинить возводимую нами Радом-Гронцкую позицию, продлив её от Илжи до Вислы. В связи с этим мне было предписано вместе с подчинённым мне составом строительства перебраться на укрепление новой позиции на участке Ржехов — Длуга Воля протяжённостью тоже около 10километров. Теперь вместо Архипенко у меня начальником стал полковник Бурхановский, чрезвычайно деликатный — до застенчивости — человек.

Передав свои прежние обязанности указанному мне лицу, сердечно попрощавшись с Любенецкими, которые категорически отказались принять какую-либо компенсацию за моё продовольствие, 23февраля 1915года я отправился со своими помощниками и прочими служащими на новые места и поселился в селе Ржечнев у ксёндза Домашевского, проживавшего в доме при костёле с матерью. Она обязалась кормить меня обедами, причём угощала меня вкусными польскими блюдами.

Стоявшая до сего времени мягкая зима сменилась серьёзными морозами, и в течение двух недель конца февраля термометр показывал около 20градусов.

Здесь количество рабочих у меня значительно возросло и доходило до четырёх тысяч с лишним. Кроме того, осталась на работе и ополченская дружина.

С наступление тепла земля оттаяла, и работы стали быстро развиваться. Особенно успешно возводились укрепления на левом фланге моего участка, где работами руководил очень энергичный молодой подпоручик 32-й отдельной сапёрной роты по фамилии Берг. Он был тоже из числа «слонят» и пробыл в инженерном училище всего 10месяцев. Я был очень доволен его самостоятельной деятельностью и умелым возведением укреплений. А он, оказывается, говорил про меня своим товарищам по роте так лестно, что они (как потом при встрече мне признавались) сами мечтали со мной познакомиться. Впоследствии они все со своей ротой были в моём распоряжении, и мы очень дружно выполняли большие и сложные работы вблизи передовой линии.

Итак, наступила весна, приближалась Пасха.

Моя жена, Мария Васильевна, гостившая у меня зимой, когда я жил в «Замечке», как раз к Пасхе вновь приехала ко мне на новое место. Её очень любезно принял мой хозяин, который, несмотря на своё духовное звание, был светски воспитанным человеком, а на пасхальное богослужение он специально присылал церковного служителя, чтобы проводить нас через толпу на первые места в костёле.

Со мною вместе жил также фактический контролёр за моими работами киевлянин Форис. К нему тоже приезжала погостить его жена. Таким образом, вне работы мы проводили время в приятной компании и совсем не ощущали тягот текущей войны. В материальном отношении мы были хорошо обеспечены, так как сверх получаемого содержания в 250рублей по Брест-Литовску я получал ещё 10 рублей в сутки за работы на строительстве позиции. Из этих сумм я к Пасхе подарил жене красное яичко, в одной половине которого лежало 500рублей на каракулевое пальто, а в другой — 500рублей на бриллиантовые серьги. В продовольственном отношении было полное изобилие. Но такому благодушному состоянию скоро наступил конец.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Иванов Николай Иудович (1851—1919) — русский генерал от артиллерии, участник Русско-турецкой (1877—1878) и Русско-японской (1904—1905) войн. В 1914—1916гг. — командующий Юго-Западным фронтом, затем состоял при Ставке. В 1917 г. — командующий войсками Петроградского военного округа, а в 1918г. — белоказачьей Южной армией. Умер от тифа.

2 Фас — прямолинейный участок траншеи, хода сообщения; обращённая к противнику сторона укрепления.

3 Горжа — тыльная сторона укрепления или ход в него с тыла.

4 Ипатович-Горанский А.И. (1863—?) военный инженер, генерал-майор (1909), профессор Николаевской инженерной академии по кафедре фортификации. Участник Русско-японской (1904—1905) и Первой мировой (1914—1918) войн. Начальник инженеров крепости Перемышль (апрель 1915—1916гг.).

* См.: Воен.-истор. журнал. 2004. № 9—11; 2005. № 1, 10, 11; 2007. № 7, 10; 2008. № 2, 3.

^ вверх ^

(Продолжение следует)


КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Аверченко Сергей Викторович —

заместитель главного редактора «Военно-исторического журнала», подполковник, кандидат исторических наук (Москва)

ВОЕННЫЕ КОАЛИЦИИ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ

Во все времена при ведении войн руководители государств, желая разделить с кем-либо тяжёлое бремя вооружённой борьбы, стремились создавать военные коалиции. Изучению исторического опыта создания военных коалиций англо-саксонских государств, их существования, внутренних противоречий и путей их преодоления посвящена вышедшая в свет книга* одного из постоянных авторов «Военно-исторического журнала» доктора военных наук, профессора С.Л.Печурова.

В ней впервые за последние десятилетия рассматривается комплекс вопросов, связанных со становлением теории коалиционной войны как таковой и проводится анализ коалиционных кампаний на протяжении почти двух столетий под эгидой англо-саксонских государств, имевших и имеющих непосредственное отношение к интересам безопасности нашего Отечества.

Особенность вынесенной на суд читателя работы состоит в том, что автор впервые в отечественной практике обобщил изыскания ведущей на рубеже XVIII—XIXвв. прусской школы военно-теоретической мысли, в том числе в области коалиционности. При этом особое внимание уделено военно-теоретическим трудам таких выдающихся военных учёных, как К.фонКлаузевиц, А. Бюлов, А. Шлиффен, Г. Шарнхорст, Х. Массенбах и другие.

Особое внимание в предлагаемой книге отведено эволюции взглядов на данный важный феномен военной науки отечественных теоретиков военного дела. Подчеркивается тот факт, что сформировавшаяся российская военно-теоретическая школа как самостоятельная ветвь мировой военной науки внесла существенный вклад в развитие теории коалиционности после неудачной для России Крымской войны 1853—1856 гг. В этой связи отмечаются попытки русских военных ученых разработать основы коалиционной стратегии и других, связанных с ней, положений. К таким ученым следует отнести А.-А. Жомини, Е.И. Мартынова, В.Е. Борисова, В.Н. Григорьева, Н.А. Корфа, Н.А. Орлова, Г.А. Леера, Н.П. Михневича.

Существенный импульс в развитие теории коалиционности в нашей стране был дан в результате обобщения опыта Первой мировой войны в целом и нюансов функционирования обеих враждовавших коалиций, в частности. В этой связи нельзя не выделить отечественных военных ученых Н.В. Валентинова, А.М. Зайончковского и А.А.Свечина, положения теоретических трудов которых, касающиеся особенностей формирования военных коалиций и участия их в военных действиях, и по сей день остаются весьма актуальными. Анализу разработок данных ученых в области коалиционности в книге уделено значительное место.

Впрочем, и автор это подчеркивает, за рубежом, прежде всего в Германии и Франции, аккумулировавших в межвоенный период все достижения военно-теоретической мысли Запада, вопросам коалиционности также уделялось достаточное внимание, что естественным образом нашло отражение в формировании военных коалиций в 30—40-е годы ХХ века.

Следующим рубежом в развитии теории коалиционности, как совершенно справедливо отмечает автор, стал период осмысления итогов Второй мировой войны и анализ причин, приведших к её развязыванию, с одной стороны, и победы антигитлеровской коалиции, с другой. В отечественной (советской) военной науке данным аспектам, а именно особенностям формирования и функционирования военных коалиций, в теоретическом плане уделялось внимание в основном с точки зрения создания якобы естественных военно-политических союзов на классовой основе и, в крайнем случае, вынужденных коалиций подобного рода между представителями антагонистических социальных систем (социалистической и капиталистической) под решение каких-либо задач типа борьбы с нацистской Германией и милитаристской Японией. В то же время, указывает С.Л. Печуров, надо отдать должное отечественным представителям военно-политической науки, которые в 50—80-е годы ХХ века обобщили и проанализировали значительное количество фактов участия вооруженных сил, главным образом западных государств, в том числе на многонациональной основе, в многочисленных локальных и региональных конфликтах в различных районах мира.

После роспуска Организации Варшавского договора и развала СССР в начале 90-х годов ХХ века наступил новый этап в исследовании военных коалиций и коалиционных войн, проводимых отечественными учеными. Многие из них, не ставя задачу достижения научных обобщений высшего уровня, с современных позиций объективности, непредвзятости и принципиальности возобновили либо впервые обратились к анализу имевших место коалиционных войн и отдельных теоретических аспектов коалиционности. В связи с этим автор выделяет таких известных российских учёных, как А.А. Кокошин, М.А. Гареев, В.К. Белозеров и других, чьи теоретические труды существенным образом дополнили багаж знаний в этой сложнейшей области военной теории.

Глубокое знание автором предлагаемой читателю книги основ иностранной военной теории, непосредственное изучение им первоисточников военно-научной мысли Запада помогли ему разобраться и в определенной степени систематизировать зарубежные, главным образом англоязычные теоретические источники, касающиеся вопросов коалиционности. Так, С.Л.Печуров приводит факты ценностных оценок американских и британских политологов относительно вынужденного союза «англо-саксонских государств» с СССР в годы Второй мировой войны, ибо якобы он противоречит самой природе отношений между ними не столько с идеологической, сколько с геополитической, т.е. более фундаментальной, точки зрения. Вместе с тем автор указывает, что заслуживают внимания труды главным образом политически и идеологически неангажированных военных теоретиков англо-саксонской школы военной мысли, посвященные теоретическим аспектам коалиционности и структурированному анализу практических действий многонациональных военных коалиций. В этом плане он подчёркивает известный прагматизм, практичность направленности теоретических исследований, в целом характерных для англо-саксонской военно-теоретической школы.

Безусловным вкладом, внесенным С.Л. Печуровым в отечественную военную науку в целом, следует считать впервые осуществленную им систематизацию и построение понятийно-терминологического аппарата англо-саксонской теории коалиционной войны. Используя справочную литературу и энциклопедические источники, автор книги дает точные определения таким часто встречаемым в отечественных изданиях, но по-разному толкуемым понятиям и терминам, как «объединенность», «интероперабельность», «партнерство», «совместные и многонациональные операции» и другие.

Многим исследователям будет интересна вторая глава книги, посвященная подробному анализу каждой из тринадцати коалиционных войн и крупномасштабных конфликтов, напрямую за последние 200 лет затрагивающих интересы Российской империи, СССР и Российской Федерации. Отсчёт противоборств берётся автором с седьмой антинаполеоновской военной коалиции (закончившейся битвой при Ватерлоо в 1815 г.). Такой выбор связан с тем, что в зарубежной военно-научной литературе принято считать данную коалицию первой «цивилизованной» или эталонной, поскольку в ходе её формирования и, самое главное, функционирования проявились все те принципиальные особенности и недостатки, которые характерны для всех последующих коалиций. Каждая из формировавшихся впоследствии военных коалиций под эгидой англо-саксонских государств (сначала по преимуществу Великобритании, затем США) вносила свои особенности в систему управления многонациональными войсками как в мирное, так и военное время, но всех их отличала открытая либо закамуфлированная направленность против нашего Отечества. Это и пытается донести до читателя автор книги.

Подробный, со ссылками на многочисленные источники, зачастую впервые вводимые в отечественный научный оборот, анализ войн и конфликтов под эгидой англо-саксов завершается разбором последних по времени, но продолжающихся по сей день кампаний в Афганистане и Ираке. При этом главные особенности и нюансы формирования и действий коалиционных составляющих многонациональных группировок войск в обеих странах вскрыты довольно точно и скрупулезно. Это позволило спрогнозировать тенденции развития военно-политической обстановки в данных конфликтных регионах мира, что и находит подтверждение в наши дни.

Существенной заслугой автора книги является впервые в отечественном издании сделанный анализ концептуальной базы многонациональных операций в главной англо-саксонской державе мира — США. Делается выборка из важнейших концептуальных документов США, положений, касающихся вопросов коалиционности, анализируются основные уставы американских вооружённых сил (как единые, так и видовые) по ведению многонациональных операций.

В добавление к анализу американских подходов к решению проблем коалиционности автором вскрывается и организационно-концептуальная база совместимости вооруженных сил стран — членов руководимой США военно-политической организации — НАТО. Показывается, что, несмотря на многие десятилетия существования этого блока, проблемы коалиционности, обозначенные ещё почти 200 лет назад, при формировании первой «цивилизованной» коалиции, так и не решены по сей день. Проблемы эти лишь усугубляются по мере расширения блока тотальным включением в него государств, вооружённые силы которых явно не готовы к совместимости с вооруженными силами стран «старой Европы».

И все же, как подчёркивает автор книги, современное руководство англо-саксов, как и в прежние времена, твердо следует выработанной линии укрепления прежде всего своих рядов, создания исподволь мощных и влиятельных организаций, объединяющих вооружённые силы в целом и их отдельные виды в частности, на основе принадлежности к исторически сформировавшемуся сообществу англо-саксонских государств. Этот трудно оспариваемый факт свидетельствует о неизменности и в будущем военно-политического курса руководимого Вашингтоном и его сателлитами союза стран Запада, существенно воздействующего на интересы безопасности нашего Отечества.

Для заинтересованного читателя не может не представлять интерес заключение книги, где собраны проанализированные автором и выделенные из первоисточников уроки из опыта формирования и функционирования военных коалиций под эгидой англосаксов, а также даны рекомендации создания подобных военных союзов, если в этом возникнет необходимость у руководства нашей страны.

Данный труд будет полезен и интересен политикам, представителям законодательной и исполнительной власти, военным, многим исследователям, интересующимся проблемами военной истории и национальной безопасности России.

* Печуров С.Л. Коалиционные войны англо-саксов: История и современность. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 256 с.

^ вверх ^

МУСАЕВ Вадим Ибрагимович —

ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, доктор исторических наук (Санкт-Петербург)

МОХОРОВ Геннадий Анатольевич —

ведущий научный сотрудник Института военной истории МО РФ, доктор исторических наук, профессор (Санкт-Петербург)

Балтийский узел

Вышла в свет монография С.Н. Ковалёва «Советские войска на территории стран Балтии (1939—1940гг.)»*. Рассматриваемое исследование посвящено весьма важной и актуальной теме. События 1939—1940гг. в Прибалтике не первый год вызывают повышенный интерес как в самих Прибалтийских странах, так и в нашей стране, и за рубежом. Однако далеко не всегда этот интерес мотивирован стремлением к реконструкции реальных событий, происходивших в этом регионе. В некоторых случаях он имеет конъюнктурный характер, когда обращение к истории советизации Прибалтики используется исключительно для того, чтобы доказать агрессивность Советского Союза и изобразить всё происходившее как оккупацию и аннексию стран Балтии. В работах такого характера факты трактуются односторонне, без учёта общей военно-политической обстановки в Европе, сложившейся на тот момент. С другой стороны, попытки полностью оправдать действия советского руководства со ссылкой на необходимость обеспечения безопасности страны, которые также иногда имеют место, выглядят в равной мере небезупречными. Для налаживания же нормальных добрососедских связей между Российской Федерацией и Прибалтийскими государствами необходимо не только урегулировать взаимоотношения этих стран, но и как можно более точно воспроизвести их историю, очистить её от мифов и домыслов.

Поэтому следует приветствовать любое исследование истории российско-прибалтийских отношений, основанное на документальных источниках и предназначенное не для использования в политическом и идеологическом противостоянии, а для воссоздания реальной картины событий. Одной из таких работ является монография кандидата исторических наук полковника С.Н.Ковалёва. Автор обращается к обстоятельствам ввода и размещения группировки советских войск в Прибалтике в 1939—1940гг. Данные проблемы впервые в отечественной историографии подвергнуты детальному рассмотрению и анализу. В других работах, посвящённых событиям 1939—1940гг., как научных, так и публицистических, основное внимание уделялось политической составляющей рассматриваемых событий, тогда как подробности развёртывания советских войск на территории стран Прибалтики почти не затрагивались. Отчасти это было связано с недостатком необходимых документальных материалов, однако и у самих исследователей данная сторона событий 1939—1940гг. не всегда вызывала достаточный интерес. В настоящее время, когда значительное количество архивных документов, доступ к которым ранее был ограничен, рассекречено, изданы новые сборники документальных материалов, появилась возможность восполнить этот пробел. Такая попытка и предпринята автором рассматриваемой работы.

В целом исследование следует считать удавшимся. Подготовлено оно на высоком научном уровне. В основе его лежит большое количество документальных источников из целого ряда государственных архивов, многие из которых используются впервые. Кроме того, автором использованы сборники опубликованных источников, мемуарная литература, периодика. Изученные источники и литература позволили С.Н.Ковалёву в деталях рассмотреть все обстоятельства ввода и развёртывания советских войск в Прибалтике, включая и такие не изученные исследователями ранее вопросы, как взаимоотношения советских военных с военными и гражданскими властями Прибалтийских республик, реакция местного населения на присутствие советских войск, развитие военной инфраструктуры советских сил в Прибалтике, проблемы обеспечения и бытового обслуживания советских гарнизонов и многое другое. Выводы и заключения, к которым приходит автор, вполне логичны, взвешены и основаны на скрупулёзном анализе использованных источников.

Автором рассматриваемого исследования решена серьезная исследовательская задача и достигнут существенный прогресс в деле изучения сложного комплекса проблем, связанных с историей российско-прибалтийских отношений.

* Ковалёв С.Н. Советские войска на территории стран Балтии. 1939—1940гг. СПб.: Славия, 2008. 274 с.

^ вверх ^


КНИЖНАЯ ПОЛКА ВОЕННОГО ИСТОРИКА

ТАЙНЫЙ ФРОНТ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

Приуроченная к 63-й годовщине победы Советского Союза в длительном противоборстве с фашистской Германией, эта книга* является первой из планируемой к изданию трилогии под общим названием «Тайный фронт Великой Отечественной». По сравнению с другими трудами, посвящавшимися деятельности органов советской разведки и контрразведки и увидевшими свет в последние годы, она имеет ряд преимуществ, поскольку написана профессиональным военным контрразведчиком и многолетним исследователем данной темы.

Книга В.П.Ямпольского и впрямь раскрывает многие тайны скрытой войны, начавшейся задолго до 22июня 1941года, т.е. до нападения гитлеровской Германии на СССР. В этой «неизвестной» войне, главными действующими лицами которой были советские разведчики и контрразведчики, чаще побеждали высокий интеллект и точный расчёт, нежели выстрелы на полях сражений. Безупречная логика изложения материала, чёткая аргументация и строгая фиксация фактов дают возможность сегодняшнему читателю отчётливо понять, какой неоценимый вклад внесли советские органы государственной безопасности в дело борьбы против нацистской Германии и её спецслужб.

Документальную основу труда составляют материалы из архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации, а также значительное количество архивных документов, вышедших из стен немецких спецслужб и иных органов рейха, в том числе союзников Германии. Все они добыты или советскими бойцами невидимого фронта, или достались в качестве трофеев от разгромленных гитлеровских войск.

Автор обстоятельного исследования выступает прежде всего как знаток истории отечественных спецслужб. Думается, именно поэтому его книга будет интересна и полезна не только профессионалам, причастным к «тайной» войне, военным историкам, политологам, специалистам в области международных и межнациональных отношений, но и широкому кругу читателей, интересующихся прошлым нашей страны.

* Ямпольский Владимир. «…Уничтожить Россию весной 1941г.». (А.Гитлер, 31июня 1940года): Документы спецслужб СССР и Германии. 1937—1945 гг. М.: Кучково поле, 2008. 656 с.

^ вверх ^


НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ИНФОРМАЦИЯ

Публикация: Смирнов Даниил Сергеевич —

редактор редакции «Военно-исторического журнала», лейтенант (Москва)

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

В Доме Русского Зарубежья имени Александра Солженицына в марте произошла торжественная передача в дар «Библиотеки имени генерал-лейтенанта А.П.Будберга». Членами Общества Русских Ветеранов Великой Войны и Объединения Кадет Российских кадетских корпусов в Сан-Франциско было передано свыше 8000книг, десятки наименований периодики общей численностью свыше 10тыс. номеров.

Библиотека получила название в честь генерала Алексея Павловича Будберга, известного военачальника и военного писателя, подарившего библиотеке около трёхсот томов из личной коллекции. Пополнение происходило и за счёт дарителей, которыми были практически все члены Общества Великой Войны, и за счёт скромного бюджета «военной семьи» ветеранов. Некоторые редкие издания выкупались на аукционах, куда они попадали из Советского Союза.

Уникальное книжное собрание будет храниться отдельно, в одном из залов Дома Русского Зарубежья. Главная цель выставки — дать представление о содержании библиотеки имени генерала А.П.Будберга, её особенностях и ценностях. Для этого отобрано более 500изданий. Они размещены в витринах, расположенных на пяти этажах здания Дома Русского Зарубежья. Основное внимание уделено книгам, посвящённым военному делу. Ведь именно оно объединяло большинство собирателей — офицеров русской армии и белого движения. Часть витрин занята материалами архивного содержания, переданными организациями и частными лицами, проживающими в Соединённых Штатах Америки.

Важность этого события заключается в первую очередь в том, что это единственный случай поступления из зарубежья практически в полной сохранности библиотеки известного эмигрантского объединения, с описью и даже со штампом для книг. Ценность не исчерпывается только лишь содержанием раритетных изданий. Подлинное значение библиотеки в сохранившейся ценности, в том, что она факт, который можно и должно предъявить современникам и потомкам. Библиотека — наглядное свидетельство культуры эмиграции, её деятельного патриотизма, верности национальным духовным ценностям.

^ вверх ^


ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

Публикация: Смирнов Даниил Сергеевич —

редактор редакции «Военно-исторического журнала», лейтенант (Москва)

июнь в военной истории

4 июня 1719 года, 290 лет назад, в ходе Северной войны 1700—1721гг., произошёл морской бой у острова Эзель. Отряд русских кораблей под командованием капитана 2 ранга Н.А. Сенявина одержал победу над шведским отрядом под командованием капитан-командора А. Врангеля. Это была первая победа русского парусного флота в открытом море без абордажа.

5 июня 1869 года, 140 лет назад, на верфях Санкт-Петербурга был заложен броненосец «Крейсер», который с июня 1872 года носил имя «Пётр Великий». Он являлся первым в мире брустверно-башенным кораблём. «Пётр Великий» был наиболее крупным и мощным броненосцем русского флота и находился в строю рекордный срок — около 90 лет. Исключён из состава ВМФ лишь в 1959 году.

6 июня 1944 года, 65 лет назад, началась Нормандская десантная операция — открытие второго фронта войсками США и Великобритании. Полное господство союзников на море и в воздухе позволило провести операцию с минимальными людскими потерями.

10 июня 1944 года, 65 лет назад, началась Выборгская стратегическая наступательная операция войск Ленинградского фронта во взаимодействии с Балтийским флотом и Ладожской военной флотилией. В ходе её советские войска разгромили крупную группировку финских войск, продвинулись на 110—130 км, овладели Выборгом, прорвав три оборонительных полосы противника, а затем Карельским перешейком.

16 июня 1894 года, 115 лет назад, родился Ф.И. Толбухин, маршал Советского Союза (1944 год), Герой Советского Союза (1965 г. посмертно), главнокомандующий Южной группой войск (1945—1947 гг.), затем командующий войсками Закавказского военного округа. Умер в 1949 году.

17 июня 1799 года, 200 лет назад, началось встречное сражение на реке Треббия во время Итальянского похода между русско-австрийскими войсками под командованием фельдмаршала А.В. Суворова и французской армией генерала Ж. Макдональда. Сражение закончилось 19 июня полным разгромом французской армии.

18 июня 1904 года, 105 лет назад, введена в строй первая подводная лодка русского флота «Дельфин», строившаяся по проекту конструкторов И.Г. Бубнова, М.Н. Беклемишева, И.С. Горюнова. По ряду показателей лодка превосходила зарубежные аналоги. В ходе Русско-японской войны 1904—1905гг. лодка выполняла боевые задачи в прибрежном районе.

20 июня 1774 года, 235 лет назад, во время русско-турецкой войны 1768—1774гг. в бою при Козлуджи русские войска во главе с А.В. Суворовым и М.Ф. Каменским разгромили почти вдвое превосходивший их по численности турецкий корпус Абдул-Резака. В результате бегства турок русским войскам в качестве трофеев досталось 29 орудий и 107 знамён.

21 июня 1944 года, 65 лет назад, началась Свирско-Петрозаводская наступательная операция левого крыла Карельского фронта во взаимодействии с Ладожской и Онежской флотилиями. В результате наступления советские войска нанесли противнику тяжёлое поражение, была освобождена большая часть Карело-Финской ССР со столицей Петрозаводском, очищена от врага Кировская железная дорога и Беломоро-Балтийский канал.

22 июня — День памяти и скорби.

23 июня 1944 года, 65 лет назад, началась одна из наиболее крупных наступательных операций Великой Отечественной войны – операция «Багратион». В ходе её Красная армия разгромила одну из наиболее сильных группировок вермахта — группу армий «Центр». 17 дивизий и 3 бригады были уничтожены, 50 дивизий потеряли более половины личного состава. В результате операции были освобождены Белорусская ССР, часть Литовской и Латвийской ССР. Советские войска вступили на территорию Польши и продвинулись к границам Восточной Пруссии.

25 июня 1609 года, 400 лет назад, русская рать нанесла поражение войскам «тушинского вора» — Лжедмитрия II на реке Ходынке под Москвой.

30 июня 1954 года, 55 лет назад, создано командование радиотехнических войск (РТВ) ПВО. Приказом главнокомандующего войсками ПВО 30 июня объявлено годовым праздником РТВ как рода войск противовоздушной обороны. Войска были созданы на базе войск противовоздушного наблюдения, оповещения и связи после поступления на вооружение и широкого внедрения в войска радиолокационных станций обнаружения воздушных целей.