Тайна «атомной тетради»

Аннотация. Темой статьи стали события, связанные с ростовским периодом деятельности легендарного советского военного разведчика и диверсанта полковника Ильи Григорьевича Старинова (1900—2000 гг.). В частности, приводятся факты организации И.Г. Стариновым в военное время производства специальных минно-взрывных устройств экспериментальными мастерскими Ростовского государственного (ныне Южного федерального) университета. Описаны версии появления трофейной «атомной тетради», ставшей «спусковым крючком» к созданию атомного оружия в СССР. Впервые представлен документ — полный текст письма И.Г. Старинова по факту появления «атомной тетради».

Summary. The topical themes of the article are the events connected with the Rostov period of the activities of the legendary Soviet military intelligence officer and saboteur Colonel IlyaStarinov (1900-2000). In particular, the author gives the facts of organising production of special mine explosive devices by experimental workshops of the Rostov State (now Southern Federal) University by I.G. Starinov during wartime. The versions of the appearance of the trophy «atomic notebook», which became a «trigger hook» to the creation of atomic weapons in the USSR, are described. For the first time the document is presented – the full text of IG. Starinov’s letter on the fact of the appearance of the «atomic notebook».

Очерки и воспоминания

 

Буйло Сергей Иванович — главный научный сотрудник Института математики, механики и компьютерных наук Южного федерального университета, доктор физико-математических наук

(г. Ростов-на-Дону.E-mail: sibuilo@yandex.ru).

 

Тайна «Атомной тетради»

 

Военная ситуация с декабря 1941 года до середины июля 1942 года вокруг Ростова-на-Дону была крайне сложной. Наши части самоотверженно оборонялись на рубеже реки Миус. Чтобы сдерживать неприятеля, требовались не только неимоверные организационные усилия, но и огромное количество вооружения, личного состава. Так, например, для устройства минно-взрывных заграждений на подступах к городу уже в середине декабря 1941 года была сформирована специальная оперативно-инженерная группа Южного фронта под руководством легендарного военного инженера полковника И.Г. Старинова1.

Для защиты Ростова-на-Дону командование наметило установить около 70 тыс. мин, 56 тыс. из которых предстояло изготовить в самом городе2. Но перед серийным производством новых типов мин следовало усовершенствовать их конструкцию и разработать технологию производства. Для решения этих задач было решено задействовать экспериментальные мастерские Ростовского госуниверситета.

Это подразделение университета было крупным научно-производственным и учебным предприятием ещё до начала Великой Отечественной войны. Оно выпускало сложные физико-химические приборы, которые ранее ввозились из-за границы. Мастерские размещались в подвальных помещениях физмата (физико-математического факультета) и с первых дней войны помогали использовать разработки учёных университета для повышения обороноспособности нашей страны. Так, мой отец, Иван Иванович Буйло3, работая на кафедре экспериментальной физики физмата, участвовал в разработке светящегося в темноте люминофора, выпускавшегося мастерскими для указателей бомбоубежищ. Тогда, сотрудничая с экспериментальными мастерскими, он и познакомился с Ильёй Григорьевичем Стариновым.

По просьбе Старинова из полка народного ополчения был отозван «ростовский Кулибин» инженер С.В. Гриднев, который вскоре был назначен начальником специального секретного КБ по разработке мин при университетских мастерских. В первую очередь были разработаны новые типы мин, которые были способны к самоликвидации в установленное время, и неизвлекаемые мины замедленного действия. Все эти работы были строго засекречены, вследствие чего информация по ним (кроме списков с благодарностями за выполнение спецработ для фронта) в доступных архивах до настоящего времени отсутствует.Сначала монтажом мин занимались приехавшие в Ростов-на-Дону вместе со Стариновым бойцы-интернационалисты бывшей Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Капитан Унгрия в 1936 году командовал в Испании диверсионным батальоном специального назначения, а затем, уже в чине подполковника, 14-м партизанским корпусом численностью 3 тыс. человек. После падения Испанской Республики эмигрировал в СССР. Испанцы самоотверженно трудились с утра до ночи, собирая за сутки до сотни взрывных устройств. Однако рабочих рук всё равно не хватало и к монтажу секретных мин вместе с испанцами стали привлекать ростовчан, в основном девушек-комсомолок и подростков допризывного возраста.В канун нового, 1942, года экспериментальные мастерские передали документацию и образцы деталей новых мин промышленным предприятиям. Окончательную сборку производили в мастерских университета. Одними из первых детали мин и взрывателей стал поставлять завод «Ростсельмаш», металлические корпуса для осколочных фугасов — завод «Красный Аксай», а корпуса деревянных противотанковых и противопехотных мин — Ростовская фабрика клавишных инструментов. По этому поводу в университете шутили: нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!Диверсионные группы спецбатальона, также созданного полковником И.Г. Стариновым, регулярно участвовали в так называемых ледовых походах в тыл к немцам по льду Азовского моря. Они уничтожали штабы, захватывали трофейные документы и оставляли «на память» немцам свои уникальные мины4.И сейчас мы подошли к основной теме статьи.

В советские времена даже в академических изданиях доминировала официальная точка зрения, согласно которой наши учёные создали атомную бомбу (А-бомбу) совершенно самостоятельно, а толчком к её созданию послужило известное письмо физика Г.Н. Флёрова на имя И.В. Сталина5. Однако из рассекреченных в годы «перестройки» материалов стало известно, что большим подспорьем нашим учёным в создании А-бомбы были копии чертежей американской бомбы, которые удалось достать нашей разведке, а кроме письма Г.Н. Флёрова, была ещё и какая-то трофейная «атомная тетрадь». Вокруг этой тетради до сих пор существует много мифов. Так, один из пионеров советского атомного проекта профессор Л.В. Альтшуллер в своих воспоминаниях отмечает, что в освещении обстоятельств принятия решения о развертывании работ по созданию советского атомного оружия до сих пор присутствует много путаницы и тенденциозной информации. При этом он особенно подчёркивает вклад в организацию развертывания этих работ советских учёных: С.А. Балезина, А.Ф. Иоффе, С.В. Кафтанова, Г.Н. Флёрова, первого заместителя И.В. Сталина наркома В.М. Молотова и полковника И.Г. Старинова6.

Американские чертежи действительно сэкономили нашей стране до двух лет работы, но если бы к этому времени в СССР не развернули гигантскую собственную атомную промышленность (для этого от электричества отключались целые города!), никакие чертежи нам бы не помогли. Что же это была за трофейная «атомная тетрадь», которая стала именно тойсамой «каплей», которая переполнила «критическую массу» информации о физических свойствах энергии расщепления ядра и послужила запуску механизма создания супербомбы в СССР? И в чём заключался конкретный вклад каждого из вышеперечисленных лиц в развертывание работ по созданию собственной А-бомбы.

Как известно, практические работы по созданию атомного оружия начались в лабораториях Великобритании с конца 1940-х годов, т.е. раньше, чем в СССР, Германии и США. Службы внешних разведок НКВД и ГРУ получили первые достоверные сведения о таких работах уже в августе—сентябре 1941 года, но эта информация была доложена И.В. Сталину с большой задержкой7. Как теперь выяснилось, Лаврентий Берия, усомнившись в достоверности полученной информации, направил И.В. Сталину подготовленную в марте 1942 года докладную только 6 октября 1942 года8. Можно предположить, что в условиях, когда, несмотря на героическое сопротивление Красной армии, немецкие войска быстро продвигались в глубь территории СССР, военно-политическому руководству страны было не до создания «мифического» сверхоружия. Однако уже через несколько месяцев атомная проблема самым неожиданным образом напомнила о себе… из университета г. Ростова-на-Дону.

В конце февраля — начале марта 1942 года произошли события, о которых после войны сообщил И.Г. Старинов в письме моему отцу И.И. Буйло9.Помогая отцу вести переписку со Стариновым и иногда организуя их междугородные телефонные переговоры (к тому времени отец уже был парализован), я поначалу удивлялся тому, что Илья Григорьевич печатает свои письма на машинке, а не пишет их от руки. Причина оказалась простой: ещё в 1940 году во время Советско-финляндской войны две пули снайпера сильно повредили Старинову правую руку, он получил инвалидность, но в виде исключения был оставлен на военной службе…До сих пор жалею, что не удалось сделать магнитофонные записи телефонных бесед отца с Ильей Григорьевичем. Хотя в качестве оправдания привожу довод — без их согласия записывать эти телефонные разговоры было нельзя. К тому же, учитывая специфику многих бесед, они бы этого и не разрешили.

Тем не менее вот что написал Илья Григорьевич в постскриптуме к поздравлению моего отца с новым 1975 годом.

«…В ночь на 23 февраля 1942 г… был совершён налёт на гарнизон противника Коса Кривая на северном побережье Таганрогского залива… В результате налёта гарнизон был уничтожен, захвачены пленные, трофеи, в том числе и важные документы. Старшина М.А. Репин доставил, среди других документов, и тетрадь толстую хорошей бумаги…

Я попросил… прочитать её тех… преподавателей Ростовского Университета, которые хорошо знают немецкий язык… В тетради было много формул, графиков, схем…

При отъезде из Ростова я показал тетрадь Малиновскому (командующему фронтом.— Прим. авт.), тот посоветовал передать её в аппарат Уполномоченного ГКО по науке С.В. Кафтанова. Я это и сделал. Передал её ответственному работнику доктору химических наук С.А. Балезину (степень доктора наук Балезин получил только в 1943 г. — Прим. авт.), и он в ней обнаружил, что в тетради отнюдь не фантазия, а реальные суждения о возможности использования атомной энергии в военных действиях… Тогда и было принято решение вести разработку по созданию такого оружия и нами…»(насколько мне известно, это письмо, возможно, самое первое открытое изложение полковником И.Г. Стариновым истории с появлением «атомной тетради». — Прим. авт.).

Информация И.Г. Старинова о существовании некоей таинственной «атомной тетради» меня сразу же заинтересовала. Но первое официальное подтверждение её существования я обнаружил лишь спустя 10 лет в опубликованных в 1985 году журналом «Химия и жизнь» воспоминаниях бывшего уполномоченного Государственного Комитета Обороны (ГКО) по науке С.В. Кафтанова10. Сергей Васильевич написал, что именно эта «атомная тетрадь» наряду с предупреждением физика Г.Н. Флёрова побудила его и академика А.Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости срочного создания в СССР научного центра по проблемам ядерного оружия.

С.В. Кафтанов рассказал, что на заседании ГКО, где рассматривалось это предложение, некоторые ключевые ведомства, в том числе и Госплан, были против создания центра. Однако И.В. Сталин походил-походил по кабинету и сказал: «Надо делать». 28 сентября 1942 года он подписал соответствующее распоряжение. Согласно рассылке с полным текстом этого распоряжения были ознакомлены только В.М. Молотов, С.В. Кафтанов, А.Ф. Иоффе, В.Л. Комаров (президент АН СССР) и Я.Е. Чадаев (управделами Совнаркома)11. Среди допущенных к ознакомлению с документом фамилии Курчатова ещё не было. Кафтанову было поручено найти людей, найти место и привлечь любые организации, участие которых окажется необходимым. На предложение руководить этими работами академик А.Ф. Иоффе ответил отказом, сославшись на свой уже солидный возраст (ему было 63 года), и предложил вместо себя кандидатуру 40-летнего профессора И.В. Курчатова12.

23 января 1943 года С.В. Кафтанов и А.Ф. Иоффе обратились к В.М. Молотову с рекомендацией «общее руководство всей работой возложить на проф. И.В. Курчатова»13. Это предложение и было реализовано за подписью Молотова в распоряжении ГКО СССР от 11 февраля 1943 года.

Так в самый разгар войны гигантские усилия и средства нашей страны были перенаправлены на создание принципиально нового вида оружия — атомной бомбы. Трофейная же «атомная тетрадь» оказалась тем импульсом, который запустил механизм создания этой супербомбы в СССР…

Получив «атомную тетрадь» из рук своего помощника С.А. Балезина, Сергей Васильевич Кафтанов всё же недостаточно точно знал её подлинную историю. Так, в своих воспоминаниях14 он пишет: «…полковник Старинов часто бывал в партизанских отрядах… И как-то украинские партизаны(!!!) передали Старинову толстую записную книжку убитого ими немецкого офицера, а в апреле 1942 года Старинов доставил эту записную книжку нам» (вот такая искажённая «партизанская» версия получения тетради осталась в памяти у С.В. Кафтанова. — Прим. авт.). Эту же «партизанскую» версию появления «толстой атомной записной книжки» (вероятно, со слов того же С.В. Кафтанова) приводил на склоне лет и ставший академиком физик Г.Н. Флёров (автор письма И.В. Сталину). Хотя прежде чем тиражировать эту искажённую версию, всё-таки следовало бы обратиться за разъяснениями к первоисточнику, т.е. тогда ещё здравствовавшему полковнику И.Г. Старинову…. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Старинов И.Г. Записки диверсанта // Вымпел. 1997. № 3. С. 249.

2 Там же. С. 253.

3 Буйло Иван Иванович — выпускник рабфака и физико-математического факультета Ростовского государственного университета (РГУ). Осенью 1941 г. Ростовский облисполком и ректорат РГУ назначили И.И. Буйло ответственным за эвакуацию ценного научно-учебного оборудования РГУ. Он организовал и возглавил комсомольско-молодёжную бригаду из сотрудников и студентов, сумевшую в 1941 г. эвакуировать наиболее ценное оборудование РГУ в г. Махачкалу, а летом 1942 г. в Среднюю Азию — г. Ош Киргизской ССР. В январе 1945 г. назначен директором экспериментальных мастерских РГУ и ответственным за их восстановление. В 1948 г. И.И. Буйло по состоянию здоровья был вынужден уйти из университета. В очередной раз сказались травмы, полученные им ещё в 1930-х годах во время службы командиром взвода связи на Дальнем Востоке. После частичного выздоровления продолжал преподавать физику в других учебных заведениях г. Ростова-на-Дону.

4 Старинов И.Г. Указ.соч. С. 262.

5 ИойрышА.И., Морохов И.Д., Иванов С.К. А-бомба / Отв. ред. Е.П. Велихов. М.: Наука, 1980. С. 375.

6 Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. На пути к первому советскому атомному испытанию. См.: Экстремальные состояния Льва Альтшулера / Под ред. Б.Л. Альтшулера, В.Б. Фортова. М.: ФИЗМАТЛИТ, 2011. С. 113.

7 Лота В. ГРУ и атомная бомба. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 57, 138.

8 Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. Указ.соч. С. 112.

9 Династия Буйло-Могилиных. См.: Научные и педагогические династии Южного федерального университета: В 2 т. Т. 1. Ростов-н/Д: Изд-во ЮФУ, 2015. С. 41; Буйло С.И. Как ростовчане Царь-колокол лечили, и университет увозили от фашистов. Ростов-н/Д: Изд-во ЦВВР, 2008. С. 48.

10 Кафтанов С.В. По тревоге // Химия и жизнь. 1985. № 3. С. 6.

11 Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. Указ.соч. С. 114.

12 Кафтанов С.В. Указ.соч. С. 8.

13 Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. Указ.соч. С. 115.

14 Кафтанов С.В. Указ.соч. С. 7.