Роль музейного пространства в формировании образа верховной власти

АРМИЯ И ОБЩЕСТВО

Болтунова Екатерина Михайловна — доцент Российского государственного гуманитарного университета, кандидат исторических наук (Москва. E-mail: boltounovaek@gmail.com)

Роль музейного пространства в формировании образа верховной власти

Оружейная палата Московского Кремля в XIX—XX вв.

Появление одного из самых значимых музеев страны — Оружейной палаты Московского Кремля, в задачу которого и сейчас входят хранение и экспонирование отечественных древностей и исторических реликвий, было связано с формированием государственно-представительского пространства древней российской столицы.

Первое музейное здание для Оружейной палаты было сооружено у Троицких ворот Кремля ещё в 1806—1810 гг. (архитектор И.В. Еготов). К сожалению, его снесли в 1959—1960 гг. при строительстве Кремлёвского дворца съездов1.

В литературе укрепилось мнение, что формирование здесь в начале 1830-х годов первой постоянной экспозиции было напрямую связано с решениями и волей Николая I2. Следует отметить, что деятельность монарха оказала самое серьёзное влияние на имперский дискурс, в частности, на его пространственную составляющую. Достаточно вспомнить, что император практически одновременно вёл реконструкцию пострадавшего от пожара 1837 года Зимнего дворца в Санкт-Петербурге и строительство нового гигантского Большого Кремлёвского дворца в Москве (1838—1849 гг., архитектор К.А. Тон). Создание экспозиции в первом, а затем и во втором здании Оружейной палаты было частью его большого московского проекта.

Самым важным в семантическом отношении помещением Еготовской Оружейной палаты являлся большой центральный зал. На его стенах были развешены портреты российских монархов, под каждым из которых, в свою очередь, был помещён тот или иной исторический предмет или предметы. Так, под изображениями Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича находились арматуры «из лат и прочих вещей, принадлежавших их величествам»; под портретом Петра I — захваченные во время Полтавского боя носилки Карла XII, под портретом Екатерины II — ключи от взятых турецких крепостей. Фактически, как уже было замечено в литературе, пространство зала было организовано в соответствии с милитарной составляющей: предметы располагались по образцу трофеев3.

Интересный сюжет, достойный самостоятельного изучения, представляет собой предметный ряд у портрета Александра I. В 1831 году, после подавления Польского восстания у монаршего изображения были установлены бронзовый ковчег с конституцией, дарованной Польше Александром I в 1815 году, захваченные польские знамена, ключи от ряда польских крепостей, а также постель императора Наполеона4. Фактически, если следовать логике расположения предметов, Николай I посвящал победу над восставшей Польшей Александру I.

Безусловно, выбор не был случайным. Николай I, в целом склонный к символическим жестам, очевидно, осознавал, какое именно значение транслировал тот или иной набор предметов. В данном случае борьба с восставшей Польшей воспринималась императором как своего рода продолжение наполеоновских войн России. По мнению Николая Павловича, Польша, выступавшая на стороне Наполеона и потерпевшая сокрушительное поражение, но обласканная милостями российского императора Александра I после войны 1812 года (дарование конституции), проявила неблагодарность, показала себя непримиримым врагом России.

В 1831 году русские войска штурмовали Варшаву 26 августа, в день 19-й годовщины Бородинского сражения 1812 года. После подавления мятежа окончательное падение Польши на самом высоком уровне подчёркнуто оформлялось как символически связанное с победами России в Отечественной войне 1812 года5. И экспозиция Оружейной палаты здесь очень показательна.

Впрочем, задача, возможно, была куда более широкой. В определённом смысле её можно назвать универсальной. Помимо прочего император Николай I стремился также провести параллель между военными победами Александра I и Петра I. По сути, постель Наполеона, также установленная у портрета Александра, была неким перифразом тех коннотаций, что возникали при появлении в этом контексте носилок шведского короля Карла XII. Захваченные под Полтавой, они стали центральным объектом Петровского полтавского триумфа 1709 года. Находясь в центре шествия шведских пленных, носилки олицетворяли поверженного короля Карла, делая его символическим участником действа6. И вот теперь два схожих объекта, указывающих на события, разделённые столетием, оказывались соединёнными в одном пространстве. Это постулировало вневременной абсолют побед русского оружия и, через него, легитимность власти монаршей династии и находящегося на престоле Николая I.

Так в стенах этого музея монарх получал возможность дать оценку тому или иному предшественнику на престоле и/или определённым образом позиционировать себя. Всё это делало Оружейную палату особым для России мемориальным пространством, решавшим задачи государственно-представительского порядка наравне с репрезентацией личностных коннотаций, важных для династии-семьи.

Особое положение зала было подчёркнуто и на уровне развёртывания самой экспозиции. По одну сторону от него находилось помещение, где размещались посольские дары и личные вещи монархов, а по другую — военный зал7. Таким образом, центральная зона музея вполне в духе имперских традиций формирования дворцового пространства оказывалась на стыке военного и дипломатического дискурсов.

Законченное к 1851 году здание, в котором Оружейная палата находится сейчас (архитектор К.А. Тон), — второе по счёту — в ещё большей степени отражает эту идею. Построенное лишь несколькими годами позже Большого Кремлевского дворца, это здание изначально было связано с репрезентацией власти. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Смирнова Е.И. Оружейная палата. XIX век // Сокровищница России: Страницы исторической биографии Музеев Московского Кремля / Отв. ред. Н.С. Владимирская. М., 2002. С. 45.

2 Столярова М.Л. Первая экспозиция Оружейной палаты // Там же. С. 52, 53.

3 Чубинская В.Г. Светская живопись в Оружейной палате XIX века и её роль в формировании программы дворцового музея // Там же. С. 63.

4 Столярова М.Л. Указ. соч. С. 52; Чубинская В.Г. Указ. соч. С. 63.

5 Болтунова Е.М. Крымская война и батальные полотна Фельдмаршальского зала. Из истории Зимнего дворца времён Николая I // Воен.-истор. журнал. 2011. № 7. С. 45—49.

6 Она же. Шведские пленные в петровских триумфах периода Северной войны // Россия и Финляндия: проблемы взаимовосприятия. XVII—XX вв. М., 2006. С. 164—177.

7 Столярова М.Л. Указ. соч. С. 53.