Особенности формирования воинских традиций русской гвардии
П.В. ЧЕРНОВ, С.Ю. ОКУНЕВ — «В полковом строю штандарт встречали особой музыкой…». Особенности формирования воинских традиций русской гвардии
P.V. CHERNOV, S.Yu. OKUNEV — «In the regimental ranks, the regimental color was met with special music…». Specifics of the emergence and development of military traditions of the Russian Guard
Аннотация. В статье приведены примеры из исторических формуляров воинских частей, выводы и авторские обоснования широкого освещения в общественной жизни Российской империи лучших полковых традиций. В частности, раскрываются особенности существовавших частных военных традиций полков, основанных Петром I, влияние их привилегированности на статус военнослужащего. При анализе архивных документов исследованы причинно-следственные связи, совокупность исторических событий, способствовавших закреплению и популяризации лучших традиций в гвардейских частях и российском обществе в целом.
Ключевые слова: полковые истории; гвардейский корпус; традиции полков; частные традиции; шефство; привилегированность полков.
Summary. The paper provides examples from historical forms of military units, conclusions, and the author’s justification of the extensive coverage of the best regimental traditions in the public life of the Russian Empire. In particular, it reveals the peculiarities of the developed private military traditions of the regiments founded by Peter the Great and the influence of their privileges on the status of a serviceman. Based on the analysis of archival documents, the author investigates cause-and-effect relations and the totality of historical events which contributed to the consolidation and popularization of the best traditions in the guard units and Russian society in general.
Keywords: regimental histories; Guard corps; regimental traditions; private traditions; patronage; regimental privilege.
ПОЛКОВАЯ ЛЕТОПИСЬ
ЧЕРНОВ Павел Вячеславович — преподаватель кафедры оперативного искусства и тактики Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского, подполковник
ОКУНЕВ Сергей Юрьевич — доцент кафедры оперативного искусства и тактики Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского, полковник, кандидат исторических наук, доцент
«В ПОЛКОВОМ СТРОЮ ШТАНДАРТ ВСТРЕЧАЛИ ОСОБОЙ МУЗЫКОЙ…»
Особенности формирования воинских традиций русской гвардии
Вторая половина XIX века ознаменовалась всплеском патриотического движения в России не только в армейской, но и в гражданской среде. Как следствие — в правительстве было принято решение о формировании у военнослужащих многонационального государства идеологических представлений о единстве вооружённых сил. Суть всех этих новаций заключалась прежде всего в искоренении отрицательных тенденций, сложившихся было в российском обществе, которые превозносили прозападный уклад жизни, несправедливое ущемление отечественных культурных ценностей, а также мнимое превосходство зарубежного армейского корпуса над русским воинством. Отчасти ситуация напоминает и нынешнее международное военно-политическое положение России, оказавшейся по воле американских и европейских политиков в известной изоляции и даже конфронтации. Тогда, на рубеже XVIII—XIX вв. для консолидации воинских коллективов предлагалось возродить память о «совместно пролитой крови», что становилось основой сплочённости русского воинства и возможностью сохранения традиций русской армии.
С этой целью поощрялись сбор и сохранение полковых историй о наиболее существенных событиях в жизни того или иного воинского коллектива. Обычно это были описания победных баталий с врагами Отечества, причём в последней трети XIX — начале XX века такие жизнеописания стали носить массовый характер1.
Популярные библиографические справочники подтверждают издание около 700 полковых летописей, имевших различие по полиграфическому исполнению, жанру, объёму, количеству томов и т.д.2 Одной из важнейших причин написания летописей о полковой жизни и военных походах стал возросший интерес общества к историческому прошлому своего Отечества. Массово полковые летописи начали появляться в гвардейских частях, а в дальнейшем эту эстафету подхватили и другие воинские коллективы.
Гвардейские полки своим составом разительно отличались от простых армейских. Появление элитных частей началось в конце XVII века с образованием двух полков — Семёновского и Преображенского. Они создавались в условиях сложной внешней и внутриполитической обстановки, и в них закладывалась общая система ценностей, выделялась устойчивая структура традиций и ритуалов, которые сохранялись и приумножались от поколения к поколению. В сознании гвардейцев складывались твёрдые убеждения в привилегированности их воинских коллективов, и эти представления существенно отличались от мировоззрения военнослужащих армейских полков.
Число гвардейских частей росло с каждым столетием. Тенденция увеличения их численности обусловливалась тем, что гвардейцы традиционно размещались в столичных гарнизонах, которые не только играли важную роль в общественной и политической жизни страны, но и являлись центром подготовки командного состава для армии. Таким образом, к началу XIX века гвардейский корпус превратился в отдельную привилегированную армию, которая состояла из всех родов и видов войск (тяжёлой и лёгкой пехоты, кавалерии, а также казаков, инженерных частей и артиллерии). И главное, данные подразделения могли самостоятельно, с высокой эффективностью решать масштабные задачи, став важнейшим военно-административным ресурсом Петра I.
Вместе с появлением первых гвардейских полков по инициативе великого реформатора была сформирована и новая система ценностей — зарождались новые воинские традиции и ритуалы, которые в последующем заимствовали и армейские подразделения. Самым главным отличием вновь образованных частей стало их формирование по западному образцу не только в плане формы одежды, но и относительно многих уставных требований. Они касались всего уклада воинской жизни, караульной, гарнизонной службы, основы ведения боевых действий в совокупности нескольких военных образований (пехота, конница, артиллерия и т.д.) и по отдельности. Пётр Великий заимствовал и внедрял также главные элементы западной военной субкультуры, что проявилось в военно-административной организации, вооружении, обмундировании, военном лексиконе и даже в военной культуре (положения о чести мундира, общение рядового и офицерского составов, поведение за пределами воинских частей).
Согласно установленных правил, которые переросли в традицию, практически до конца XIX века воинские подразделения не имели постоянных мест расквартирования, поэтому с целью облегчения постойной повинности населения и в соответствии с военно-стратегической обстановкой они периодически перемещались из одной губернии в другую. На балансе полка состояли ряд хозяйственных объектов, которые следовали вместе с ним при перемещениях: церковь, госпиталь, кузница, мастерские по изготовлению и ремонту одежды, обуви, повозок и т.д. Служащие в воинской части имели единообразное обмундирование. Большинство полковых оркестров исполняли собственные марши, солдаты пели песни о походах и подвигах, которые совершило их подразделение. Знамёна у полков были индивидуальными и являлись высшими воинскими святынями, поскольку в бригадах, дивизиях и корпусах эти знаки отсутствовали. Полковые регалии (различные знаки, особенные элементы обмундирования, именные серебряные трубы, георгиевские знамёна) также принадлежали только полкам. Не стоит забывать, что каждая из воинских частей поклонялась общим для православных символам веры, общим для русской православной церкви святым и общим небесным покровителям: Св. Андрею Первозванному, Св. Георгию Победоносцу, Св. Николаю Чудотворцу, Св. Александру Невскому. Особо почитался «свой святой» — покровитель именно этого полка. Соответственно, каждая часть имела свой полковой праздник, приуроченный ко дню памяти определённого святого3.
Не только мелкие — взвод, рота и батальон, но и более крупные образования, такие как бригады, дивизии и корпуса, не имели отличительных наименований, кроме числовых номеров. Полкам же, напротив, давали звучные названия, что автоматически придавало им узнаваемость как в походах, так и на местах расквартирования. Эта традиция способствовала индивидуализации и выделению данной боевой единицы из общей массы воинских формирований4.
Каждый полк имел своё знамя (в кавалерийских полках — штандарт), которое являлось полковой святыней, и ему оказывались особые почести. Именно во времена Петра Великого почитание знамени стало священным воинским ритуалом. Под ним присягали на верную службу как солдаты, так и офицеры. Во время проведения ритуальных действий знамени отдавали честь (выполняли воинское приветствие), а гражданские люди снимали шапки. «В полковом строю штандарт встречали особой музыкой и при его появлении брали “на караул”, обнажая холодное оружие и салютуя им…»5.
В книгах по истории полков довольно часто даётся подробное описание формы одежды той или иной части. Указываются все изменения и новшества, введённые в каждом историческом периоде: изменение покроя, цвета, появление и смена выпушек, кантиков, ремешков, пуговиц и крючков. Это не являлось прихотью летописцев, а было отражением важности и значимости уставного обмундирования в армейской жизни. Русские офицеры любили и уважали форму, носили её даже во время отпуска, в командировках за границу и при отставке со службы. Впоследствии мода на ношение мундира стала распространяться среди обычных профессий: административных чиновников, судей, учителей, учащихся. Она стала лекалом отношения к профессиональной группе и повышала статус её обладателя в сознании окружающих6.
В отличие от обычных воинских традиций, которые впоследствии повсеместно распространились по всем армейским частям, в гвардейском корпусе присутствовали и свои особенные, или, как их ещё называют, частные традиции, которые продолжительное время сохранялись только у гвардейцев и считались их особой привилегией.
Так, при отборе призывников внимание обращали на рост и на пропорции телосложения. Тем не менее на призывные пункты поступали всего около 2 проц. новобранцев с ростом в 180 см и более, что осложняло набор рослых рекрутов. Начиная с ХVIII века в гвардейские полки стали набирать по внешнему виду: рослых и видом погрубее со светло-русыми волосами — в «преображенцы», голубоглазых блондинов — в «семёновцы», рыжеволосых — в «московцы», а брюнетов с бородами — в «измайловцы»7. Именно Пётр I заложил традицию представления Российской империи строем рослых гвардейцев, одетых в красивые мундиры, овеянных славой громких побед. Так, например, средством для демонстрации имперской мощи в особых случаях стали «преображенцы». Они возглавили парадные колонны при праздновании взятия Выборга, только им доверили участие в торжествах в годовщину Полтавского сражения8.
Самых рослых и с крупным телосложением рекрутов отправляли в гвардейский экипаж, чтобы они могли достойно представлять Российское государство. В кавалергарды набирали только светло-русых, а в конногвардейцы — брюнетов. Кавалергардский полк был особо привилегированным, в котором проходили службу лица, тем или иным образом относившиеся к знати. По традиции основная масса проходивших службу в данном полку офицеров являлись родственниками представителей элиты. При поступлении в кавалергарды юноши проходили тщательный отбор. Документы кандидата подвергались жёсткой проверке: проверяли даже бабушек и прабабушек на отсутствие нарушений в знатности родословной. Попытки ходатайств за детей министров и высших сановников, имевших недостаточно чистые корни и получивших отказ, жёстко пресекались. Число полковников, штаб- и обер-офицерских чинов, а также других высокопоставленных должностей, числившихся по штату, превышало необходимое их количество. В кавалергарды шли очень состоятельные люди, которым были по плечу существенные расходы. Службу они несли в адъютантах при высокопоставленных начальниках для выполнения специальных поручений9.
Считалось, что личный состав гвардии был лучше подготовлен и превосходил по выучке и знаниям обычных армейцев. Поэтому по традиции их задействовали на различных сложных направлениях государевой службы. Так, в 1788 году появилась угроза войны со Швецией, возникла необходимость в формировании новых эскадр для увеличения гребного флота. В связи с этим обнаружился некомплект младших командиров для службы в военно-морских силах. Екатерина II приняла решение о направлении в Адмиралтейскую коллегию желавших из дворян, проходивших службу унтер-офицерами в гвардии. В соответствии с требованиями кандидаты должны были иметь начальные математические знания для переобучения навигации. Будущих мичманов набралось порядка 90 человек10. Другим красноречивым примером могут служить офицеры гвардейской кавалерии. У них сложилась особая привилегированная традиция — кавалерия стала академией по поставке претендентов для органов государственного управления: губернаторов, полицмейстеров и генерал-губернаторов, что как бы не соответствовало её задачам11.
С целью популяризации и поднятия престижа армии среди гражданских лиц государство проводило целый ряд пропагандистских мероприятий, которые оказывали положительное воздействие на возрождение традиций и ритуалов вооружённых сил.
Так, для привлечения внимания общественности к воинским традициям проводились грандиозные торжества в ознаменование юбилейных дат великих сражений, формирования частей, военные участвовали в гражданских церемониальных действиях и т.д. Популяризация юбилеев не обходилась без литературного описания подвигов и походов чествовавшихся подразделений. Большинство таких книг издавалось в честь годовщин со дня основания воинских частей. В некоторых изданиях полковых историй авторы специально заостряли внимание читателей на юбилейном событии, информируя о нём на титульном листе, в предисловии или заключении книги.
Одним из таких примеров может служить труд штабс-капитана П.П. Дирина по истории лейб-гвардии Семёновского полка, в предисловии которого он указал на связь издания труда с двумя юбилейными торжествами: «1883-й год — дорогой год для каждого Семёновца. Не говоря уже про то, что он связан с торжеством Священного Коронования Их Императорского Величества, но, кроме того, он составляет двухсотлетнюю годовщину существования полка»12. Подполковник В.А. Ракинт, подготовив к изданию работу по истории гвардейских сапёров, также раскрыл свой замысел по юбилейному изданию в предисловии своего произведения: «Столетие существования батальона вызвало необходимость составить историю его…»13. В случае отсутствия слов о юбилейных событиях в некоторых изданиях на первых страницах или титульном листе просматривается связь с юбилейными датами выхода книг: 50-летия, 100-летия основания полков14. Присутствуют довольно частые примеры проявления «юбилейного бума» при издании полковых историй по особым случаям. Это могла быть дата, связанная с годовщиной принятия звания почётного шефа полка, особенно если им становился представитель царской фамилии. Автор истории Чугуевского драгунского полка также своеобразно заострил внимание на дате издания своей летописи. На первой странице он упомянул, что успел завершить свой труд к 25-летию назначения шефом полка августейшей особы Марии Фёдоровны15. Для отслеживания дат юбилейных празднеств издавались специальные «Расписания» с указанием старшинства полков и батальонов. В данных списках обязательно упоминалась официальная дата празднования 100-летней или 200-летней годовщины образования части.
Частым явлением стала демонстрация личной, родовой или корпоративной причастности к знаменитым персонам и эпохальным событиям нашей истории. Авторы полковых сочинений старались любыми способами показать историческую связь своих боевых частей с именами знаменитых полководцев, таких как Пётр I, М.И. Кутузов, М.Б. Барклай де Толли, А.В. Суворов, А.П. Ермолов и др.
Так, в полковой истории штабс-капитана П.П. Карцова «История Лейб-гвардии Семёновского полка 1685—1854 гг.» автор при каждой возможности старается упомянуть о внимании к полку императорских особ16. Лидирующие позиции занимает имя первого императора — Петра I, которое только в первой части полковой истории упоминается более 260 раз. Пётр Алексеевич действительно сыграл важную роль в создании и становлении гвардейского полка, оказал огромное влияние на организацию быта и службы «семёновцев». Более того, при формировании своей корпоративной памяти многие части гвардейского корпуса, пытаясь связать своё боевое прошлое с великим полководцем А.В. Суворовым, столкнулись с проблемой — таковые связи отсутствовали. И только у Семёновского полка не возникло трудностей ввиду того, что знаменитый генералиссимус носил мундир одноимённого полка с 1748 по 1754 год. Поэтому они спокойно отождествляли его личность с полковой историей.
Большинство летописцев также старались находить точки соприкосновения боевых походов своей воинской части со знаковыми сражениями и местами боевой славы. Активное участие первых гвардейских полков в боевых операциях обусловливалось личным присутствием самодержца на театре военных действий и, соответственно, его лейб-гвардии в качестве охраны. Так, в 1695—1722 гг. гвардейцы принимали участие в Азовских походах, в 1722—1723 гг. были задействованы в Персидском походе, участвовали во всех эпохальных сражениях Северной войны: штурмовали Нарву и Шлиссельбург, сражались под Полтавой и при Гангуте17. Но бывали моменты, когда гвардейские полки, в особенности Семёновский и Преображенский, во время ожесточённых боёв берегли на крайний случай, и особого участия в сражениях они не принимали. Авторам летописных историй приходилось оправдывать неучастие своих частей в знаменитых сражениях, используя косвенные намёки. Так поступил А. Чичерин — автор полковой летописи о «преображенцах», подробно описав осаду крепостей Хотин и Бендеры, при этом старательно связав готовность своего гвардейского полка с памятью об этих знаковых событиях для русских войск18. Этот же автор в подробностях описывал, как гвардейцы участвовали в пышных торжествах по поводу победы в войне с турками 1735—1739 гг. и какими наградами осыпала их императрица Анна Иоанновна19. Отождествление именитого формирования с фамилиями знаменитых полководцев и великих государственных деятелей, причисление заслуг своего боевого коллектива к священным местам боевой славы стало традицией для летописцев полковых историй. Данные мероприятия служили предметом гордости для молодого воинского пополнения и становились средством формирования исторической памяти о боевых заслугах героев полка.
С целью закрепления традиционных военных ценностей старшее руководство брало шефство над подчинёнными подразделениями. Для воинских частей данная «милость» от высокопоставленной личности повышала статус среди равных полков и демонстрировала особое, привилегированное отношение к воинской части. Естественно, что полковое начальство стремилось заручиться поддержкой наиболее высокоуважаемого шефа.
Статус шефа предоставлял его обладателю возможность принимать активное участие в жизнедеятельности избранных частей, стать предводителем (начальником) полка. Шефу вменялась обязанность по осуществлению контроля пополнения и снабжения воинской части, отслеживанию уровня обучения и подготовки военнослужащих. Особо поощрялось меценатство в подшефных формированиях. Денежные средства шефа тратились на поздравление и угощение служивых в именинные и праздничные дни, на покупку повозок, лошадей, обмундирования и снаряжения личного состава. Все эти крупные расходы необходимы были шефу для поддержания престижности своего имени и титулов. Имевшим статус шефа полка предоставлялось право облачаться в мундир части, вносить изменения и доработки в уже установленную форму одежды вплоть до её замены. Поощрялось украшение элементами обмундирования с вензелями и гербами достопочтимого шефа. Естественно, все нововведения и доработки оплачивались из бюджета покровителя. Так, в результате реформы обмундирования шефских полков, проведённых Александром I в 1802 году, были внесены изменения в военную униформу. Если шефом полка становился принц крови, то офицеры нашивали золотое шитье на мундир. Данное отличие поднимало статус полка до уровня гвардейского и являлось престижным20.
Традиционным было включение в списки шефов и почётных командиров Семёновского и Преображенского гвардейских полков большинства царствующих особ семейства Романовых. Так, в состав шефов Преображенского полка входили: с августа 1706 по январь 1725 года — первый император Пётр I, с января 1725 по май 1727 года — императрица Екатерина I, далее Пётр II, Анна Иоанновна и вплоть до императора Николая II21. Шефами Семёновского полка в разное время становились: с декабря 1731 по октябрь 1740 года — императрица Анна Иоанновна, с ноября 1741 по декабрь 1761 года — императрица Елизавета Петровна, далее Пётр III, Екатерина II и так до самодержца Николая II22. Большое количество изданных полковых летописей также были посвящены шефам, являвшимся представителями монархии, которые возглавляли эти воинские части в различные временные интервалы прошлой эпохи. Наличие высокопоставленного шефа в исторической линейке жизнеописания полка являлось неоспоримой привилегией и обязательно упоминалось как незыблемая традиция всеми авторами полковых историй.
Социальные и экономические сюжеты в историографии слабо интересовали российское общество и оказывали ничтожное влияние на престиж царского правительства. Представители российской власти для повышения своего авторитета в глазах подданных делали упор на победоносные войны прошлого. Зарождались традиции по увековечиванию в памяти потомков сведений о знаменитых военных походах, о подвигах героев, о великих русских полководцах, об участниках баталий из числа императорской фамилии. С этой целью издавались указы по отливке и возведению памятников и монументов, посвящённых героическим событиям прошлого. В первую очередь увековечивалась память царских особ, принимавших активное участие в деятельности по защите и расширению границ Русского государства: Петра I, Екатерины II, Александра I, Николая I, Александра III.
Одним из первых памятников, посвящённых военным подвигам России и первому императору, возведённых в Санкт-Петербурге, стали Петровские ворота Петропавловской крепости. Сам император 4 апреля 1714 года повелел «вывести в камне» историческое сооружение. На верхней части ворот изображён смысловой барельеф «Низвержение Симона-волхва апостолом Петром» и трактуется как низвержение Петром I шведского короля Карла XII. Ворота символизировали разгром шведского величия, основание нового западного форпоста России — г. Санкт-Петербурга и победы русских войск в Северной войне. Перед крепостью была установлена фигура полководца, трактуемая историками как личность Петра Великого или Александра Невского23.
Одним из знаменитых обелисков, посвящённых выдающимся полководцам, считается Румянцевский обелиск, сооружённый по повелению императора Павла I в 1799 году архитектором В.Ф. Бренна. Он был воздвигнут в честь генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского в ознаменование побед этого полководца в Семилетней войне. Его полководческий талант особенно проявился в сражениях при Гросс-Егерсдорфе и Кунерсдорфе, в боях под Кольбергом и Кёнигсбергом. Генерал-фельдмаршал П.А. Румянцев вошёл в число лучших полководцев Европы, а его тактика ведения боя успешно применялась великими стратегами, такими как А.В. Суворов и М.И. Кутузов24.
Многие памятники посвящались героическим событиям и подвигам воинских подразделений. В январе 1741 года в Петербурге начали возводить храм-памятник во имя Преображения Господня всей гвардии, который был окончательно достроен только в 1754 году. В 1796 году по указу Павла I собор стал храмом для всей гвардии. В 1825 году после сильнейшего пожара его перестроили, используя старые стены. В Преображенском соборе хранилось множество военных реликвий: турецкие знамёна, ключи от взятых русскими войсками крепостей, коллекции императорских мундиров, боевые знамёна гвардейских полков25.
Наряду с возведением храмов-памятников отдельных гвардейских полков, в которых хранились их священные реликвии, в середине XIX — начале XX века началась организация военно-исторических музеев. Эту традицию поддержали как гвардейские, так и общевойсковые части. Основная масса полковых и военно-исторических музеев была открыта в юбилейные даты, приуроченные ко дню основания полка или дате знаменитого победоносного сражения, в котором данное формирование проявило доблесть и содействовало общей победе26. Так, в Санкт-Петербурге в 1868 году появляется «Достопамятный зал», который разрастается до Артиллерийского музея. С 1882 года он становится Артиллерийским историческим музеем благодаря плодотворной деятельности его заведующего — Н.Е. Бранденбурга. События русско-турецких войн, а также Кавказской и русско-персидских войн нашли своё отражение в экспозициях Кавказского военно-исторического музея. Он открылся в Тифлисе в 1888 году.
В 1902 году под председательством генерал-адъютанта Н.Н. Обручева была образована специальная комиссия по созданию российского Военно-исторического музея. В связи с народными волнениями и началом Русско-японской войны 1904—1905 гг., а также смертью председателя задуманное не было реализовано. В 1907 году был создан комитет по устройству Военно-исторического музея при Императорском Русском военно-историческом обществе, который возобновил работы по созданию музея. Но и эти попытки не увенчались успехом. В том же 1907 году был организован комитет под руководством полковника Генерального штаба В.А. Афанасьева, который предложил учредить Музей войны 1812 года. Через несколько лет комитет прекратил свою деятельность, и собранные материалы поступили в Исторический музей.
И всё же, несмотря ни на что, в 1903 году в Москве благодаря настойчивости служащих Московско-Брестской железной дороги был заложен Бородинский военно-исторический музей. В Санкт-Петербурге в 1904 году состоялось открытие знаменитого музея имени А.В. Суворова. А в 1910 году в Киеве при содействии Киевского отделения Императорского Русского военно-исторического общества был основан Военно-исторический музей. Первыми реликвиями в его экспозиции были порядка 60 предметов скифского оружия из коллекции графа А.А. Бобринского27.
Таким образом, мероприятия по сохранению и закреплению в памяти народа эпохальных событий российской военной истории дали свои плоды и оказали неоценимое влияние на сбережение воинских традиций Российской Императорской армии. Во многих печатных изданиях старательно сохранялись материалы об исторических событиях, местах боевой славы и героях, отстаивавших интересы Российского государства. Эти летописи сохранились и до наших дней. Множество книг от небольших брошюрок в несколько листов до многотомных фолиантов несут информацию о быте русского воинства, о его походах и военных успехах, побуждая молодое поколение воинов к ратным победам и подвигам.
Особенной тенденцией развития Российской Императорской армии стало появление частных воинских традиций и ритуалов. В воинских частях они были связаны с разновидностью вооружения и местами их размещения. Частные традиции и ритуалы гвардейского корпуса отличались от классических, общепринятых. Так как гвардейцы чаще всего относились к формированиям, приближённым к императорскому двору, это, соответственно, отразилось на особенности их комплектования, вооружения, снабжения и боевой подготовки. Гвардейские части обладали такими частными привилегированными традициями, как расположение в столичных гарнизонах, на достойных постоялых дворах, привлечение к торжественным императорским церемониям, облачение в самое новое и расшитое обмундирование, обладание льготами по службе и при выходе в отставку. Младшие гвардейские чины имели привилегированный статус при переводе в армейские подразделения, а гвардейские офицеры всегда оставались ценными кандидатами на важные государственные должности28. Позиции человека в правительстве и при дворе во многом определялись его связями в гвардейском корпусе, высокая должность в столичном гарнизоне автоматически гарантировала вхождение в «великосветское общество».
Сохранению исторической памяти о воинских частях Российской Императорской армии, их заслугах и подвигах способствуют не только раритетные реликвии, литературные фолианты, музейные экспонаты и величественные монументы, но и войсковые традиции и ритуалы, которые передаются от поколения к поколению и заставляют задуматься о мотивах их возникновения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Беловинский Л.В. Истории полков русской армии // Военно-исторический журнал. 1988. № 12. С. 88—90; Лютов С.Н. Военная книга в России (вторая половина XIX — начало XX в.). Новосибирск, 2003.
2 Козюренок К.Л. Полковые истории русской армии: библиография // Библиография. URL: http://chigirin.narod.ru/ppolkov.html.
3 Цветков В. Военное духовенство в русской армии: служба и служение // URL: https://rusk.ru/st.php?idar=47821/J.
4 Шенк В.К. Императорская Гвардия: справочная книжка Императорской Главной Квартиры. 2-е изд. СПб.: Тип. В.Д. Смирнова, 1910. С. 19—24.
5 Трубецкой В. Записки кирасира. М., 1991. С. 105.
6 Гейно фон Базедов. Путевые впечатления о военной России // Военный сборник. 1911. № 10. С. 177, 178.
7 Игнатьев А.А. 50 лет в строю. М., 1948. С. 340.
8 Азанчевский М.П. История Преображенского полка. М., 1859. С. 118—120.
9 Трубецкой В. Указ. соч. М., 1991. С. 15.
10 Чичерин А. История Лейб-гвардии Преображенского полка. 1683—1883. Т. 1. СПб., 1883. С. 278.
11 Сухомлинов В.А. Воспоминания. Мемуары. М., 1926. С. 112.
12 Дирин П.П. Краткая история лейб-гвардии Семеновского полка. СПб.: Тип. Эдуарда Гоппе, 1983. С. 1.
13 Ракинт В.А. Исторический очерк столетней службы и быта гренадерских сапер и их предшественников-пионер, 1797—1897. СПб.: Тип. и лит. А.В. Тиханова, 1898. С. I.
14 Гоувальт О.Х. История лейб-гвардии Павловского полка. 1726—1850. СПб.: Тип. Эдуарда Веймара, 1852. 298 с.; Соседко Ф.Д. История 72-го Пехотного Тульского полка. 1769—1901 г. Варшава: Тип. «Земледельческой газеты», 1901. 634 с.
15 Хлебников Б.В. История 32-го Драгунского Чугуевского Её Величества полка (1613—1893). СПб.: Паровая Скоропечатня П.О. Яблонского, 1893. 212 с.
16 Карцов П.П. История Лейб-гвардии Семеновского полка. 1683—1854. Ч. 1—2. СПб., 1855. С. 118—120.
17 Чичерин А. Указ. соч. Т. 1. С. 160—168.
18 Он же. История Лейб-гвардии Преображенского полка. 1683—1883. Т. 2. СПб., 1883. С. 34—37.
19 Там же. С. 75—79.
20 Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. Ч. 14. СПб.: Военная типография, 1859. С. 10.
21 Шенк В.К. Указ. соч. С. 19—24, 27.
22 Там же. С. 19—24, 60.
23 Гусаров А.Ю. Памятники воинской славы Петербурга. СПб.: Паритет, 2010. С. 68.
24 Там же. С. 38, 40.
25 Там же. С.113, 115.
26 Кузнецов А.М. Военные музеи в императорской России // Военно-исторический журнал. 2007. № 2. С. 57—78.
27 Якупов И.А. Музеи войсковых частей и полков русской императорской армии. Конец XIX — начало XX вв. (разбор состава и экспозиции) // Военная история России XIX—XX веков: материалы XIII международной военно-исторической конференции. СПб., 2020. С. 159.
28 Андриайнен С.В. Российская императорская гвардия в конце XVII — первой половине XIX вв.: основные вехи истории. СПб., 2020. С. 32—39.