Мишулин Василий Александрович – «Тяжелые годы». Краткая автобиография.

Родился 26 апреля 1900 года в селе Мошке Владимирской области Судогодского района. Это село находится в 60 километрах на дороге между городами Владимиром и Муромом.

Трудиться начал с одиннадцати лет на стекольном заводе в качестве «хлопца», а потом мастером шлифовальщиком.

Село Мошок – большое село. Мошковцы делились на потомственных и иногородних (пришельцев) жителей. Потомственные жители тщательно и с огромным энтузиазмом защищали, только ведомы им традиции. Старшина волости должен быть богатый хозяин и обязательно уроженец села Мошка, волостной писарь, — страж интересов чёрносотенцев села и деревень это величина постоянная: «Бог, царь и воинский начальник» для бедноты волости. Состав жителей в селе был разнороден. Жили фабриканты, хлеборобы – кулаки, торговцы, трактирщики, кустари, рабочие стекольных заводов, крестьянская беднота и батраки.

В селе размещалось волостное правление, полиция, земская двух – классная и церковно – приходская школа, библиотека «Трезвость», церковь с двумя попами и одним дьяком.

Люди села в большинстве своём были набожные. Они с большим желанием посещали церковные богослужения в воскресные дни, но были и такие, которые предпочитали вместо богослужения трактир.

Самое большое событие в жизни мошковцев было то, что за два года до начала первой мировой войны земство построило больницу. Село славилось базарами, ярмарками и денежной игрой. Она возникла стихийно, — но эта игра принимала устрашающие формы в дни, когда рабочие получали заработную плату. Картёжная игра продолжалась сутками и такими игорными домами являлись трактиры.

С давних пор существовала вражда между рабочей и местной молодёжью, среди них очень часто возникали драки, в результате которых были и убийства. Всё это происходило на глазах у подростков нашего поколения. Большая часть мальчишек работала на стекольных заводах с заработком от 4 руб. 50коп. до 5 руб. 50 коп. в месяц. Всё слышанное и виденное на заводе и вне его, каждый из нас воспринимал по своему.

Подростки 14 – 16 лет хорошо помнят начало первой империалистической войны, события февральской революции и Великую Октябрьскую революцию.

В полдень августовского дня 1914 года Мошок забурлил. На заводе прекратили работу, крестьяне побросали полевые работы и все спешат на площадь. Что произошло, все уже знают — немец и австрияк пошёл войной против России. Очень быстро была организована манифестация, собравшиеся двинулись к больнице. У больницы состоялся митинг, на котором выступили главный врач больницы и потомственный мошковец Садков и ещё два человека. Речи сводились к тому, что с нами бог, крестьянская сила, нас много, мы победим германца и австрияка. Выступления заканчивались призывом: «Постоим за веру православную, за матушку Русь, за царя батюшку. Царю батюшке и всему царствующему дому многое лета».

На второй день мобилизованных провожали всем селом. Проводили их со слезами близких, и вскоре после проводов жизнь мошковцев вошла в обычную колею.

Война идёт, газеты пишут, а мошковцы, читая их, восхищаются успешным продвижением русских войск. Читали в газетах и небылицы – как казак Кузьма Крючков на свою пику нацепил 8 немцев, а разведчик- русский мальчик доброволец одним куском хлеба заманил группу немцев в расположение своих войск. Но такое газетное сообщение многими бралось под сомнение.

1917 год. Сбросили ненавистное царское правительство. Сначала одиночками, а потом группами по два – три человека в селе стали появляться солдаты фронтовики.

Вернувшиеся фронтовики среди рабочих и беднейшего крестьянства агитировали за прекращение войны, равноправие и говорили о том, что наступит лучшая жизнь без царя, но домовитые и потомственные жители горой стояли за Временное правительство.

Правительство Керенского свергнуто, власть взяли в свои руки большевики. Первыми большевистскими агитаторами в село прибыли рабочие из города Судогды братья Костомаровы, они уроженцы села. Весной 1918 года появились офицеры бывшей царской армии – сын фабриканта штабс-капитан Пивоваров, поручик – сын попа и поручик – сын фельдшера Назарова. Первое время они вели себя, как бы скромно, но вскоре оказалось настоящими врагами партии и Советской власти.

В эти годы всюду было трудно с продовольствием. Кулачьё Мошевской волости начало прятать излишки хлеба и саботировать распоряжения Советской власти. Волостной Исполнительный Комитет получил распоряжение изъять излишки хлеба в деревнях волости. Волисполком создал группу активистов и направил их в Лыткино, Пивоварово, как наиболее зажиточные деревни и имевшие запасы не обмолоченного зерна.

Выделенные товарищи прибыли в деревни одновременно и начали вести беседы о сдаче излишков хлеба для рабочих городов, в первую очередь Москвы и Петрограда. Кулачьё, давно ожидавшее этого случая, успело спровоцировать середняков и бедняков против сдачи излишков хлеба для Советской власти.

Когда же представители Волисполкома заявили о том, что мы будем вынуждены взять излишки хлеба силой, то сразу поднялся невообразимый крик, который затеяли кулаки, послышались угрозы, а потом и действия. До полусмерти избили трёх человек — представителей и всей массой деревень двинулись в волость. Появилось новое слово в селе Мошково – восстание.

На следующий день волнение нарастало. Повстанцы узнали, что на подходе к селу Мошка находится красногвардейский отряд. С этого момента у многих повстанцев появилось оружие – наганы, драгунские винтовки и охотничьи ружья. На окраине села на встречу движения красногвардейского отряда были выставлены вооружённые посты, среди которых с карабином в руках находился поручик Назаров и с револьвером в правой руке стоял штабс – капитан Пивоваров. На северо – западной окраине села появились два красногвардейца – разведчика отряда. Эти два человека были обстреляны восставшими, но кто стрелял, так и не установили. К исходу этого дня восстание было подавлено и комиссар отряда Успенский начал наводить порядок. Офицеры успели бежать от возмездия.

К этому времени из трёх заводов, работал только один стекольный завод. Рабочие закрытых заводов устраивались кто, как мог. Молодёжь села в большинстве своём находилась в рядах армии, многие из них ушли добровольцами и среди них мои товарищи братья Иван и Александр Блинковы, Василий Молев, Фёдор Гречин и другие. Я же в этом году болел брюшным тифом и окреп только весной 1919 года.

В первых числах мая этого года созывается общезаводское собрание. На этом собрании выступал представитель партийного комитета Судогодского уезда. Он сказал, что власть рабочих и крестьян в опасности. В связи с этим Профсоюз стеклодувов объявляет добровольную мобилизацию в ряды РККА. Уже поздней ночью закончилось бурное собрание рабочих. Вскоре и запись была закончена, и уполномоченный Судогодского уезда объявил срок прибытия на призывной пункт уездного военкомата. Моя мечта сбылась, я тоже оказался в списках будущих защитников власти Рабочих и Крестьян.

Вместе с Петром Сорокиным прибыли в Военкомат, оба признаны годными к службе и в тот день наши пути разошлись. Через несколько дней я оказался в городе Костроме в запасном полку. Безделица и плохое питание навевали неимоверную скуку, нудно тянулось время. Наконец — то прибыв в город Ростов (Борисоглебск) Ярославской губернии. Здесь нам объявили, что мы красноармейцы лыжного батальона. Все остались довольны, не смотря на все трудности, которые пришлось пережить. В это время мы получили обмундирование: нательное бельё, тёплое нательное бельё, тёплые брюки, ботинки и шинели. Стали солдатами по обмундированию, но не по подготовке. Вскоре лыжный батальон перебросили в город Казань и разместили в центре города в Кремле. Некоторое время велись усиленные занятия по лыжной и огневой подготовке. Я с двумя товарищами казанцами оказался в пулемётной команде. Прошло не много времени, и лыжный батальон был влит в состав запасной стрелковой бригады, которая готовилась к выступлению на фронт. Пришло время, и войска запасной бригады прибыли на Западный фронт в район города Лепель.

Некоторое время наши части находились, как бы в резерве фронта и оно было использовано в учебных целях. Вскоре вступили в бои. Маршируя на передовую, впервые увидели лужи крови, и надо признаться виденное подействовало на многих из нас новичков, но никто не подал вида, что он тяжело переносит виденное. Несколько раз участвовал в боях, в качестве начальника станкового пулемёта и всё проходило удачно.

В мае 1920 года наши войска перешли в наступление. Мы пулемётчики, как и большинство красноармейцев перед наступлением были уверены, что противник не выдержит нашего натиска, и мы будем преследовать его бегущих пехотинцев. Когда же мы развернулись в цепь и ускоренным шагом пошли в наступление, вот в это время противник обрушил сильный артиллерийский и пулемётный огонь по наступающим войскам и вынудил наши войска залечь. Наша пехота прижалась к земле, а поляки усилили обстрел, наши красноармейцы не выдержали этого огневого налёта и повернули туда, откуда начали своё наступление.

Пулемётная команда, прикрывая отход, попала под сильный артиллерийский огонь. От разрыва артснаряда был разбит пулемёт «Максим», убит наводчик и тяжело ранен второй номер. Через несколько минут были ранены ещё два человека, а вскоре и я тоже был ранен в поясницу шрапнелью. Раненым оказался во временном красноармейском военном госпитале в городе Петрограде на Мойке 52. В этом госпитале пролежал около 45 суток. Один месяц находился в отпуске и по окончанию отпуска, в середине августа был направлен в маршевую роту город Владимир, а потом оказался в запасной бригады в городе Ростов – на – Дону. В этом батальоне встретил младших командиров – односельчан и товарищей детства: И. И. Блинкова и И. В. Кувшинова. И.И. Блинков в составе Петроградских курсов Красных командиров, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа.

Закончив учебный батальон, с командой в 8 человек, прибыл в город Новороссийск и на следующий день нас перебросили на рыбацком катере в город Туапсе. Здесь были зачислены в стрелковый батальон стрелкового полка. В это время наши войска готовились к наступлению против грузинских меньшивиков. В составе этого полка в должности помощника командира и командира взвода прошёл по берегу Чёрного моря от города Туапсе до города Батуми и обратно. Были бои, но они были очень скоротечны. Первый бой наш полк провёл с преодолением водной преграды на реке Пиленки. На этом рубеже противник оказал сопротивление, в результате завязался огневой бой, который длился 30 -40 минут. Но как только подошли наши бронемашины, вооружённые станковыми пулемётами, и наша артиллерия усилила огонь, мы поднялись и по команде вперёд с криками «Ура» перешли в атаку. Огонь вражеской артиллерии на какое – то время усилился, но вскоре прекратился, а вместе с этим и вражеская пехота оставила свои позиции и так быстро исчезла, как будто её и не было.

В одном из боёв перед монастырём Новый Афон мы воочию убедились в том, как иностранные государства оказывают вооружённую помощь нашим врагам. Мы видели на рейде перед Новым Афоном три английских крейсера, которые своим артиллерийским огнём сдерживали наше наступление. И в тоже время эти крейсеры прикрывали грабёж ценностей из монастыря и погрузку их на палубу этих же кораблей. Новый Афон был взят нашими войсками, а вражеские корабли оставили воды этого района.

Находясь, всё время в походах и нередко и боях, обмундирование и особенно обувь пришли в негодность, и вместо сапог или ботинок нас снабжали двумя парами лаптей, имея одну пару на ногах, а другую как запас носили в вещевых мешках.

Однажды находясь в карауле у денежного ящика, на марше мы сильно промокли и прозябли. Часа в два ночи был разрешён двух часовой привал. Перед нашей колонной оказалась единственная будка дорожного мастера. Было приказано: в будке поместить караул. В этом здании всего была только одна маленькая комната, но мы сумели разместиться. Я, как и многие, быстро задремал расположившись возле печки и не почувствовал, что загорелась моя шинель. Товарищи разбудили, но левой полы моей шинели, как будто и не было. Оказался в очень незавидном положении. Нашлись «рационализаторы» и шинель перекроили. Дорожный мастер положил её на пол, вынул свой отточенный кинжал, ловко им отхватил правую полу, кое- где подравнял и я вместо шинели получил «венгерку».

Получилось совсем оригинально, на голове шлем, на плечах «венгерка», на ногах обмотки и лапти, пополнение к этому патронташ, два подсумка и винтовка – воин хоть куда. Вот в таком виде продолжал воевать, и таких нас было большинство. На этом фронте в 1921 году проходил первую чистку партии, хотя в это время я был кандидатом в члены РКП(б). Чистка рядов партии проходила в свободное время между боями против грузинских меньшевиков. Вывели батальон на поляну, посадили, и представитель политотдела дивизии начал проводить эти мероприятия. Что он говорил трудно вспомнить, но ход процедуры трудно забыть. Он смотрит в список и вызывает в порядке очереди. Вызванный товарищ подходит к столу, Председатель спрашивает присутствующих: ну как он воевал? Большинство сказали хорошо. Оставить коммунистом? – спрашивал председатель. Оставить — отвечали красноармейцы роты. В такой последовательности и я прошёл партийную чистку в этом году на фронте. Так изо дня в день, преодолевая трудности, мы добрались до Батуми. В город вошли пехотные соединения 11-й, 9-й армий и части 18-й кавалерийской дивизии

Д. П. Жлобы. Здесь же оказались турецкие войска, но они вскоре оставили город.

Война на этом фронте закончилась. Возвращаемся в исходное положение туда, откуда начали наступление. Маршируем по берегу Чёрного моря Батуми – Туапсе. В городе Туапсе создали команду и направили в станицу Белореченскую, где сосредотачивалась группа будущих курсантов, 37-х пехотных командных курсов, которые дислоцировались в городе Пятигорске. Эта команда в период своего формирования принимала участие в ликвидации банд, действующих в районе станиц Белореченской и Пшеховской.

Прибыли в город Пятигорск, зачислены курсантами 37-х Тихорецких пехотных командных курсов. Первые два месяца вновь прибывшие курсанты щеголяли в своём фронтовом обмундировании. Курсы принимали участие по обезоруживанию Чечении.

37-е Тихорецкие пехкомкурсы окончил весной 1923 года, и моя служба в рядах Красной Армии начиналась вновь.

В 1923 году был издан приказ НКО о том, что командные курсы будут выпускать младших командиров, а не средний командный состав, как это было раньше. Такое положение многих курсантов огорчило. В результате чего, появились докладные записки с просьбой об увольнении из рядов Красной Армии. Всем писавшим эти записки было отказано в их просьбе. Выпуск состоялся. По окончанию курсов, служба моя проходила в 84 – м стрелковом полку 25 – ой Чапаевской стрелковой дивизии в городе Кременчуге. В этом полку было много командного состава участников боёв и походов этого знаменитого соединения.

Впоследствии, из 25 – ой стрелковой дивизии выделилась вторая очередная 75-я стрелковая территориальная дивизия. Я был назначен политруком 6-ой роты 225 – го стрелкового полка этой дивизии. Вскоре был командирован на курсы по переподготовке политсостава в город Киев при школе им. С. С. Каменева. По окончании курсов возвратился в свой полк и вступил в должность командира 6 –ой стрелковой роты.

В 1931 году был принят на подготовительный курс Военной Академии

им. М. В. Фрунзе и в 1932 году был зачислен слушателем основного курса. Первый год учёбы на основном курсе для меня был самым трудным периодом. Не обладая твёрдыми знаниями в отработке штабной документации, приходилось за каждой мелочью обращаться к учебным пособиям и это отнимало много времени. Задания выполнялись за счёт отдыха и сна. Эти трудности давно минувших лет, но я всегда вспоминаю эти годы учёбы только с хорошей стороны. Вспоминаю своих воспитателей – преподавателей, их внимательное отношение и вместе с этим их обоснованную требовательность: Н.Н. Шварца, комбрига Мищенко, преподавательницу английского Клич и многих других.

Академию окончил весной 1936 года. Приказом Главного Управления кадров Красной Армии был назначен на должность начальника штаба мотомехполка 29 –ой кавалерийской дивизии в город Осоповичи. Прибыл к месту службы, оказалось, что эта должность занята и спустя месяц приказом округа я назначен на должность начальника штаба 115 – го кавалерийского полка 29 – ой кавалерийской дивизии. В течении двух месяцев выполнял должность командира полка. В 1937 году в апреле месяце, возвратился в мехполк на должность начальника штаба.

В августе 1937 года получил назначение на должность командира отдельного Мотобронеполка в Забайкальском округе. Прибыл в город Читу, явился в штаб округа, получил указание и попутной машиной прибыл в город Улан -Батор МНР. Представился командиру 57 – го отдельного корпуса

И.С. Коневу и к исходу следующего дня самолётом У-2 прибыл к месту назначения в город Баин- Тумень. В этот период весь личный состав полка был занят строительством казарм и жилых домов для командного состава. Строительство продолжалось усиленными темпами. Надо было, как можно быстрее выбраться из землянок и юрт в казармы, до наступления холодов. Климат в этих местах резко континентальный в особенности осенью– днём жарко, а ночью без тёплой одежды не обойдёшься. Вся техника находилась под открытым небом, за исключением эксплуатируемых транспортных машин, размещённых в укрытии полуземляночного типа. Водомаслогрейки содержались в полной исправности и полностью обеспечивали нужды полка при подъёме по боевой тревоге.

Наряду со строительством не была забыта и боевая подготовка. Перед концом года уже разместились в казармах, и большая часть командного состава получила жильё. В тех условиях это было большим достижением. В это же время был разрешён ввоз семей командного состава на территорию Монгольской Народной Республики. Жизнь в полку вошла в нормальную колею – прекратились недовольство и нарекания.

В 1938 году отдельный бронетанковый полк был переформирован в

8-ю отдельную мотобронебригаду. Не нарушая хода боевой подготовки, эти оргмероприятия были проделаны в указанный срок. В этом же году я, как командир бригады и ещё два человека – офицеров, были награждены орденами «Красная Звезда» за боевую подготовку войск.

Наступила весна 1939 года, а вместе с ней и резко изменилась обстановка на всей территории МНР. Японский милитаризм спровоцировал вооружённый конфликт на границе дружественной нам страны МНР в районе реки Халхин – Гол. Этот конфликт обострялся изо дня в день и вскоре самураи отбомбили наш аэродром и военный городок 8-й мотобронебригады. В результате воздушного налёта частично повредили аэродромные здания, а в бригаде повредили три жилых дома, столовую и сгорел склад старой резины. Жертв, среди военнослужащих и членов их семей не было, так как из городка всё было выведено за его пределы.

В этот день мы ожидали прибытие московских артистов и для размещения их подготовили казарму. Но прежде нам пришлось встретить не артистов, а самураев. Через два часа, после налёта японской авиации, автотранспортом прибыли в Баин-Тумень ожидаемые нами артисты. Запланированный нами концерт не состоялся и в этот же день, прибывших товарищей мы отправили в Улан-Батор, а войска вышли на восточную границу. Через два часа после сосредоточения, бригада спешно выступила в район реки Халхин – Гол и, преодолев своим ходом, расстояние до 400 километров в 7-00 следующего дня сосредоточилась в районе горы Хамардабы. К исходу дня противник не выдержал натиска нашей пехоты и начал отходить. 8-я мотобронебригада, согласно приказа, устремилась в преследование, но с наступлением темноты преследование прекратила.

К рассвету части бригады заняли оборону и вели оборонительные бои до перехода в наступление в составе группы войск. В это время группой войск командовал Г. К. Жуков. Во время наступления 8-я мотобронебригада действовала на правом крыле группы войск, под командованием заместителя товарища Жукова – комбрига Потапова М. М.. В эту группу входили : 8-я мотобронебригада, 6-я танковая бригада М. И. Повелкина, артиллерия и кавчасти монгольской кавалерийской дивизии.

Во время переправы через реку, подготовленный мост разорвался, и я, чтобы не отстать от мотострелкового батальона, решил перепрыгнуть через это не большое расстояние, но поскользнулся и упал в воду. Сапёры успели подхватить меня и вытащили из воды. В это время пехота двигалась ускоренным маршем без техники, которая осталась на противоположном берегу реки. В то время, когда наша пехота оказалась в тылу японцев, вместе с нами находился заместитель М. М. Потапова – командир 5-го корпуса Тарас Фомич Терехин. Над нами появилась наша истребительная авиация из бригады товарища Куцевалова, и лётчики, вероятно приняв нас за вражескую пехоту, начали усиленно поливать огнём из своих пулемётов. Картина не из приятных, но надо было выдержать. Пришлось прекратить движение и на время залечь. Но, не смотря на задержку в пути, мы своевременно вышли в указанный район и отрезали противнику пути отступления, а вскоре подошли танки и бронемашины. Таким образом, окружение вражеской группировки состоялось. Вскоре японцы, подтянув до полка пехоты, перешли в стремительное наступление, но под огнём нашей артиллерии, контратаки танков и бронемашин враг был рассеян. Японцы как видно решили отсидеться и свои боевые действия продолжить в условиях ночи. И действительно, самураи навязали нам ночной бой, который начался с наступлением темноты и продолжался до рассвета. Казалось, пришёл конец японской группировке войск, но самураи крепко дрались. Они и на следующий день ещё не потеряли своей боеспособности. После разгрома японских войск Квантунской армии, наши части и соединения возвращались в свои районы расквартирований. 8-я отдельная мотобронебригада вышла в новый район расквартирования и обосновалась в столице Монгольской Народной Республике в городе Улан-Баторе. Здесь части бригады приступили к постройке землянок, казарм, складов, парков и в тоже время занимались боевой подготовкой.