R.I. ZARIPOV – «We act only on orders, without much enthusiasm…» The French army at the siege of Sevastopol in the Crimean War
Аннотация. В статье рассматриваются вопросы военной, материально-технической и моральной готовности французской армии, участвовавшей в осаде Севастополя в 1854—1855 гг.
Summary. The article examines the military, material-and-technical and moral readiness of the French army, which participated in the siege of Sevastopol in 1854-1855.
ИСТОРИЯ ВОЙН
Зарипов Руслан Ирикович — начальник группы Центра (лингвистического МО РФ) Военного университета, капитан, кандидат филологических наук (Москва. E-mail: lieutenant-en-chef@ya.ru).
«МЫ ВЫСТУПАЕМ ТОЛЬКО ПО ПРИКАЗУ, БЕЗ БОЛЬШОГО ЭНТУЗИАЗМА…»
Французская армия при осаде Севастополя в Крымской войне
Тактика боевых действий французской армии под Севастополем подробно рассматривалась ещё в XIX веке, сразу после окончания Крымской войны. Однако до настоящего времени не появилось фундаментальных научных работ, посвящённых комплексному изучению не только военных, но и материально-технических, социальных и психологических аспектов пребывания парижского экспедиционного корпуса на территории России, отношения французских солдат и офицеров к противнику и союзникам по антирусской коалиции.
В отличие от революционного периода конца XVIII столетия, когда основой морального духа французской армии выступали патриотизм и приверженность благородным идеям борьбы за свободу, ко времени Крымской войны настроения военных претерпели существенные изменения. Наполеоновские захватнические войны и последовавший за ними период колониальной экспансии породили во французском солдате жажду славы, грабежа и насилия. Тем более что для похода на Крым привлекались боевые части, отличившиеся особой жестокостью на алжирской территории. Кроме того, у военной элиты ещё присутствовали реваншистские настроения: в Крым отправлялись отомстить за поражение в 1812 году.
В середине XIX века французская сухопутная армия считалась одной из самых боеспособных в Европе. Согласно закону о конскрипции 1832 года она комплектовалась не только кадровыми военными, но и имевшими определённый боевой опыт многочисленными волонтёрами. Этот фактор позволил французам значительно превзойти потенциал армий других стран коалиции.
Французская пехота подразделялась на линейную и лёгкую, состояла из полков и отдельных, преимущественно егерских, батальонов. Её численность накануне кампании достигла свыше 330 тыс. человек1.
Линейная пехота была вооружена гладкоствольными ружьями с ударным замком и штыком и частично ружьями с нарезными стволами. В некоторых полках применялись нарезные ружья системы Минье. Дальность стрельбы из гладкоствольных ружей не превышала 500 шагов, нарезных — 1200 шагов2. Лёгкая пехота использовала в основном нарезные ружья, что значительно повышало её боевые качества.
Кавалерия подразделялась на резервную, или тяжёлую (карабинеры и кирасиры), линейную (драгуны и уланы) и лёгкую (гусары). Все полки имели эскадронный состав. Общая численность конных соединений составляла 68 тыс. человек3. На их вооружении состояли палаши и пистолеты. Драгуны вместо пистолетов были снабжены карабинами, уланы вместо палашей — пиками; оружием лёгкой кавалерии являлись кривая сабля и карабин.
Артиллерия французской армии состояла из трёх линейных полков, использовавших «ездящие» батареи, полков конной и пешей артиллерии. Последняя обслуживала позиционные орудия, наиболее распространённым из которых была 12-фунтовая пушка.
Инженерные части включали три полка, в каждом из которых было два батальона по девять рот.
Военно-морской флот Франции к началу Крымской войны насчитывал 171 судно и 35 тыс. человек. В нём имелись 25 линейных кораблей, 38 фрегатов и 108 паровых судов, в числе которых были винтовые линейные корабли и фрегаты4. Артиллерийское вооружение судов не отличалось от вооружения флотов других стран и включало бомбические орудия. Следует отметить, что во Франции не разрабатывались вопросы тактики парового флота, а уровень тактического искусства русского парусного флота накануне войны был на порядок выше.
В обучении французской армии под влиянием усилившейся после революции 1848—1849 гг. реакции наблюдалось возрождение плац-парадной муштры. Главное внимание в боевой подготовке обращалось на строевые занятия. В таком методе обучения французских военных кадров (хотя в большей степени это было присуще англичанам) имелось много серьёзных недостатков, что отрицательно сказывалось на боеспособности войск.
Основой тактических действий французских сил были наполеоновские наработки: ставка делалась на действия в тесно сомкнутых колоннах и рассыпанных в цепь впереди них стрелков, вооружённых нарезными ружьями. В некоторых случаях отдельные французские части развёртывались в линии, сочетая свои действия с рассыпным строем и колоннами. Это придавало им большую, чем у союзников, мобильность.
Во французской армии присутствовала жёсткая субординация, которая была ослаблена разве что в её элитных частях зуавов, где отношения между офицерами и солдатами были почти семейными. Даже мундир зуава был отличен от остальных: «…у них, у всякого лёгкая курточка, суконная манишка, а штанина всякая будет с аршин; если же разгорнуть, то одна штанина будет, верно, аршина три, и мотня на четверть висит от земли. Ходит он всегда в башмаке, на четверть обитом кожею, на ремешках, и обтянутом белым полотном: называются они по-ихнему сульи (soulier — по-французски башмак)»5. Зуавы были подвержены пьянству и грабежу, однако в бою их дисциплина была абсолютной, а подчинение командиру — беспрекословным. Именно зуавам западные газеты единодушно приписывали решающую роль в победе коалиции на Альме и у Инкермана: «Как кошки, карабкались они на отвесные скалы неприступных позиций князя Меншикова у аула Бурлюк… как барсы, прыгали они через инкерманские кусты, мчась на выручку утомлённым целодневной резнёй английским солдатам…»6.
К концу осады Севастополя 2-й полк зуавов был настолько ослаблен потерями, что командование больше не направляло его на «горячие» участки. Он оставался в составе обсервационного корпуса на Чёрной речке до подписания мира и в июне 1856 года отправился обратно в Африку (г. Оран). Действия этого полка послужили материалом для приключенческого романа популярного французского писателя Л. Буссенара «Герои Малахова кургана» (1890 г.).
Французским и всем коалиционным войскам в целом Крым с географической и топографической точек зрения был почти не известен, качественные карты полуострова отсутствовали, из-за чего французский учёный Шницлер специально издал в 1855 году компилятивное «Описание», которое командиры использовали как путеводитель. После высадки на полуостров западные союзники были вынуждены продвигаться лишь вдоль береговой линии, нередко привлекая местных жителей в качестве проводников. Данные о численности и местоположении русских войск в Крыму также отсутствовали.
Французская армия везла с собой на полуостров большое количество вспомогательной амуниции. Так, её инженерные запасы состояли из 6200 туров*, 1600 фашин**, 18 600 предметов шанцевого инструмента, 30 тыс. кирпичей, 100 тыс. мешков для земли, 43 повозок, 7 походных печей и материалы для устройства ещё 20 печей. Интендантские запасы включали 1 млн порций хлеба, сухарей и соли, 1,5 млн порций риса, сахара и кофе, 240 тыс. порций свежей говядины, 450 тыс. порций свинины, 800 тыс. порций вина, 300 тыс. порций водки, 97 тыс. порций фуража, 6 тыс. центнеров дров, угля и т.п. Этих запасов было достаточно на первые 45 дней пребывания на полуострове. Для медицинского обслуживания были доставлены оборудование и материалы для 35 госпиталей по 500 коек в каждом7. Однако в профессиональных военных врачах французы испытывали тот же дефицит, что и их осаждённый противник.
«Время великих и быстро наступивших разочарований» — так характеризовал один из французских офицеров, убитый впоследствии на Камчатском люнете, те четыре недели, которые прошли между сражением на реке Альме и первой бомбардировкой Севастополя. После битвы раненым не успевали оказывать помощь и вывозить их в лагерь. «Тяжёлых» отправляли по морю в Константинополь и в Скутари***, где были наскоро устроены большие военные госпитали. Операции делались без анестезирующих и обеззараживающих средств, что увеличивало показатели смертности. Кроме того, ещё до высадки на Крымский полуостров в союзных войсках началась холерная эпидемия, которая не прекращалась вплоть до их ухода.
Начав осаду Севастополя, французы стали обустраивать место своего расположения. В безопасной Камышовой бухте, называвшейся так из-за близости к деревне Камыш, были выгружены осадный инвентарь и артиллерийское снаряжение. Южнее французы заняли Казачью бухту. Обе бухты ввиду их чрезвычайной полезности солдаты сразу окрестили «гаванями провидения»8.
В Камышовой бухте, как правило, выгружалось всё, что отправлялось с французских территорий в помощь войскам. Поблизости были организованы торговые посёлки, где купцы из Марселя, Константинополя и Варны жили в деревянных избах и шалашах. Во французской армии присутствовали и маркитантки9.
С.Н. Сергеев-Ценский в своей эпопее «Севастопольская страда» приводит сравнение жизни западных союзников: «…Но если запасливые французы в первые же дни разбили для себя палатки и начали ставить бараки, то английская армия ждала палаток 10 дней, а пока, совершенно непривычно для себя, расположилась на голой земле бивуачным**** порядком… Французы занимали левый фланг осадной линии; им от Камышовой и Стрелецкой бухт до позиций было гораздо ближе; их главный штаб, подготовлявший экспедицию, оказался гораздо предусмотрительнее английского; их интендантство заботливее; в их лагере было меньше больных»10.
Дороги в лагере и до передовых позиций у французов были отменные. Об этом можно судить, читая одно из писем офицера А. Луазьона: «Воронцовская дорога — единственная в Крыму, которая так же хороша, как наши французские дороги; она прорублена в голой скале»11.
Параллельно с обустройством лагеря велись работы по прокладке траншей. С 1 по 9 октября 1854 года в сторону Севастополя было проведено несколько разведок12.
В организации и несении службы французы во многом превосходили своих английских коллег, отзываясь в адрес последних в весьма уничижительном тоне. Во время осады между союзниками не было дружественных отношений. Писатель С.Н. Сергеев-Ценский отмечал: «…Французские солдаты вообще относились к английским пренебрежительно, французские офицеры к английским снисходительно, как старые служаки в полку относятся к зелёной полковой молодёжи, плохо знающей службу…»13. А вот В.В. Орехов, напротив, пишет о дружелюбных отношениях между французами и англичанами, особенно после кровопролитных сражений14.
Моральный дух французских войск на протяжении всей осады оставался на высоком уровне, чего нельзя сказать об англичанах и тем более о турках. Порою пафосный настрой французских солдат перерастал в излишнюю самоуверенность. Это касалось и генерала Пелисье, который принял командование уже к концу кампании. Из-за неудававшихся попыток взять русские позиции он дошёл до того состояния постоянного раздражения, когда малейшее противоречие доводило его до бешенства.
Апломб Пелисье разделяла практически вся армия. Мысль о том, что после стольких кровопролитных боёв, в условиях недостатка боеприпасов и пороха гарнизон Севастополя сможет выдержать ещё один штурм, представлялась невероятной. Тем более если провести мощную канонаду в течение суток и броситься в атаку одновременно с нескольких сторон всеми имевшимися силами.
Когда в послеобеденные часы 5(17) июня 1855 года во французском лагере разнеслась весть, что на другой день назначен общий штурм, солдаты приняли это с большим удовлетворением. Измучившая их тяжкая осада могла вдруг, в несколько часов, окончиться триумфальной победой, в которой мало кто сомневался. Предпринимая штурм, французы были так уверены в успехе, что сапёрам была поставлена задача: иметь мешки с порохом для подрыва тех частей внутренних строений, где русские войска будут держаться с наибольшим упорством. Взятый в плен раненый французский офицер говорил, что напрасно заботятся о его перевязке: когда Севастополь через полчаса будет в руках его товарищей, соотечественники перевяжут его сами15.
Один французский капрал, ворвавшийся в числе прочих на батарею Жерве, пошёл дальше на Корабельную, бросив ружьё, и, дойдя до церкви, преспокойно сел на паперть. В пылу горячего боя его никто не заметил, но потом один из офицеров спросил, что он здесь делает. «Жду своих, — отвечал он спокойно. — Через четверть часа наши возьмут Севастополь». Ожидания его оказались напрасными — генеральный штурм захлебнулся.
Несмотря на то, что боевой дух французских войск в целом был довольно высок, тем не менее и в их рядах можно было заметить опасения за жизнь, встречались случаи самоубийства, перебежек на сторону противника. Главной причиной таких негативных явлений во французской армии стал страшный для неё период конца 1854 — начала 1855 года. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Интернет-ресурс: http://www.science-techno.ru (дата обращения: 25 августа 2016 г.).
2 Иминов В.Т., Соколов Ю.В. На службе Отечеству. Русские полководцы и флотоводцы. М.: ИВИ МО РФ, 2009. С. 109.
3 Там же.
4 Там же.
5 Горев Л. Война 1853—1856 гг. и оборона Севастополя. М.: Воениздат, 1955. С. 228.
6 Сергеев-Ценский С.Н. Севастопольская страда: В 2 т. Т. 2. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1949. С. 77.
7 Горев Л. Указ. соч. С. 228.
8 Орехов В.В. Французская армия у стен Севастополя: 1854—1855 гг. Симферополь: Таврия-плюс, 2003. С. 54.
9 Там же.
10 Сергеев-Ценский С.Н. Указ соч. Т. 1. С. 257.
11 Орехов В.В. Указ соч. С. 110.
12 Там же. С. 54.
13 Сергеев-Ценский С.Н. Указ соч. Т. 2. С. 257.
14 Орехов В.В. Указ соч. С. 49, 74—76.
15 Дубровин Н.Ф. 349-дневная защита Севастополя. СПб.: Русская симфония, 2005. С. 212.
* Туры — плетённые из прутьев цилиндрические корзины без дна, заполнявшиеся землёй. Применялись для устройства укрытий от стрел, пуль, снарядов.
** Фашина — пучок хвороста, перевязанный прутьями, верёвками или проволокой. Применялся в военно-инженерном деле для дренажных работ и устройства покрытий при возведении полевых фортификационных сооружений.
*** Скутари — прежнее название города Шкодер в Албании.
**** Бивуак — стоянка войск для ночлега под открытым небом, без палаток, когда солдаты спят в одежде, положив оружие возле себя.